Портрет (Часть 1)

Меня зовут Дмитрий, мне двадцать семь лет, я художник-портретист, пишу картины на заказ, тем, кто может себе это позволить. Я люблю то, чем занимаюсь, и даже язык не поворачивается назвать это работой, потому что писать картины для меня – это величайшее счастье и удовольствие. Конечно, бывают неудачные дни, например, когда попадается особенно скучный клиент, с невыразительной, будто смазанной внешностью, или когда на какой-то заказ не хватает времени, а писать хочется совершенно другое. Настроение моментально портится, и шедевра из под моей кисти уже точно не выйдет.

Вот и сейчас, я бегу от дурного настроения. Я позвонил Нюсе, так я ласково называю мою любимую музу Аню, и мы решили выехать за город, посмотреть на красоты природы.

Широкая дорога серой змейкой уходила за горизонт. Только что распустившиеся деревья приветливо качали кронами мчащимся мимо машинам. Солнце, застывшее над дорогой, слепило глаза, заставляя жмуриться и улыбаться весне. Отовсюду так и веяло вдохновением.

Заглушая CD-плеер, в мобильном телефоне раздалась любимая мной мелодия:

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

-Ты будешь трубку брать? – Аня сидевшая за рулем, вопросительно захлопала длинными ресницами над ярко-зелеными глазами, и, недовольно фыркнув, выключила проигрыватель машины. – Я не могу слушать две песни одновременно и ко всему тому еще следить за дорогой!

«…кто влюблен, кто влюблен…»

-Это Феликс! – Я подозрительно посмотрел на телефонный аппарат. – Сейчас возьму трубку, а он опять начнет занудствовать. Почему ты сейчас не в мастерской, твоя мазня должна быть готова через два дня! Сиди и рисуй! – Анюта заливисто засмеялась, так как передразнивание получилось очень похожим.

-Дима, ну ты же знаешь, он это не серьезно. – С трудом, успокоившись, улыбнулась она.

-Не серьезно? Не серьезно? Да какая, к черту, разница, серьезно или нет, если он постоянно называет мои шедевры мазней, а творческий процесс — рисованием! Я рисованием занимался в детском саду. А сейчас я…

-…Пишу великие произведения искусства. – Перебив, закончила за меня девушка. – По-моему, это ты сейчас занудствуешь. Хватит болтать и бери наконец-то трубку.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

-Привет, Феликс. Рад тебя слышать. – Чувствуя себя святым мучеником, стойко выносящим все страдания, я улыбнулся в трубку.

-Димка, ты совсем с ума сошел, у меня контракт срывается, а ты трубку не берешь! И вообще, ты где это находишься? Твоя мазня должна быть готова через два дня.

-Я сейчас в мастерской, делаю наброски. – С искренним возмущением в голосе врал я. -  А еще раз произнесешь это отвратительное вульгарное слово по отношению к моим работам, и вообще ничего делать не буду!

-Ладно, успокойся. Я так и думал, что ты работаешь, – примирительным тоном заговорил Феликс, — мне сейчас нужно узнать, возьмешься ли ты еще за один проект.

 -Нет! – Широко распахнув глаза, Аня возмущенно закричала прямо на ухо,  – Дим! Ты же мне обещал, что не будешь сейчас браться ни за что новое. Нам надо готовиться к свадьбе, а одна я всем этим заниматься не буду.

-Аня с тобой? Что она делает… ты, что мне соврал? Ты не в мастерской? – Феликс с ничуть не меньшим возмущением оглушил меня на второе ухо.

-Хватит, вы, оба! Во-первых, Нюсь, если я обещал, я выполню. Во-вторых, Феликс, если этот твой проект не потерпит два месяца, то я вынужден буду от него отказаться. – Сказав это, я подумал, что только что вышел победителем из клетки со львами.

-Но, Димка! Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Это мировой контракт! Это выход на новый уровень…

-Мне очень жаль, – без тени сожаления в голосе отозвался я.

-Ты мне испортил настроение, –  с ноткой обиды в голосе заявил Феликс. – Сиди и рисуй. Пока.

-До скорого. – Легкомысленно бросил в ответ я и положил трубку.

-Ну, наконец-то! – Тут же возмущенно начала девушка.

-Между прочим, я отвечать не хотел, это ты меня заставила.

-Ну конечно, во всем я виновата! А межу прочим, если бы не я, то Феликс обязательно тебя бы, куда-нибудь запряг. И не видать мне нашей свадьбы как своего портрета на день рождения.

-Нюсь, я ведь тебе все тогда объяснил. Я был очень занят.

-Настолько занят, что не смог выкроить время сделать подарок любимой девушке?

-Я сделал тебе подарок! – Искренне возмутился я.

-О, да! Очередная золотая безделушка. Поди, купил, первую попавшуюся, даже выбирать не стал.

-Да, я целый день бегал в поисках именно такого браслета!

-Сильно забегался, я погляжу. Настолько сильно, что купил мне браслет с розовым кораллом! Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу розовый цвет!

Я замялся, не зная, что и сказать:

-Но ведь тебе, вроде, понравилось…

-Вроде. – Анна перевела взгляд на дорогу, стукнув кулачком по клаксону, — Не хочешь ехать, так дай себя обогнать! Одни дураки на дороге… так о чем мы? – она снова обратилась ко мне.

-Тебе не понравился подарок, – уныло констатировал я,- и ты решила мне сказать об этом, через два месяца после своего дня рождения. – Ну, в самом деле, зачем об этом сейчас-то вспоминать?

-Хочу и вспоминаю. Еще скажи мне, какая я злопамятная. Подарок мне не понравился! – С вызовом сказала она, выезжая на полосу встречного движения, для обгона.

-А зачем было тогда врать мне прямо в лицо?! Улыбаться и говорить, что ты в восторге от браслета?

-Значит, ты еще и лицемеркой меня считаешь? Я…я… — она, задыхаясь от возмущения, все сильнее давила на педаль газа. – Да, какая тебе разница, что я говорю, если ты меня все равно никогда не слушаешь? Тебе никогда не интересно, о чем я думаю!

-О, ну конечно! Дим, сделай то, Дим, купи мне это! Я-то тебя интересую? Или только мои деньги привлекают твое внимание?

-Давай! Обвиняй! Тебе ведь наплевать на меня! Для тебя ничего другого не существует, только твоя дурацкая мазня! –  Зло посмотрев, она ненавидяще сверкнула глазами.

Протяжный гудок автомобиля. Аня резко вскинула, голову. Путь перегородила поворачивающая налево старая японская машина. А наш автомобиль на всей скорости несся навстречу столкновению. Я схватил, Аню за плечо, словно пытаясь остановить происходящее. Резкое торможение, шины заскрипели на асфальте. Анна, попыталась вывернуть в сторону. Грохот удара прервал ее. Машина несколько раз перевернулась, приземлившись на крышу.

Все звуки исчезли, тишина заполнила вакуум…

***

Я сидел на низеньком жестком стуле напротив большого заляпанного зеркала. Черные, вьющиеся волосы грязными патлами свисали чуть ниже ушей, широкая спина ссутулилась в напряжении – хорошо выгляжу, ничего не скажешь. Изувеченные кисти рук, обмотанные стерильными бинтами, безвольно лежали на коленях, левая судорожно дергалась. Все чувства, мысли, надежды, переполнявшие до этого момента, отступили на второй план.

-…Слышишь?

Я вздрогнул, писклявый женский голос, словно вытащил меня наружу из холодного озера.

-Очнулся, наконец. – Медсестра в длинном белом халате, раздраженно перебирала стопку бумаг в руках. – За тобой уже приехали, я провожу тебя до выхода.

Я еще раз взглянул на свои руки:

-И куда мне теперь идти? – Я сам от себя не ожидал такого резкого тона. Женщина, тоже не ждала подобного напора, и, вздрогнув, отступила на шаг назад, словно защищаясь. – Что мне теперь делать?

-Отвечать на подобные вопросы, будете сами. – Словно оправдываясь, затараторила медсестра. – Люди живут и без ног и без рук, а у вас, возможно, даже хватательный рефлекс на левой руке восстановится. Дурачком не остались, хотя при таких повреждениях мозга как у вас, можно было бы закончить жизнь растением. Так что радуйтесь. – Она хмыкнула, удовлетворенная своим ответом, и чуть переведя дух, продолжила, — идите за мной.

