Сквозь темноту проступили очертания домов, забрезжили огоньки в окнах, да заголосили во дворах петухи. Утро только-только начиналось, а Макар уже спешил к лесной богине, хотел коснуться её прежде, чем первые солнечные лучи пробудят ее ото сна.
И вот он уже стоит возле спящей чаровницы, скользит по ней восхищённым взглядом. Как же прекрасна Марена на заре! Из-под платья, сотканного из множества цветочных лепестков, выглядывают её босые ноги, как два пути, ведущих к цветущей долине. Спокойно, ровно вздымается её грудь в обрамлении лент и кружев, похожая на пологие холмы в окружении рек. Макар провёл пальцем по алым, налитым сочностью, точно гроздь спелой рябины, губам Марены, коснулся её подёрнутых румянцем щек, убрал от лица непослушную черную, как вороново крыло, прядь, и стал наблюдать за солнечными лучами, нырнувшими и заигравшими в волнах ее волос. Богиня лениво приоткрыла глаза, сладко потянулась и подарила приветливую улыбку юноше. Нужно вставать, столько всего чудесного обещает этот новый день!
- Подожди! – крикнул юноша вслед вскочившей и побежавшей к озеру Марене.
Но озорница звонко смеялась и летела вперёд, словно расправившая крылья птица.
Лесная красавица спустилась к озеру, зачерпнула водицы, умыла лицо и, скинув с себя платье, вошла в воду.
Он наблюдал, как вода ласково обтекала ее обнаженное тело, как поблескивающие капельки, едва задержавшись, скатывались по изгибам ее фигуры. И ему хотелось прижаться к богине, почувствовать ее теплоту, коснуться бархатной, молочной кожи…
Но горделивая, неприступная богиня никогда не подпускала его к себе, а только дразнила на расстоянии. Оттого он и спешил в лес каждое утро. Хотел налюбоваться Мареной вблизи, пока она крепко спит.
Не знал юноша, что окаменевшее сердце чаровницы не способно любить трепетно и пылко. И хоть не чужды ей были все человеческие переживания, да не были они столь глубокими.
Не знал он и того, что был не первым, кто сходил с ума от ее пленительной красоты. Не одного юношу Марена заманила в свои сети – так и сгорали от неразделенной любви молодые сердца…
Зачарованный лесной богиней, Макар неподвижно стоял на берегу и взирал на её утреннее купание. Время перестало для него существовать.
Колыхалась от ветерка и поблескивала росой малахитовая листва. Ветер доносил тягучие, сладковатые запахи цветов, и горечь полыни с полей, и свежесть хвои, озерной тины и самой земли, пробуждающейся, трепещущей. Так может пахнуть только утро. Так, наверное, пахнет счастье.
Плескалась и журчала серебристая водица, шуршал камыш в заводях, не угомонившиеся за ночь цикады продолжали стрекотать, присоединяясь к птичьему хору. Тяжело жужжа, пролетел шмель над головой Макара. А с лица юноши не сходила радостная улыбка от этих чудных запахов, звуков и созерцания нагой богини, спрятавшейся в золотистой солнечной дымке.
Внезапно с другой стороны озера донёсся отчаянный девичий крик, который то нарастал, то резко прерывался, сливаясь с лесными звуками.
Макар бросился в озеро и вытащил едва дышащую девушку из водного плена. Незнакомка обмякла в его руках. Забросив ее себе на плечо, точно охотник пойманную лань, юноша помчался, что было сил, в деревню.
А Марена вышла из воды. Замерла в растерянности, прижимая к влажному телу платье. Никогда ещё ей не было так одиноко и тоскливо.
Следующий день только добавил горечи к её переживаниям. Впервые Макар не пришёл к ней в лес. Не явился юноша и через день, и через неделю…
Богине казалось, что аредовы веки прошли - столь долго тянулось время без него. В тревожном ожидании Марена не находила себе места, металась от деревца к деревцу, осыпала шишки, дикие яблочки и груши, разукрашивала в небывалые цвета лесную зелень.
Ой, что натворила, проказница! Весь лес зарябил от обилия пестрой листвы, раскрашенной в золото и багрянец. В отчаянии она выжгла поля и все тропы, ведущие к лесу. Ободрала цветы на лугах. И даже воду в озере остудила, чтобы никакие девицы в ней больше не купались. Умаявшись, лесная красавица села плести венок. Плела, плела, да не заметила, как в сладкий сон провалилась.
