Чёрная Дева

                                                                                                                                             Локи не зря в тумане наш город спрятал,

                                                                                                                                                        он даровал его как источник жизни,

                                                                                                                                                      ибо живём мы только пока он рядом,

                                                                                                                                              только пока не требуем — покажись нам.

                                                                                                                                                                                  (М. Вербер «Локи»)

Когда солнце вставало высоко-высоко, в самый зенит, и начинало припекать макушку Города, привычный горожанам туман нехотя таял, лениво развеиваясь по узким, кривым улочкам. В знойный полуденный час от него оставалась только лёгкая сизо-голубая дымка. Жители Города не любили это время — слишком жарко и слишком ясно. Они покидали торговую площадь и расходились по домам и чайным. Город пустел. И только тогда появлялась она: маленькая, худенькая фигурка в длинном чёрном платье с большим островерхим капюшоном. Девушка в чёрном по-птичьи прыгала по пузатым мостовым булыжникам, легкой, незаметной тенью скользя вдоль стремительно пустеющих рыбных рядов. На бледном лице её, скрытом от любопытных глаз капюшоном, мерцала лукавая и в то же время какая-то робкая улыбка.

Она прошла почти все рыбные ряды и оживилась, её походка стала стремительной, и в каждом движении лучилась затаённая радость: её цель, Белая Башня, — близка. И тут что-то произошло. У захламлённого прилавка, рядом с кучей вонючей рыбной требухи и ломаных ящиков, спрятанных под нежелающим таять последним клочком грязно-белого тумана, её босая ступня зацепила выбоину в мостовой. Девушка споткнулась и стала падать на неуклюжую толстую женскую фигуру, вынырнувшую на неё из тумана.

— Стой!!! Куда прёшь?! — усталым басом рыкнула торговка рыбой, одной рукой поправляя съехавшую с мясистого красного лица маску, а другой — отпихивая налетевшую на неё девушку.

В ногах торговки стояли пустые корзины из-под рыбы и кукан, полный неоправдавших торгового счастья крабов. Крабы забавно шевелились, когда за длинные желтые лапы их дергали мальчишки, что весело копошились, визжали и гонялись друг за другом, пытаясь сорвать весёлую маску-рожицу у того, кто зазевается. Девушка попятилась, капюшон упал с её головы, и торговка обомлела, растерянно открыв рот, так испугало её лицо без маски. Девушка смутилась и попыталась улыбнуться. Но когда скомканная, неуверенная улыбка едва тронула её губы, спокойные, отрешенные серо-голубые глаза уже прошили семейство насквозь и смотрели в самый центр площади, туда, где стояла та самая Белая Башня, с давно остановившимися Часами.

— Мама, мама! Это Морана! — закричали мальчишки, прыгая перед худенькой фигуркой в чёрном. Торговка резко отшатнулась от девушки, судорожно вытирая руку, которой прикоснулась к Моране, рыбной ветошью.

— Чур, меня, чур! Да защитит нас Локи, — забормотала торговка, схватив кукан с крабами и неловко раскидывая по сторонам корзины. — Быстрее домой, мальчики… Не трогайте её, — шептала она испуганным осипшим голосом, сгребая мальчишек в охапку, тяжело пыхтя и на удивление быстро убегая в ближайшую улочку, особенно извилистую и узкую, еще полную отступающего тумана.

Морана осталась одна на площади. Полуденное солнце слепило её, слёзы застилали непривычные к солнечному свету глаза. И всё-таки она улыбнулась, почти беззаботно, и облегчённо вздохнула. Город не любил Морану, и она платила ему той же монетой. Но какое ей дело до Города, если у неё есть Башня?

