Такая работа
в выпуске 2014/02/13
Дракона звали Виссарион. Он был крупным – метров пятнадцать длиной, и уже в годах по драконьим меркам: недавно разменял четвертый век. Виссарион сидел возле пещеры, в которую вселился всего лишь несколько месяцев назад, и, наблюдая за подъезжающим рыцарем, с грустью думал, что скоро придется ее покинуть.
— Эй ты, крылатая ящерица, — донеслось снизу, — а ну, спускайся! Я пришел вызвать тебя на бой и освободить злодейски плененную девушку! Выходи, чудовище!
И рыцарь сильно стукнул себя латной перчаткой по закованной в броню груди. Раздался гулкий звон, слово кто-то ударил в днище жестяной кастрюли. Дракон поморщился, потряс головой и неторопливо спланировал на равнину.
— Тебя как звать-то, герой? – спросил он. – Я, например, Виссарион. И забрало-то подними, лицо покажи перед схваткой! Чтобы уж все по понятиям!
Рыцарь не стал поднимать забрало (судя по состоянию доспехов, оно попросту приржавело), а гордо и бесстрашно скинул шлем.
«М-да… — грустно подумал Виссарион, — бедный мальчик! Вот повезло дураку…»
Драконоборец был молод. Очень молод. Едва ли старше 22-23 лет.
— Я – Филипп Донован Старший, сын сэра Джона Донована! – с гордостью объявил он. И повторил, — Выходи на бой!
— Не, пацан, — широко ухмыльнулся Виссарион, — ну ты сам-то понял, что ты сказал? Какой «бой»? Пришел самоубийство почетное совершить – так и скажи! Вот объясни мне, старому, как ты собираешься меня… ну, того… истребить, как биологическую особь? При вашей технологии это в принципе невозможно! Повторяю – в принципе! Вот, смотри!
Виссарион скрылся в пещере и через минуту вернулся, топая на трех лапах, а в четвертой волоча устрашающих размеров двуручник.
— Смотри, пацан, и обдумывай стратегию и тактику драконоумерщвления! – Виссарион сел на задние лапы, покрепче ухватил меч и начал охаживать себя по бокам (со стороны это напоминало процесс самоистязания с помощью банного веника, принятый в русской бане). Долина наполнилась грохотом. Сталь звенела и вибрировала. Дракон шагнул поближе к рыцарю (лошадь, престарелая кобыла чалой масти, испуганно шарахнулась, едва не сбросив всадника) и предъявил пузо и бока без единой царапины.
— Видишь, мою чешую сталь не берет. Это при том, что силушки-то у меня побольше, чем у тебя! И это только пассивная защита! Смотри дальше!
Дракон одним прыжком подскочил к дереву, ловко развернулся на задних лапах… Хвост его со свистом прорезал воздух. Раздался резкий щелчок, затем громкий треск. Ствол толщиной с человеческое тело был аккуратно перерублен. Рыцарь побледнел.
— Ага, дошло? – Виссарион, входя в раж, расправил крылья, отлетел метров на сто в сторону и резко выдохнул в сторону поверженного дерева сгусток огня. Три секунды – и от приличных размеров дубка осталась груда золы и слабо тлеющих углей. – Понял, ты, консервная банка, завтрак дракона, — продолжал грохотать Виссарион, — что тебя ждет? Я ведь еще и не так могу!
Он коротко разбежался, расправил крылья и свечой ушел в небо. Широкий круг, вертикальная, затем горизонтальная «бочка», «мертвая петля», «иммельман»… На выходе из «иммельмана» дракон упал на крыло и вошел в крутое пике. В двадцати метрах от земли резко расправил крылья, перешел в горизонтальный полет и промчался над самой землей на бреющем, выдыхая широкий конус пламени. Полоса земли, покрытая травой и кустами, превратилась в выжженную, потрескавшуюся поверхность, на которой кое-где торчали оплавленные валуны.
— Вот так, друже Фил, — удовлетворенно сказал Виссарион, опустившись на землю и неспешно топая в сторону Донована (тот уже давно сполз на землю и стоял, выставив перед собой щит и меч; судя по мелкому металлическому дребезжанию, парня ощутимо трясло), — это называется заход на площадную цель с последующим огнеметанием «дорожкой», затем боевой разворот и точечное поражение одиночных целей. Что там рыцарь! Три-четыре таких захода – от целой македонской фаланги кошкин хвост останется. Да опусти ты свою сковородку! Толку тебе от нее…
Дракон сделал шаг навстречу рыцарю, привстал на задние лапы и резко выбросил правую переднюю, затем так же резко отдернул ее. На щите юноши появились четыре аккуратных отверстия.