И только к полудню, очнувшись от человеческих голосов и весёлого, задорного смеха, что эхом разносились по лесу, Марена вскочила и спряталась за деревом. Какого же было удивление, когда она увидела радующегося Макара и с ним ту самую незнакомку, оказавшуюся прелестной и милой.
Льняное платье струилось по её дородной, статной фигуре. Бархатный, невинный взгляд бросала красавица из-под длинных ресниц. Широкая русая коса спадала ей на плечо. Румянец заливал все щеки, а кожа казалась белее молока. Чувствовалась в девушке сила душевная, но рядом с крепким, высоким Макаром видна была и хрупкость женственная.
- Любава, Любава, - произнёс её имя Макар, притянув девушку к себе. – Милая моя, родная, ненаглядная! Краше тебя нет никого на свете!
"Чистота и благость в лучших своих человеческих проявлениях. Вот оно, настоящее, живое воплощение моей любви! А всё, что было до неё – лишь наваждение", - подумал юноша.
- Ты спасительный дождь после изнуряющей жары. Ты лучик солнца, пробившийся сквозь темные тучи. Ты берег, который я долго искал, и теперь, когда нашел, готов бесконечно омывать волнами своей любви, – сказал Макар, прижимая к себе девушку.
Точно лепестки роз посыпались горячие поцелуи юноши на её шею, плечи и руки.
- Перестань, – слегка оттолкнув его и очаровательно улыбнувшись, ответила Любава.
Марена, наблюдающая за их милованием, всё больше и больше преисполнялась ненавистью к сопернице и злилась на Макара. Не понимала лесная владычица, чем прельстила его эта девушка, ведь не было в ней совершенной красоты и столько величия, как у нее самой.
- Чем покорила Макара эта простушка? – задавалась она вопросом. – Неужели лишь своей кротостью?
Юноша тем временем заметил позабытое богиней на пеньке цветочное украшение из крупных маков, в окружении россыпи васильков и маргариток. Поднял и надел на голову Любаве.
Придерживая венок рукой, девушка закружилась, а Макар смотрел на неё влюблёнными глазами. Так же смотрел, как и в день свадьбы, на которой вся деревня гуляла. И думал – вовек будет смотреть с восхищением, любоваться будет – не налюбуется.
Он притянул, прижал к себе сильнее Любаву и, запрокинув её голову, впился в её губы, такие сочные и сладкие, будто медом намазанные. Влюблённые опустились на мягкое ложе земли.
Шелковые ворсинки травы щекотали их тела. Вокруг шумел да плясал хоровод лесных звуков. Шелестели листвой деревца, будто что-то нашептывали. Громко стрекотали кузнечики, прячущиеся в зелёной травке. Ворковали в своих гнездах птицы. С озера доносился плеск задорной, игривой рыбёшки. От воды, укутанной туманной вуалью, веяло прохладой и ряской, а от иссушенной земли – тягучим, пряным ароматом трав и прелостью листьев. Безмерным счастьем переполнялись их души, как сосуды от избытка воды, а от волшебных запахов и звуков кружились их головы, словно парами дурманными овеянные.
Бесчисленно признавались они в своих чувствах сильных, дыханием обжигали, а ласками пламенными и упоительными услаждали друг друга. И казалось им, что усыпанное мерцающими звездами небо к земле опустилось, как полный рыбой невод на дно речное, а деревья ветви сомкнули, будто любовный шатер возвели.
Объятые жгучим пламенем страсти, они не замечали ничего вокруг. Не замечали, как металась по лесу в безумстве Марена, как завывала вместе с ветром и вместе с его резкими порывами обрушивала злость. Но лишь макушки деревьев сгибались, да их ветви колыхались, а унять вспыхнувший внутри двух сердец любовный пожар не получалось.
Богиня бросилась прочь, чтобы не слышать да не видеть их милования. Вдали прозвучали рокотания грома. Как по струнке вытянулись и замерли деревянные стражники леса, отбрасываемые ими тени расползлись и слились с густой темнотой. Небо заволокли тяжёлые, чёрные тучи. Весь лес обуяла такая духота, как в заколоченной досками бочке.
