Векша плакал. Он прятался под телегой. Оттуда торчала маленькая босая пятка и слышалось хныканье. Ему было восемь лет, и он остро и глубоко чувствовал разлуку с родителями. Его отец и мать – Крут и Звяжинка – уже год не подавали весточки. Ушли прошлым летом на заработки в гномью факторию Флузарм и там сгинули. Говорили прохожие лютовичи, что видели их вместе с другими батраками, бредущими в сторону Великой Равнины. Кто знает, куда подались работать – в Ноккельбор или еще более дальний Тренбор. Странным и подозрительным было то, что родных об этом они не предупредили.
- Вот ты где, - раздался голос деда. – Я тебя, пострел, по всем Лукичам обыскался. Тетка вечереть зовет.
Векша перестал хныкать и засопел. Дед, кряхтя, наклонился и заглянул под телегу.
- Нуууу, - протянул Возгарь нарочито весело. – Ты чего, малой?
Векша смущенно посмотрел на дедушку и пробубнил.
- Ничего, деда.
Дед понимающе кивнул. Он уселся на траву и прислонился спиной к тележному колесу.
- Знаешь, что в прежние времена бывало с детишками, что плачут много?
Векша шмыгнул и помотал головой.
- К ним Жура приходил.
Круглая и лохматая голова мальчишки недоверчиво наклонилась.
- Кто это, дедушка?
Возгарь довольно улыбнулся в бороду.
- А вот послушай-ка всю историю сначала. Но, как только расскажу…
Векша нетерпеливо махнул веснушчатой рукой.
- Знаю-знаю, сразу ужинать пойдем. Дедушка, ну, расскажи!
«В дальние времена, когда предка наши обитали на Великой Равнине в Семи Княжествах, произошла эта история. Жил-да-был в городке Перепеч мальчик по имени Огурец…»
- Как-как, деда?! – захохотал Векша. Слезы на его глазах мигом высохли. – Огурец? Разве ж так бывает?
- Будешь меня перебивать, не стану сказку сказывать, - грозно промолвил дед Возгарь. А, когда Векша испуганно умолк, продолжил.
«Звали того мальчика Огурцом, и не было в том его вины. Отец Огурца в городе лавку с продуктами держал. И, видать, так он свое дело любил, что и сына своего единственного в честь любимого овоща назвал.
Был тот Огурец самым грустным мальчиком во всем Уделе, ибо дразнили его все, кто ни попадя. По улице пройти спокойно не мог. Детвора, как его завидит, так и начинает дразниться: «Огуречик-огуречик, ступай на тарелку». Тяжко было Огурцу. Сам-то он хорошим мальчиком рос – и хозяйственный, и умник, и здоровьем его Светлые Братья одарили. Верным помощником своему отцу был. И в лавке помогал, и по дому. Да только жизнь у него была самая, что ни на есть, тоскливая: папаша-то его частенько поколачивал и ниже батрака держал в родном доме. Мать у Огурца померла, а потому даже поплакаться некому было.
И вот полюбил мальчик по имени Огурец втихую за городские стены бегать и по окрестному лесу гулять. Со всеми зверями и птицами сдружился. Бывало, как заслышат его шаги, так и спешат к нему поиграть.
Как-то засиделся на пеньке в лесу Огурец до ночи. В тот день особенно грустно ему было – папаша сильно побил. Плачет Огурец и остановиться не может. Живность лесная его утешает. Заяц лапой по плечу гладит. Лось смешные истории рассказывает. Тетерев песни поет. Никак Огурца утешить не могут. А мальчонка все плачет и остановиться не может.
Хныкал Огурчик и, на беду, своими завываниями разбудил страхолють, прозываемую Журой. Ох, и жуткая же это нечисть была! Тело-то у нее как у полоза – только в сто локтей длиной. А до чего морда гадкая – словами не описать. С одной стороны посмотришь – крыса. С другой обернешься - таракан. И вот выполз Жура из своей норы, грозно оглянулся и заприметил Огурца. Обрадовался – вот, мол, еда сама к берлоге пришла. Зверей да птиц расшугал и решил мальчиком перекусить.
Подползает к плаксе Огурцу и говорит тому:
- Я тебя съем.
