Мир-шутка. Планета, созданная просто ради спора и победы над тщеславным братцем. Когда люди, да и не только люди, молятся каким-то богам, надеясь обрести спасение или вдохновение, они всегда почему-то свято верят в то, что высшим силам не все равно. Что боги заботятся о пастве и все такое... Так вот - нет. Если сейчас кто-нибудь сможет найти Рема на просторах Вселенной и задать ему вопрос: «Зачем ты создал этот мир? Тебе что, все равно, что станет с его обитателями?», то он просто скорчит удивленное лицо. Если, конечно, это можно назвать лицом. Блуждающий бог даже и не вспомнит такой планеты, и честно ответит, что на судьбу людей ему совершенно плевать. А что скажет Аэсет, второй виновник в создании Крубика? Ничего - только бешено повращает глазами и устремится вдаль, наращивая скорость, соревнуясь в прыти с лучами звезд. Ему не до разговоров со смертными, он и со своим братом-то, Ремом, редко говорит.
Впрочем, в тавернах болтают, будто есть и еще одна легенда - однажды, давным-давно, очень упрямый странник все-таки сумел достучаться до Рема. Он обманом заставил бога позвать и братца, Аэсета, оторвать его от любимого занятия. Рем, Ваятель, скоро понял, что его провели вокруг пальца, и хотел было уничтожить мерзавца на месте, но потом вдруг понял, насколько хитроумным оказался этот маленький человечишка. И только посмеялся над собой. Человек желал только одного - иметь безграничную власть над этим брошенным миром.
- Он же все равно вам не нужен! - увещевал он Ваятеля. - Я читал старые книги, трактаты, легенды, сказания, слушал шаманов; вы создали Крубик просто в пылу спора!
- Верно, - прогудел Рем, - Аэсет поймал меня на слове, что я смогу создать самую абсурдную планету, и Вселенная меня за это не накажет. Как видишь, я выиграл спор!
- Так если спор разрешен, а Крубик никому не нужен, я могу стать его правителем?
- Правителем?! - взревел Аэсет. Он всегда ревел. Или кричал; иногда завывал или стенал. Такова уж природа Торителя Путей - Аэсет был соткан Вселенной из самой яркой вспышки сверхновой и самого темного провала во времени; в нем постоянно кипели, борясь друг с другом, множество разных чувств. Ярость, радость, обида, торжество, грусть и умиление - вот только малая часть той гремучей смеси, что бурлила внутри бога скорости и направлений. Как известно, из вселенских противоположностей сотканы души людей и всех других существ, а значит, каждый из нас несет в своем теле частичку Аэсета. Мы тоже можем иногда ощутить этот бурный, ревущий поток чувств, хоть и не так сильно, как Торитель.
- Ну да, - продолжал странник, ничуть не смущаясь присутствия двух высших существ, - что вам стоит наделить меня хотя бы толикой мощи?
Рем призадумался.
- Что скажешь, братец?
- Скажу, что ему незачем быть правителем этого бестолкового мира! Надоест играться с твоим Крубиком - замахнется на другие планеты, а с нашей силой ему это будет сделать не так уж сложно! Вот что сделаем - дай ему знания, как управляться с той магией, которой ты оплел это каменное недоразумение. Пусть развлекается путешествиями с грани на грань!
- Погодите, - человек поднял руки, отступив на шаг назад, - я не совсем это имел в виду...
Но если Ваятелю нравится идея, то никакие доводы уже не долетят до его слуха. Рем расхохотался.
- Верно мыслишь, брат! Слышал, мелюзга? Вот тебе толика мощи! - Ваятель дохнул на маленького алчного человека, и тот сжался от силы, которая на него обрушилась.
Странник понял, как переходить с одной грани на другую... Ну и что с того?! Какая ж в этом сила? Он в бессильной злобе потрясал кулаками и проклинал двух богов-братьев, а те только слушали да посмеивались.