Женщина решительно развернулась на каблуках и направилась вглубь коридора.

Я несколько секунд, не отрываясь, смотрел на ее удаляющуюся фигуру. Ноги словно приросли к полу, а на жестком неудобном стуле, внезапно, стало так уютно, что вставать абсолютно не хотелось. Я пересилил себя и поднялся. Ряд светящихся точек запрыгал перед глазами, пришлось прислониться плечом к стене, чтобы не упасть.

-Вы в порядке? – Обернулась медсестра, в ее голосе прозвучало неожиданное беспокойство.

-В полном. – Я подождал, пока четкость зрения восстановится, и целеустремленно направился за ней.

Когда, через пятнадцать минут, меня встретили Анна и Феликс – что бы отвезти домой – они не проронили ни слова о повреждении моих рук. За вежливыми обнадеживающими улыбками, они прятали свое осознание ужаса пришедшего. Как и мне, им все уже было известно. Я уже никогда не смогу писать картины. Никогда уже не смогу вернуться к делу всей жизни…

***

Холодно. На темном небе сквозь хмурый туман, выглядывали первые звезды. Я был в городском парке, сидел на скамейке. Как назло в бутылке почти ничего не осталось. Черт! Я перевел взгляд на безвольно болтающуюся правую руку – чистая  до тошноты. В левой я еле удерживал бутылку с пивом. Забавно смотреть, как она дергается, вместе с трясущейся рукой. Сначала, конечно, было страшно, а теперь забавно. Жизнь вообще – забавная штука. Вот смотреть на все со стороны, так обхохочешься. Я снова перевел взгляд на правую парализованную руку – подумать только, всего четыре месяца назад она была такая… живая. Краска никогда не сходила с моих пальцев – кобальт, ультрамарин, краплак, желтый лимонный… Черт! Как же мне этого не хватает, с тех пор как слова гиперкинез и паралич прочно вошли в мою жизнь. Вначале я еще пытался писать дрожащей левой рукой, но получалась лишь мазня, в лучших традициях авангарда. А я не могу так писать, да и не хочу.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

Как же я ненавижу эту песню. Еле поставив бутылку на землю, я достал противно пищащий мобильный из кармана, быстрый взгляд на экран – улыбающаяся фотография Анны. Давно надо было от всего этого избавиться – и от песни и от фотографии. От невесты, теперь уже бывшей, я избавился давно.

Как сейчас помню. Она, плохо скрывая эмоции, осторожно подходит и обнимает… При этом на лице этой тупой блондинки такое выражение, будто бы я уже сдох. Будто меня уже нет. Похоронен. Причем, если хорошенько разобраться, то так и есть, ведь это она меня и похоронила. Если бы я не поддался тогда на ее дурацкие уговоры «покататься»… Она отделалась парой синяков и сотрясением головного мозга, хотя сомневаюсь, было ли что сотрясать… Она еще пыталась меня удержать, но ведь я такой ей и даром не нужен.

Очередной аккорд мелодии вывел меня из размышлений.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

Интересно, зачем, я ей понадобился? С тех пор как мы расстались, прошло больше двух месяцев, и на протяжении всего этого времени она исправно звонит мне раз в неделю. Вот только я еще так и не понял зачем? Поплакать в трубку? Попросить вернуться? Ей самой этого не надо. Может, конечно, она просто хочет мне лишний раз напомнить, какой я гад? Да ведь я и сам это знаю.

Посмотрев в последний раз на сотовый телефон, я, что было силы, размахнулся и кинул его в опадавшую листву. Дурацкая мелодия оборвалась на полуслове – очевидно аппарат разбился. Отлетел он не очень далеко, но на душе сразу стало легче. Все равно, кроме этой тупой блондинки мне никто не звонил.

Допивая пиво, я зябко поежился и огляделся – очень красивый пейзаж. Высокие деревья обрамляли темное небо, упирающимися в него ветками, голые стволы выглядели гордо строго и величественно. Березы, росшие по краям парка, без листвы казались белыми офицерами перед расстрелом. Листва, горящим огнем, устилала землю. Почему мне раньше не приходилось здесь писать? Теперь такой уже возможности не будет…

Неожиданно противная мелодия звонка снова задребезжала. Не ужели телефон еще окончательно не сдох? Я встал, подошел к тому месту, куда он упал, разрывая ногой листья в поисках отвратительно пищащего аппарата.

Наконец я нашел его. Странно, номер незнакомый:

-Слушаю? – Кто может мне звонить? За последний месяц, кроме Анны меня никто не беспокоил.

-Дима! Ты где? – Незнакомый низкий женский голос.

-В парке. – Рассеяно ответил я, — Кто это? Алло! – Но в трубке уже зазвучали короткие гудки.

-Странно… — Я сам не заметил, как произнес это вслух.

-Разговариваете сами с собой? – Произнес совсем рядом низкий женский голос. – А со мной не хотите?

Я с трудом поднял уже захмелевшую голову, в паре шагов от меня стояла высокая пышногрудая брюнетка с роскошной копной вьющихся волос. Огромные почти черные глаза, сквозь которые не было видно и тени эмоций, прожигали насквозь. Черты лица были, казалось, неправильными, слишком крупными, для небольшого личика, но взгляд, почему-то, отвести не получалось. Тонкое длинное платье, ярко-красного цвета, выразительно обтягивало и подчеркивало ее формы. Красные босоножки на тонкой шпильке – явно не предназначенные для сырой холодной погоды осени – показывали ее длинные ноги в наилучшем свете. На плечах у нее была, все такая же красная меховая накидка. Я зябко поежился, хотя самого распалял неестественный жар.

-Вы мне не ответите? – С обидой в голосе театрально прошептала женщина, медленно приближаясь.

Она выглядела, как тигрица перед прыжком, как рысь, приметившая жертву.

Я пожал плечами, инстинктивно отступая назад:

-Это вы мне только что звонили?

-О чем вы? — Заулыбалась женщина, садясь на скамейку рядом.

Да действительно, глупый вопрос. Как это могла быть она. Она не успела бы так быстро убрать телефон, да и я бы услышал, если бы за спиной разговаривали.

-Не боитесь, что замерзните до смерти в таком виде, или что я окажусь маньяком-убийцей? Сейчас, должно быть уже около полуночи. Самое время, выбрать жертву. – Насмешливо начал я, чтобы скрыть свою неуверенность.

-Ну, в таком случае, бояться надо вам. Ведь это я вас выбрала. И потом, мы оба знаем, что вы не преступник. А вот про меня вы ничего не знаете. – Весело отозвалась женщина. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать, но глубокие морщинки вокруг глаз, сильно старили ее лицо.

-С чего у вас такая уверенность во мне? – подозрительно осведомился я, присаживаясь рядом с ней.

В ответ она лишь удивленно пожала плечами:

-Я подумала, что вы либо художник, либо фотограф. Разве не так?

Сердце предательски сжалось:

-С чего вы это взяли? – Безразличный голос, неподвижная маска на лице – кто бы знал, чего мне это стоило.

-Вы так смотрели вокруг… Не просто с любованием, а словно хотели забрать себе, в свой мир, — смущенно начала объяснять она, — Так смотрят только художники, фотографы, писатели и режиссеры. Вот только последние два – они не просто смотрят, они думают, как бы изменить под себя, что бы еще добавить, что бы убрать. А художники и фотографы не стремятся изменить, они стремиться отыскать, то, что им нужно, в том, что уже есть. – Сказав это, она неожиданно покраснела, словно, сказала человеку, что-то интимное о нем самом. – Так кто вы? – спустя некоторое время спросила она.

-Художник. По крайней мере, был им. – С трудом выговорил я, поразившись проницательности незнакомки. – А вы тогда, должно быть, практикующий психолог.

-Почти. – Засмеялась женщина. – Виталина, можно просто Вита. – Слегка склонив голову, представилась она.

-Дмитрий… Дима. А у вас необычное имя. Редкое.

Она лишь в очередной раз пожала плечами.

-Можно вас спросить?

-Если только на ты. – Улыбнулся я, думая о том, чем же закончится наше знакомство. На первый взгляд она была похожа на женщину легкого поведения, но что-то мне подсказывало, что это не так.

-А почему был? Ты больше не пишешь картины? – Про себя отметив, что «рисуешь» она не сказала, я, взвесив все за и против, решил, что скрывать мне нечего.