Белая Башня, тонкая и высокая, искрилась и сверкала в лучах яростного солнца. Она была похожа на древнюю, выбеленную временем кость невиданного зверя, оправленную в золото шпиля и украшенную диковинным медальоном — Часами. Сколько себя помнила Морана, Часы всегда показывали полдень или полночь, так как две золотые стрелки почётным караулом стояли на цифре двенадцать. Горожане знали о Башне, но предпочитали делать вид, что её не существует. Это было нетрудно. Туман надёжно укрывал Башню, и видна она была лишь в краткий полуденный час, когда на площади не было ни души. И даже случайно подойти, наткнуться на Башню в тумане стоило труда, терпения и отсутствия брезгливости. Огромные баки для мусора, который собирали со всего рынка самые нищие и презренные жители Города, черным кольцом окружали подступы к ней. Мусорщики, блуждавшие как тени по рядам с тусклыми, пустыми глазами, в грязных вонючих лохмотьях, пахнувших всеми отбросами торжища, не интересовались Башней, хотя каждый день подходили к самому её основанию. Они были нужны Городу, эти нищие, пропащие люди. Они не прятали свои лица за масками, как было принято в Городе. Хуже их были только Искатели. И если Мусорщиков горожане презирали и плевали им вслед, то Искателей боялись, отворачивались и часто убегали, едва завидев. Благо, что Искателей всегда было мало. Они ходили день, два по Городу, без масок, сияя наглыми, бесстыдными глазами, вселяя в сердце каждого, кто их видел, неуверенность и смутную тоску о чём-то несбыточном. Но потом в полдень появлялся условный знак — красная лодка на Столбе у Городских Ворот, и в тот же вечер на закате Искатели уплывали к Локи. И никогда не возвращались. И снова было спокойно и хорошо.

Морана закрыла нос и рот ладонью и быстро побежала по знакомому до последнего поворота лабиринту из мусорных баков. Как всегда, ей не хватило воздуха в легких и она закашлялась, спотыкаясь и давясь удушливым смрадом.

Морана подошла к башенным воротам и запрокинула голову, чтобы еще раз посмотреть на мозаику циферблата, где была изображена веселая и в то же время властная фигура человека в золотом рогатом шлеме и красном плаще, который выходил из моря. В одной руке человек держал целый город с домами, деревьями, одинокой белой башней, окруженный высокой каменной стеной с тяжелыми железными воротами, а в другой — странного вида посох, который обвивали две змеи. Одна змея смотрела мордой вниз и глаза её были закрыты, казалось, что она мертвая. Другая змея, живая, рубиновоглазая, яростно кусала набалдашник посоха, из её раскрытой пасти крутыми завитками струился густой, белый то ли дым, то ли туман. Дымные шлейфы сплетались в завесу за спиной великана, играючи удерживающего город одной рукой, застилая вечернее небо и звезды.

О Башне ходили легенды, что она такая же древняя, как и сам Город, что Лучезарный Локи, покровитель и хозяин Города, лично построил первое городское здание — Белую Башню. Еще поговаривали, что судьба Города связана с Башней, и что если она будет разрушена, то придёт конец и Городу. Про Часы же никто ничего не знал. Не было ни одного человека в Городе, который видел бы их в исправном состоянии.

— Я тоже Искатель, — сказала Морана, поднимаясь по узкой, закрученной спиралью лестнице в абсолютной темноте, и только слабое пламя свечи, прихваченной из родной лачуги с окраины Города, освещало пыльные ступени, по которым давно уже никто не ходил. — Я так хочу найти тебя Локи, и так боюсь, — шептала девушка, и слёзы серебристыми, прозрачными струйками текли из её глаз.

Морана, которую так боялся весь Город, сама всю жизнь пребывала в страхе. Она боялась темноты и тех, кто жил в ней, боялась неверного тумана, и людей, окружавших её, и еще она боялась своей тёзки — Смерти-Мораны, в честь которой её и назвали.

Слабой родилась Морана и очень маленькой. И еще она ужасно кричала, вызывая невольный страх во всех, кто её слышал.

— Она умрёт, — сказала тогда повитуха, опытная тётка, принявшая ни одну сотню родов. Цепкие глазки ее загадочно поблескивали сквозь прорези красивой маски, изображающей вальяжную морду кошки с золотистой шерстью.

— Что же мне делать? — глухо откликнулся отец Мораны, богатый торговец. — Я заплачу тебе, хорошо заплачу, но сделай что-нибудь! — он исступлённо тряс повитуху за плечи.

— Я знаю средство, — усмехнулась повитуха, — только понравится ли оно тебе? Её нужно посвятить той, что хочет забрать её. Назови свою дочь Мораной, и, возможно, Смерть даст ей шанс.

И с того самого дня, как ей дали имя, начались несчастья Мораны. Она выжила, но росла медленно и была хоть и подвижным, но достаточно хилым ребёнком. Очень скоро сверстники и соседи по улице стали сторониться её.

— У тебя дурной глаз, Морана, — говорили они, — не смотри на нас, иди, иди себе, нечего тебе тут делать!

Порой они отворачивались и быстро уходили, едва заметив её. Если Морана робко просила подождать и не удаляться, то её начинали ругать и гнать чуть ли не с кулаками.