- Эта сила велика, человек, - наконец, ответил Аэсет, - зря тратишь воздух. Ты просто не умеешь ей пользоваться! Научись владеть ей, и сможешь такое, что ни одному человеку и не снилось… Но теперь этот мир мне стал интересен - посмотрим через несколько столетий, во что вы его превратите, странные создания Рема! Я много летаю по Вселенной, и скоро забуду про ваш этот Крубик, так что оставлю маяк... Чтобы найти дорогу назад.
С ладони Аэсета спустился небольшой шар звездного света и, затвердев, упал на одну из граней кубического мира, медленно вращающегося в пространстве. Бог погрозил человеку:
- Если вдруг воспользуешься данной тебе силой и испортишь его, то я тебя сотру в пыль!
- Отныне ты - маг, мелюзга, - снова хохотнул Рем, - иди своей дорогой, развлекайся. Вот тебе, в качестве еще одного подарка - даже с такой малой частицей моей мощи тяжело справляться без проводника...
Из кончика пальца Рема вырос маленький посох, каменный, с вкраплениями самоцветов у навершия. Несмотря на это, он был так легок, что поднять его сумел бы и ребенок. Странник неуверенно сжал его в руках и отступил еще на шаг.
- А чтобы ты управлялся с ним как надо, я оставлю наблюдателей, - между ладонями Ваятеля появилась бесформенная масса из глины, камня и разных минералов; бог ударил в ладоши и медленно развел их в стороны - между ними оказались существа с каменной кожей и двумя глазами-опалами.
Спрыгнув на землю, они тут же исчезли, отправившись на разные грани планеты-куба. Развернувшись, странник побежал прочь, пока два бога-шутника не придумали чего еще. А они еще долго беседовали в бесконечности космоса, наблюдая за Крубиком, пока маленький мир им не наскучил. Аэсет снова отправился соревноваться в скорости со светом, а Рем продолжил создавать миры и планеты, один за другим, как того требовала от него мать - Вселенная. Они были ничем не примечательны, из камня или газа, шарообразные, сплющенные на полюсах; только Крубик выделялся среди всех, сверкая гранями.
***
- Вот, малец, как появились в этом мире маги, - старик улыбнулся в бороду и пригладил серебряные волосы.
- И что же, все учились у того самого странника?
- Первые - да. Они передавали знания следующим поколениям, и так далее. Хочешь, покажу фокус?
- Давайте! - парнишка лет тринадцати сел на пенек, подпер голову руками и уставился на старого колдуна. Ему было настолько любопытно, что он боялся даже моргнуть - лишь бы не пропустить ни мгновения.
- Хоп! - старик стукнул о землю посохом, и его тело стало сжиматься, как пустой драный мешок от картошки. Вскоре он принял облик воробья, потом - синицы, орла, волка и, наконец, небольшого дерева.
Мальчик смотрел с изумлением, не веря собственным глазам и задержав дыхание. Впрочем, ничего больше не происходило, и паренек засомневался, не «застрял» ли маг в новом облике. Но как только мальчик сделал шаг к дереву, на коре появилось ухмыляющееся лицо.
- Ну что, доволен?
- А еще? Можно еще?
- Не-а, - старик смешно задвигал губами, покрытыми корой, - мне пора, малец. Видишь ли, это вам, простым людям, суждено прожить всю жизнь на гранях Крубика. Вам через край не перейти. А я вот - могу, и меня ждут дела. Ну, не болей!
Тело мага снова преобразилось, приняв изначальный облик. Затем он растаял, как свеча, а под стертыми сапогами старика появился кружащийся зеленый портал, похожий на фантастический водоворот. Со смехом седовласый колдун нырнул в волны энергии. Портал закрылся с хлопком, и ничего вокруг даже не напоминало о том, что здесь кто-то был.
- Нильс! - раздался крик женщины в цветастом переднике. – Бегом сюда! С кем ты там говорил?
