Рассказы

Муж умирал…

Его  жена Ольга знала об этом. И так же знала, что уже ничего нельзя сделать. Она не отходила от кровати мужа, все держала его за руку и говорила, говорила... А Василий, который уже заглянул за ту черту, все хотел ей о чем- то сказать, предупредить, напомнить…  Но не мог. Он проваливался все ниже и ниже, или взлетал все выше и выше. Очень странное состояние. Каждый раз, приходя в сознание, он видел перед собой заплаканное лицо жены и начинал шевелить губами.

 Деточка, ну куда ж ты идешь? Не видишь, люди стоят, очередь здесь.

Инар подняла голову, вытащила один наушник. Черт, и вправду очередь! Неудобно-то как получилось, чуть бабулю не сшибла.

А бабуля смешная и милая. Невысокая, худенькая, в забавной шляпке с искусственными цветами, в бежевом пальто с каким-то невнятным воротником из «чебурашки», в резиновых ботиках.

Старость неизменно сопровождает одиночество. Многие старики коротают последние дни забытые всеми. И воспоминания из их жизни становятся всем, что они не могут уже ощутить и попробовать. Воспоминания, это зачастую, единственное, что им остаётся. Рассказ именно про таких людей.

Я самозабвенно летал на уродливом драконе, спонтанно поджигая исполинские стога сена. Рептилия всеми фибрами собственных шипов подчинялась моим желаниям и прихотям. А у меня в наличии имелся кнут истязателя-дрессировщика. Потом прискакал верный львёнок.

Я сочинял стихи и повести, одновременно листая редкий библиографический манускрипт. В кабинет влетели два ворона. Птицы пытались что-то выговорить, но безуспешно. Вскоре пара опечаленных, раздосадованных воронов оставила меня в позе статичного покоя.

..самого  поверхностного  взгляда  было  достаточно,  чтобы  понять:  кто-то  побывал  тут  в  моё  отсутствие.  Мебель  была  передвинута,  на  ковре  отчётливо  просматривались  следы,  оставленные  чьими-то  мокрыми  ступнями. Шахматные  фигурки  на  мраморном  столике  возле  камина  были  разбросаны  так,  словно   чужая   рука  неуверенно  пыталась  овладеть  ими,  повинуясь  отголоскам  давно  забытых   движений.  Грязные  следы  между  тем  вели  прямиком  в  мою  спальню,  дверь  в  которую  оставалась  чуть   приоткрытой…

Г-нъ Окскій якобы жилъ чрез сто двадцать лѣтъ послѣ настоящаго времени. Он был княжескаго рода, однако служилъ въ нѣкой конторѣ дворникомъ: какъ онъ самъ объяснялъ Ивану Карловичу, в этомъ надлежало усматривать родъ нигилистическаго протеста противъ существующаго порядка вещей.

Тридцать шесть лет… Тридцать шесть лет томительного ожидания, смутных надежд, которые сменялись отчаяньем… Скорее всего твой корабль, по дороге в Пунт потерпел крушение и ты, так и не достигнув своей благородной цели, обрел покой на полях Иалу, но ты по-прежнему живешь в моем сердце…

Весьма небедному человеку Буфетову было некуда девать деньги. И вот решил он снять на них фильм. Художественный. Увлекательный. А если при этом получится заработать на нем сколько-нибудь, так сие же неплохо! И вклад в искусство! И прибыль!

Значит, необходим режиссер.

Когда Буфетов прохаживался по бульвару, размышляя о том, что здесь, в провинциальном городе, режиссера вряд ли отыщешь, то тут его и нашел.

Рассказ с одного старого-старого конкурса "фантастическое море". Собственно: про довольно-таки "фантастическое" вне всяких сомнений "море"

Война была далеко. Где-то там, за линией фронта из сводок СОВИНФОРМБЮРО. Перебои с продуктами, карточки, работа на патронном заводе вместо школы, все это не мешало обычному укладу жизни. Но что-то назревало: «Скоро. Уже скоро...» – шептались горожане. Что, скоро, – никто не знал: была только недостоверных слухов, да подозрительное, как перед грозой, затишье.

В диких краях, где растёт сибирская лиственница, а морозы наступают быстро и непоправимо, жил удивительный кот по имени Буран.

Три подруги решают совершить преступление.

В антибиотики поверили все. А когда веры малость поубавилось, было уже поздно.  Наш горожанин надевал респиратор, очки, шел в церковь, чтобы его окропили святым стрептомицином, потом на пункт вакцинации, а через пару дней падал в лихорадке. Его начинало рвать кровью, кровь начинала сочиться у него через поры...

Поздним вечером морозным возле мрачного погоста семь мужчин большого роста согревались у костра. У могильного погоста семь мужчин бросали кости, с диким ором семивёрстным горлопаня до утра. Коротая время просто, щебетали птицы в гнёздах, в час, когда мерцали звёзды и к Луне неслась искра.