Отец, который так хотел, чтобы Морана жила, теперь к ней был совершенно равнодушен. Всё своё внимание он уделял младшей сестренке Мораны, белокурой малышке с весёлыми глазами, которую все любили и баловали.

Так она и росла в одиночестве, пока не превратилась в красивую девушку. Все сторонились и боялись её, даже родители. Однажды она увидела Искателей, и эти странные люди взволновали её. Она целый день ходила по Городу, не находя себе места, а вечером нарушила Правило и пошла смотреть, как они отплывают. Ночь Морана провела за Городскими Воротами, но не уединение и ночная прохлада побеспокоили её. В первый раз к ней пришли те, кто живут во тьме. Угольно-черные, со смоляным блеском Тени окружили Морану, которая чувствовала, что сейчас умрёт от страха.

— Ты наш-ш-ш-а-а-а, наша-а-а, — пели Тени. — Иди к нам, иди-и-и, умри-и-и, умри-и-и, — звенели, выли и дрожали их голоса. — Все, к кому ты прикоснёшься, умрут…

— Это неправда, я не хочу этого! — закричала Морана в ответ, и голос её дрожал от страха. С той ночи Морану как подменили: она остригла волосы, стала носить чёрное платье и почти не выходила из своей комнаты. Прикосновений девушка тщательно избегала. Но какая-то неведомая сила словно подталкивала её, и однажды она случайно коснулась молочницы, которая пришла во двор отца Мораны, и соседского мальчишки. Руки Мораны были ледяными и обжигающими одновременно: словно холодный огонь стекал с её пальцев. Молочница и мальчишка застыли от ужаса. Морана смотрела и не могла отвести глаз от своих «жертв»: одна рука её лежала на плече молочницы, другая — на голове мальчишки. Не людей она видела, а черные тени и тускло мерцающие скелеты.

— Вы оба умрёте завтра, — выдохнула девушка, а лицо её было бледным и отрешенным.

Предсказание сбылось. Морана знала, что не убивает людей, она просто видела их смерть и знала, когда та придёт. Но никто не верил девушке.

— Ты чудовище, Морана, — сдавленным голосом говорил ей отец, — ты приводишь людей к смерти. Если ты не прекратишь творить своё черное дело — я выгоню тебя из дому! — в отчаянии кричал он. И он сдержал своё слово, после того как Морана, прижавшись к любимой маме, сказала, что та умрёт через три дня.

И теперь Морана жила в полуразрушенной хижине на окраине Города, у самой городской Стены. Тени приходили к ней каждую ночь, и девушка таяла, как огарок свечи. Поначалу она еще ходила в Город, пытаясь просить милостыню на торговой площади, но слухи быстро расползлись по городским кварталам, и от Мораны все бежали, как от чумы, не помогали даже маски, которые она захватила из родного дома.

Её спасли Рыбаки, самые загадочные люди в Городе. Рыбаки были не менее неблагонадёжны, чем Мусорщики или Искатели, но пользовались куда большим уважением. Их улов кормил Город, и потому им многое прощалось. Они были на особицу и не признавали маски, мол, им неудобно в таком виде ходить в море. В Городе, чтобы не нарушать законы, они носили разноцветные тюрбаны и платки, оставляя открытой довольно широкую полоску лица. Рыбаки осторожничали с Мораной, но имели сострадание, всегда подкидывали ей рыбку-другую, а иногда оставляли целую корзину, если улов был богатым. Морана любила Рыбаков, её слабая жизнь неразрывно была связана с рыбачьими лодками. Но сердце девушки не могло забыть Искателей: два раза после той роковой ночи, когда явились Тени, она выходила на берег в закатный час и провожала лодки. Искатели не боялись её ни капельки, они были молчаливы и сосредоточенны, некоторые звали девушку плыть вместе, но она не решалась и оставалась на берегу.

— Я недостойна, я приношу несчастья, — шептала Морана, и слезы наворачивались ей на глаза.

Дни Мораны текли однообразно, а ночи были ужасны. И вот наступила ночь, когда Теней пришло особенно много. Они выгнали её из дому и преследовали по всему Городу, полному тумана и блуждающих огней иллюминации — был праздничный маскарад, горожане веселились и не замечали Морану. Она тыкалась по людным улицам, почти слепая от ужаса, и совсем не помнила, как пересекла буйную, гудящую на все лады торговую площадь и упала у башенных ворот. Тени отстали. Они не смели приближаться к Белой Башне. С той самой ночи, если днём Морана приходила к Башне, Тени не решались преследовать её…

Морана наконец поднялась по башенной лестнице на небольшую треугольную площадку, на которую выходили две двери. Одна была всегда заперта — маленькая, чёрная железная дверь, не каждый войдёт в неё, не согнувшись. На двери висел замок — злая драконья морда. Когда Морана смотрела на чёрную дверь, мороз пробирал её по коже, и хотелось побыстрее отвернуться, а в голову приходила мысль, что это часовая комната. Другая дверь, простая и совсем неприметная, вела в уютную многоугольную комнатку с высоким сводчатым потолком, похожую на шатёр, в котором Моране хотелось остаться навсегда. Она задерживалась в ней на обратном пути из Башни в то унылое место у городской стены, которое стало её домом.