- Здесь был маг! - крикнул мальчик, подбежав к матери. - Самый настоящий! Он сначала превратился в воробья, а потом... А потом...
- Ах ты, маленький обманщик! - возмутилась мать и пребольно шлепнула мальчика по заднице. - А ну, марш домой! Ишь, чего выдумал - колдуны!.. И где ты этого только нахватался?!
- Но он там был! - едва сдерживая слезы, выл малец. - Честно!
Еще один звонкий удар загнал Нильса в дом. Мальчик был простым крестьянским сынком, каких много на Черногранье. Если бы боги из космоса снова обратили внимание на Крубик, то увидели бы, что одна из плоскостей почти всегда золотистого цвета от моря колосьев и пашен. Чернограньем она звалась за плодородную землю; край огородов, садов, полей и лугов; всю эту аграрную идиллию пересекали многочисленные речки и ручьи, которые, впрочем, даже в половодье не мешали фермерам и земледельцам. На грани царило спокойствие, ни одна река не превышала шириной десяток метров, ни один холм не желал стать горой... И только густой лес, который звали Обжорой, угрожающе темнел вокруг многочисленных деревушек и селений. Он скрывал от любопытных глаз края Черногранья, не давая заглянуть, что же происходит на других сторонах Крубика. Взрослым не было никакого до этого дела - главное, чтобы росли тыквы да огурцы. И овощи это исправно делали под бдительным присмотром справных черногранцев. А дети слишком боялись наставлений родителей, которые с самого младенчества только и твердили: «Не ходи в Обжору, даже не приближайся! Подойдешь, и тебя тут же утащат в чащу и съедят, только косточки останутся! Не зря лес так назвали, ох, не зря, не смей подходить к деревьям...»
Но если вдруг какой-то мальчик или девочка спрашивали, кто же может их съесть или утащить, взрослые только злились и сильнее грозили пальцем. Потому что не знали ответа. Им самим, много лет назад, родители строго-настрого запретили бродить по Обжоре, значит, и нынешние дети не имеют права туда забредать. В магов на Черногранье мало кто верил, а видели их и вовсе единицы, которые потом прослывали местными помешанными. Зато имена Рема и Аэсета у всех были на слуху - их маленькие фигурки стояли в каждой сельской церквушке, а дома фермеров украшали выточенные из дерева шары - символ Маяка Аэсета. Говорили, что он притягивает урожай.
Нильс выглядывал из окна, вздыхая и тоскливо посматривая на далекий край Обжоры. От фермы родителей до дремучего леса - не так уж и далеко, их владения раскинулись почти на самом его краю. Нильса никогда не отпускали гулять в ту сторону. Мать все еще слонялась по дому, нарушая тишину ворчанием – «выдумки» сына о маге хорошенько ее разозлили. Вот ведь сорванец, еще смеет врать! Маги! Ну и чушь!
- Будешь сидеть здесь весь день, - бросила она Нильсу, в очередной раз проходя мимо, - и убираться в прихожей! И в комнатах! Сейчас отец вернется с объезда полей, и мы отправимся на ярмарку в Мэнсвилль!
- Но ведь я тоже хотел на ярмарку, - грустно протянул Нильс, вспомнив о разноцветных палатках с пряниками, печеными яблоками и вкуснейшей черногранской карамелью.
- У тебя и без того достаточно было сегодня развлечений! Вон, мага увидал! - съязвила мама, махнув передником.
Именно в этот момент в детской голове родился коварный план побега. Раз ему никто не верит, да еще и лишают ярмарки - что ж, он найдет себе занятие сам! И без всяких уборок - куда интереснее! Обжора звал мальчугана, манил темными ветками, обещал открыть все тайны... Нильс недолго сопротивлялся идее зайти в ряды угрюмых деревьев. Тогда-то он точно утрет матери нос! А там, глядишь, снова встретит старика и приведет домой, чтобы доказать, что маги существуют.
