Чистый хозяин Собственного Мира. Роман. Глава 74-4
Собственно, он и дождался, и, дождавшись, не промахнулся.
Открывая спину, невзначай и заранее Олив вытащил руку из широкой прорези... Уже
видя бросок врага, скинул безрукавку с плеча, раскрыл, как матадор плащ... Сам
- влево, высвобождая и вторую руку. Пёс не отследил манёвра, ткань облепила
его, треснуло полотно. Оторочка бортов скрипнула, петли кольчужные... Кант
наброшен! Зажат в зелёной руке... Олив остался в том, что казалось подкладкой,
шёлковой длинной жилеткой, цвета его оливковой кожи... Удавка - петлёй, ещё
петлёй, через пёсью шею и грудь... Олив бросал, прочь отступая, резко
затягивая... И рванул на себя. Сквозь остатки полотна Пёс успел просунуть в
петлю вокруг горла пальцы, не распрямляющиеся до конца, бегом испорченные
корявые...
Кольчужная удавка плелась жгутом из двух слоёв, из разных металлов определённых
свойств. А именно: при натяжении они растягивались для начала, но затем шли
волнами затвердевающими, последовательно, до пружины... А она-то уже не
позволяла себя растягивать! Удавка расширяла кольца, тем самым уменьшая длину.
Заостряла их, плоские, режущие тело. Злая, надёжная удавка, неудобная размером.
Трудно замаскировать, коротких не бывает. Лёгкая в схеме, в изготовлении. Не
снимаемая, только горячим ножом. Не применявшаяся в договорных схватках
практически никогда по причине именно той, что злая она очень, не по-дроидски.
Эту без шуток надёжную вещь, Пёс, скосив глаза, изучил на ощупь... Потянул от
горла... Она скрипела, взвизгивала, волнистым слоем расправлялась. Оттянутая,
как ворот, как галстук, будто Пёс наряжался, повязывал бабочку-бант...
Кольчужную...
Олив сделал последний рывок за другой конец... Пёс вдохнул... Вдохнул глубже...
И звенья лопнули, брызнули от его груди! В этих брызгах, - вот действительный
стиль фазаний! - он успел взлететь над землёй! Приземлился бы на голову
соперника, если б Олив отшатнуться не сумел. Щерясь, пёс наклонился и за два
рыка выплюнул в оливковое лицо:
- Главный был?.. Козырь, а?..
- Нет, - шепнул Олив, клычков не разжимая.
Пальцы на пряжке тройного ремня отстегнули его бесшумно. Со злодейским свистом,
сложенным второе, без замаха, разворачиваясь в прыжке, Олив прошёлся им
наискосок торса, собачьей морды, до своей... - морды! Пряжкой задел, в ярости.
Смысл? Ну-у, не для него... Кое-кто из приглашённых взял малые ставки... Три
параллельные полосы засверкали на Собаке Моря огоньками дроидов, внезапно
украсив чудовище.
Обеими руками вперёд, рёбрами ладоней, как при беге морском, Пёс прыгнул и с
такого близкого расстояния не промахнулся. Запоздавшим, скользящим встречным
ударом Олив отвёл его, был сбит с ног, и покатились по земле. Теперь как виры,
или собаки, рыча. Предплечье Олива давило на пёсью глотку, ха... Смешно, не по
зубам. Мурена могла счесть себя отомщённой. Пёс перебросил его через голову и
покатились дальше.
Дальнейшее разглядеть смогли Буро да Изумруд... Как расцепились борцы,
отпрянули, словно обожжённые. В шаге остановились. Пёс - рёбра ладоней вперёд
по-прежнему, перед лицом, для нырка, замершего нырка. И перед чётко
направленными в них, выставленными кулаками Олива. Так удерживают нечто, если
есть присущие тени и достаточно мужества, концентрации, можно выгнать их через
костяшки, через руки вырвать, выбросить. Когти и зубы, ноги ещё, копыта,
естественное оружие зверей, именно те места, на которых легче всего присущие
тени-свойства обретают внешнюю форму, и могут быть отделены...
В туманной, охватившей ущелье тишине напротив вскинутых лап, нахмуренного лица
Морской Собаки, из побелевших оливковых кулаков расцветала злая тень.
Нестабильная, равная шипам придонных тварей, норовящая на них же распасться, но
непонятной силой собираемая из них в общую, плавную форму. Центрованную. Форму,
которая поможет аккумулировать и преумножить мощь для единственного выброса,
выстрела из сердцевины. Пока оливковые руки дрожали от напряжения. Тень,
усложняясь снова и снова, пучком выбрасывалась из неё, но собиралась, заново
собиралась... Копила напряжение. Протуберанцами языков... Гладкими, равными
языками... Тонкими, разделившимися на верхние - каплевидные, и вытянутые -
стекающие вниз... Глубоко-чёрные, как горячие цвета... Формы всё усложнялись,
уточнялись, оставляя от предыдущих сияние блёклых краёв... Форма тени уже
очевидно для всех становилась глубоко-бархатно-чёрной орхидеей... Как в мире
Олива. Она сияла от центра и по краям, и вовсе не казалась милым фокусом... Она
заставила расшириться и рассеяться круг зрителей. Она явно то, что должно скоро
взорваться. Она изгибалась, как зверь, во все стороны, и к Оливу тоже, и
выбрасываясь, продолжала расти... Полыхая целиком, забилась, затрепетала. Туман
хлынул из светящейся сердцевины...
Пёс дёрнулся, шагнул к ней, как человек к огромному зеркалу... Нежданному...
Рёбрами ладоней разводя туман в стороны... Что увидел там, что вдохнул?..
Бархатные языки трепетали, заворачиваясь, отклоняясь назад, к оливковому лицу,
оскалу клычков, застывшему в последней гримасе нечеловеческого напряжения... И
Пёс, щерясь, открыл оба ряда зубов, ровных... Тень выбросила ещё залп чёткого
абриса, окруживший обоих... Яркий свет её сердцевины преобразовался в
обоюдоострые шипы. Они слиплись. Сделались гранями одного, в обе стороны
нацеленного, жутко и мелко дрожащего. Лепестки вокруг бились беспорядочным
тремором, порывами, как на бешеном ветру: от Пса - к Оливу, от Олива - к
собаке... Шип дрожал, выдавался из них... Пёс уронил лапы. Отвалились бы, не
крепись к плечам. Тень-орхидея зудела, локатором собралась, потянулась к нему.
Сквозь её дымный бархат долю секунды Пёс в упор наблюдал, как и у Олива падают
руки, как облегченье стирает гримасу с лица... Волком взвыл! И метнулся прочь.
По земле, за пределы круга Белых Драконов. К обрыву. В море.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