Морана потушила свечу. В комнате царил приятный полумрак, свет мягкими потоками струился сквозь длинное и узкое зарешеченное окно. Здесь было очень хорошо, но чувствовалось, что хозяин комнаты, — тот, кто жил здесь когда-то, — прибыл издалека. И стул с высокой спинкой и изящными ножками, по которым поднимались рогатые змейки, и украшенное резьбой ложе из зелёного камня, и стол, на котором лежала шахматная доска с расставленными фигурами, и шкаф из темного дерева с золотого тиснения книгами, переплетёнными в красную кожу, ни одну из которых она не могла прочесть — все эти вещи были сделаны не в Городе. Всё здесь несло на себе отпечаток чужеродности, изящности и какой-то хищной ясности. Раньше девушка всегда быстро пересекала комнату, направляясь к ажурной винтовой лестнице, стоящей в углу за шкафом. Лестница вела на смотровую площадку под шпилем Башни, туда, куда стремилась душа Мораны. Но теперь какая-то смутная тревога коснулась её сердца, что-то изменилось. Никогда раньше её не замечали на пути к Башне и не останавливали. Девушка оглянулась по сторонам, как будто она попала сюда в первый раз.

— В Башню никто не ходит один Локи знает уже сколько лет, — думала Морана, — а тут всегда чисто, ни пылинки, не то что на башенной лестнице. Там я не вижу своих следов уже на следующий день, тьма и пыль съедают их без остатка, — в растерянности размышляла Морана. Она взглянула на мозаичную картину, занимавшую одну из стен комнаты, которую так любила разглядывать, перед тем как уйти из Башни домой. И ей стало не по себе — картина изменилась… Она столько раз созерцала её, что могла увидеть всё, изображенное на ней, и с закрытыми глазами. Вроде бы всё оставалось прежним. Море в барашках игривых волн и песчаный берег. Два гиганта — черный дракон с жестокими красными глазами и зеленоглазый человек с Башенных Часов, с доброй и в то же время лукавой улыбкой — играют в шахматы на берегу. Дракон настороженно смотрит на человека, в его взгляде чувствуется напряжение, он словно ожидает подвоха, а когтистая лапа, сжимающая белого коня, в нерешительности занесена над шахматной доской. Человек сидит с непокрытой головой, золотой рогатый шлем лежит на песке у скрещенных ног, а длинные черные волнистые волосы и красный плащ перебирает своими пальцами ветер, которого не видно, но он чувствуется. Посох со змейками превратился в брошку, что поблескивает на запахе кожаной куртки. В отдалении виден город, белая башня и много-много людей, похожих на маленьких чёрных муравьёв. Муравьи строят Город, нет еще и половины домов, и городской стены, и совсем нет тумана… На берег вытаскивают лодки с уловом Рыбаки, она веселятся и задорно машут руками игрокам. Дракон не обращает внимания на людей, а черноволосый человек в красном плаще, не переставая наблюдать за своим соперником, искоса смотрит на них лукавыми зелёными глазами и машет рукой в ответ.

И вот то, чего не было раньше — она видит себя… Маленькая фигурка в чёрном платье с островерхим капюшоном стоит в отдалении на самой границе моря и суши и смотрит на волны, от фигурки веет страхом и тоской. Морана замерла как изваяние, она теряла время, но ничего не могла с собой поделать. Золотые искорки кружились в полумраке комнаты, но она не замечала их. Это было так невероятно… Она провела пальцем по черной фигурке, кусочки мозаики лежали как влитые, как будто она, Морана, всегда была на картине… Она каждый полдень посещает Башню. Кто это мог сделать? И когда?