Сказано - сделано. Едва повозка родителей, запряженная двумя грустными лошадьми, скрылась за ближайшим поворотом, Нильс кинулся собирать все необходимые вещи. В узелок отправилась еда, небольшой бурдюк с водой, а на пояс прыгнул маленький ножик - подарок отца. Раз маг сказал, что людям не суждено путешествовать с грани на грань, то Нильс решил хотя бы одним глазком взглянуть, как выглядит край их мира. А для этого нужно было пройти немало миль по Обжоре… Впрочем, ребенка такое большое расстояние нисколько не заботило.
Мальчик захлопнул входную дверь и, крадучись, прячась за низким заборчиком, пошел в сторону леса. Теперь главное - чтобы не заметили соседи и не подняли переполох; почти все они уехали на ярмарку, да и ближе к лесу разбиты только несколько огородов. Оставался, как всегда, лишь старый Николаус, фермер-чудак, не выращивающий на грядках ничего, кроме картошки. У границ его надела Нильс и остановился, осторожно выглядывая из-за зарослей репья у дороги. Николаус, как ни в чем не бывало, работал на грядках, прикрыв голову от солнца широкой соломенной шляпой. Даже с такого расстояния было слышно, как он напевает простую крестьянскую песенку, известную каждому ребенку в любом селении. Когда фермер в очередной раз нагнулся к земле, Нильс ужом прополз дальше, к холмам. Но как только дорога впереди стала взбираться на невысокий холм, за спиной ребенка раздались шаги. Он обернулся и чуть не подпрыгнул от испуга. Николаус высился прямо над ним, держа во рту длинную травинку.
- Так-так-та-а-ак...
Взгляд старика перепрыгивал с ребенка на далекий лес и обратно. Нильс открыл было рот, чтобы хоть как-то оправдаться, но что тут скажешь, когда на плече лежит палка с узелком, а на поясе болтается ножик? К удивлению Нильса, фермер выплюнул травинку и развернулся, собираясь уходить.
- Остерегайся гоблинов. Скользкие они типы.
Нильс так и остался стоять с разинутым ртом, а Николаус, напевая ту же песенку, побрел к своему огороду. Кажется, ему было совершенно наплевать, что ребенок один решил отправиться к лесу... Вот уж действительно, тронутый! Фермер, впрочем, выглядел совершенно нормальным.
- Вы... Вы что, даже не станете меня отговаривать? - бросил ему вслед мальчик.
- Ничуть. Иди, гуляй. Развлекайся. Исследуй. У нас, на Черногранье, этого не принято, что совершенно портит людей. Из вас потом вырастают зануды, скряги и хамы.
- А там... - Нильс запнулся. - Там очень опасно?
- Очень! Но в этом-то и интерес. А вдруг в тебе есть талант? Вдруг тебе предстоит побывать на других гранях? Там-то мир куда неприветливее, мальчишка. Тут, по сравнению с ними, дом отдыха.
- А вы что же, бывали на других сторонах? - с сомнением спросил Нильс.
- Да, доводилось.
- Значит, вы маг? - в голосе мальчика промелькнули нотки восторга.
- Теперь я - хозяин огорода с вкуснейшим картофелем, - усмехнулся Николаус, - беги уже, а то к ночи не воротишься. Хочешь узнать, что на самом краю? Вот, держи. Может пригодиться.
Фермер бросил Нильсу какую-то маленькую вещицу, и мальчик поймал на лету деревянную свистульку.
- Зачем это?
- Как зачем? Свистеть!
- Но почему... Когда... Что?
Николаус уже не слушал и не отвечал, отправившись к драгоценной картошке. Пожав плечами, мальчик сунул свистульку в мешочек на поясе и побрел дальше, перебравшись через холм. Солнце заливало светом зеленый травяной покров; он колыхался, как странное море. Нильс представлял, что бредет по чьей-то большой голове, покрытой короткими зелеными волосами, а ветер колышет их и портит всю прическу. Показался бурный ручей, а за ним - край Обжоры.