-Не в состоянии, у меня паралич правой руки, а левая все время дергается. Это последствия черепно-мозговой травмы, после аварии. – Как можно более безразличным голосом ответил я.

-Я заметила. – Она кивнула на трясущуюся руку.

-Зачем тогда вопросы?

-Было интересно, что ты ответишь. – Весело улыбнулась она, тряхнув копной черных волос. Стало не по себе – от самого основания шеи у женщины начинался толстый розовый шрам, тянувшийся до самого уха. Я, дрожащей рукой провел по ее волосам и, убрал их в сторону, не в силах оторваться от отвратительного зрелища. Не то что бы мне было приятно на него смотреть, просто этот шрам чем-то напоминал мне мои искалеченные руки.

-Насмотрелся? – Она пригладила волосы, прикрывая свое уродство.

Отвернувшись, я ничего не ответил.

Мы еще долго просидели в молчании, она рассматривала свои босоножки, а я – хмурое осеннее небо. Минут через пятнадцать мне снова захотелось выпить. Последние месяцы жизнь без алкоголя стала немыслима. Наверное потому, что просто нечем стало себя занять…

-Вы куда? – Осторожно спросила женщина, увидев, что я начал вставать.

-Хочу выпить. – Ни сколько не смущаясь, усмехнулся я.

-Тогда я вас угощу.

Несколько секунд я стоял, взвешивая все плюсы и минусы. А что, собственно, такого? Своих денег у меня все равно осталось не так уж много.

-Хорошо, я не против. – Равнодушно пожал я плечами.

Мы долго шли просто молча. Женщина заверила, что знает восхитительное место неподалеку, где можно заказать хороший виски. Мне было, в общем-то, все равно и я медленно шел за ней по петляющей парковой дорожке. На ночном осеннем небе загорались неуверенные звезды, бледным завитком улыбалась луна …

Через какое-то время мы уже сидели за столиком в маленьком уютном помещении, наполненном теплым светом. По стенам были развешаны картины. Многие из них были выполнены на достаточно высоком уровне. Интересно, откуда у такого маленького заведения деньги на столь профессиональные работы? Лучше бы здешний хозяин потратил побольше на услуги дизайнера: салатовые скатерти ужасно смотрелись рядом с мягкими стульями, обитыми красным бархатом.

-Расскажите, мне как все случилось. – Как бы между делом спросила Вита, рассматривая винную карту.

Я внимательно посмотрел на нее: кто она? Откуда взялась?

-Я уже рассказал про аварию. Что еще? – Вместо ответа женщина ухмыльнулась, слегка приподняв левую бровь.

-Я жду подробностей.

А почему бы и нет? Я по привычке пожал плечами и, сделав заказ официантке, слегка кивнул моей собеседнице, в знак того, что все ей расскажу. И чем дольше я буду болтать, тем больше выпью за ее счет. Во всем надо искать свои плюсы…

-Не знаю с чего и начать. Начну, пожалуй, с более поздних событий. Около четырех месяцев назад я, вместе со своей бывшей невестой, попал в автомобильную аварию. Виновата была машина, в которую мы врезались. Машина поворачивала налево из правой полосы, да еще и без указателей поворота. Мы, конечно, тоже скорость превысили, но это не было установлено. – Я мрачно улыбнулся, вспоминая момент, когда наш автомобиль совершал сальто в воздухе. Сердце замедлило ход, ощущая отголоски пережитого страха, а затем учащенно забилось. Я столько раз прокручивал в голове эпизод столкновения, что теперь практически желал испытать все вновь. Женщина, словно прочитав мои мысли, понимающе усмехнулась, однако перебивать не стала.

-Сейчас уже не страшно об этом говорить, даже почти забавно, но тогда я проклинал те силы, что не дали мне погибнуть в той аварии. Я перестал жить, я умер, жаль, что и не физически тоже…

-Нет, вы не умерли, поверьте мне, уж я-то знаю, что это такое. – Улыбнулась красавица, поправляя волосы. Ее отвратительный, неумело зашитый, шрам, бороздивший идеальную кожу, вновь показался на тонкой шее.

Официантка с заказом подошла как раз вовремя, и я получил благовидную возможность отвернуться от Виты. Чтобы разорвать затянувшуюся паузу, я ухватил небольшой бокал на короткой ножке, со скругленными стенками и чуть зауженным горлышком, трясущейся рукой, пытаясь поднять, его не расплескав темно-золотистый напиток. Чуть приподняв бокал над столом, я погрузился взглядом в насыщенный густой оттенок янтаря. Все-таки виски, всегда было моей слабостью.

-За что пьем? – Безразлично спросил я, наслаждаясь игрой цвета.

-За вашу карьеру.

Я чуть не подавился, от накатившего приступа смеха:

-Ну, что ж… — И мы, смотря друг другу прямо в глаза, осушили бокалы.

Меня словно обожгло, я непроизвольно дернул рукой, слишком крепко сжав кисть. Хруст стекла – осколки бокала, глубоко процарапав кожу, звонким дождем полетели на стол.

-Ну, и где тут прейскурант на посуду? – пряча улыбку, Вита, с излишним усердием, принялась листать меню.

-Говорят на счастье, но только я в это не верю. – Я сжал в руке стопку бумажных салфеток, пытаясь остановить кровь.

-И давно ты перестал верить? – неожиданно серьезно спросила женщина.

-Знаешь, после аварии я еще пытался жить. Верил во что-то, надеялся. Но когда уходит надежда, остается только отчаяние. А после него уже ничего нет. Пустота… Мой агент, бывший агент, – поправился я, – Феликс, предложил мне написать критическую статью по поводу выставки одного молодого художника. Я помню, как пришел в галерею, помню, как увидел эти бездарные работы… — Сердце сжалось, и давно забытая боль и ненависть снова наполнили его.  – Он писал ужасно! Картины по большей части не имели сюжета, никакой динамики. – Я говорил все громче и громче, поддаваясь внезапному порыву эмоций. – Он разные по текстуре и форме предметы писал одними и теми же цветами. Ни в одной работе объем не был достаточно выражен. Все внимание уделено заднему плану. С чего, спрашивается, эту бездарность называли перспективным художником?! Да я еще в школе писал в несколько раз лучше!…

-Вы просто завидуете. – Спокойно констатировала Вита.

-Я? Завидую? Этой бездарности? Да, лучше вообще не писать, чем писать как он! – Я перевел дыхание, пытаясь подобрать, еще более убедительные доводы.

-Но ведь ты не стал бы писать как он…

-Нет, разумеется! Ведь это так просто! Нужно только взять нужную краску и положить ее в нужное место.

-Но порой неизвестно, что именно нужно, разве не так?

-Но я-то это вижу. Просто вижу. И цвета… я часто думаю о том, как бы составить тот или иной цвет, например, цвет виски. Я бы начал набирать с белого, я всегда начинаю с него, добавил бы терракотовый, зеленый, чуточку лимонного… — Я закрыл глаза, и в памяти всплыли давно забытые образы. Я представил, как я набираю цвет, как перепачканными в краске пальцами, я осторожно беру кисточку в руку…

-А смысл? Ты же не можешь больше этим заниматься. – С неожиданной жестокой прямолинейностью отчеканила Виталина.

-Смысла нет. – Я резко открыл глаза, сброшенный из мира грез на землю. Стало противно, стало жутко. И холодящее сердце чувство, когда так боишься и одновременно так желаешь умереть, осело на дне души. Уже ничего не хочется, мне уже ничего не нужно.

-А на что ты готов, ради того, что бы все вернуть?

-Мне нечего терять, я потерял уже все, что мог. Так что… — Я полубезумно усмехнулся ее вопросу, разведя рукой.

-И все-таки? – Она пытливо посмотрела на меня.

Я прокрутил события последних трех часов. Вспоминая, как странно началось наше знакомство с Виталиной, как легко ей удалось вывести меня на откровенность. Мне же о ней до сих пор не известно ничего, кроме имени.

-Все-таки, что тебе от меня нужно?

-Тебе честно ответить? – Вопрос был произнесен так, словно она смеялась. Будто она не умеет говорить честно. И правды ждать не стоит в любом случае.

-Нет, соври, мне это будет интереснее.