Все городские легенды говорили о том, что Белую Башню построил Локи. Она столько раз ходила сюда, ей так было легко и хорошо здесь, только здесь её отпускала рука страха, и Тени боялись Башню и не смели… и никогда она не думала о том, что на мозаиках циферблата и комнаты возможно изображён…

Морана тряхнула головой, прогоняя мысли как наваждение. Слишком это было невероятно, никто не видел Локи, никто не знал, как он выглядит. Она метнулась к винтовой лестнице и воробышком взлетела к потаённому лазу, дернула ручку крышки и очутилась в другом, солнечном мире.

Морана рассмеялась как безумная и закружилась волчком. Ветер здесь, на высоте, гулял безнаказанно и одним лихим порывом сорвал капюшон с её головы. Она упивалась, она парила над Городом. Вот он весь как на ладони — площадь и кварталы торговцев, мастеров, фонарщиков, писарей, рыбаков и прочего люда, городская управа… С Башни был виден весь Город и городская Стена, и то, что было за ней, и там на линии горизонта — живое, синее море.

— Я не боюсь вас! — кричала Морана жителям Города. — Вы — жалкие трусы, попрятались по домам, как по норам. Вы боитесь солнца, боитесь смерти, боитесь Локи, вы всего боитесь! Я над вами, я презираю вас!

Морана смеялась и плакала одновременно, она саму себя не понимала, никогда она так не злилась, не буйствовала, не кричала. В её душе не было уже робости, а тёмным пламенем бушевал гнев. И это было так странно. За утешением и защитой она приходила в Башню и с надеждой забиралась под шпиль, с робкой надеждой смотрела на Город, мечтая о том, что когда-нибудь горожане простят её. Но сейчас всё стало другим, всё изменилось в один миг. Золотые искорки как живые прыгали и шныряли вокруг Мораны, она замолчала и почти отрешенно наблюдала, как искры закружились роем и соткались в фигуру высокого черноволосого человека, будто сошедшего с мозаичных картин Башни.

— Они все жалкие трусы и трепещут перед Локи, — насмешливо сказал он, — а меня ты совсем не боишься, не так ли?

Морана не ощущала страха, наблюдая за собой и Локи как будто со стороны, таким невероятным казалось происходящее, словно она очутилась во сне или в сказке.

— Этому Городу уже тысяча лет, — сказал Локи, — и легенды действительно не лгут, — он усмехнулся и пристально посмотрел на Морану, — я построил эту Башню, с неё, можно сказать, и начался Город. Там, внизу, в комнате, которая тебе понравилась, я жил, пока не ушел из Города. Иногда я возвращаюсь в Город, правда, не так часто, и опять бываю в Белой Башне. Никто, кроме меня и Искателей, не может войти сюда.

— Но башенная дверь и дверь в твою комнату никогда не бывают заперты, — возразила Морана. Оцепенение сошло с неё, а страха не было и вовсе.

— Да, замков нет, но попробовал бы войти кто-нибудь из посторонних, — весело сказал Локи, — а были такие за тысячу лет, поверь мне. На дверях Башни лежит заклятие, и тот, кому не положено, не войдет, — добавил он.

— А маленькая чёрная дверь, — с любопытством спросила Морана, — та, на которой висит замок-драконья морда? Что за ней?

Локи посмотрел на море, и, не оборачиваясь, глухо ответил Моране:

— Время открыть эту дверь еще не пришло.

— Я хочу уйти из Города, — сказала Морана, — меня все здесь ненавидят, они боятся меня, потому что я вижу смерть. Я не убиваю людей, но вижу смерть, которая приходит забрать их, и этого достаточно.

— Да, они боятся смерти, а еще времени и меня, — сказал Локи, и лукавые золотые искорки промелькнули в его глазах. А ведь в самом начале всё было не так, Морана! Но теперь каждому своё. Я никого не принуждаю. Кто-то остаётся и счастливо живёт, а кто-то уплывает.

Они еще стояли какое-то время и смотрели на Город и далёкое море.

— Мне пора, Морана, — наконец сказал Локи и мягко улыбнулся. Золотой свет заструился из его меняющейся на глазах фигуры…

— Останься, пожалуйста, — шептала Морана, она плакала и слёзы застилали ей глаза, — я только нашла тебя.

— Я должен уйти, — сказал Локи, — я всегда помогаю Искателям, но свой первый решительный шаг они делают сами. Ты знаешь Правило: ты должна сесть в лодку и отправится на поиски…

Голос Локи затихал и удалялся, он рассыпался золотыми искрами, которые еще летали какое-то время вокруг Мораны, а потом исчезли.

