Планета пяти лун. Глава 9. Призраки прошлого лишь призраки
в выпуске 2018/08/23
Прислонившись спиной к холодной стене дома, окрашенной кое-где потрескавшейся и отвалившейся жёлтой известью, Гера пересчитывала монеты, звеневшие у неё в руках. Закончив это дело, она убрала деньги в карман и тяжело вздохнула: на носу Неделя единства и богатейшая в мире ярмарка, а зарплата у неё по-прежнему не увеличилась. Девушка в который раз задумалась о смене работы, но, перебрав в уме все доступные ей профессии, отказалась от этой затеи.
Ещё раз вздохнув, голмэнка оттолкнулась от стены, почувствовав уже привычную боль в спине, остававшуюся после каждой рабочей смены: мытьё полов — не самое приятное дело. Присоединившись к толпе горожан, Гера направилась к рынку.
Солнце, ронявшее на землю косые, но ещё тёплые лучи, клонилось к неровно очерченному горизонту. Оно отбрасывало длинные тени, и на узких улочках Трейвуда лишь изредка появлялись жёлтые полоски света, в которых сверкающей стеной стояла пыль. Город был полон людьми: бело-рыже-коричневым потоком они наполняли главные улицы, направляясь с работы домой или оканчивая повседневные дела. Часто встречающиеся всадники на грациозных животных с небольшими разветвлявшимися рогами — Карнейлах — скакали посреди узких улиц, поднимая клубы пыли и переругиваясь с прохожими и кучерами редких телег. Стояла та суматоха, которая появляется только в последние пару часов перед закатом.
С детства привыкшая к крикам и толчкам, всегда присутствовавшим в городской толпе, Гера вышла к рынку. Это была большая площадь, заполненная столами и телегами с различным товаром, торговцами, громко рекламировавшими свои изделия, и покупателями, сновавшими между лавками и искавшими предложения подешевле. Проталкиваясь сквозь толпу, девушка искала необходимые ей лавки, чтобы купить яиц, молока и хлеба. Перекинувшись несколькими словами со знакомыми ей продавцами, она завернула на длинную улицу, так же кишащую народом. С обеих сторон поднимались двухэтажные дома, окрашенные разноцветной штукатуркой, первый ярус которых пестрел вывесками и товарами, видневшимися через большие окна. Дойдя до конца торговой улочки и завернув в маленький, почти незаметный переулок, Гера шмыгнула в невзрачный магазинчик с покосившейся вывеской «Алхимическая лавка». Тёмное помещение встретило её неожиданной прохладой и резким химическим запахом.
Потемневшие саманные стены с плесенью, появлявшейся среди отвалившейся штукатурки, были заставлены шкафчиками и тумбочками с множеством пузырьков и коробочек, наполненных разноцветными веществами. За стойкой, прожжённой в нескольких местах, облокотившись на локти, дремал старик с лысой головой и лохматой седой бородой. Услышав голос Геры, громко поприветствовавшей его, он медленно открыл глаза.
— А, нуш Лакив, — хрипловатым голосом протянул он, по странной привычке называя голмэнку вторым именем. — Что, новый эксперимент?
— Старый, да неудавшийся. — Доставая из кармана сложенный в несколько раз лист пергамента, Гера протянула рецепт старику. Взяв его, он, прищурившись и отдалив от глаз бумагу, пробормотал: — Ага, ага. А вот бурлиновых гранул у меня нет. И серы осталось совсем немного. Как раз сегодня нуш Бриана отправил за товаром.
— Сера же основной материал. — Гера нахмурилась. — Как у тебя может её не быть?
— Вчера какой-то мутный пришёл, запросил большую порцию. Не знаю уж, что он такое задумал, но не задаёшь лишних вопросов, когда тебе отваливают гору золотых.