- Все, - сказал Нильс сам себе, - теперь-то некому меня отогнать!
Ни один сельский мальчишка не заходил дальше ручья. Это была эдакая жидкая граница, отделяющая то, что «можно», от того, что «категорически нельзя». То ли ручей и вправду обладал какими-то колдовскими свойствами, то ли строгие запреты родителей так подействовали, но шаг мальчишки замедлился, а сам он нахмурился и засомневался - может, стоит вернуться домой, пока еще не слишком поздно? Мать с отцом еще долго пробудут на ярмарке - ну, подумаешь, поругали, не взяли с собой, постоянно все запрещают... Ну уж нет. Нильс приободрился, вспомнив о бесконечных «нельзя» и «прекрати». Подгоняя сам себя, глубоко вздохнув, он зашагал вдоль ручья, то и дело бросая испуганные взгляды на темные стволы деревьев. Они походили на грозных стражей, закованных в доспехи, совсем как на стенах Мэнсвилля. Деревья глядели на мальчика с ухмылкой, приглашали войти и увидеть то, что скрывают взрослые.
Из-за очередного поворота показался брод - несколько камней с плоским верхом, удачно разбросанных так, что можно перебраться на другую сторону, только слегка замочив ноги. Ледяная вода облизывала их, ярилась вокруг, но никак не могла смыть. Поправив палку с узелком на плече, Нильс прыгнул на первый камень и тут же едва не полетел в воду, поскользнувшись; с бешено бьющимся сердцем он все же сумел удержаться и вцепился в камень так крепко, как только смог. Пошатываясь, мальчик выпрямился и оглядел ручей. Прямо в лицо летели брызги, будто россыпи бриллиантов - если бы только они не были такими холодными!
- Ну ладно, еще немного!
Мальчик прыгнул на следующий камень. Плавно приземлился на третий. Словно заяц, он скакал и держал равновесие, пока не очутился на середине потока. Внезапно что-то привлекло внимание Нильса - на той стороне, меж деревьев, промелькнуло нечто, какая-то лесная тень, темная и быстрая. Засмотревшись, мальчик потерял бдительность, и очередной сноп брызг окатил его с головы до пят. Шумно втянув воздух от такого внезапного «удара», Нильс запрыгал еще быстрее, вскоре оказавшись на противоположном берегу. Отряхнувшись, он снова обернулся. Теперь пути назад уже нет... Точнее, есть, но было бы жалко бросать затею на полпути. Нильс, сам не зная, зачем, нащупал в мешочке свистульку и, кивнув головой, ступил в лес. В этот же самый момент вся его смелость и решительность испарились, оставив наедине с Обжорой. Даже так близко от края свет едва проникал через переплетение ветвей, создавая вечный мрак, не предвещающий ничего хорошего.
- Спокойно... Я же хочу посмотреть, что на краю? Хочу!
Медленно Нильс углубился в лес, и звуки, вслед за светом, приглушились, застряли в ветвях черных деревьев. Вокруг повисла атмосфера угрозы, как будто вот-вот что-то должно произойти; откуда-то пахнуло болотом, раздались крики воронья. Мягкий шелест листьев обманчиво успокаивал, а мох создавал ощущение, будто идешь по богатому ковру в доме какого-нибудь дворянина. Нильс оглянулся; из чащи кто-то наблюдал, фыркал, перебегал с места на место... Или это просто игра воображения?