Морана почувствовала отчаяние. Она легла на пол смотровой площадки в бессилии и провалилась во тьму беспамятства, то ли обморок забрал её, то ли сон. Когда Морана очнулась, Город привычно утопал в тумане. Девушка поняла, что опоздала. Внизу слышался рассерженный гул толпы. Она встала и посмотрела вниз.

Казалось, весь Город пришел к Башне, и даже вонючие баки Мусорщиков не смутили истошно кричащих людей с факелами, кольями и вилами. У самых башенных дверей крутилась толстая фигура женщины, которая кричала громче всех и размахивала чем-то желтым. Морана присмотрелась и узнала торговку рыбой, на которую налетела в тумане, и кукан с крабами. Торговка безуспешно пыталась открыть дверь, но та не поддавалась. Торговка билась в припадке и показывала рукой вверх. Морана поняла, что обнаружена, и безумный страх ледяной рукой сжал её сердце. Несколько мужчин по очереди попытались выломать дверь, но безуспешно. Из толпы принесли длинное тяжелое бревно, несколько человек обхватили его и стали бить в дверь импровизированным тараном. Но Морана не видела их усилий, она сражалась с крышкой лаза, которую заклинило. Быстрее уйти, нырнуть в комнату Локи, заткнуть уши и не слушать накатывающий волнами рёв. Как долго она продержится в Башне без воды и еды — она не думала об этом. Торговка выла как одержимая, и если голоса других людей сливались в тревожный гул, то её визг в какой-то миг всё-таки достиг ушей Мораны, и она услышала угрозы и проклятья.

— Вот она, вот она где! — кричала торговка. — Я видела, как она идёт к Башне! Она забралась наверх, чтобы проклясть нас всех, мы все умрём! Убейте, её, убейте… пока не поздно… — голос торговки постепенно сходил на нет, и вот она задохнулась и обхватила руками кукан, прижав его к груди. Бревно треснуло, разлетевшись на три части, люди, таранившие дверь, попадали на мостовую, кто-то ушибся и катался как полоумный, зажав колено руками. Дверь была невредима. Толпа расступилась, чтобы дать дорогу городской страже — лучникам и копейщикам, и богато одетому человеку в роскошной маске, узоры которой переливались всеми цветами радуги, — то были рубины, изумруды и сапфиры, которые добывали в копях Багряного Леса, у подножия Сумрачных Гор, у самой границы острова, на котором стоял Город. Городской Глава, а только он мог носить такую маску, махнул рукой, и лучники выстроились в ряд. Градоначальник подошел к одному из них и стал что-то говорить, показывая на небольшую катапульту, заряженную дротиками с крючьями, к которым крепились удобные для лазания веревки. Лучник покачал головой и показал рукой сначала на свой отряд, а потом на Башню. Городской Глава кивнул в ответ, соглашаясь. Лучники изготовились, и по команде выстрелили в сторону Башни.

Морана уже содрала пальцы в кровь, но никак не могла открыть крышку лаза. Она услышала тихий свист, оглянулась и увидела множество черных точек. Стрелы с глухим треском зачиркали по каменному полу площадки, две прошили капюшон насквозь и запрыгали рикошетом, тыкаясь в металлическое ограждение и крышу Башни. Морана закрыла глаза, чтобы не видеть всего этого. Но потом какая-то сила заставила её открыть их, она взглянула на свои окровавленные, исколотые пальцы, и поняла, что никогда уже не будет бояться, что страх не властен над нею. Она поднялась во весь рост и посмотрела на людей, пришедших к Башне. Толпа внизу замерла и почему-то замолчала. Стало тихо. Все смотрели на Морану. Лучники ослабили тетиву на своих луках и не стреляли. Растерянность горожан длилась недолго, страх перед Мораной опять накрыл их гудящей на все голоса волной. Лучники сделали новый залп, и стрелы стайкой полетели к Башне.

Морана уже не смотрела на толпу, спокойно нагнулась над крышкой лаза и потянула ручку, крышка откинулась, пара шагов — и вот она в прохладном полумраке любимой комнаты. Морана прохаживалась по жилищу Локи, совсем другими глазами созерцая комнату. Страха перед людьми у неё уже не было, но что делать дальше, она не знала. Как ей выйти отсюда, как добраться до моря? Скоро стрелять перестанут, и Городской Глава даст сигнал воспользоваться катапультой, а потом храбрецы по верёвкам заберутся на Башню и попытаются проникнуть сюда. Конечно, у них ничего не получится, так же, как с дверью внизу. Но что дальше? Поставят охрану, и будут наблюдать за тем, чтобы она не вышла из Башни. И тогда останется только два выхода — головой вниз или через ту дверь, в которую она вошла, там, где её уже ждут с кольями, вилами и луками наперевес. Еще можно остаться здесь, остаться навсегда…

