Поздняя осень. Ветер играет жёлтыми листьями и гонит по небу бесконечные серые тучи, словно пастух овец. Он завывает в щелях старого здания почты, врывается в открытые окна и двери, требует пустить его. Но люди не хотят его игр, для них он просто холодный осенний ветер, пробирающий до костей.
И вот, у дверей почты появляется тень. Нет, не тень. То старик в затёртом копотью лет коричневом пальто. Высокий и согбенный. Неизвестно сколько ему лет, но лицо покрыто глубокой сетью морщин. Обыкновенный старец. В одной руке его котомка с чем-то массивным, а другой он открывает дверь в тёмное и тихое помещение.
Старик встаёт в очередь. Эта людская очередь, словно сотканая из раздражения и нетерпения, сама по себе уже чудо. Да, чудо. Ведь пока стоишь в ней, тебе ещё что-то надо, ты ещё нужен для чего-то или кого-то. Ведь ждут стоящие позади и ждёт женщина у стойки. А если очереди нет? Кому ты нужен, когда вокруг никого? Вот потому стоять в очереди — хорошо. Молодые уверены, что это пустая трата времени. Но для старика это благо, тут он чувствует себя живым, и если бы ноги держали, стоял бы вечно.
В какой-то момент старик замечает продающиеся игрушки и его мгновенно захватывает бурный водоворот воспоминаний. Да и не хочется противиться ярким и красочным картинам из далёкого детства. Он видит коня, на котором скакал Илья Муромец. Это неважно, что конь деревянный. Он - настоящий, а запах свежего дерева вновь рассказывает о тех далёких днях. Мальчишкой ему больше всего нравилась зима. Потому что зимой, когда уже закончился посевной сезон, отец порой дарил ему такие вот игрушки. Вернушись с очередной прогулки с друзьями, можно было увидеть подарок. Но сколько ни пытался, мальчик ни разу не смог найти стружки от дерева или другие следы. Словно игрушка возникала сама собой, из воздуха. А того коня отец подарил перед тем, как ещё при царе, отправился на войну. Передавая эту игрушку, отец произнёс: «Олежа, завтра я уезжаю далеко. Врать не буду, я не знаю, когда мы увидимся. А этот конь богатырский, волшебный. Чем чаще ты будешь с ним играть, тем быстрее я вернусь». Отец так и не вернулся, хотя сын его ждал сильнее всего. Семья так и не узнала, что случилось.
А следом за этой картиной последовала другая. Запах топлёного молока и блинов в доме. И мама зовущая его к столу. Её ловкие, сильные руки играючи справлялись с тяжёлыми чугунками. Однажды осенью, мама подзывает его и говорит, что завтра они пойдут в школу. Только идти далеко, в другое село, и сегодня надо отдохнуть. Старик отчётливо помнил лицо матери, волёвое, с ясными глазами. Порой, если что-то случалось, то он приходил домой, понурив голову. А мама никогда его не ругала. Не произносила ни слова. Он рассказывал ей сам в чём виноват, но не слышал ни слова в ответ. И такое молчание было для него самым тягостным и гнетущим.
Но всё это было вчера. А сегодня только запахи лекарств из больницы да застарелой мочи. От них не убежать, не скрыться. Именно к ним всегда возвращаешься.
Из раздумий старика выводит окрик грузной женщины, стоящей позади: «Ну что ты стоишь! Заснул что ли?!» Молча он подходит к работнице почты, женщине лет тридцати пяти, с ярко накрашенными ногтями и губами. Всем своим видом она выражает скуку и раздражение.
-
Говорите уже не задерживайте очередь, - холодно произносит она.
-
Мне бы посылку отправить. Вот такую, - отвечает ей старик и достаёт из котомки фотоальбом, вероятно, такой же старый как и его владелец. Обложка растрескалась и листы рвутся наружу, но его всё ещё можно листать.
-
Тогда это бандероль. Вот коробка, идите в тот угол, на стол.