С этими словами старик, крякнув, поднялся с треногого стула и стал собирать нужные Гере ингредиенты. Сложив всё в поданную голмэнкой небольшую ткань, он назвал большую цену, без вопросов оплаченную девушкой: занятия алхимией всегда были дорогим удовольствием. Припрятав покупку в сумку из двойного сукна, висевшую через плечо, Гера вышла на улицу и, не желая снова попадать в толпу, через лабиринт полупустых переулков пришла к дому. В этот раз она прошла по широкой дорожке прямо в небольшую деревянную дверь, и, войдя в дом, оказалась в маленькой полутёмной прихожей, углы которой были загромождены всякой всячиной. Разувшись и повесив на кривой крючок вынутую из сумы кожаную куртку, девушка зашла в маленькую гостиную.
Длинное помещение с двумя коврами на окрашенных в белый стенах выглядело чисто и уютно, хоть и было плотно заставлено мебелью. Справа между двумя окнами тикали, покачивая маятником, высокие деревянные часы. Напротив входа — у длинной стены, по краям которой находились полуоткрытые двери — стоял потёртый диван с грубой сетчатой обивкой, два подобных кресла и низкий столик между ними. На диване сидела полная старушка с убранными в пучок седыми волосами и маленькая черноволосая девочка, державшая в руках книгу. Она тихо читала её вслух, когда вошла Гера.
— Илот всемогущий, не мучай ты ребёнка! — Закатила глаза девушка. — Ей всего три, а ты голову чтением забиваешь.
Голмэнка, обогнув обеденный стол, приставленный к стене, прошла в узкую кухню. Из гостиной послышался громкий возмущённый голос женщины:
— А чем ты предлагаешь ей заниматься, когда собственной матери на девочку плевать?!
— С тебя пример беру! — Фыркнув, Гера переложила продукты в квадратную корзину, вкопанную в землю, и, захватив яблоко, вернулась в комнату.
— С меня-я она пример берёт! — с сарказмом протянула женщина. — Вишь, как заговорила! В чём же ты, интересно знать, его взяла? По дому, что ли, целыми днями работаешь? Али с детьми сидишь? Ты хоть знаешь, скольких из вас я за свою жизнь воспитала, а? Берёт она с меня пример! — старушка, распаляясь, всплеснула руками. — Легко так говорить, когда живёшь в разврате. А я всю жизнь была приличной матерью!
Гера, которая всё это время молча стояла, облокотившись на стол и уставившись в белый с разводами потолок, вдруг захохотала.
— Приличной матерью, значит? Да что ты сделала, приличная мать, когда твоя дочь у шеста горела?!
Эти слова, брошенные девушкой, подействовали на женщину, словно пощёчина. Несколько раз в растерянности открыв рот, она громко заговорила.
— Её выбрали боги!
— Да мне до гракха, что выбрали боги. Это была моя мать! И твоя дочь! А ты стояла и смотрела!
— Ах ты мразь неблагодарная. — Женщина стукнула ладонью по столу. — Бригена была удостоена великой чести! Она сейчас там, с богами. Ты должна гордиться тем, что её выбрали.
— Умираю от гордости! — Гера сощурилась.
— Боги тебя ещё накажут, — недоброжелательно произнеся эти слова, собеседница погрозила пальцем.
— Уже наказали, — ядовито ответила молодая голмэнка. — Когда ты великодушно начала заботиться об осиротевших внуках.
— Ох-ох-ох! — старушка всплеснула руками. — При ребёнке хоть бы так говорить постыдилась! — она указала на девочку, которая на протяжении всего разговора сидела, не двигаясь и опустив глаза в лежавшую на коленях книгу.
— А что ребёнок, ей ещё хуже живётся, — откусив яблоко, усмехнулась девушка. — Гуляла бы лучше, пока не стемнело, вместо того, чтоб читать что-то маразматичной старухе.
— Я ей говорила. Она не хочет.
— Ну и что. — Гера пожала плечами. — Выпустила бы в сад, сама нашла б себе занятие. С Герудом могла б поиграть.
— Твой карнейл её затопчет. — Старушка посмотрела на внучку, как на умалишённую. — Или тебе скорее хочется ребёнка похоронить?