Опьяневший от любви Макар сомкнул веки и ощутил, будто парит в невесомости, поднимаясь до самых небес, все выше и выше, и вот уже до звезд сверкающих рукой подать. А Любаве из-за нестерпимой духоты и зноя захотелось искупнуться. Девушка пробралась сквозь заросли камыша к озеру, коснулась ногой тёмной, как ночь безлунная, поверхности, - решившись, ступила в холодную воду. И не холод она чувствовала, а жар, охвативший ее тело. Счастье, казалось, наполняет каждую ее клеточку. И восторженными мечтами воздвигается прекрасное будущее. Представляла девушка корабль, по волнам лазурным плывущий – то желания ее были, и якоря золотые, что у берега сбросились – то надежды ее в скором времени осуществимые.
Макар приподнялся, наблюдая за любимой и пожёвывая травинку - в этот момент вспомнил про богиню. Точно колокол на башне дозорной, застучало в его груди сердце. Стал он мысленно себя осуждать.
- Как я мог так поступить, как мог так легко ее предать? – думал Макар. - А с другой стороны, ведь она должна была понимать, что счастлив буду только с обычной, настоящей девушкой.
Мысли юноши прервались внезапным вскриком Любавы. Укрытому густой листвой дуба, ему ещё невдомёк было, какая буря начала разыгрываться на опушке леса. Разбушевавшийся ветер безжалостно трепал кроны деревьев, поднимал в воздух листву да пыль с земли. Одновременно скатились слёзы из глаз чародейки и сорвались, полетели к земле первые капельки дождя.
С громким треском сверкнула молния, озарив темное небо. Сорвались с ветвей черные вороны, закаркали, закружились в суете над ними. Где-то из глубины лесной чащи послышался зловещий, дикий не то вой, не то стон, не то крик. Возлюбленные поспешили выбраться из леса, ставшего мрачным и жутким. Венок слетел с головы Любавы, упал в озеро, да так и остался размокать под струями воды.
В тяжёлые думы погрузилась Марена, когда они покинули её владения. Позабыла она о своём предназначении, перестала заботиться, украшать лесное царство. Морщились, гнили на деревьях и кустах оставшиеся плоды и ягодки, осыпались засохшие листья. Расстилалось невзрачное одеяло на влажную, холодную почву, скрывая следы грешной любви Макара. Каждый день лесная владычица горько рыдала и кидалась наземь. Каждый день грохотал раскатами гром и изливался дождь, то чуть накрапывая, то обрушиваясь ливневой завесой.
Не раз Макар собирался прийти, извиниться перед Мареной. Хотел пасть к её ногам, просить освободить от оков уже давно прошедшей любви к ней. Да ведь и не любовь у них была, а лишь ее подобие, иллюзия.
Но Любаву после купания в студёной воде сразила болезнь. Дни и ночи коротал он возле постели любимой, дни и ночи шептал ей о своей любви, согревал её объятиями, отпаивал горячим бульоном да настойками разными…
То в жар, то в холод бросало девушку, всё тело ломило и сводило судорогами. Однажды, поняв, что уже не выздоровеет, Любава еле слышно подозвала возлюбленного.
- Прощай, мой родной. Обещай, что не будешь долго кручиниться? Обещай, что будешь беречь себя? И хоть изредка навещать могилку мою.
- Не говори так, голубушка моя, - взял за руку ее Макар. – Ещё что удумала, прощаться! Оправишься, никуда не денешься. Да и как ты смеешь такое говорить? Одной тебе принадлежит моё сердце, любовь к тебе заполнила его до краёв. И коли будет суждено потерять тебя, и мне больше не жить.
Никакие настойки и отвары из трав не могли поставить на ноги Любаву. И кинулся тогда Макар в лес - кланяться чародейке Марене. Может, она и поможет, подскажет, каких трав насобирать, да какой целебный отвар приготовить!
Обрадовалась Марена, когда увидела юношу. Стряхнула с выцветшего платья пыль, закружилась, заплясала вокруг юноши, запела мелодичные песни. И вторил её голосу шорох опадающей листвы да звон скатывающихся по ней капелек.
- Отчего же ты печален, мой родной? Или не рад видеть? – спросила богиня, заметив, что юноша опустил глаза.
- Марена, прости, если сможешь, - начал Макар.
Он не успел договорить, а лесная царица уже поняла - нет любви к ней в его сердце.
Надеясь сразить его обнажённым телом, сорвала она с себя остатки потрёпанного платья. Но юноша даже бровью не повёл. Исчезла ее совершенная красота, как исчезает она в высохшем, сбросившем листву дереве. Он подумал о любимой и, устыдившись, что даже на миг взглянул на нагую богиню, отвёл глаза в сторону.
- Ты ко мне пожаловал ведь не из-за того, что соскучился? - поняла Марена. - Уходи, прочь! Убирайся!