Вита удивленно подняла бровь:

-Когда я случайно проходила по парку и увидела тебя, словно что-то кольнуло в моей груди, я искренне захотела помочь тебе, бескорыстно, от всей души. Я вообще люблю помогать людям. Мне делать просто больше нечего.

Интересный расклад получается. Если все это от первого до последнего слова ложь, то женщина сидящая, напротив, здесь не случайно. Кто-то ее послал? Но зачем? И все эти разговоры…

-Кажется, мы поняли друг друга, – удовлетворенно улыбнулась Вита.

-Что конкретно ты хочешь?

-Я хочу, чтобы ты представил, что я могу помочь тебе все вернуть. Что бы ты готов был мне предложить взамен этого?

Нет, не может быть! Зачем она так говорит? Я смогу снова писать? Никогда! Стало противно и горько, от всех бессмысленных фантазий, что пролетели только что передо мной. Я ухватился рукой за столешницу, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции.

-Все что угодно. Но то, чего я хочу – невозможно. – Внезапно севшим голосом медленно ответил я.

-А если я скажу, что знаю, как вернуть вам руки. – Тихо, почти по слогам, произнесла Вита.

-Это невозможно…

-Возможно.

-Но…

-Никаких но, это реальность, вам нужно только захотеть.

-Я хочу…

-Отлично. Пойдем. – Она быстро вытащила из сумочки деньги и, бросив их на стол, резко поднялась.

-Куда?

-Это мне надо или тебе? Никаких вопросов!

-По-моему, мы уже выяснили, что у тебя здесь свои интересы, по какой-то причине пересекающиеся с моими. Так что объясни, куда мы идем для начала.

-Я знаю кое-кого, и этот кто-то вернет тебе твои руки. Мы идем к нему. – Со вздохом выговорила Виталина. – А теперь идем. Я опаздываю.

-Куда?

-Вот уж что-что, а это тебя не касается! – Словно обиженно, даже слегка надув губы, прошептала Виталина.

-Ладно, веди. После того, что ты мне наобещала, я за тобой хоть на край света. – Все это казалось полнейшим бредом. Немыслимой авантюрой, но я не мог не идти.

***

Трель дверного звонка вывела меня из размышлений. Я перевел взгляд на резную дверь, выводившую на лестничную клетку. Я медленно подошел, проведя рукой по красному дереву, которым она была отделана, и заглянул в глазок. За дверью стояла Аня. Она все-таки пришла. Я со вздохом открыл тяжелую дверь. На пороге, в своем лучшем платье, стояла моя бывшая невеста и нервно теребила браслет из розового коралла. Надо же. Зачем она его нацепила?

-Дим, когда ты позвонил и попросил приехать, я… я не знала, что и думать. Все эти месяцы, ты избегал меня. Не хотел ни встречаться, ни разговаривать. А вчера ты позвонил… и, знаешь, я поняла, если ты попросишь меня вернуться, скажешь, что по-прежнему любишь меня, то я останусь. Я знаю, я все выдержу, вместе мы все преодолеем.  Потому что, я люблю тебя. Всегда любила, и буду любить. – Она неуверенно подняла взгляд, сквозь черные лучистые ресницы проглядывали кристаллики слез.

-Какие громкие слова, — осторожно вздохнул я, делая шаг назад, чтобы впустить ее, — проходи. Я позвонил, только для того, чтобы тебе отдать кое-что. Я жду тебя в комнате, не забудь закрыть дверь.

Я прошел в гостиную, и тяжело опустился в огромное мягкое кресло, обитое бардовым бархатом.

С потухшими глазами Аня осторожно вошла следом, встав напротив. Такого приема она явно не ожидала. Что ж, в прочем, это ее проблемы.

Пауза между нами затянулась, но никто не хотел говорить первым, неожиданно Анна раздраженно набрала в грудь воздуха и, скрестив руки на груди, прервала молчание:

-Я тебя слушаю. – В ее голосе чувствовался вызов и обида. – Что ты хотел отдать.

Я кивнул головой на мольберт стоящий позади нее, в углу гостиной. Конечно, тут ему было не место, но после аварии не было смысла оплачивать аренду мастерской, и я продал все ее содержимое. Только с этой вещью я не смог расстаться. Это был самый первый мольберт, купленный мною, и все эти месяцы он был моим счастьем в мгновенья безумья и горем в остальное время.

Резко развернув голову, Анна вскрикнула от неожиданности, когда ее глаза встретились с горящими зелеными глазами блондинки на портрете. Аккуратно очерченный рот и вздернутый носик, слегка хмурящееся лицо, словно изображенная девушка отчаянно пыталась выглядеть серьезной, но была готова рассмеяться в любую минуту.

Такой была Аня четыре месяца назад, такой я ее любил. Где же сейчас этот шальной блеск в глазах? Где заразительная полуулыбка, сводившая с ума?

-Узнала?

-Дима, откуда… как? – она медленно шагнула к портрету, и, осторожно протянув руку, дотронулась до холста кончиками пальцев.

-Масло уже высохло. Можешь забирать.

-Димка! – Анна обернулась – в ее взгляде читалась радость, надежда, непонимание. Она хотела кинуться ко мне, но я, предугадав ее мысли, жестом остановил ее:

-Не надо. Бери его и уходи.

-Но Дима!..

-Никаких но. Я должен был отдать тебе его еще давным-давно. Ты ведь хотела портрет. Надеюсь, что он тебе понравился и ты счастлива.

Аня неожиданно радостно улыбнулась, а на глазах заблестели слезинки. Она кинулась ко мне, что-то бессвязно тараторя, обвила шею тоненькими руками, потом внезапно замолчала, уткнувшись в мой свитер, и тихонько заплакала. Я осторожно поднял ее подбородок указательным пальцем – на покрывшемся красными пятнами лице застыла безумная улыбка:

-Я счастлива, очень-очень… — Будто захлебываясь прошептала она, — Только ты мне скажи, ведь ничего не было, правда – ни аварии, ни нашего разрыва. Я не буду спрашивать: как, почему… я поверю тебе. Я ведь всегда тебе верю. – Аня закрыла на секунду глаза, пытаясь успокоиться, а эта странная, улыбка все ни как ни сходила с ее лица.

Я внимательно посмотрел на нее, улыбнувшись краешком губ. За последние четыре с лишним месяца, она никогда не походила на любимую мною девушку, как сейчас. В душе предательски зашевелилось, нечто, похожее на стыд – она плакала из-за меня. Аня все еще любила мня. Возможно, сейчас даже сильнее, чем до аварии. Возможно, сейчас к этой любви примешивались уже и маниакальные нотки. Возможно, сейчас это даже льстило мне…

-Не плачь, — тихо сказал я, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке, — я не люблю, когда ты плачешь.

-Я знаю, а еще ты не любишь шоколадное мороженное и мою рыжую сумочку. – Неуверенно выговорила девушка, слегка заикаясь.

-О, нет, тут ты ошибаешься. Твою рыжую сумочку, я просто ненавижу. Безвкусица. Нелепая и глупая вещица.

-Не правда! – Возмущенно начала Анюта, шмыгая носом. – И она отлично смотрится с коричневым шарфом, который ты мне подарил. – Нюся, надула по-детски губы, обиженно сверкнув глазами.

Что-то снова кольнуло в душе. Словно во сне я осторожно обнял ее, и неуверенно поцеловал в краешек губ. Глаза девушки широко распахнулись в испуге, но она быстро справилась с собой.

-И что будет теперь? – За слабым безразличным голосом Ани, наверняка, скрывалось волнение.

Я очень запутался не в силах понять, что мне нужно, что я сам чувствую. С одной стороны сердце, этот глупый жестокий орган, билось как сумасшедшее, призывая обнять скорее девушку. С другой – последняя неделя все поставила с ног на голову. Воспоминания бросали в мелкую дрожь, сладким ядом, разливаясь в душе…

Я еще раз заглянул в глаза девушка, будто надеясь прочесть в них ответ. Она чуть заметно улыбнулась, и провела рукой по моей щеке. Я наклонился ближе и поцеловал ее. Волна эмоций захлестнула меня, сладкой дрожью пройдя от губ до кончиков пальцев. Я сделал свой выбор.

