Публикации

История "Летучего Голландца" – пожалуй, самая известная "страшилка" всех морей и океанов. И действительно, кого не напугает возможность встречи с призраком старинного парусника, даже в полный штиль несущегося по волнам! Легенды – красивые и ужасные – сообщают те или иные подробности о том, как корабль и его команда были прокляты и обречены скитаться по водным просторам, никогда не приставая к берегу. Однако мало кто знает, что судно под названием "Летучий Голландец" действительно существовало.

Бывает с вами так, что ваши мысли плавно перетекают в диалог с самим собой? Быть может, это звучит, как бред сумасшедшего, но на самом деле всё ещё серьёзнее… Первый рассказ из цикла Изнутри.

У организаторов конкурса есть чёткие взгляды на творчество и на то, какой дорогой надо идти, чтобы добиться успеха. Исходя из этого, и было придумано название — «Триммера». Оно означает три меры: труд, терпение, талант… Только благодаря им, считают члены коллегии, может самореализоваться творческий человек.

— А мы сегодня танец беледей танцевали, — говорит Кэсси маме.

— Кого?

— Беледей.

(объяснительная)

Осознавая неизбежность происходящего, пишу я эту записку – наверное, последнее моё произведение, если можно так его назвать. В нём я изложу события, навеки разделившие нас с вами.

Начну с болезни, ведь именно в процессе неё развились мои способности к сочинительству. Безусловно, и раньше я придумывал истории, которые записывал на бумаге, однако случалось это крайне редко, а текстам моим не хватало ни правдоподобия, ни смысла.

Недуг обнаружился внезапно. Где и каким образом я заразился им?..

  Сознание возвращалось медленно. Оно цеплялось за реальность, отчаянно пытаясь разорвать не отпускающую пелену небытия.

  Калейдоскоп осколков зрительных образов вертелся в голове, стараясь воссоздать целостную картину из отголосков памяти.

  Человек попытался сесть, но задеревеневшие мышцы отказывались слушаться. После нескольких безуспешных попыток ему все же удалось придать телу сидячее положение...

Английский милорд едет в лес охотиться.

Не на фазанов.

И не на рябчиков.

И не на оленей.

И не на кабанов.

И не на лис.

А на…

Я тоже еду с милордом охотиться.

Догадайтесь — на кого.

Корабль скользил, как по маслу, сквозь нефтяную густоту космоса. Навстречу роем мошек бросались далекие звезды.

Я пытался сосредоточиться, но отвлекали дребезжащее карканье и чахоточное покашливание двигателей. Пиликал черный экран, по которому бегал зеленый контур преследователя. Справа извивался в сети обстрела Антон.

Система засигналила еще яростнее. Противник уселся на хвост прочно. Наверняка, вот-вот словит в прицел...

Шкипер Джеордж Вилтон проснулся от ощущения чего-то странного и некоторое время лежал, пытаясь уяснить, чем же оно вызвано. Когда остатки сна окончательно улетучились, он вдруг понял, что впервые за много дней, несмотря на усталость, проснулся сам, а не от криков квартирмейстера или боцмана.

  Уже целую седмицу бушевал ужасающей силы шторм, и флейт носило по волнам, словно ореховую скорлупку. Судно давно уже разнесло бы в щепки, если бы не усилия корабельного мага и команды. Пятерых матросов смыло за борт, остальные еле волочили ноги от усталости и старались поспать каждую свободную минуту...

Долг перед Землей. Каков он?

"Он умер, тирьям-пам-пам-пам…

Он умер, тирьям-пам-пам-пам…"

На холме, возле речушки невеликой, недалече от опушки лесной, ютились, прижимаясь к большому дому, как грибы-поганки к трухлявому пню, несколько домишек. Если издали взглянуть, то казались те дома обжитыми, даже красивыми, но вблизи вся их красота терялась: смотрели они в реку пустыми глазницами окон, кое-где наспех заколоченных крест-накрест, отвислыми губами жалобно скрипели на ветру петлями незапертых дверей.

Каждый народ создает свой фольклор: песни, предания, легенды, сказки. И, конечно же, ужастики. Прочитав их множество, могу сказать, что, хотя в каждом фольклорном "хорроре" есть свои особенности и отличия, истории даже самых разных народов в чем-то перекливаются между собой: затрагивают одни и те же вечные темы, обыгрывают одни и те же людские страхи, повествуют об одних и тех же человеческих чувствах.

В японских квайданах я, лично для себя, нашла много общего со страшными сказками славян и центрально-американских индейцев.

«…10 июля, около десяти ча­сов вечера, его видели око­ло остановки автобуса № 3 на улице Хохрякова, лежаще­го с пробитой головой. Кто-то из прохожих вызвал «Скорую». Врач по фамилии Ми­ронова перевязала Василию Харитоновичу голову, машина уехала...

Он поднялся с колен, но тут же упал, ударился голо­вой об асфальт. Слетел кое-как замотанный бинт, опять стала хлестать кровь из ра­ны. Повторный вызов на «Скорой» принять отказались, вызвали милицию. Подъе­хавшая машина ППС (номер 20-20 СВХ), снова вызвала «Скорую», сами везти человека в больницу побоялись: «У нас недавно один в машине умер, шофера посадили. А у меня жена, дети...».