Публикации

Шварк-шварк, шварк-шварк…

Кто-то шаркающей походкой пробирается по темным кривым улочкам. Мимо закрытых ставень, мимо погасших окон, мимо узких высоких дверей.

Ворчат жители:

— Опять этот уродец на улицу выбрался!

— Ни одной ночи от него покоя нет!

— Хоть бы кто его прикончил, что ли! Только как, если он бессмертен?

У каждого человека и поступка есть грань, переступая которую мы перестаем быть людьми. Мы прекращаем быть самим собой, наплевав на элементарную врачебную этику. Совершая фатальную ошибку, которая может стоить карьеры, уважения, жизни, мы начинаем задумываться о последствиях слишком поздно, когда уже очень трудно что-то изменить. Люди с расстройством психики, способны в момент припадка  применить силу, которая превосходит уровень здорового человека...

Отдел ПП гордился своей идеальной звукоизоляцией. Раскрытие потенциала и формирование уникального образа — сложный процесс, требующий предельной аккуратности. К тому же, посетителям в приемной и кандидатам в очереди на переделку вовсе не обязательно слушать всякую ерунду, вроде "Не надо!", "Не хочу!" и "Можно мне обратно в кипящий котел, пожа-а-алуйста!!!"

Дьявол сидел на краю воронки, из которой только что выбрался, и уныло курил. Форменные крылья потерялись еще на поле. Футболка, некогда белоснежная, была заляпана так, что номер "1" теперь выглядел нулем. Вдобавок Дьявол набил пару весьма болезненных шишек на голове.
Докурив, он закинул хабарик в воронку и погрозил кулаком небу...

"Собака" снаружи была такой потрёпанной, что иногда её принимали за кучу космического мусора и дважды пытались сбыть на переплавку. А однажды, обнаружив живых гуманоидов на таком раздолбанном корабле, экипаж линкора "Стремительный" объявил тревогу по системе, думая, что мы только что вышли из боя. Не очень весело лежать в медицинском отсеке под сканерами, пытаясь объяснить, что ты здоров и весел, в психологической помощи не нуждаешься, а "Собака" – просто такой самобытный корабль со своим неповторимым дизайном. 

Новогодняя история о врачах и чуде.
Посвящается людям, ставшим прототипами главных героев.

Гололёдно было в душе второго надсмотрщика третьей королевской либурны Уши Кая Фигаря. Гололёдно и пасмурно. Он уже и в ладоши похлопал, и ушами подвигал, и в гонг ударил… Даже пробежался по свежему льду на лыжах к самому её центру. Было там пустынно и скучно. Занудственно и даже депрессивно. Душа. Позёмка. Белый цвет...

Время  –  ужасает своей необратимостью и безвозвратностью. Оно безжалостно движется вперед, словно лайнер, стремительно отдаляющийся от причала. И будет замечательно, если этот корабль, такой красивый, сверкающий белизной, не забудет тебя на берегу. Ну,  а если в твоих руках билет на давно отчаливший лайнер? Бросится вдогонку вплавь? Или смирится с тем, что этот чокнутый мир доконает задолго до того, как на висках засеребрится седина?

… Эдвард Нортингтон копался в мусорном контейнере, когда мимо проходил Джеральд Батлер. Эдвард на пару секунд оторвался от банок, упаковок и пластмассовых стаканчиков, чтобы проводить Джеральда взглядом. Всегда элегантно одетый (Джеральд – не Эдвард), с неизменной тростью; спина прямая; лёгкая и невесомая улыбка на губах; сияющие (или горящие, кому как больше нравится) голубые глаза; аккуратная стрижка – короткие чёрные волосы; да ещё напевает что-то тихонько себе под нос...

Вадим с Аней прожили в этом доме несколько недель, прежде чем начались "странноватости", как их называла восьмилетняя девочка. Вначале — хлопающие в безветренную погоду двери и занавески. Затем — приглушённые шепотки в коридорах и скользящие у края зрения тени. В ночь, когда к Ане пришёл труп её погибшей в автокатастрофе матери, девочка, вся в поту, долго и истошно кричала. Истерика не прекращалась полчаса. Вадим разрешил Ане лечь рядом с ним...

Пошлые желания перечили здешней атмосфере, но меня влекло к незнакомке взглядом и слухом. Ее голос ускользал, как  бы я ни напрягался, слова уносились мимо, на пустырь. Девушка обернулась и посмотрела на меня, словно услышала зов вожделения. В зеленых глазах читались не печаль и скорбь, а злоба. Сплюнув, она отвернулась и побрела к калитке. Ее взгляд ударил по ногам, как хорошая водка. Я встал, едва дотянувшись до дверной ручки, и увидел оброненную книгу. Силы, чтобы пойти и подобрать ее, взялись из ниоткуда. «Евангелие от Фомы» — выглядело интересным чтивом, даже на погосте.  Вместо закладки лежала карта...

Если бы вы знали, насколько щедрыми становятся люди, когда их разум начинает подъедать стремление поскорее выбраться из этого места. Многие не раздумывая готовы заплатить за то, чтобы кто-нибудь другой сделал грязную работу.  Слава Богу, есть такие малые как я – умеющие и не гнушающиеся работать. Благодаря своему трудолюбию, мне удалось накопить сумму, которой хватило бы на покупку подержанной иномарки. Пару раз в неделю я выбирался в город, чтобы набрать продуктов, навестить маму или отдохнуть в ночном клубе...

Он сидел, подставив костлявую, впалую грудь последним тёплым лучам уходящего лета. Грязный и оборванный представитель бродяжьей жизни возле космодрома.

«Нельзя прожить жизнь и ни разу не получить кулаком в челюсть». Это было первое, о чём я подумал, отрываясь от земли. Согласно закону гравитации, моё тело должно было двигаться по отрицательной параболе с конечной точкой на кафельном полу в трех метрах от точки старта. Восемьдесят килограмм моей материальной составляющей так и поступили — не в моей компетенции противиться физике. Я летел, и целое мгновение мусолил эту псевдофилософскую банальность...

Смерть будто издевалась — то приближалась, то отступала. Волю давно выела беспросветная усталость. Однако, долгие два месяца сознание усердно цеплялось за измученную болезнями плоть. Мысли, роились бесконечной вереницей, не радуя владелицу. Маруся мечтала, распрощаться с мучившим ее душу телом и кануть в небытие, но тут же, панически боялась смерти, ибо сверлящее сомнение подкидывало размышление, вдруг, пустоты нет, и тотальное заверение в небытие покажет кукиш...