Прошло не меньше часа, прежде чем плутания привели мальчика к небольшому лесному болоту. Оно хлюпало и вздыхало, пускало пузыри, а скользкие и мягкие берега поросли высокой травой и фиолетовыми цветами. На одной из кочек покоилась неизвестно откуда взявшаяся бочка. Судя по всему, дно было выбито. Нильс пожал плечами и опустился на поваленный ствол неподалеку. Лишайник покрыл его разноцветными разводами, ничуть не менее красивыми, чем самоцветы, которые порой находят в шахтах у западного края Черногранья. В животе мальчика уже давно угрожающе ворчало и завывало, и Нильс решил сделать привал и немного перекусить. Разломив пшеничную лепешку пополам, он бережно завернул часть в кусок ткани и положил обратно, в узелок, а во вторую впился зубами так, будто не ел уже несколько дней.
В этот же самый момент бочка задрожала. Нильс замер, не на шутку перепугавшись; рукой потянулся к ножику, но кусок лепешки изо рта так и не выпустил. Бочка приподнялась, и из щели внизу показались сперва усы, а потом и вся морда. Нильс сразу узнал существо из сказок - гоблин! Любопытство мальчика боролось со страхом, и, в конце концов, победило. Нильс подошел чуть ближе к берегу. Гоблин вылез из-под бочки и шумно принюхался. Ростом он едва ли доходил ребенку до шеи; по-жабьи скроенное, серо-коричневого цвета тело прикрывали штаны и удивительно хороший, опрятный на вид плащ. Капюшон накрыл лысину, а первое, что бросалось в глаза - длиннющие усы и многозубая ухмылка во все лицо.
- Что я чую! Человеческая еда! Будь я проклят, если на этом болоте можно найти хоть что-то вкуснее! - в несколько прыжков гоблин очутился рядом с Нильсом и протянул ему ладонь, предварительно вытерев о штанину.
Мальчик вынул изо рта кусок лепешки, а второй рукой неуверенно пожал влажную ладонь гоблина.
- Меня зовут Хмохьм. Сэр Гилберт Матис Хмохьм.
- Нильс, - тихо ответил мальчик.
- Безумно рад такому высокому гостю! - гоблин все никак не выпускал руку мальчика и усиленно ее тряс, голодным взглядов впившись в лепешку. – И что же вы, позвольте спросить, делаете в таком месте?.. Людей я здесь видел редко… Очень редко.
- Я… Я… - мальчик пытался отделаться от приставучего гоблина; в голове всплыли слова Николауса. «Держись подальше от этих скользких типов»…
- Я хочу заключить с вами невероятно выгодную сделку, - Хмохьм даже не стал дожидаться, пока Нильс соизволит ответить.
Выпустив изрядно помятую ладонь Нильса, гоблин потер лапки и облизнул губы. Сев прямо в болотную жижу, он продолжил:
- Так вот. Мне приглянулась эта лепешка с полезными злаками, которую вы так аппетитно уплетаете. Но, надо сказать, ваш мастерски выкованный меч, - Хмохьм осторожно коснулся пальцем ножика, а мальчик отошел на шаг, - вызывает у меня некоторые опасения касательно ваших намерений. Надеюсь, вы не грабить меня явились?
- Что вы! – выдохнул мальчик. – Конечно нет! Я просто…
- Ах, тогда все ясно, - перебил гоблин, - вижу, вы заинтересованы в моем предложении! Тогда давайте совершим нашу сделку и разойдемся, как джентльмены!
Хмохьм благосклонно кивнул и протянул ладонь, требуя остатки лепешки. Нильс протянул было руку, но в последнюю секунду нахмурился и отдернул ее.
- Погодите. В смысле – сделку? Вы так и не сказали, что за сделка такая!
- В самом деле? – картинно удивился гоблин. – Ох, простите меня. Солнце напекло голову!
- Но здесь не видно солнца…
- Сделка моя – одна на миллион! Вы отдаете мне этот кусок вкуснейшей лепешки, а я вам взамен плачу две сотни облачных монет!
- Облачных монет?
- Именно! Прямиком из Имирльхена, соседней грани! Да, не смотрите так, вы же умный человек, должны знать, что гоблины могут путешествовать по всему Крубику… Так что, идет?