Еще пуще зарыдал мальчик (а он мог!) и стал умолять Журу:
- Не ешь меня, страхолють, у меня и так жизнь проклятущая.
И как запищит, так что сам Жура от этого звука зашипел и в кольцо свернулся. Тут мышь-полевка к страхолюти подползает и заступается за человека:
- Не ешь его, Жура. Этого мальчонку Огурцом зовут. Вот он и плачет, несчастный.
Как услышал Жура имя плаксы, так и давай хохотать. Смеется, остановиться не может.
- Огурец! Ха-ха-ха! Хо-хо-хо! Ой, не могу!
Еще громче зарыдал Огурец; еще пронзительнее стали его вопли. Даже страхолють над его именем потешается. Отсмеялся Жура и говорит.
- Ох, порадовал ты меня, Огурец. Не буду тебя сейчас жрать. Но оставлю тебе жизнь да еще золотом одарю, если найдешь в Уделе существо, чье имя будет глупее твоего. А не найдешь – пеняй на себя! В город проберусь и съем тебя вместе с дурнем-отцом. Срок тебе даю – год.
Перестал тогда плакать Огурец. Был он сыном лавочника, а потому, лишь о золоте услышал, сразу уши навострил. Обрадовался: «Золото в дом принесу – может, папаша меня колотить перестанет?»
Пошел мальчик Огурец домой радостный и веселый. Думает: «Удел-то большой. Пойду да отыщу имя, что глупее моего».
Наутро спрашивает у папаши – так и так, не слышал ли ты, отец, имени, что глупее моего было бы? А отец разозлился и давай Огурцу тумаков накидывать – хорошее имя тебе дал, ни у кого такого гордого прозвания нет! Выбежал тогда мальчик из дому и давай по городу бегать да спрашивать у каждого встречного, не слыхал ли кто об именах глупых да смешных. Сутки целые пробегал – все без толку. Имен-то смешных много, но Огурец – самое дурацкое.
Не пал духом мальчик, ибо в душе своей был он большим упрямцем. «Разобьюсь, весь мир обойду, но имя, что глупее моего, обязательно найду».
Собрал Огурец нехитрые свои пожитки, взял с собой припасов в дорогу и из дому сбежал. «С журиным золотом вернусь, и батя меня простит» - решил мальчонка и в путь пустился.
Долго странствовал по Уделу Огурец. Обошел он все Семь Княжеств – и по городам, и по деревням прошелся. И каких только имен не слышал – и Кукишами детей прозывали, и Сапогами, и Веснушками… Все равно – смешнее да глупее «Огурца» имени он не встретил. Даже у грязных адено, что воровством да блудом живут, а детям своим имена самим выбирать разрешают, ничего глупее не нашел.
Направил тогда мальчик стопы свои в земли гномов, что себя «свергами» прозывают. «Уж там-то всяких диковинных прозвищ много. Авось, что-нибудь да подберу!». Был Огурец настырным и упрямым, а потому умудрился, Мора лишь знает как, пробраться в самые глубокие подгорные поселки гномов. Много чудного видел там мальчонка. Даже язык сверговый изучил и рунам, невесть как, обучился. Бродил под землей Огурец и на здешние имена дивился: Борри, Жморри, Грорри, Прорри… И все вроде смешные, но, чуял мальчик, не такого желал Жура услыхать.
И вот, когда срок к концу стал подходить, выбрался печальный Огурец наружу и домой побрел. Не удалось ему имени, что глупее собственного, найти. А потому шел он печальный и хмурый. Но уже не плакал, ибо за год путешествий такого навидался и такому научился, что сердце его стало горячим, как пламя, а воля, словно сталь, закалилась. Идет, вздыхает и думает: «Домой вернусь, меч себе выкую из самого красного железа и буду Журу ждать. Не возьмет меня страхолють проклятая без боя».
Долго ли, коротко ли, повстречался ему на дороге шатер. Подумал-подумал Огурец - дай, думает, зайду. Может, поделиться кто с путником едой и переночевать даст. Заходит внутрь и видит – по стенам висят оружие, броня да трофеи охотничьи. На столах - сундуки с драгоценностями да яства дивные. «Великий воин здесь обитает» - решил Огурец. И точно: посередке шатра стоит трон. Да непростой, а железный. Из тысячи богатырских мечей выкованный. А на троне том гигант-урук сидит в богатых одеждах да вино из золотого кубка хлещет.