Морана с любовью провела рукой по мозаичному плащу Локи. Шум снизу раздражал её, не давал забыться в грёзах, напоминая о людях и смерти. Девушка подошла к шкафу с книгами и достала наугад одну. Красный кожаный переплёт, золотое древо и змей, свернувшийся кольцом вокруг него на обложке. Белые, пергаментные страницы, множество незнакомых черных буковок, и совсем нет картинок. О чём эта книга? Морана листала её, и всё тише были голоса, требующие убить Морану, свеча догорала, на Город надвигались сумерки.

— Когда она погаснет, — подумала Морана, — я останусь в темноте и, наверное, придут Тени, ведь всё-таки я трусиха, боялась там наверху, поэтому так долго не могла спуститься вниз, и сейчас не решаюсь выйти из Башни, а ведь я могу это сделать двумя способами…

Свеча зашипела и угасла, в комнате стало темно, лишь загадочно искрился золотой мозаичный шлем Локи и красные глаза Дракона. Книга в руках Мораны превратилась в серую тень с тускло мерцающими белыми страницами.

— Ну и пусть приходят, — сказала Морана тьме, — пусть явятся… я сражусь с вами, Тени! Всё лучше, чем безвольно умереть от голода и жажды в Башне или выйти наружу и погибнуть от стрел, как лесное животное, — шептала она.

На страницы книги упали золотые искорки, и те стали светиться мягким золотым светом, свет становился всё насыщеннее и тяжелее, превращаясь в золотую амальгаму, в зеркальную поверхность. Раскрытая книга превратилась в сияющее зеркало, и Морана увидела в нём странное отражение — берег моря, лодку и незнакомого человека, идущего к ней навстречу. Незнакомец, весёлый парень в прожженном во многих местах рыбацком плаще, сложил руки рупором и что-то прокричал Моране.

— Морана, пойдём со мной! — слышался далёкий мужской голос. — Мы уплывём вместе к Локи…

Голос становился всё тише и тише. Изображение подернулось рябью, какая-то тень скрыла на мгновение морской берег и незнакомца. Незнакомец подошёл ближе, и она увидела его открытое, доброе лицо и задорные сине-зелёные глаза.

— Я Искатель, меня зовут Ислауг, — представился он и широко улыбнулся, а озорной морской ветер дыбом поднял его тёмно-русую челку. У Ислауга был такой дурацкий и беззаботный вид, что Морана вдруг забыла обо всём на свете и рассмеялась.

— Ислауг Последний, или Тот, Кто Всегда Возвращается, — добавил парень важно и с удивлением посмотрел на притихшую Морану.

— А мне про тебя рассказывали, когда я была маленькой, — смутилась Морана, — что есть такой Искатель, Ислауг Последний, и что он самый страшный из Искателей. Все Искатели уходят к Локи и никогда не возвращаются, главное — не общаться с ними, пока они ходят по Городу и не смотреть, как они уплывают, а еще не приходить на утро третьего дня после отплытия, когда возвращаются лодки. Если так будешь делать, то всегда будешь жить в Городе и не пропадешь, — Морана игриво посмотрела на парня, — но Ислауг — другое дело, он всегда возвращается в Город и уводит за собой плохих людей и маленьких непослушных детей. Кто бы мог подумать, что я увижу тебя, — рассмеялась Морана, — ты такой, такой… ну совсем, совсем не страшный.

— Ах, вот оно что, — сказал Ислауг и прищурился, — но мы с тобой квиты, Морана, тобой тоже пугают детишек, и еще как!

Он от души рассмеялся, а потом посмотрел на Морану серьёзно и сосредоточенно:

— Локи помогает всем Искателям, я же забираю тех, кто совсем безнадёжен, кому суждено погибнуть в Городе. Я даю им шанс, так же, как и Локи дал мне его когда-то, — добавил он, притягивая и смущая Морану своим странным, гипнотическим взглядом. — Можно сказать, что у меня с ним уговор — помогать отчаявшимся, вот почему я всегда возвращаюсь в Город.

Тень скрыла его лицо, и вновь рябь пошла по страницам книги.

— Нам надо торопиться, — произнёс Искатель, — иначе я не смогу помочь тебе! Людей ты уже не боишься, теперь осталось побороть последний страх. Ты знаешь ведь, какой страх я имею в виду?