— Да чо сразу похоронить-то?! — возмущённо воскликнула девушка. — Мне жалко её. Все нормальные дети её возраста по улице бегают и во всякую ерунду играют, а эта сидит затворницей целыми днями. Книги какие-то ещё ей всовываешь.
— Вилли, раз уж ты так интересуешься своей дочерью, сама научилась читать.
— Прямо-таки сама, без твоей помощи! — саркастично усмехнулась Гера.
— Да, сама, — женщина ещё сильнее повысила голос. — Нашла у меня книгу, один раз спросила, как называются буквы, и научилась.
— Чо, серьёзно? — Гера поражённо уставилась на женщину. Получив её многозначительное молчание, она подошла к девочке, по-прежнему сидевшей, точно статуя, и, взяв её за подбородок, заглянула в большие ярко-зелёные глаза. — Ты правда сама выучила буквы?
Девчушка, невидящим взором посмотрев на мать, несмело, почти незаметно кивнула и снова опустила взгляд.
— Грубготова мать… — протянула Гера. Её раздражённость резко сменилась заинтересованностью. — Да она ещё гениальнее своего отца.
— Её отец — псих и извращенец! — грубо перебила женщина.
— Аро — гений. — Девушка прищурилась. — Он ещё такое совершит, что мы ему ноги целовать будем.
— То-то он сейчас пьяным в саду валяется! Празднует будущее величие. Гениальность наружу выходит. — Старушка ядовито усмехнулась.
— Опять?..
Гера несколько секунд простояла в молчании, после чего выругалась и, обогнув стол и кресло, вошла в левую дверь, ведущую в её спальню.
Комната оказалась пуста, и, выглянув в окно над кроватью, девушка увидела тело брата, валявшегося на примятом пятачке в высокой траве. Через лабораторию выйдя в сад, голмэнка подошла к Аро.
— Снова проиграл? — спросила она, уперев руки в бока. Юноша, не обратив внимания на сестру, бессмысленно смотрел в небо. — Скоро ярмарка, и нам очень нужны деньги! А ты со своими картами…
— Заткнись. Завтра отыграюсь.
— Лучше найди себе работу.
— Что, стоять кверху своей плоской задницей и полы драить, как ты? — парень громко рассмеялся. — Да мы, драк, сдохли б давно, если бы я не играл.
— Но ты уже третий день проигрываешь! — Гера повысила голос. — И напиваешься, как всегда после этого. Где твои хвалёные мозги, просчитывающие каждый ход противника?
— В грубготовой дыре. Видимо, моя удача ушла к одной из шлюх, с которыми я развлекался. Слушай, а может опять трахнуть их всех: вдруг вернётся? — парень загоготал.
— Ах во-о-от чем ты занимался, когда свалил из дома после эксперимента, — протянула Гера. — Выходит, я всю ночь не спала, чтобы понять, что было с тем грубготовым яблоком, а он на девицах скакал? Похвально, братец!
— А я вообще не понимаю, какого гракха ты с ним возишься. — Аро перевернулся на живот, мутными глазами взглянув на девушку. — Сколько не экспериментируй, его не исправить.
— Если камни снова появляются, значит, где-то в твоём рецепте есть ошибка. И чтобы её найти…
— Великий Илот, заткни ты эту бабу, — простонал Аро, снова переваливаясь на спину. — Нет в нём никаких ошибок, я всё составил идеально.
— Да ну? Практика доказывает обратное!
— Вот же дура! — Фыркнув, Аро посмотрел на сестру, как на глупого ребёнка. — Что она показывает? Камни исчезают? Да. Вот тебе и доказательство моей правоты.
— Чем ты тогда объяснишь их появление?
Аро пожал плечами.
— Боги так захотели.
— Илот всегда покровительствовал алхимикам, и он не стал бы…
— Завали ты уже а-а… — с трудом вставая, протянул юноша. — Вот теперь мне точно нужно ещё самогона.