Подняла чародейка в воздух облако из засохших листьев, пуха и пыли, да бросила в лицо юноши.
- Марена, выслушай! – воскликнул Макар. – Помощь мне твоя нужна, не для себя прошу. Возлюбленная умирает.
- Как смеешь приходить ко мне, а просить для другой? – вскричала разозлившаяся чародейка.
Шел назад Макар, мрачнее грозовой тучи, а вслед за ним пыль клубилась, да завывала в ярости владычица леса.
Не думал, не чаял юноша, что их разговор бабки-сплетницы подслушали, по грибы в лес отправившиеся – главную суть не уловили, а что увидели и услышали, кинулись на всю деревню разносить, да от себя приплели в довесок. Мало кто поверил в эти пересуды и суеверия, да только сторониться Макара стали…
Девушка чахла на глазах, а сердце юноши кровушкой обливалось. Деревню он обежал, ища помощи то в церкви у батюшки, то у знахарок, с нечистой силой общающихся. Да вправду говорят – горе горевать, не пир пировать. На свадьбу – все бежали, а как узнали про связь его с лесной богиней, которую Кащеевной кликали, так разом и отвернулись. Даже местный лекарь на порог их дома не зашел, только руки в стороны развел – ничего не сказал.
В беспамятстве проходили дни его суматошные и ночи бессонные. В тягостных грезах пребывал Макар и не слышал, как запоздало зовёт его лесная чародейка...
Неожиданно резкие холода настали. Сильные ветра все листья разметали по овражкам да лощинам, обнажив неприглядную черноту земли. Но в душе юноши было куда как ужаснее и мрачнее - тяжесть давила, а боль разрывала ее на части. Не сегодня, так завтра лишится он навсегда своей милой Любавушки…
Сожалела и мучилась Марена вместе со своим ненаглядным, узнав о его горюшке великом. Только ничем не могла уже помочь. Лишь место красивое и укромное подобрала на окраине кладбища, ближе к лесу, чтобы тело девушки предал он затвердевшей земле.
Уныло и молча взирала она, когда Макар в последний путь со всеми почестями провожал возлюбленную. Три горсти земли бросил юноша в могилку, да сам чуть в яму не полетел обессиленный. Долго прощался он мысленно, стоя у холмика без оградки и покачиваясь из стороны в сторону, как дерево тонкое под нападками ветра. С трудом ноги переставляя, побрел к дому вдоль озера. Глянул с безнадежной, гнетущей тоской на рябую непрозрачную поверхность воды, на край у берега, тронутый паутинкой льда. А вот и то место, где спас когда-то Любаву, спас да не сберёг. Недолго же длилось их счастье.
На звоннице забили колокола. Их звон - тяжелый, печальный и пронзительный на всю округу разнесся. Отчаянием переполнилась душа юноши. Хотел он кинуться в воду ледяную. И в последний момент себя остановил – что-то внутри не давало ему такой грех совершить. То ли вера во Всевышнего была причиной, то ли спустившаяся к нему душа Любавы невидимой рукой придержала.
- Знать, судьба у меня такая, - подумал юноша, - и принять ее надо. А, может, это и чародейка Марена не дала утопиться…
Только подумал он про богиню, и тут же, будто из-под земли выросшая, явилась она пред ним - вся черная, как в саже измазанная.
- Макар, плохо мне без тебя. Нет без тебя радости, - приблизившись к нему, молвила Марена.
Потянулась к нему руками, схватила его за ворот. Хотела уже обнять, да в губы расцеловать.
Но отшатнулся от нее Макар, словно от прокаженной. И ничего не ответив, направился он к дому родному, да теперь без Любавы ставшему неуютным и опустошенным.
Грустным взглядом проводила его Марена. Единственный цветок, что уцелел во время холодов, посадила на могильном холмике, когда юноша ушёл. Так и покачивался от ветра цветок своей понурой головкой…
Вереница безрадостных одинаковых дней чередом своим понеслась. Изводился Макар в отчаянии. И не видел, как меняет облик Марена, прихорашивается для него, единственного, которого так и не может стереть из памяти. Запорошила снежной пеной черноту земли, разукрасила все кустарники и деревья белым пухом да хрусталиками инея, а водную гладь сковала льдом и укрыла блестящей парчой.
Замела чародейка дворы, избы деревянные обратила в шатры белоснежные, а себе возвела дворец ледовый с хоромами просторными да куполами пудовыми. Радовалась – нарадоваться не могла!
