Чистый хозяин Собственного Мира. Роман. Глава 33-4
Тела, способные пить ртом и носом, кожей и лёгкими — воду и пар, любую влагу. Усваивают, мельчат её до
степени произвольного испарения перекрёстки сосудов и Огненный Круг. Он же
испаряет целое связное Впечатление, что подольше задержано возле него. Тела,
преисполненные Впечатлений на разной стадии поглощения, мыслей и чувств больше
телесных.
Полудроиды мыслили всем существом, податливым, крепким, быстро
восстанавливающимся после физических ран. С ранеными холодом и тенями, суть
упорядоченной разновидностью холода, иначе. Простая система, зависящая от воды
и тепла... Заменить источник тепла — программа максимум. Программа Махараджи.
Минимум - копировать скрытую механику. На основании немногих Вирту,
запечатлевших структуру и взаимодействие материалов, создавать новую, самим.
Дорого. Увлекательно. Ерунда.
Такая проблема: Лалы — это подлинные артефакты. Не из миров! Если спустится на
континент чистый хозяин, создавший мир только из красных камней, и предложит
все на выбор, — ни один не подойдёт! Не бывает во Впечатлениях такого накала!
Вообще! Хищники ведь создавали, пытались! Смотришь Впечатление — рубин, глаза
слепит, грани неразличимы, тонут в сиянии. Превратил... Камень и камень,
разбавленный розовый, пошлый алый. Чем разбавлен? Холодом бытия?
Разочаровывающей неизбежно материальностью? Да нет, проще. То, что пылает, не
видно вполне, потому и не воплотить. Не странно ли, что Махараджа стал хищником
из-за них. Их искал и теперь...
По сравнению с планами мецената, интерес Гая представлялся узким. Частным,
личным. То есть, огромным, как небеса. И Гай был непреклонен, как Великое Море,
бросающееся волнами к небесам. День за днём, год за годом. Увидеть. Только
увидеть. Извлечь информацию из некоторого артефакта. Узнать. Через столько
лет… Всё равно, через сколько. Лал нужен!
Цель, сокровище, надежда и шип в сердце. В его Собственном мире хранился
альбом. "Зеркальный Альбом" с прозрачными, пустыми для постороннего взгляда
страницами. Кто дохнул на него пустой, того и слушается, открывается его только
взгляду. Хочешь передать другому, очисти, потом передавай. Тогда лишь его будет
слушаться. Синяя рамка на вид. Подобная Вирту, но проще, и очищаемая, можно
стирать, запечатлевать новое. Когда-то на них была мода. Механика
двух-функциональная: запечатлеть, воспроизвести. Они не держат изображения, ряд
страниц промелькнёт стремительно, как выпитое Впечатление, зато можно
повторить, сколько угодно листать. Короткая сценка выходит, или ряд
разрозненных картин, мало страниц.
Этот Зеркальный Альбом принадлежал не Гаю. Не ему, Юлии-Альбе...
Чистая хозяйка Собственного Мира... Она и дала ему имя — Гай, с улыбкой,
задумавшись о чём-то, половину раковины-гребешка покачивая в руке, то поднося к
губам, то держа на отлёте, из второй пил он, вслушивался, как она повторяет:
"Гай... Тебе нравится? Это древнее, человеческое имя, Гай..." Ему нравилось.
Ему всё нравилось в ней.
Для него Юлия-Альба значила больше, чем дроид, чем манок дроида. Восходящим, на
заре жизни Гай встретил её и любил больше жизни, больше мыслей о завтрашнем
дне. Он ждал, ждал, нетерпеливей чем кто-либо, времени завершить эскиз, войти в
Собственный Мир, но не заботился об его украшении. Успеется… Юлия гостьей
сделает лучше и красивее, чем он. Главное — она — сделает, она… Были бы небо
и земля. Дом, ладно, дом… Стол и стул, ладно… Пока же, гость и возлюбленный
Юлии-Альбы, счастливейший из людей, он бродяжничал под ливнями между её миром и
Мелоди. Высоко. Слишком высоко в беспечности.
Прислонённый к Зеркальному Альбому, как к синей раме, на столе каждодневно
встречал Гая, несколькими штрихами обозначенный, её автопортрет. Воплощённая
нежность. Каждый раз, вглядевшись, прошептав дорогому лицу несколько слов, Гай
очень досадовал, что профиль, что рисовано с отражения. Глаз не поднимает она,
не посмотрит на него даже нарисованными глазами. А за хрупким, уже пожелтевшим
листом, прозрачные страницы в лазуритовой раме скрывали последний день её, Гай
знал это! Что ещё там могло быть?! Ради чего ещё передан ему альбом?! Там место
её исчезновения! И лицо её похитителя! И Гай не в силах открыть Зеркальный
Альбом!..
"Машина, - так решил он однажды, вынырнув со дна горя, — если я не могу, то
механика сможет увидеть содержание этих проклятых листов! Покажет мне
хищника..."
Человек передавший, бросивший Гаю его, летел не с земли. Появился из облаков, в
них же скрылся. На второй день, когда Гай уже потерял её, когда Белый Дракон не
приносил его к раме её Собственного Мира. Как Гай гнался за ним, как просил
его, крича: "Лицо или имя!.. Месть не коснётся тебя! Гостем сделай мне
изображение, его лицо!.." Кто поверит в такое? Упустил. Словно тот растаял. Вот
и всё, светлая полоса жизни кончилась, белый свет померк.
Гай наметил себе план действий и придерживался его. Столетие за столетием.
Войдя в компанию хищников, играя Против Секундной Стрелки в глубине души он
каждый раз надеялся погибнуть, надеялся так же бесстрастно, как делал всё
остальное, как проживал день за днём. Возвращаясь в пустой, безмолвный
Собственный Мир, он досадовал слегка, что небрежно стал хищником, не заманил
никого, не создал живой артефакт, хоть птичку в клетке, певчую. Чирикала бы.
Скакала. А впрочем, и глухим молчанием мира без дроида Гай не тяготился. Всё
всё равно.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