— Вот так, друже Фил, — повторил дракон. – Ну скажи ты мне, какого черта вы, люди, все время норовите с нами драться? Ведь нет – понимаешь, нет – и не было ни одного случая, когда в подобном поединке побеждал человек.
— Как не было? – впервые с начала демонстрации Филипп подал голос, — во всех наших сказках говорится…
— Так на то они и сказки, — перебил Виссарион, — сам, чай, все видел. Бывали, конечно, случаи, люди наших ядом травили, или находили старого, умирающего дракона, который уже и летать-то не мог, обкладывали его и морили голодом. А в боях – ни разу! Теоретически, конечно, можно меня из катапульты прихлопнуть… Но сам посуди, какая у нее скорострельность? А прицельность? Я ж низколетящая малоразмерная высокоманевренная цель, на меня ядер не напасешься. Да и катапульт тоже – зайду во фланг и, пока ваши бравые зенитчики будут свою орудию разворачивать, пожгу к драконовой бабушке. Или зависну над ними (тут Виссарион пакостно захихикал) и начну… ну, нужду справлять. Они ж от одной обиды помрут! Так что иди-ка ты домой, друг мой Фил. Ничего тебе тут не светит.
Рыцарь посмотрел на изуродованный щит, на выжженную землю…
— Не могу, — опустив голову, прошептал он.
— Ну, конечно… Рыцарская честь, великий подвиг, погибнуть со славой и так далее?.. Погоди-погоди… Ты Филипп Донован Старший? А младших сколько? А батьке твоему?
Донован еще ниже опустил голову.
— Пятеро. А отцу почти шестьдесят. Он поздно женился…
— Хорошо вам, людям! Пятеро, да ты шестой. А наши женщины за всю жизнь два яйца откладывают – ни больше, ни меньше. Экологический баланс называется! Но ты, честное слово, совсем дурачок! Вот поджарю я тебя, да кобылой твоей закушу, кто будет братьев поднимать, когда отец твой дряхлый станет? Эх ты, Егорий-Победоносец недоделанный! Иди отсюда, пока я добрый!
— Нет!
Дракон тяжело вздохнул
«Эх, какой-то уж очень упертый попался».
Как правило, после столь убедительной демонстрации рыцарям делалось предложение, от которого те не отказывались. А тут… Вот уже двести лет мотался Виссарион по миру, решая аналогичные вопросы: а что – работа как работа, сытно, безопасно. Все лучше, чем собирать падаль по лесам и полям. За это время он стал неплохим психологом и прекрасно понимал, что стоящий перед ним экземпляр не укладывается в стандартные рамки обработки. Тут нужен был индивидуальный подход.
— Слушай, Фил, — задушевно спросил он юношу, — ну ты, ладно, молод, горяч. Но батька-то твой в летах: должен понимать мужик, чем такие разборки заканчиваются? Как он тебя сюда отпустил, как доспехи дал? От лишнего рта захотел избавиться?
Донован гневно взглянул на него и тут же потупился:
— Отец меня очень любит! Но он не знает, что я сюда поехал. А доспехи его я сам взял.
— Сам, сам… Романтик недорезанный. А лошадь чего ж получше не взял?
— Нету получше. Она одна у нас.
— Молодец. И без сына отца оставишь, и без лошади. Кругом молодец! Ну, вот что мне с тобой делать?
Филипп был готов заплакать.
— Слушай, Фил, есть у меня идея. Ты ведь на золото дракона рассчитывал? Рассчитывал-рассчитывал, не отпирайся! Вы ж, люди, столько сказок про наше золото сочинили! Так вот, спешу тебя огорчить, простодушный ты мой: нет у драконов никакого золота. Ну, сам посуди: на кой оно нам? Что я с ним делать буду? На самогон и сало в деревне менять? Держать штат маникюрш и полировщиков брони? Да ты на лапы мои глянь! – Виссарион протянул юноше свою «ладонь», тот нервно отшатнулся. – Мне что, перстни на когти надевать? Бранзулетки на запястья? Или в пасть золотые фиксы вставлять? Так зубы у меня пока все свои, на кариес не жалуюсь. Все, что у меня есть – мелочь, в основном посуда, да и та серебряная, женские шмотки да побрякушки – для тех юниц, которых я у себя держу. Кстати, знаешь, зачем нам красны девицы? Да не красней, не для этого! «Это» физически не получится – конфликт биологических видов. Нам девы юные нужны для гигиены полости рта.