Стая белых лебедей вспорхнула в небо, оставив кружиться в воздухе перья. Увидев это благолепие, богиня превратила капли дождя в ажурные белые хлопья. И теперь они также лениво сыпались и кружились, будто в медленном танце, под бескрайним небесным куполом. Вот оно настоящее чудо!
Только сейчас поняла богиня, насколько велики ее способности. Лишь в холод и лютый мороз сила ее поистине раскрывалась. Решила, что вовек теперь будет богиней зимы. Все сильнее и сильнее ворожила Марена, боясь, что растает ее рукотворная красота, и не замечала, как в лесу живность гибнет - никого холод стороной не обходит.
Стало кругом все светлым-светло да белым-бело. Ребятишки на улицу высыпали и в снегу закувыркались. И Марена с ними веселилась – то под шубку холодком заползет, то нос прихватит, то обе щечки до багрянца защиплет.
Но во дворец возвращалась - и грусть, тоска ее обуревали. Тогда стала она самых маленьких дитяток подзывать, да с собой уводить. Пусть и ей забава будет, пусть во всем дворце ледовом задорный смех разливается.
Убитые горем родители слезно взывали к Марене, упрашивали вернуть малышей. Только напрасны были их надежды и мольбы. Невидим дворец ее был для глаз людских. А кто в нем оказывался, уже живым не возвращался..
Страшное время наступило. Скот прятали, детей на улицу боялись отпустить, да и не каждый взрослый решался из дома надолго отлучиться.
Наблюдала темная богиня за тяготами и страданиями людскими. И оттого радовалась – не одной же ей в печали изнывать. Только не полной эта радость была. Не хватало ей слов восхищенных да глаз влюбленных.
Ждала-ждала Марена милого – сама к нему явилась. Развесила бахрому сосулек под крышей, запустила в дом пошалить лучики солнца, заскрипела половицами в горнице и ставнями на окнах, разукрасила оконницы диковинными узорами, стала стучать в них с ветрами да завывать вместе с вьюгой. Но никакие чудеса и красоты не могли отвлечь Макара от горестных мыслей. Только одно возникало перед его глазами – образ возлюбленной.
- Навещай могилку мою, - вспомнил он последнюю её просьбу.
Вскочил Макар, сунул ноги в валенки, накинул тулуп и вышел во двор. А там уже народ собрался. Как увидели его, накинулись с кулаками да тумаками.
- Ступай, - велели юноше, - к этой душегубке. Не видишь разве, что всех измором замучила? Глуха она к нашим мольбам. А тебя, может, послушает, смилостивится.
Пришёл Макар в лес и не узнал, как в сказку попал! Сосновый бор, точно дворец, стенами белокаменными елей и сосен окружил да колоколами белоснежными на их верхушках засверкал. У юноши от великолепия этого неописуемого дух перехватило!
Вслушивался он в непривычную тишину. Но лишь хруст снега под ногами раздавался, треск деревьев от морозца и легкий звон сосулек на ветвях.
Величаво вышла к нему богиня, приветствуя и обещая проводить. Словно невеста, она облачилась в белоснежное платье с широкими рукавами и длинным шлейфом, расшитое серебряными нитями, кружевной тесьмой да жемчугом вместо пуговиц. Нацепила на себя массивные ожерелья из белого золота, серьги, инкрустированные бриллиантами инея, а на голову водрузила корону, усыпанную камнями огранёнными, да с жемчужными подвесками. При каждом шаге позвякивали её драгоценности, и переливался царский наряд. Ох, ну глаз не отвести от такого великолепия!
С безразличием Макар окинул взглядом горделивую царицу, скользнул по бледному мраморному лицу, остановился на стеклянных глазах, похожих на две льдинки - и сам съёжился от холода.
- Что же ты, родной, неужели не узнал меня? Только ради тебя старалась, тебе хотела угодить.
- Узнал, - несмело ответил Макар, страшась её гнева.
Марена зачерпнула снежной пены - дунула на своего ненаглядного. В тот же миг сменилась его изношенная, деревенская одежда на нарядное царское одеяние, такой ослепительной белизны, что у самой владычицы в глазах зарябило. Белый аксамитовый кафтан на собольем меху был расшит под стать её платью, да подвязан поясом с серебряной пряжкой. Теплый колпак с вышивкой из серебра украсил его голову. А ноги обтянули высокие сафьяновые сапоги.