- Ты кто таков? – спрашивает витязь-урук.
Поклонился ему поясно Огурец и отвечает:
- Зовут меня Огурец, а сам я из города Перепеча.
Посмеялся урук над глупым именем. А как отсмеялся, сказал:
- Имя мое, мальчишка, по всем землям Уруков гремит, а слава о нем в веках останется. Имя это заслужил я в боях и пирах, а потому произносить его надо по частям.
И запел гордый урук-богатырь:
- Первый слог мечом добыт,
«Мор» – что значит «смерть врагу»
Подивился Огурец, позавидовал. «Вот какое дивное и красивое имя у витязя. Мне бы такое».
Дальше спел урук:
- А второй слог – гордый род,
«Ков» - что значит «славный сын».
Еще больше обзавидовался Огурец. «У него вон род какой знатный, а меня папаша Огурцом назвал и бьет каждый день».
И последнюю часть пропел могучий урук:
- Третий слог – судьба моя.
«Ка» - что значит «быть в веках».
Встал урук во весь свой великий рост и прорычал:
- Имя мое – Мор-Ков-Ка. Запомни его, юноша, и другим расскажи…»
Векша залился таким хохотом, что курицы, с важным видом прогуливавшиеся неподалеку, в страхе заквохтали и бросились в разные стороны.
- Урук Морковка, - запричитал мальчишка, хватаясь за живот.
Дед Возгарь тоже хихикнул. Светлыми очами своими смотрел он на внука и радовался тому, что в глазах того были слезы от смеха.
- А что дальше с Огурчиком стало? – успокоившись, спросил Векша.
- Ну, как… – сказал дед. – Захохотал он, как ты, когда имя богатыря услышал, и стремглав из шатра выскочил. И всю дорогу, пока до Перепеча добирался, смеялся, ухватившись за бока. Думал он раньше, что имени, глупее и смешнее своего, не найти, а оказалось – вот оно!
Итак, подошел Огурец к городу, но в него заходить не стал. Дождался ночи и пошел на поклон к Журе. Страхолють его ждала уже, и, как увидела, смеяться начала, пуще прежнего.
- Ой, не могу! Ой, держите меня! – начал дразниться Жура. – Гляньте только – Огурец идет. Огурчик-огурчик, тебя посолить или так съесть? Ха-ха-ха! Хо-хо-хо!
Напомнил тогда Огурец про их договор – что, мол, есть его нельзя, если он имя, что глупее своего, найдет.
- Да неужто нашел? – не поверил Жура. Но, как услышал о витязе-уруке, которого Морковкой прозывали, развеселился так, что на многие версты кругом смех его разнесся. Час хохотал, два, вот уже и третий пошел. А на четвертый не выдержала змеиная кожа и лопнула страхолють от смеха. Усмехнулся тогда Огурец и сказал:
- Договор я исполнил. Страхолють рассмешил. Теперь пора и мне свою долю взять.
Спустился он в нору Журы и великие сокровища там обнаружил. Чего только в берлоге страхолютской не было – и золото, и каменья, и оружие альвийское. Все подчистую вынес наружу Огурец и в город Перепеч принес.
С тех пор стал самым богатым и уважаемым наш Огурчик. Папаша-то его помер, а потому больше колотить мальчика некому стало. Зажил он сам по себе – знатно и вольно. Все встречные ему поясно кланялись, а детей своих при рождении стали Огурцами называть. Имя-то какое – Счастливое!
Дед Возгарь умолк, перевел дух и вытер со лба испарину.
Векша был в восторге от сказки. Он с восхищением смотрел на деда.
- Деда, - наконец, произнес он. – А можно я тоже Огурцом стану?
- Можно, - засмеялся дед. – Но только после ужина. Пойдем, внук.
Векша помог Возгарю подняться на ноги. И, пока шли к теткиной избе, мальчик все повторял про себя смешную и глупую сказку.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Потухший костер
.