Старик отходит в сторону и перед тем как положить альбом в коробку, внимательно смотрит на него. Даже не обязательно открывать его, чтоб посмотреть на лица тех, кого старик знал так давно. Все эти фотографии он видел тысячи раз и знает наизусть каждый их изгиб и потёртость. Всё ещё жива его первая жена и не убили её немцы в Великую. И мать с их псом Полканом не сожгли в доме те же немцы. Пёс здесь сидит рядом с матерью и братом, как будто улыбаясь. И его запах, тогда казавшийся тошнотворным, стал ещё одним маячком далёких времён. Из всех выжила только старшая сестра. Её немцы оставили, чтобы прислуживала у стола. Всё это стало известно только после войны, когда он вернулся в родную деревню. Вернулся на могилы. И знал, что должен ненавидеть тех, кто убил родных. Только знание не добавило ему ненависти. Осталась лишь пустота и рвущая душу тяжесть. А сестра никогда не рассказывала о том, что было с ней. С тех событий она вообще почти не говорила. А несколько лет назад и её не стало.
Фотографии двух сыновей от второй жены также находились здесь, в альбоме. Старший уже умер. Рак поджелудочной скосил его, не дав дожить до сорока. Это воспоминание было одним из самых тягостных. Его сын, плоть от плоти, лежал в последние свои дни на больничной койке и морщился от боли. А он, тот кому надлежало умереть вместо сына, стоял в растерянности, получая справку о смерти. И также растерянно шёл потом по пыльной дороге за гробом. Ведь так не должно быть. Дети должны хоронить своих родителей. И он виновен в том, что вышло иначе. А младшего сына старик давно не видел. Наверно с тех похорон. У него самого уже есть дети и внуки. Жизнь идёт своим чередом, поколение за поколением. И в новом времени нет места для пережитков прошлого, для таких вот реликтов.
И вторая жена, она тоже только здесь и осталась. И её лицо со смешно вздёрнутым носом навсегда останется молодым и красивым. Старик не позволил памяти запомнить её старой и сгорбленной. Этого даже время не способно отнять. И была какая-то тайна в этой памяти, которая рисовала живые, яркие картины давних лет и закрывала от него события недавних дней. Он даже не смог бы сказать, что ел на завтрак и ел ли.
Наконец, старик прерывает сам себя. Пора, пора прощаться. Фотоальбом уже в коробке, а адрес написан. Надо только лишь вывести аккуратно «Олег Михайлович Писин». И когда уже остаётся последняя буква, то выходит какая-то несуразица. Буква вышла выше строчки, выбилась из общего ритма и оказалась одна. Старик попытался это исправить, но чем больше старался, тем менее очевидны были её очертания. Теперь её уже с трудом можно было различить, и выделялась она из остальных лучше прежнего. Глупый, неловкий старик! Кто же так ошибается? В самом конце вышло всё наперекосяк, как всегда.
Не так уж и страшно в итоге, ведь бандероль принята и опечатана. Скоро она отправится по своему адресу. Только адреса этого уже нет. Нет того дома и того человека, которому должен быть доставлен фотоальбом. И когда, за тысячи километров, это выяснится, его отправят обратно. Туда, где его на самом деле ждут. Старик знает ,что фотоальбом вернётся. И не просто фотоальбом, к нему вновь приедут дорогие ему люди, из старого дома, где жил он когда-то. Они приедут, живые и счастливые, а старик будет рад увидеть их снова.
Как прежде, ветер играет с листьями и гонит отары облаков в даль. У него новая игрушка — полы старого коричневого пальто старика. И старику это ничуть не мешает. Он идёт по аллее, не видя осени и луж. Но скоро стихнут шаги, перестанут шуршать листья и снег скроет былое. Скоро наступит зима...
Похожие статьи:
Рассказы → 720 часов
Рассказы → Шаги усталого Создателя
Рассказы → Сказ про ведьму
Видео → Стоит ли одна улыбка одного сердца?..
Рассказы → Ковбой