Он стал обходить дом, но Гера остановила брата.
— Не пойдёшь ты, драк, ни в какой бар, ясно?! Иди, проспись!
— Пошла к гракху на трушхуд!
Парень оттолкнул её, но сестра не собиралась просто так сдаваться. После нескольких секунд борьбы почувствовав, что проигрывает, Гера ударила брата по щеке. Аро тут же схватил её за волосы и со всей силы рванул. Закричав от боли, девушка сделала пару быстрых шагов в направлении рывка, дабы смягчить его, но лишь врезалась в стену. Подойдя к ней, брат схватил голову голмэнки и ещё раз приложил её к кирпичной кладке. Откинув сестру со своего пути, Аро, слегка пошатываясь, быстрыми шагами прошагал к выходу из участка. Заплакав, Гера прижала руку к больному месту и почувствовала что-то влажное. Увидев тонкую плёнку крови на своих пальцах, она схватила с земли камень и со злостью кинула его вслед юноше, целясь в грязную голову брата, но тот уже завернул за угол дома, и камень пролетел мимо. По-прежнему плача от дикой боли и жгучей обиды, девушка села, прислонившись к оштукатуренной стене, подтянув колени к груди и спрятав в них голову.
Сердце ныло так, будто готово было сжаться в маленький комочек, а в голове метались мысли. Она не могла поверить в произошедшее. Никогда прежде их ссоры не доходили до такого. Брат и раньше делал ей больно, но это были лишь щипки и лёгкие царапины, и Гера ни за что не подумала бы, что он может её избить. Разочарование в эксперименте, картах, в которых он почти всегда выигрывал большие суммы, и алкоголь сделали своё дело, превратив и без того ненормального парня в жестокое чудовище. В нём не осталось и капли той заботы, которую он проявлял в детстве. Того Аро она любила. Этого — ненавидела. Сейчас Гере больше всего хотелось убежать. Неважно, куда, главное — подальше от этого места и этих людей, постоянно ломавших её жизнь.
Почти в истерике вскочив с места, девушка быстрыми шагами завернула за угол дома и подошла к навесу, под которым лежал, вытянув длинные стройные ноги, рыжий карнейл с белыми пятнами на спине и морде. Увидав хозяйку, Геруд радостно поднялся и ласково ткнулся ей в плечо.
— Ты же хотел гулять, да, милый? — плача и трепля животное за ухом, зло сказала Гера. — Вот мы и погуляем.
Открыв низкие ворота, сделанные из деревянных реек, она оседлала карнейла, нетерпеливо махавшего хвостом, и, сильно ударив пятками в его бока, выехала на улицу. Застоявшийся жеребец с весёлым ржанием пронёсся по дороге, поднимая клубы пыли и распугивая прохожих. Маленький ребёнок, чуть не попав под копыта, упал перед Герудом, и раздался громкий детский смех прижавшейся к забору компании.
Но Гере было плевать на всё это. Она ненавидела этот город, столько лет державший её в оковах, эту улицу, напоминавшую о событиях её детства и юношества, этот дом, в котором она перенесла множество угнетений. Ей хотелось свободы, и она неслась к ней во всю прыть сильного карнейла, до побеления в костяшках сжав руки на гриве и со злостью уставившись вдаль.
* * *
Когда Геруд, по повелению хозяйки скакавший на пределе своих возможностей, совсем запыхался и начал запинаться, Гера остановилась. Она находилась посреди безбрежного моря степи, накрытой синим куполом вечернего неба. Солнце уже село, и очертания линии горизонта расплывались, теряясь в сумерках. По-вечернему прохладный ветер колыхал высокую траву, тихий шелест которой смешивался со стрекотанием насекомых.
