Чистый хозяин Собственного Мира. Роман. Глава 99-2
Побережье находилось за ущельем, под дальней стеной Оливкового Рынка. "Славный, храбрый. Интересно, защитит его судьба?"
Человеческая сущность угасала в нём, чудовищная забирала власть. День ото дня.
Это не обязательно утрата внешнего обличья. Его станет хранить. Вспыльчивость
обуздает. Установит и себе, и другим правила чётче прежних. Его станут меньше
бояться и больше ценить. Олив займёт не рядовое, а первое место рядом с Буро.
Утратив, пугавшее многих, - но впрямь ли худшее? - качество весёлой
непредсказуемости. Своеволие хищника, балансирующего между раскаяньем и
безалаберностью, увы, нарушен баланс. Ни в свою, ни в чью пользу. В пользу
холода и немоты.
Олив развязал кисет, горсть пустотелых горошин сжал сильно, и прежде, чем стали
взрываться, швырнул между собой и посыльным. Звонко, не скача по камням, а
растрескиваясь, они сделали "пшшш!.." и выбросили языки пламени. Внутренние
перегородки лопались, морская вода набрасывалась на маленькие тени, бурная их
борьба рушила надколотую поверхность. Полупрозрачное, нежное как глубоководное
зарево, как легенда об Обо-Аут, Лакричной Аволь, пламя текло, покрывало валуны,
заполняло, примешивало своё сиянье к туману... Но багровый свет возрастал в
нём, голубой леденел, ветер резче колыхал языки и они не текли уже, как звери
привязанные бросались.
Посыльный дрогнул, остановился. Но Олив и сам оказался стоящим посреди пламени.
Голову склонив, кисетом играл и ждал. Парень принял вызов. Олив угадал, год
службы был им проигран, теперь - на слабо. Унизительные и мелкие задания он бы
отверг, а опасные - сколько угодно!
Волны набегали всё дальше, захлёстывали берег. Туманное Море дроидов покрылось
рядами пенных барашков, во что-то такое Олив хотел завернуться от стужи, той,
что внутри... Шипели волны, ползли на гальку, об валуны разбивались. Олив с
трудом различал, точно зная куда смотреть, тонкое голубоватое острие. Не видя,
куда ступает, посыльный шёл к нему. Сухой земли почти не осталось под пламенем.
"Сейчас волна раскатится до пирамидки, и всё..." До высыханья земли станет
безопасна. "Доплеснёт сейчас... Или уже пены набросило... Судьба защитит его".
Фатум. Следующий шаг пришёлся на гальку между именно тех камней, на пирамидку.
«Голубь» попался. Побледнел ли не видно, а видно, что стукнул с досады об
ладонь кулаком. "Славный... На Пса смахивает". Олив приблизился. "Свиток
возьму, вместе и за руку сведу..."
- На словах или письмом? - поинтересовался он ровным, обыденным тоном, словно
ничего особенного не происходило, в рядах Южного словно они.
- Устно, - ответил парень и кашлянул.
Посыльные, "голуби", "почтальоны", они имеют и внешние знаки отличия, и
формулировки заданные, и во многих случаях - позы, жесты. Чтобы не вмешивали их
в ситуацию, чтоб на расстоянии подчеркнуть, что они не из противостоящего
лагеря, а посторонние люди. Попавшийся, на свою беду, парень воспроизвёл такой
жест, "глашатая", поднеся руку к губам, будто горн держа, знак подчёркивающий
"это не мои слова". Он не успел их произнести, потому что, жест медленный,
живописный, и Олив понял кое-что... Не Демона он испугался... Для первого раза
он хотел не из кого-то особенного сделать артефакт, а артефакт - особенный...
Особенный... Человека. Статую, копию. Имя Селены крутилось в уме.
- Слушаю, - сказал Олив и, перебив сам себя, вскидывая руку, спросил вдруг. -
Этот с тобой?
На белую точку дракона в тучах. Парень обернулся... Занесённая, бледно-зелёная
рука опустилась над его головой ладонью вниз. Ладонью вверх, всемирную тяжесть
поднимая, вознеслась...
Олив присел на корточки, осторожно убрал торговую пирамидку, прижав до земли.
Выпрямился и отошёл на шаг. Копия в рост, перламутровая Селена стояла пред ним
в тумане на камнях. В слабеющем, демоническом пламени. И волны уже добегали до
неё...
О материале Олив не подумал, только о форме. Не учёл. Зато форма воспроизведена
в малейших деталях. Тонкие руки, изящные кисти, защитные фенечки, браслеты...
Складки ткани настоящие, мягкие, чётки в руке раскачивает ветер, длинные, до
земли...
Никому показывать не планировал! Ни Беста оскорбить, ни, - в страшном сне! -
Изумруда. Олив следовал порыву: создать нечто особенное. Не он первый, не он
последний. Сколько чистых хозяев потратили единственную попытку впустую на
невозможный живой артефакт - человека?!
Вечер хмурый... Сильный ветер трепал одежду и белокурые волосы статуи. Ветер
сырой, брызги, и серый, тяжёлый туман морской, за пределы огоньков на сушу
выходящий... Складки платья расправлялись, размывались... Как и босые ноги
статуи... Она получилась соляной. Олив смотрел на эти босые ноги, как багровые
всплески пламени лижут их, как будто пламя уничтожает её, а не сырость.
Где-то над морем, начался дождь, темно, тучи отдельной не различить. Только
огонь ещё подсвечивает берег. Брызнул дождь, порыв ветра отбросил белокурые
волосы с лица статуи. И Олив увидел то, что должен был сразу увидеть. Он
хорошо, распрекрасно сосредоточился, превращая...
У статуи было лицо Эми-лис-Анни. Она стояла в пламени как живая, одушевлённая
им. Из горькой соли сделанная. Ветер и дождь смазали распрямили пряди волос,
бусины чёток, все, что было тонко в ней. Лицо за плещущими кудрями больше не
скрывалось... Олив смотрел, смотрел и проклял себя. Так, что все проклятия
сбылись.
Сколько человек встретит эту же смерть на этом же берегу...
Не остановится, не смирится, ни в чём, кроме соли, Эми-Лис Олив не
воспроизведёт. Но в минуты худшего отчаянья, придонной тоски, когда не помогает
ни что, желая увидеть это лицо, он будет повторять бессмысленную охоту снова и
снова.
Олив вернулся утром. От статуи осталось что-то вроде оплывшей, соляной
пирамидки, поймавшей его самого.
Послание-то от кого, о чём было?
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