- Какой же ты у меня благородный да славный! – воскликнула Мара, всплеснув руками. - Полно тебе горевать. За твою любовь возведу дворец, какой пожелаешь, коли не понравится тот, что уже есть. Разве ты встречал девушку краше меня? Моя красота не исчезнет. Всегда буду бела и свежа, словно невеста. Вспомни, как нам вместе было хорошо? Не поздно ещё это время вернуть.
- Поздно, - бросил Макар. – Если малых дитяток нельзя к жизни вернуть, да и мою любимую, значит, всё поздно.
- Ах, так ты со мной?! – воскликнула Марена.
Топнула ножкой - закружилась вихрями снежная вьюга между ними. Лес погрузился в белую мглу - не видел Макар, в какую сторону пробираться. Забрёл в чащу, где одни сосны растут. Раскинули они колючие ручища во все стороны, царапая лицо ему и цепляясь за нарядную одежду. Долго юноша шёл, куда глаза глядят…
А когда остановился, чтобы отдышаться, понял, что оказался рядом с медвежьей берлогой. Выскочил тут же из логова хозяин, и, решив, что это охотники пожаловали, недавно всех медвежат перестрелявшие, накинулся на Макара. Вскинул мощную лапу зверь, и хоть кончиками когтей прошелся по телу, да разодрал с одного маху в клочья одежду и кожу юноши. Брызги крови полетели на белоснежное полотно.
- Беги, Макар, спасайся! – крикнула подоспевшая Марена, обрушивая на медведя ледяной град с неба.
Одна пелена стояла в глазах Макара, тело онемело от холода и боли. Сделал шаг назад, упал наземь и пополз, оставляя за собой кровавые борозды.
Сама судьба довела его до могилки возлюбленной. Раскинул Макар руки в стороны, рухнул на холмик, и казалось ему, что обнимает Любаву живую и тёплую.
А медведь по следу шел за ним – не хотел отступать. Тогда лесная царица легла поверх Макара, заслонила собой от разъярённого зверя.
Но юношу от её холодного тела мороз сковал, пополз он белой ажурной сетью по его рукам и ногам, пока всем телом не завладел. Последний раз взглянул Макар на небо безоблачное, белоснежную поляну с тропинками звериных следов взглядом обвёл, на заиндевелых ветвях боярышника заметил красногрудых снегирей, что из-под снега вынырнули, и превратился в глыбу ледяную.
Пыталась чародейка к жизни его вернуть. Тёплым солнышком согревала, осыпала душистыми цветами, да вместе с лесным оркестром пела под перебор струн на арфе. Только тщетными были все старания. Колдовство в этот раз оказалось бессильным.
Долго убивалась от горя Марена, рыдала дни и ночи, гром и молнии, как гиен огненных, обрушивала над царством. Всю белоснежную красоту ручьями слёз растопила, и сама походила на чучело с соломой вместо волос. Неприглядно, мрачно стало кругом. В сущий ад чуть не превратила она свои владения. Не дано было тому случиться - извелась Марена в печали безмерной и нескончаемой, иссохла и окоченела. Такой и нашли ее люди. Костер развели, бросили в огонь чучело бездыханное, хороводы вокруг него завели да песни запели.
Тай снежок да разливайся речка,
Травка шелковая расти, расти.
Звените бубенцы, танцуйте молодцы, девицы,
А, ты, Марена, нас прости, прости!
Забирай с собой все отжившее,
И сама с холодом уходи скорей, уходи.
Да наступи тепло, наше вешнее,
Плодородие земле-матушке подари.
Пусть прибавится всяка силушка,
Запоют прилетевшие журавушки да грачи.
Ярким пламенем гори чучело,
На потеху нам да на славу ты гори, гори!
***
Лесное царство вскоре заблагоухало, озеленилось и узорами разукрасилось, как скатерть, яркими нитками расшитая. На двух холмиках молодые росточки вверх потянулись. Выросли из них самые красивые деревья, переплетясь друг с другом стволами да ветвями, будто неразлучные влюблённые. А с тех пор так и проводят сжиганием чучела обряд, знаменующий смерть и возрождение.
Похожие статьи:
Рассказы → Сказка про мужика, трёх мудрецов, бога и поиск истины
Рассказы → Сказка, рассказанная на ночь
Рассказы → Звезды для тролля
Рассказы → Чудеса обетованные
Рассказы → Гном по имени Гром
или так: 
я с телефона тоже промахиваюсь частенько :)