Морана молча кивнула головой. Она знала.

— Cмотри только на меня, — сказал Ислауг, — что бы вокруг не происходило, и не оглядывайся. Я притяну тебя!

Он запел, и мир стал меняться. Морана заворожено слушала и смотрела на Искателя.

— Иди, Морана, иди ко мне, — шептал Ислауг, протянув руки к девушке, глаза его были как два бездонных, сверкающих синих водоворота. И она сделал шаг, и проникла в странное золотое пространство, которое сворачивалось вокруг неё, как узкие и длинные пещеры Сумрачных гор, а далеко-далеко светлым пятнышком мерцал морской берег и стояла маленькая, упорная фигурка Искателя. Идти было тяжело, ноги не слушались Морану. Она старалась смотреть только на Ислауга, но всё же увидела краешком глаза какое-то стремительное движение.

Тени налетели и обступили Морану. Они заслонили Ислауга, они встали у неё на пути: большие чёрно-смоляные и грязно-серые, их было превеликое множество.

— Ты не пройдёшь, — завыли Тени, — ты на-ш-ша, на-а-ш-ааааа! — пели они, заглушая голос Ислауга.

— Я не боюсь вас, — сказала Морана, хотя вся дрожала и чувствовала, что смерть её близка.

— Нам всё равно, — заголосили Тени, — ты не пройдёшь!

Морана ничего не ответила.

— Живая или мёртвая, я дойду до тебя, Ислауг, и мы поплывём к Локи, — подумала она и шагнула навстречу Теням. Она вошла в обжигающую холодом, шевелящую тьму, чувствуя как отрава, ужас и тлен проникают под кожу, как смерть растекается по жилам, как слабеет, рассыпается плоть, как скрипят ставшие чужими кости. Она шла в сером тумане, не помня, кто она, как её зовут, не зная, куда она идёт… Она знала только одно — там, далеко-далеко за серой завесой, её ждёт Ислауг, человек с притягивающими как магнит сине-зелеными глазами…

Бледная как мел, Морана упала на песчаный берег, за спиной у нее еще долю секунды горел черно-золотой портал и вдруг закрылся в один миг, лишь полыхнула ослепительная вспышка и налетел порыв ветра… Ислауг подбежал к Моране и поднял её на руки. Она была холодная, как ледышка, но еще дышала, глаза её были закрыты. Искатель посмотрел на Город, который был так далеко, что казался отсюда игрушечным.

— Где на острове ни высаживайся, везде будет виден Город, — Ислауг вздохнул и нахмурился, в пламени костра, разведённого на берегу, он видел то, что творилось у Башни. Горожане в основном не отличаются сообразительностью и не скоро поймут, что Морана исчезла из Башни, но рисковать всё равно не стоило. Их могут заметить, надо отправляться. Морана открыла глаза и улыбнулась, её бил озноб.

— Совсем замёрзла, бедняжка, — сказал Ислауг и погладил в миг ставшей горячей ладонью голову девушки.

Он снял свой плащ, постелил на дно лодки и положил на него Морану. Затем столкнул лодку, запрыгнул на борт, сел на вёсла, сделал несколько мощных гребков, и только тогда, когда берег стал стремительно удаляться, взял девушку за холодные как камень руки и сосредоточился… Морана чувствовала, как легкое, животворящее тепло струйками проникает в неё, прогоняя холод, тьму и смерть. Ислауг сидел рядом с ней с закрытыми глазами, и капельки пота выступали на его светящемся лице. Лодка мерно покачивалась на волнах, убаюкивая, но Морана не желала спать. Чистое ночное небо над ее головой искрилось тысячью далёких звезд. Никогда она не видела ясного ночного неба. Морана парила меж звёзд, живая и счастливая.

Она настолько ослабела, что несколько раз безуспешно пыталась сесть, и у неё это получилось, но далеко не сразу.

— А ты действительно бесстрашная, Морана, — мягко сказал Ислауг, открывая глаза и будто возвращаясь из далёких, ведомых только ему далей. Никогда не было такого Искателя рядом со мной, — тихо произнёс он и нежно посмотрел на Морану, — я так рад, что смог помочь тебе, что ты победила свой страх.

— Мы поплывём к Локи вместе? — cпросила Морана и улыбнулась как человек, что избежал верной смерти, безумно рад этому, но не до конца еще верит своему счастью.

— Да, — ответил Ислауг, — только бесстрашные могут найти его, и мы поплывём вместе.

Похожие статьи:

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Обычное дело