Меня зовут Дмитрий, мне двадцать семь лет, я художник-портретист, пишу картины на заказ, тем, кто может себе это позволить. Я люблю то, чем занимаюсь, и даже язык не поворачивается назвать это работой, потому что писать картины для меня – это величайшее счастье и удовольствие. Конечно, бывают неудачные дни, например, когда попадается особенно скучный клиент, с невыразительной, будто смазанной внешностью, или когда на какой-то заказ не хватает времени, а писать хочется совершенно другое. Настроение моментально портится, и шедевра из под моей кисти уже точно не выйдет.

Вот и сейчас, я бегу от дурного настроения. Я позвонил Нюсе, так я ласково называю мою любимую музу Аню, и мы решили выехать за город, посмотреть на красоты природы.

Широкая дорога серой змейкой уходила за горизонт. Только что распустившиеся деревья приветливо качали кронами мчащимся мимо машинам. Солнце, застывшее над дорогой, слепило глаза, заставляя жмуриться и улыбаться весне. Отовсюду так и веяло вдохновением.

Заглушая CD-плеер, в мобильном телефоне раздалась любимая мной мелодия:

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

-Ты будешь трубку брать? – Аня сидевшая за рулем, вопросительно захлопала длинными ресницами над ярко-зелеными глазами, и, недовольно фыркнув, выключила проигрыватель машины. – Я не могу слушать две песни одновременно и ко всему тому еще следить за дорогой!

«…кто влюблен, кто влюблен…»

-Это Феликс! – Я подозрительно посмотрел на телефонный аппарат. – Сейчас возьму трубку, а он опять начнет занудствовать. Почему ты сейчас не в мастерской, твоя мазня должна быть готова через два дня! Сиди и рисуй! – Анюта заливисто засмеялась, так как передразнивание получилось очень похожим.

-Дима, ну ты же знаешь, он это не серьезно. – С трудом, успокоившись, улыбнулась она.

-Не серьезно? Не серьезно? Да какая, к черту, разница, серьезно или нет, если он постоянно называет мои шедевры мазней, а творческий процесс — рисованием! Я рисованием занимался в детском саду. А сейчас я…

-…Пишу великие произведения искусства. – Перебив, закончила за меня девушка. – По-моему, это ты сейчас занудствуешь. Хватит болтать и бери наконец-то трубку.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

-Привет, Феликс. Рад тебя слышать. – Чувствуя себя святым мучеником, стойко выносящим все страдания, я улыбнулся в трубку.

-Димка, ты совсем с ума сошел, у меня контракт срывается, а ты трубку не берешь! И вообще, ты где это находишься? Твоя мазня должна быть готова через два дня.

-Я сейчас в мастерской, делаю наброски. – С искренним возмущением в голосе врал я. -  А еще раз произнесешь это отвратительное вульгарное слово по отношению к моим работам, и вообще ничего делать не буду!

-Ладно, успокойся. Я так и думал, что ты работаешь, – примирительным тоном заговорил Феликс, — мне сейчас нужно узнать, возьмешься ли ты еще за один проект.

 -Нет! – Широко распахнув глаза, Аня возмущенно закричала прямо на ухо,  – Дим! Ты же мне обещал, что не будешь сейчас браться ни за что новое. Нам надо готовиться к свадьбе, а одна я всем этим заниматься не буду.

-Аня с тобой? Что она делает… ты, что мне соврал? Ты не в мастерской? – Феликс с ничуть не меньшим возмущением оглушил меня на второе ухо.

-Хватит, вы, оба! Во-первых, Нюсь, если я обещал, я выполню. Во-вторых, Феликс, если этот твой проект не потерпит два месяца, то я вынужден буду от него отказаться. – Сказав это, я подумал, что только что вышел победителем из клетки со львами.

-Но, Димка! Ты не понимаешь, от чего отказываешься. Это мировой контракт! Это выход на новый уровень…

-Мне очень жаль, – без тени сожаления в голосе отозвался я.

-Ты мне испортил настроение, –  с ноткой обиды в голосе заявил Феликс. – Сиди и рисуй. Пока.

-До скорого. – Легкомысленно бросил в ответ я и положил трубку.

-Ну, наконец-то! – Тут же возмущенно начала девушка.

-Между прочим, я отвечать не хотел, это ты меня заставила.

-Ну конечно, во всем я виновата! А межу прочим, если бы не я, то Феликс обязательно тебя бы, куда-нибудь запряг. И не видать мне нашей свадьбы как своего портрета на день рождения.

-Нюсь, я ведь тебе все тогда объяснил. Я был очень занят.

-Настолько занят, что не смог выкроить время сделать подарок любимой девушке?

-Я сделал тебе подарок! – Искренне возмутился я.

-О, да! Очередная золотая безделушка. Поди, купил, первую попавшуюся, даже выбирать не стал.

-Да, я целый день бегал в поисках именно такого браслета!

-Сильно забегался, я погляжу. Настолько сильно, что купил мне браслет с розовым кораллом! Ты же прекрасно знаешь, что я ненавижу розовый цвет!

Я замялся, не зная, что и сказать:

-Но ведь тебе, вроде, понравилось…

-Вроде. – Анна перевела взгляд на дорогу, стукнув кулачком по клаксону, — Не хочешь ехать, так дай себя обогнать! Одни дураки на дороге… так о чем мы? – она снова обратилась ко мне.

-Тебе не понравился подарок, – уныло констатировал я,- и ты решила мне сказать об этом, через два месяца после своего дня рождения. – Ну, в самом деле, зачем об этом сейчас-то вспоминать?

-Хочу и вспоминаю. Еще скажи мне, какая я злопамятная. Подарок мне не понравился! – С вызовом сказала она, выезжая на полосу встречного движения, для обгона.

-А зачем было тогда врать мне прямо в лицо?! Улыбаться и говорить, что ты в восторге от браслета?

-Значит, ты еще и лицемеркой меня считаешь? Я…я… — она, задыхаясь от возмущения, все сильнее давила на педаль газа. – Да, какая тебе разница, что я говорю, если ты меня все равно никогда не слушаешь? Тебе никогда не интересно, о чем я думаю!

-О, ну конечно! Дим, сделай то, Дим, купи мне это! Я-то тебя интересую? Или только мои деньги привлекают твое внимание?

-Давай! Обвиняй! Тебе ведь наплевать на меня! Для тебя ничего другого не существует, только твоя дурацкая мазня! –  Зло посмотрев, она ненавидяще сверкнула глазами.

Протяжный гудок автомобиля. Аня резко вскинула, голову. Путь перегородила поворачивающая налево японская машина. А наш автомобиль на всей скорости несся навстречу столкновению. Я схватил, Аню за плечо, словно пытаясь остановить происходящее. Резкое торможение, шины заскрипели на асфальте. Анна, попыталась вывернуть в сторону. Грохот удара прервал ее. Машина несколько раз перевернулась, приземлившись на крышу.

Все звуки исчезли, тишина заполнила вакуум…

***

Я сидел на низеньком жестком стуле напротив большого заляпанного зеркала. Черные, вьющиеся волосы грязными патлами свисали чуть ниже ушей, широкая спина ссутулилась в напряжении – хорошо выгляжу, ничего не скажешь. Изувеченные кисти рук, обмотанные стерильными бинтами, безвольно лежали на коленях, левая судорожно дергалась. Все чувства, мысли, надежды, переполнявшие до этого момента, отступили на второй план.

-…Слышишь?

Я вздрогнул, писклявый женский голос, словно вытащил меня наружу из холодного озера.

-Очнулся, наконец. – Медсестра в длинном белом халате, раздраженно перебирала стопку бумаг в руках. – За тобой уже приехали, я провожу тебя до выхода.

Я еще раз взглянул на свои руки:

-И куда мне теперь идти? – Я сам от себя не ожидал такого резкого тона. Женщина, тоже не ждала подобного напора, и, вздрогнув, отступила на шаг назад, словно защищаясь. – Что мне теперь делать?

-Отвечать на подобные вопросы, будете сами. – Словно оправдываясь, затараторила медсестра. – Люди живут и без ног и без рук, а у вас, возможно, даже хватательный рефлекс на левой руке восстановится. Дурачком не остались, хотя при таких повреждениях мозга как у вас, можно было бы закончить жизнь растением. Так что радуйтесь. – Она хмыкнула, удовлетворенная своим ответом, и чуть переведя дух, продолжила, — идите за мной.

Женщина решительно развернулась на каблуках и направилась вглубь коридора.

