Для начала Олив предъявил Густаву Впечатление в залитой воском колбе,
распечатал, дал потрогать. Валет треф. Юноша, уже целиком под водой, уходящий в
прозрачную глубину. Пятится, смотрит на кого-то. То, что станет
фосфоресцирующим телом угря, вьётся, вытягивается… Вокруг — очертания резкой,
изломанной стеклянной кромки, он смотрит на себя и сквозь неё. Подлинное, вне
сомнения.
- И так, - сказал Олив, — теперь, когда ты убедился, что бегущий Гимн есть у
меня, позвольте мне угостить ва-ас?.. Кое-чем имеющим отношение к предмету
мены.
Манера едва заметно растягивать некоторые слога смягчала его строгий,
резковатый образ. Олив взял другую колбу, обтёртую от пыли, явно приготовленную
заранее, разлил её в три тёмные, ультрамариновые пиалы, с белой каймой по краю
и поднёс всем: Господину Соме, Густаву, Хан-Марику.
- Прошу вас, обыкновенное Впечатление. Но если сначала проверите, я не
обижу-усь!.. — и показал клычки.
Проверять не стали. Только Густав задержал дыхание, коснувшись губами края
пиалы, секунду. На четверых понемножку досталось. Во Впечатлении танцевало
странное существо... И на земле, и на воздухе, без крыльев. Ярко, пленительно
рыжий человечек со звериной мордочкой. Высотой в ладонь. Куколка. Ступни и
ладони - мохнатые лапки. Острый носик, как у лисички. Длинная шерсть гребнем с
головы спадает то вправо, то влево, то на мордочку. Беличий хвост… Пропорции
тела делали её похожей на человека. А главное — огромные, добрые, весёлые
глаза. Танцевала она на задних лапах. Остановилась, легла, свернулась...
Вытянула передние лапки и пронзительно заглянула кому-то в глаза, Густав даже
отшатнулся, так реалистично, близко. И зевнула во всю пасть, как ёжик.
Олив проследил за реакцией гостей, спросил:
- Я хороший хозяин? Радушный? Господин Сома, я думал, что тебе-то известно про
улыбку-у Лиски-намо...
— Да, да. Привыкнуть невозможно...
— На то и рассчёт!..
— Я слышал это имя, — сказал Густав, — но не обращал внимания...
- Это не имя, а обобщающее наимено-ование. И выражение: "улыбка Лиски-намо",
улыбка, перед которой невозможно устоять. Тоже не знакомо?
— Видимо, устаревшее.
- Да, пик их популярности минул давно. Господин Со-ома?.. — повернулся к нему
Олив, предлагая принять эстафету повествования.
— Нет, нет… Я и сам послушаю с удовольствием.
— Значит, рассказываю для всех...
Олив начал с глубокой древности.
Лиски-намо были последним компромиссом между запретом видоизменять людей, и
неистребимой их жаждой получить антропоморфную живую игрушку. Название
произошло не от лисицы, а от имени дочки изобретателя, первой обладательницы
чуда, Элизабет. Если нельзя вывести человека пушистого, глупенького и
преданного, как зверь, то можно начать с другой стороны — очеловечить зверя!
Кто послужил основой? Белка, скорее всего. Весьма далёкой основой. Но огромный,
пушистый хвост был неотъемлемым атрибутом. Размером с самого зверька. Как с
веером или помпонами, с ним Лиски танцевали, за ним прятались, им укутывались,
жестикулировали, выражали радость, приветствие, сомнение, одобрение...
Ещё до эпохи высших дроидов появились они, первые и последние в истории
зверо-дроиды. Их не наделили речью. Танцующий огонёк рыжего пламени, созданный
удерживать внимание. Дружочек, на которого можно смотреть вечно. Оправданием их
существованию служили две простейшие функции. Они были няньками, Лиски-намо.
Когда малышу весело, они играли с ним, когда грустно, тревожно или пора спать -
заглядывали в глаза.
Но это так предполагалось, что малышу! Больше всего их полюбили подростки.
Похожие статьи:
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Потухший костер