Кругом простиралась бескрайняя холмистая равнина, и лишь на западе неровной громадой поднимался Срединный хребет — Иррет-хаш, как называли его населявшие горы дарлинги. Гера вспомнила, как давным-давно, когда её родители были ещё живы, они всей семьёй ездили в небольшое село на западной границе владений голмэнов. Это поселение находилось на склоне, который постепенно переходил в высокие серые скалы, упиравшиеся в самое небо. Девочка была так поражена этим зрелищем, что картина каменных громад с неровными склонами и шапками снегов, то сверкавшими на ярком солнце, то терявшимися в пушистых облаках, навсегда осталась в её памяти. «Удивительно, — говорила позже Гера. — Я в мельчайших подробностях помню эти гракховы горы, но, сколько ни пытаюсь, не могу вспомнить лица собственных родителей».
Хоть и привыкнув жить с братом и бабушкой, она порой скучала по маме и папе. Их не стало, когда ей было пять, и вся оставшаяся память — это смешной рисунок на измятой бумажке, который она бережно и тайно хранила в глубине своего шкафа с одеждой. Когда-то ей нарисовал его отец, но Гера уже не помнила, при каких обстоятельствах.
Она вообще почти ничего не знала о своих родителях. Только то, что они были алхимиками и, как все говорили, очень хорошими. Лаборатория и библиотека со множеством книг и свитков досталась брату и сестре именно от них. Аро говорил, что в конце жизни они работали над каким-то очень важным проектом, но наверняка спрятали свои записи в надёжном месте где-то в стороне от дома: комнаты и участок несколько раз обыскивали служивые из охраны порядка, но так ничего и не нашли.
Воспоминания о родителях, продолжительная быстрая скачка и умиротворённый окружающий пейзаж сделали своё дело, и от злости голмэнки не осталось и следа. Устало опустившись на землю, она до пояса погрузилась в растения, поморщившись от травинок, щекотавших кожу открытых до локтя рук. Сорвав одну, она поднесла её к глазам и начала вертеть, в полумраке разглядывая очертания грубого стебля и маленьких цветочков, усыпавших концы.
Она часто приходила на это место. Здесь, вдали от людей, девушка могла отдохнуть от шумного пыльного города, надоевших близких и постоянных ссор. Только в степи Гера могла остаться наедине с собой, погрузиться в собственные мысли.
Карнейл опустился рядом, развалившись на траве, и голмэнка, присев на корточки, задумчиво погладила его вспотевшую короткую шерсть. Она думала о своём будущем и о том незнакомом мире, который её окружал. Мысли о побеге из дома часто посещали девушку, но бежать ей было некуда. Ближайшие родственники либо жили в Трейвуде, либо были в большой ссоре с её родителями или бабушкой, и она даже не знала, где они живут. Да и вряд ли бы они приняли её под свой кров. А одной ехать было нельзя: Гера даже не знала, куда. После смерти родителей они не выезжали дальше ближайших сёл, а в школе девушка училась плохо. Она бросила занятия в предпоследний год и занялась алхимией. Позже ей отказались выдавать грамоту о получении образования, и многие хорошо оплачиваемые профессии оказались недоступны. Повезло, что друзья родителей устроили девушку поломойкой в администрацию, где за подобную работу платили больше всего.
Жизнь девушки вообще сложилась тяжело. Во многом она зависела от брата, который с самого детства был невероятно добр и заботлив к ней. Но Аро слишком боялся за сестру и, защищая её, часто многого не позволял. Бабушка же считала своей обязанностью следить за здоровьем и нравственным спокойствием детей, больше она для них ничего не делала. Поэтому большинство счастливых воспоминаний детства было связано именно с Аро.
Семилетняя Гера весело шла по обочине и что-то увлечённо рассказывала брату. Так как летний день выдался очень тёплым, она была босая, и мягкая шёлковистая трава приятно холодила ступни. Кое-где она была примята: Аро сказал, что где-то неподалёку должно оказаться стадо каких-нибудь копытных животных. Девочка внимательно осматривалась, чтобы не пропустить их, и вдруг впереди показалось несколько карнейлов: самка с четырьмя жеребятами. Запищав от восторга, Гера тут же кинулась к ним.