Я несколько секунд, не отрываясь, смотрел на ее удаляющуюся фигуру. Ноги словно приросли к полу, а на жестком неудобном стуле, внезапно, стало так уютно, что вставать абсолютно не хотелось. Я пересилил себя и поднялся. Ряд светящихся точек запрыгал перед глазами, пришлось прислониться плечом к стене, чтобы не упасть.

-Вы в порядке? – Обернулась медсестра, в ее голосе прозвучало неожиданное беспокойство.

-В полном. – Я подождал, пока четкость зрения восстановится, и целеустремленно направился за ней.

Когда, через пятнадцать минут, меня встретили Анна и Феликс – что бы отвезти домой – они не проронили ни слова о повреждении моих рук. За вежливыми обнадеживающими улыбками, они прятали свое осознание ужаса пришедшего. Как и мне, им все уже было известно. Я уже никогда не смогу писать картины. Никогда уже не смогу вернуться к делу всей жизни…

***

Холодно. На темном небе сквозь хмурый туман, выглядывали первые звезды. Я был в городском парке, сидел на скамейке. Как назло в бутылке почти ничего не осталось. Черт! Я перевел взгляд на безвольно болтающуюся правую руку – чистая  до тошноты. В левой я еле удерживал бутылку с пивом. Забавно смотреть, как она дергается, вместе с трясущейся рукой. Сначала, конечно, было страшно, а теперь забавно. Жизнь вообще – забавная штука. Вот смотреть на все со стороны, так обхохочешься. Я снова перевел взгляд на правую парализованную руку – подумать только, всего четыре месяца назад она была такая… живая. Краска никогда не сходила с моих пальцев – кобальт, ультрамарин, краплак, желтый лимонный… Черт! Как же мне этого не хватает, с тех пор как слова гиперкинез и паралич прочно вошли в мою жизнь. Вначале я еще пытался писать дрожащей левой рукой, но получалась лишь мазня, в лучших традициях авангарда. А я не могу так писать, да и не хочу.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

Как же я ненавижу эту песню. Еле поставив бутылку на землю, я достал противно пищащий мобильный из кармана, быстрый взгляд на экран – улыбающаяся фотография Анны. Давно надо было от всего этого избавиться – и от песни и от фотографии. От невесты, теперь уже бывшей, я избавился давно.

Как сейчас помню. Она, плохо скрывая эмоции, осторожно подходит и обнимает… При этом на лице этой тупой блондинки такое выражение, будто бы я уже сдох. Будто меня уже нет. Похоронен. Причем, если хорошенько разобраться, то так и есть, ведь это она меня и похоронила. Если бы я не поддался тогда на ее дурацкие уговоры «покататься»… Она отделалась парой синяков и сотрясением головного мозга, хотя сомневаюсь, было ли что сотрясать… Она еще пыталась меня удержать, но ведь я такой ей и даром не нужен.

Очередной аккорд мелодии вывел меня из размышлений.

«Миллион, миллион, миллион алых роз…»

Интересно, зачем, я ей понадобился? С тех пор как мы расстались, прошло больше двух месяцев, и на протяжении всего этого времени она исправно звонит мне раз в неделю. Вот только я еще так и не понял зачем? Поплакать в трубку? Попросить вернуться? Ей самой этого не надо. Может, конечно, она просто хочет мне лишний раз напомнить, какой я гад? Да ведь я и сам это знаю.

Посмотрев в последний раз на сотовый телефон, я, что было силы, размахнулся и кинул его в опадавшую листву. Дурацкая мелодия оборвалась на полуслове – очевидно аппарат разбился. Отлетел он не очень далеко, но на душе сразу стало легче. Все равно, кроме этой тупой блондинки мне никто не звонил.

Допивая пиво, я зябко поежился и огляделся – очень красивый пейзаж. Высокие деревья обрамляли темное небо, упирающимися в него ветками, голые стволы выглядели гордо строго и величественно. Березы, росшие по краям парка, без листвы казались белыми офицерами перед расстрелом. Листва, горящим огнем, устилала землю. Почему мне раньше не приходилось здесь писать? Теперь такой уже возможности не будет…

Неожиданно противная мелодия звонка снова задребезжала. Не ужели телефон еще окончательно не сдох? Я встал, подошел к тому месту, куда он упал, разрывая ногой листья в поисках отвратительно пищащего аппарата.

Наконец я нашел его. Странно, номер незнакомый:

-Слушаю? – Кто может мне звонить? За последний месяц, кроме Анны меня никто не беспокоил.

-Дима! Ты где? – Незнакомый низкий женский голос.

-В парке. – Рассеяно ответил я, — Кто это? Алло! – Но в трубке уже зазвучали короткие гудки.

-Странно… — Я сам не заметил, как произнес это вслух.

-Разговариваете сами с собой? – Произнес совсем рядом низкий женский голос. – А со мной не хотите?

Я с трудом поднял уже захмелевшую голову, в паре шагов от меня стояла высокая пышногрудая брюнетка с роскошной копной вьющихся волос. Огромные почти черные глаза, сквозь которые не было видно и тени эмоций, прожигали насквозь. Черты лица были, казалось, неправильными, слишком крупными, для небольшого личика, но взгляд, почему-то, отвести не получалось. Тонкое длинное платье, ярко-красного цвета, выразительно обтягивало и подчеркивало ее формы. Красные босоножки на тонкой шпильке – явно не предназначенные для сырой холодной погоды осени – показывали ее длинные ноги в наилучшем свете. На плечах у нее была, все такая же красная меховая накидка. Я зябко поежился, хотя самого распалял неестественный жар.

-Вы мне не ответите? – С обидой в голосе театрально прошептала женщина, медленно приближаясь.

Она выглядела, как тигрица перед прыжком, как рысь, приметившая жертву.

Я пожал плечами, инстинктивно отступая назад:

-Это вы мне только что звонили?

-О чем вы? — Заулыбалась женщина, садясь на скамейку рядом.

Да действительно, глупый вопрос. Как это могла быть она. Она не успела бы так быстро убрать телефон, да и я бы услышал, если бы за спиной разговаривали.

-Не боитесь, что замерзните до смерти в таком виде, или что я окажусь маньяком-убийцей? Сейчас, должно быть уже около полуночи. Самое время, выбрать жертву. – Насмешливо начал я, чтобы скрыть свою неуверенность.

-Ну, в таком случае, бояться надо вам. Ведь это я вас выбрала. И потом, мы оба знаем, что вы не преступник. А вот про меня вы ничего не знаете. – Весело отозвалась женщина. На вид ей было лет двадцать пять – тридцать, но глубокие морщинки вокруг глаз, сильно старили ее лицо.

-С чего у вас такая уверенность во мне? – подозрительно осведомился я, присаживаясь рядом с ней.

В ответ она лишь удивленно пожала плечами:

-Я подумала, что вы либо художник, либо фотограф. Разве не так?

Сердце предательски сжалось:

-С чего вы это взяли? – Безразличный голос, неподвижная маска на лице – кто бы знал, чего мне это стоило.

-Вы так смотрели вокруг… Не просто с любованием, а словно хотели забрать себе, в свой мир, — смущенно начала объяснять она, — Так смотрят только художники, фотографы, писатели и режиссеры. Вот только последние два – они не просто смотрят, они думают, как бы изменить под себя, что бы еще добавить, что бы убрать. А художники и фотографы не стремятся изменить, они стремиться отыскать, то, что им нужно, в том, что уже есть. – Сказав это, она неожиданно покраснела, словно, сказала человеку, что-то интимное о нем самом. – Так кто вы? – спустя некоторое время спросила она.

-Художник. По крайней мере, был им. – С трудом выговорил я, поразившись проницательности незнакомки. – А вы тогда, должно быть, практикующий психолог.

-Почти. – Засмеялась женщина. – Виталина, можно просто Вита. – Слегка склонив голову, представилась она.

-Дмитрий… Дима. А у вас необычное имя. Редкое.

Она лишь в очередной раз пожала плечами.

-Можно вас спросить?

-Если только на ты. – Улыбнулся я, думая о том, чем же закончится наше знакомство. На первый взгляд она была похожа на женщину легкого поведения, но что-то мне подсказывало, что это не так.

-А почему был? Ты больше не пишешь картины? – Про себя отметив, что «рисуешь» она не сказала, я, взвесив все за и против, решил, что скрывать мне нечего.