Филипп непонимающе уставился на дракона.
— Что, не знал? Мы ж, драконы, падальщики, как грифы или гиены. А строение лап и челюстей такое, что не до всех уголков пасти дотянуться можно. Вот и получается… Кариес. А красавицы нам зубы щеточками почистят, мятными листьями натрут, и все в шоколаде! Работа, конечно, не сахар, вот и приходится для них кое-что, по мелочи, подтыривать. Мы их потом отпускаем, с приданым… — Виссарион потянулся. – Знаешь, друг любезный, драться я с тобой не буду, уж не обессудь. Нравишься ты мне… Вот отнесу тебя сейчас к папаше, он тебя выпорет, конфузия получится… А потом вместо тебя еще кто притащится, не такой рассудительный. Придется его… Того-с! Будет отменное мясо, запеченное в фольге. Потом другой придет, третий… И я стану серийным убийцей. А оно мне надо? Вот и давай договоримся. Ты не ври, что убил меня, все равно никто не поверит. Скажешь, мол, бился и прогнал. Вот и щит у тебя пробит… Я тебя еще и поцарапать могу, и доспех попортить!
— Не надо доспех… Он у отца единственный!
— Тьфу, забыл… Вот, значит. Прогнал, напугал, уйти убедил, девку освободил… А я даю клятвенное обещание улететь отсюда. Не боись, мы, драконы, слово не нарушаем!
Виссарион быстро вскарабкался к пещере и выволок из нее средних размеров сундук:
— Тэк-с, что у нас тут есть? Ага, тряпки-шмотки, помялись, ну да ладно, блюдо серебряное – две штуки, мешочек шелковый, в нем перстни, шесть штук, из них… Эй, Фил, я что, сам все считать буду, иди принимай по описи! Иди-иди, нет у тебя вариантов. А то к отцу отправлю, будешь выпоротый, нищий и холостой. А так вроде и молодец, и мне греха на душу брать не придется… Я ж бродяга! Иди, суй все в свои сумки. Сундук только мне оставь, я с ним путешествую. А я пока за девушкой слетаю: она в пещере на соседней горе, там посуше!
Вечером следующего дня возле драконьего логова беседовали Виссарион и Ричард Вудворт, эсквайр. Дракон развлекался тем, что выпускал из пасти тонюсенькие струйки дыма, пытаясь выжечь на камне абстрактную картину. Вудворт правил двуручник, одолженный для демонстрационных целей.
— Спасибо, Виссарион! Пристроил ты мою дурру, хвала Всевышнему!
— Да не за что, Рич, это моя работа.
— Ведь стыд и кошмар: девки 27, и все не замужем. А тут сразу за сына сэра Донована! Это семейство хоть и бедное, но очень знатное. Слушай, а он на ней точно женится?
— Да куда он денется? Две ночи, пока до дому доберутся, они вместе проведут, и, насколько я успел понять, твоя дочурка своего не упустит… А он парнишка совестливый. Рядом сидел, в глаза глядел – придется жениться.
— А если бы этот гордец уперся? Ты б его убил? Чтоб из имиджа не выходить и все такое?
— Нет. Ты же знаешь, мое кредо – никогда никого не убивать, если это хоть как-то связано с работой. Покалечил бы малость, и все.
— Слушай, Виссарион… А как тебе моя Элеонорка?
— Рич, ты только не обижайся. Я понимаю, ты отец. Как бы тебе помягче сказать…
— Да ладно! Стервозная, высокомерная дурра, к тому же страшна, как смертный грех. Это имел в виду?
— Ну, в общем… Если честно, мне этого Филиппа даже жалко. Вот ведь сокровище ему достанется… Без обид, Рич, ладно? И чего он самый первый меня убивать притащился? Ох, кстати, и намучался я с ним!.. Ладно, полечу, пожалуй. Как ты сказал: до тех двух вершин, потом на север? Пещера, в которой я смогу обосноваться, чуть западнее замка с тремя башнями?
— Да, Виссарион. Так возле замка мой старый друг живет, у него тоже дочка в девках засиделась… Он тебя найдет, оплата как всегда.
— Лады. Пиши ему, пусть готовит приданое. Будем ждать рыцаря-освободителя.