Они были ласковы. Один жеребёнок тут же бросился к девочке, начал обнюхивать её и кружиться вокруг. Гера, поначалу слегка испугавшись, побежала к дороге; жеребёнок понёсся за ней, обогнал и, грациозно проскакав круг, снова подбежал к девчушке. Она весело засмеялась и погладила покрытую пушком головку с маленькими, еле заметными наростами рожек. Гере понравился этот жеребёнок, и она всё уговаривала подошедшего брата взять его домой.
Вдруг раздался грохот, и Аро повалил её на землю, накрыв своим телом. Девочка попыталась выбраться и, когда это получилось, осмотрелась. На дороге, рядом с обочиной которой находились ребята, перевернулась телега, гружёная ящиками. Несколько из них покатились вниз, чуть не задев брата и сестру. Чуть поодаль лежал карнейл, с которым только что играла Гера.
Она бросилась к жеребёнку. Животное, тяжело дыша, лежало на боку, вытянув тоненькие ножки. Из головы малыша сочилась кровь.
Увидев её, Гера заплакала. Аро, бросившийся осматривать рану, что-то говорил сестре.
— Он умрёт, да? — повторяла девочка, и слёзы ещё сильнее лились у неё из глаз. — Умрёт?
Брат уверял её в обратном, но жеребёнок выглядел очень плохо, и она не верила ему.
— Смотри, сейчас с ним всё будет хорошо! — воскликнул мальчик, доставая что-то из кармана. Это оказался пузырёк с какой-то прозрачной жидкостью. Открыв его, Аро вылил несколько капель на рану и сказал Гере подойти. Опустившись рядом на колени, она сквозь слёзы посмотрела на рану. Она затягивалась.
— Видишь, я его вылечил, — говорил Аро тихим, успокаивающим голосом, гладя сестру по чёрным волосам. — Ему больше не больно.
Полежав ещё какое-то время, жеребёнок поднял головку и неловко поднялся на ноги. Гера бросилась его обнимать.
— Ты ведь хочешь, чтобы мы забрали его домой? — с улыбкой спросил брат. — Когда он подрастёт, я покажу тебе, как нужно сидеть верхом.
Девочка радостно закивала.
— Тогда ему нужно имя.
Она посмотрела на рыжую в белых пятнах мордочку с большими жёлтыми глазами и уверенно назвала имя карнейла из своей любимой легенды.
— Его зовут Геруд.
Отогнав воспоминания, Гера тяжело вздохнула. Пальцы прошлись по привычному рубцу под ухом, на котором не росла рыжая щетина. Она пыталась понять, когда её брат стал таким жестоким. Куда делся тот замкнутый, заботливый мальчик, который готов был пожертвовать всем ради неё? Она всегда верила, что он сидит где-то внутри него, под этой жесткой и отталкивающей оболочкой, и моментами она даже видела в его глазах проблески заботы, словно призрак милого мальчика выглядывал из омута прошлого. Но что, если призраки прошлого были лишь призраками? Возможно ли, что всё это время Гера старалась видеть в нём тот любимый образ, который давно канул в небытие?
Задаваясь этими горькими вопросами, девушка положила голову на сильную шею карнейла. Внутри у неё было тяжело и пусто, ужасно хотелось плакать. Но она не могла. У голмэнки всегда было мало слёз. В детстве мать вечно капризничавшей Дори даже часто ставила Геру в пример своей дочери. И из-за этого девочки ссорились. А через полчаса снова играли вместе, даже не вспоминая о былых разногласиях. Как же в детстве всё было просто…
Пролежав так ещё некоторое время, Гера поняла, что она ужасно замёрзла и проголодалась. Подумав о том, что в пылу эмоций девушка не захватила из дома ни еды, ни денег, ни даже куртки, она встала на ноги. До ближайшего к Трейвуду поселения нужно было скакать полдня, и о побеге не могло быть и речи. Злость давно прошла, и трезвый рассудок звал Геру домой. Подняв и оседлав Геруда, она направила его лёгкой рысью в сторону города.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