-Не в состоянии, у меня паралич правой руки, а левая все время дергается. Это последствия черепно-мозговой травмы, после аварии. – Как можно более безразличным голосом ответил я.

-Я заметила. – Она кивнула на трясущуюся руку.

-Зачем тогда вопросы?

-Было интересно, что ты ответишь. – Весело улыбнулась она, тряхнув копной черных волос. Стало не по себе – от самого основания шеи у женщины начинался толстый розовый шрам, тянувшийся до самого уха. Я, дрожащей рукой провел по ее волосам и, убрал их в сторону, не в силах оторваться от отвратительного зрелища. Не то что бы мне было приятно на него смотреть, просто этот шрам чем-то напоминал мне мои искалеченные руки.

-Насмотрелся? – Она пригладила волосы, прикрывая свое уродство.

Отвернувшись, я ничего не ответил.

Мы еще долго просидели в молчании, она рассматривала свои босоножки, а я – хмурое осеннее небо. Минут через пятнадцать мне снова захотелось выпить. Последние месяцы жизнь без алкоголя стала немыслима. Наверное потому, что просто нечем стало себя занять…

-Вы куда? – Осторожно спросила женщина, увидев, что я начал вставать.

-Хочу выпить. – Ни сколько не смущаясь, усмехнулся я.

-Тогда я вас угощу.

Несколько секунд я стоял, взвешивая все плюсы и минусы. А что, собственно, такого? Своих денег у меня все равно осталось не так уж много.

-Хорошо, я не против. – Равнодушно пожал я плечами.

Мы долго шли просто молча. Женщина заверила, что знает восхитительное место неподалеку, где можно заказать хороший виски. Мне было, в общем-то, все равно и я медленно шел за ней по петляющей парковой дорожке. На ночном осеннем небе загорались неуверенные звезды, бледным завитком улыбалась луна …

Через какое-то время мы уже сидели за столиком в маленьком уютном помещении, наполненном теплым светом. По стенам были развешаны картины. Многие из них были выполнены на достаточно высоком уровне. Интересно, откуда у такого маленького заведения деньги на столь профессиональные работы? Лучше бы здешний хозяин потратил побольше на услуги дизайнера: салатовые скатерти ужасно смотрелись рядом с мягкими стульями, обитыми красным бархатом.

-Расскажите, мне как все случилось. – Как бы между делом спросила Вита, рассматривая винную карту.

Я внимательно посмотрел на нее: кто она? Откуда взялась?

-Я уже рассказал про аварию. Что еще? – Вместо ответа женщина ухмыльнулась, слегка приподняв левую бровь.

-Я жду подробностей.

А почему бы и нет? Я по привычке пожал плечами и, сделав заказ официантке, слегка кивнул моей собеседнице, в знак того, что все ей расскажу. И чем дольше я буду болтать, тем больше выпью за ее счет. Во всем надо искать свои плюсы…

-Не знаю с чего и начать. Начну, пожалуй, с более поздних событий. Около четырех месяцев назад я, вместе со своей бывшей невестой, попал в автомобильную аварию. Виновата была машина, в которую мы врезались. Машина поворачивала налево из правой полосы, да еще и без указателей поворота. Мы, конечно, тоже скорость превысили, но это не было установлено. – Я мрачно улыбнулся, вспоминая момент, когда наш автомобиль совершал сальто в воздухе. Сердце замедлило ход, ощущая отголоски пережитого страха, а затем учащенно забилось. Я столько раз прокручивал в голове эпизод столкновения, что теперь практически желал испытать все вновь. Женщина, словно прочитав мои мысли, понимающе усмехнулась, однако перебивать не стала.

-Сейчас уже не страшно об этом говорить, даже почти забавно, но тогда я проклинал те силы, что не дали мне погибнуть в той аварии. Я перестал жить, я умер, жаль, что и не физически тоже…

-Нет, вы не умерли, поверьте мне, уж я-то знаю, что это такое. – Улыбнулась красавица, поправляя волосы. Ее отвратительный, неумело зашитый, шрам, бороздивший идеальную кожу, вновь показался на тонкой шее.

Официантка с заказом подошла как раз вовремя, и я получил благовидную возможность отвернуться от Виты. Чтобы разорвать затянувшуюся паузу, я ухватил небольшой бокал на короткой ножке, со скругленными стенками и чуть зауженным горлышком, трясущейся рукой, пытаясь поднять, его не расплескав темно-золотистый напиток. Чуть приподняв бокал над столом, я погрузился взглядом в насыщенный густой оттенок янтаря. Все-таки виски, всегда было моей слабостью.

-За что пьем? – Безразлично спросил я, наслаждаясь игрой цвета.

-За вашу карьеру.

Я чуть не подавился, от накатившего приступа смеха:

-Ну, что ж… — И мы, смотря друг другу прямо в глаза, осушили бокалы.

Меня словно обожгло, я непроизвольно дернул рукой, слишком крепко сжав кисть. Хруст стекла – осколки бокала, глубоко процарапав кожу, звонким дождем полетели на стол.

-Ну, и где тут прейскурант на посуду? – пряча улыбку, Вита, с излишним усердием, принялась листать меню.

-Говорят на счастье, но только я в это не верю. – Я сжал в руке стопку бумажных салфеток, пытаясь остановить кровь.

-И давно ты перестал верить? – неожиданно серьезно спросила женщина.

-Знаешь, после аварии я еще пытался жить. Верил во что-то, надеялся. Но когда уходит надежда, остается только отчаяние. А после него уже ничего нет. Пустота… Мой агент, бывший агент, – поправился я, – Феликс, предложил мне написать критическую статью по поводу выставки одного молодого художника. Я помню, как пришел в галерею, помню, как увидел эти бездарные работы… — Сердце сжалось, и давно забытая боль и ненависть снова наполнили его.  – Он писал ужасно! Картины по большей части не имели сюжета, никакой динамики. – Я говорил все громче и громче, поддаваясь внезапному порыву эмоций. – Он разные по текстуре и форме предметы писал одними и теми же цветами. Ни в одной работе объем не был достаточно выражен. Все внимание уделено заднему плану. С чего, спрашивается, эту бездарность называли перспективным художником?! Да я еще в школе писал в несколько раз лучше!…

-Вы просто завидуете. – Спокойно констатировала Вита.

-Я? Завидую? Этой бездарности? Да, лучше вообще не писать, чем писать как он! – Я перевел дыхание, пытаясь подобрать, еще более убедительные доводы.

-Но ведь ты не стал бы писать как он…

-Нет, разумеется! Ведь это так просто! Нужно только взять нужную краску и положить ее в нужное место.

-Но порой неизвестно, что именно нужно, разве не так?

-Но я-то это вижу. Просто вижу. И цвета… я часто думаю о том, как бы составить тот или иной цвет, например, цвет виски. Я бы начал набирать с белого, я всегда начинаю с него, добавил бы терракотовый, зеленый, чуточку лимонного… — Я закрыл глаза, и в памяти всплыли давно забытые образы. Я представил, как я набираю цвет, как перепачканными в краске пальцами, я осторожно беру кисточку в руку…

-А смысл? Ты же не можешь больше этим заниматься. – С неожиданной жестокой прямолинейностью отчеканила Виталина.

-Смысла нет. – Я резко открыл глаза, сброшенный из мира грез на землю. Стало противно, стало жутко. И холодящее сердце чувство, когда так боишься и одновременно так желаешь умереть, осело на дне души. Уже ничего не хочется, мне уже ничего не нужно.

-А на что ты готов, ради того, что бы все вернуть?

-Мне нечего терять, я потерял уже все, что мог. Так что… — Я полубезумно усмехнулся ее вопросу, разведя рукой.

-И все-таки? – Она пытливо посмотрела на меня.

Я прокрутил события последних трех часов. Вспоминая, как странно началось наше знакомство с Виталиной, как легко ей удалось вывести меня на откровенность. Мне же о ней до сих пор не известно ничего, кроме имени.

-Все-таки, что тебе от меня нужно?

-Тебе честно ответить? – Вопрос был произнесен так, словно она смеялась. Будто она не умеет говорить честно. И правды ждать не стоит в любом случае.

-Нет, соври, мне это будет интереснее.

Вита удивленно подняла бровь:

-Когда я случайно проходила по парку и увидела тебя, словно что-то кольнуло в моей груди, я искренне захотела помочь тебе, бескорыстно, от всей души. Я вообще люблю помогать людям. Мне делать просто больше нечего.

Интересный расклад получается. Если все это от первого до последнего слова ложь, то женщина сидящая, напротив, здесь не случайно. Кто-то ее послал? Но зачем? И все эти разговоры…

-Кажется, мы поняли друг друга, – удовлетворенно улыбнулась Вита.

-Что конкретно ты хочешь?

-Я хочу, чтобы ты представил, что я могу помочь тебе все вернуть. Что бы ты готов был мне предложить взамен этого?

Нет, не может быть! Зачем она так говорит? Я смогу снова писать? Никогда! Стало противно и горько, от всех бессмысленных фантазий, что пролетели только что передо мной. Я ухватился рукой за столешницу, пытаясь утихомирить разбушевавшиеся эмоции.

-Все что угодно. Но то, чего я хочу – невозможно. – Внезапно севшим голосом медленно ответил я.

-А если я скажу, что знаю, как вернуть вам руки. – Тихо, почти по слогам, произнесла Вита.

-Это невозможно…

-Возможно.

-Но…

-Никаких но, это реальность, вам нужно только захотеть.

-Я хочу…

-Отлично. Пойдем. – Она быстро вытащила из сумочки деньги и, бросив их на стол, резко поднялась.

-Куда?

-Это мне надо или тебе? Никаких вопросов!

-По-моему, мы уже выяснили, что у тебя здесь свои интересы, по какой-то причине пересекающиеся с моими. Так что объясни, куда мы идем для начала.

-Я знаю кое-кого, и этот кто-то вернет тебе твои руки. Мы идем к нему. – Со вздохом выговорила Виталина. – А теперь идем. Я опаздываю.

-Куда?

-Вот уж что-что, а это тебя не касается! – Словно обиженно, даже слегка надув губы, прошептала Виталина.

-Ладно, веди. После того, что ты мне наобещала, я за тобой хоть на край света. – Все это казалось полнейшим бредом. Немыслимой авантюрой, но я не мог не идти.

***

Трель дверного звонка вывела меня из размышлений. Я перевел взгляд на резную дверь, выводившую на лестничную клетку. Я медленно подошел, проведя рукой по красному дереву, которым она была отделана, и заглянул в глазок. За дверью стояла Аня. Она все-таки пришла. Я со вздохом открыл тяжелую дверь. На пороге, в своем лучшем платье, стояла моя бывшая невеста и нервно теребила браслет из розового коралла. Надо же. Зачем она его нацепила?

-Дим, когда ты позвонил и попросил приехать, я… я не знала, что и думать. Все эти месяцы, ты избегал меня. Не хотел ни встречаться, ни разговаривать. А вчера ты позвонил… и, знаешь, я поняла, если ты попросишь меня вернуться, скажешь, что по-прежнему любишь меня, то я останусь. Я знаю, я все выдержу, вместе мы все преодолеем.  Потому что, я люблю тебя. Всегда любила, и буду любить. – Она неуверенно подняла взгляд, сквозь черные лучистые ресницы проглядывали кристаллики слез.

-Какие громкие слова, — осторожно вздохнул я, делая шаг назад, чтобы впустить ее, — проходи. Я позвонил, только для того, чтобы тебе отдать кое-что. Я жду тебя в комнате, не забудь закрыть дверь.

Я прошел в гостиную, и тяжело опустился в огромное мягкое кресло, обитое бардовым бархатом.

С потухшими глазами Аня осторожно вошла следом, встав напротив. Такого приема она явно не ожидала. Что ж, в прочем, это ее проблемы.

Пауза между нами затянулась, но никто не хотел говорить первым, неожиданно Анна раздраженно набрала в грудь воздуха и, скрестив руки на груди, прервала молчание:

-Я тебя слушаю. – В ее голосе чувствовался вызов и обида. – Что ты хотел отдать.

Я кивнул головой на мольберт стоящий позади нее, в углу гостиной. Конечно, тут ему было не место, но после аварии не было смысла оплачивать аренду мастерской, и я продал все ее содержимое. Только с этой вещью я не смог расстаться. Это был самый первый мольберт, купленный мною, и все эти месяцы он был моим счастьем в мгновенья безумья и горем в остальное время.

Резко развернув голову, Анна вскрикнула от неожиданности, когда ее глаза встретились с горящими зелеными глазами блондинки на портрете. Аккуратно очерченный рот и вздернутый носик, слегка хмурящееся лицо, словно изображенная девушка отчаянно пыталась выглядеть серьезной, но была готова рассмеяться в любую минуту.

Такой была Аня четыре месяца назад, такой я ее любил. Где же сейчас этот шальной блеск в глазах? Где заразительная полуулыбка, сводившая с ума?

-Узнала?

-Дима, откуда… как? – она медленно шагнула к портрету, и, осторожно протянув руку, дотронулась до холста кончиками пальцев.

-Масло уже высохло. Можешь забирать.

-Димка! – Анна обернулась – в ее взгляде читалась радость, надежда, непонимание. Она хотела кинуться ко мне, но я, предугадав ее мысли, жестом остановил ее:

-Не надо. Бери его и уходи.

-Но Дима!..

-Никаких но. Я должен был отдать тебе его еще давным-давно. Ты ведь хотела портрет. Надеюсь, что он тебе понравился и ты счастлива.

Аня неожиданно радостно улыбнулась, а на глазах заблестели слезинки. Она кинулась ко мне, что-то бессвязно тараторя, обвила шею тоненькими руками, потом внезапно замолчала, уткнувшись в мой свитер, и тихонько заплакала. Я осторожно поднял ее подбородок указательным пальцем – на покрывшемся красными пятнами лице застыла безумная улыбка:

-Я счастлива, очень-очень… — Будто захлебываясь прошептала она, — Только ты мне скажи, ведь ничего не было, правда – ни аварии, ни нашего разрыва. Я не буду спрашивать: как, почему… я поверю тебе. Я ведь всегда тебе верю. – Аня закрыла на секунду глаза, пытаясь успокоиться, а эта странная, улыбка все ни как ни сходила с ее лица.

Я внимательно посмотрел на нее, улыбнувшись краешком губ. За последние четыре с лишним месяца, она никогда не походила на любимую мною девушку, как сейчас. В душе предательски зашевелилось, нечто, похожее на стыд – она плакала из-за меня. Аня все еще любила мня. Возможно, сейчас даже сильнее, чем до аварии. Возможно, сейчас к этой любви примешивались уже и маниакальные нотки. Возможно, сейчас это даже льстило мне…

-Не плачь, — тихо сказал я, проводя тыльной стороной ладони по ее щеке, — я не люблю, когда ты плачешь.

-Я знаю, а еще ты не любишь шоколадное мороженное и мою рыжую сумочку. – Неуверенно выговорила девушка, слегка заикаясь.

-О, нет, тут ты ошибаешься. Твою рыжую сумочку, я просто ненавижу. Безвкусица. Нелепая и глупая вещица.

-Не правда! – Возмущенно начала Анюта, шмыгая носом. – И она отлично смотрится с коричневым шарфом, который ты мне подарил. – Нюся, надула по-детски губы, обиженно сверкнув глазами.

Что-то снова кольнуло в душе. Словно во сне я осторожно обнял ее, и неуверенно поцеловал в краешек губ. Глаза девушки широко распахнулись в испуге, но она быстро справилась с собой.

-И что будет теперь? – За слабым безразличным голосом Ани, наверняка, скрывалось волнение.

Я очень запутался не в силах понять, что мне нужно, что я сам чувствую. С одной стороны сердце, этот глупый жестокий орган, билось как сумасшедшее, призывая обнять скорее девушку. С другой – последняя неделя все поставила с ног на голову. Воспоминания бросали в мелкую дрожь, сладким ядом, разливаясь в душе…

Я еще раз заглянул в глаза девушка, будто надеясь прочесть в них ответ. Она чуть заметно улыбнулась, и провела рукой по моей щеке. Я наклонился ближе и поцеловал ее. Волна эмоций захлестнула меня, сладкой дрожью пройдя от губ до кончиков пальцев. Я сделал свой выбор.

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Адские байки. Тяжкий путь к славе

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Обычное дело