Двести монет! Это много?.. Нильс морщил лоб и пытался припомнить, слышал ли когда-нибудь об облачных монетах с Имирльхена. Сколько, интересно, они стоят? Высоко ли ценятся?.. Внезапно мальчик сощурился – Хмохьм так и не показал ни единой монетки!
- Идет, но мне нужно увидеть плату!
- Вот она! – гоблин сунул руку в нашитый карман, покопался там немного, а потом извлек из недр штанов совершенно пустую ладонь.
- Но ведь… Тут пусто.
- Пусто?! Позвольте! Перед вами – ровно двести облачных монет, подсчитаны лично мной и не раз! – гоблин разозлился; усы встопорщились, а на лбу показалась испарина. Казалось, он сейчас взлетит от злости.
Нильс смутился и наклонился ближе к раскрытой ладони. Ну точно – ничего!
- Да будет вам известно, молодой человек, что облачные монеты выкованы из чистейшего горного воздуха! – Матис Хмохьм говорил очень убедительно, словно был по-настоящему возмущен поведением Нильса.
Нильс тряхнул головой, и с него будто спало наваждение, туманный морок; если бы слова Хмохьма могли обретать форму, то уже вились бы тугими веревками вокруг шеи мальчика. Они тащили в болото, заставляли верить, он уже собирался протянуть руку, чтобы схватить «монеты» и отдать за них лепешку, хоть еды и так не слишком-то много… Отпрянув, Нильс схватился за нож. Гоблин все понял и молниеносно прыгнул назад, буквально взмыв в воздух, как гигантский кузнечик. Он с треском приземлился на ветку дерева, удобно спустившуюся почти к самой бочке.
- Ах ты, мелкий!.. – все манеры Матиса куда-то пропали по пути к «дому», и из широкого рта полился поток таких ругательств, что у Нильса глаза полезли на лоб. – Ну, ходи теперь по лесу с оглядкой, недомерок! Я тебя найду, слышишь?! Ты мог отделаться одним куском лепешки, так я у тебя все заберу! И этот ножичек паршивый – тоже! А твои кости выкину в болото, и никто не узнает, как ты сгинул, ха-ха!
Мальчик помчался прочь, не разбирая дороги, прыгая через гнилые пни, кочки и узловатые корни. Вслед ему все еще неслось эхо гоблинских проклятий. Хмохьм, кусая губы, наблюдал с ветки над болотом, как мальчик исчез в зарослях, а вскоре и дробь его шагов затихла. Из-под бочки показалась еще одна усатая морда, прикрытая редкими волосами.
- Ну что, забрал еду?
- Нет. Не удержал дурманящего заклинания… Сопротивлялся, гаденыш! Ничего, я его из леса не выпущу.
- Как же его теперь найти? У нас нет ни маятника, ни поисковушки, никаких инструментов… Говорил ведь, надо было оставаться на другой грани!
- Здесь еда вкуснее! На огородах у этих дуралеев чего только не бывает…
- Только ты даже у ребенка ее забрать не смог!
- А ты бы смог, да?! Ну и шел бы, чего меня все время посылаешь!
Хмохьм спрыгнул на бочку. Ворча и переругиваясь, гоблины принялись драться. Наконец, Хмохьму удалось схватить своего подельника за волосы и окунуть в болото. Тот долго барахтался, а потом постучал по руке Матиса.
- Сдаешься?
- Сдаюсь, - на воздух показалась измазанная тиной и грязью голова второго гоблина, - ну, чего делать-то будем?
- Сами его искать не станем. Делать мне больше нечего, за мальчишкой ради лепешки гоняться… Мы скажем Псине. Он обрадуется свежему мясцу в лесу, не все же оленей забивать да зайцев. А как он сожрет этого недоумка, мы его вещички-то и прикарманим.
***
Нильс бежал и бежал, пока совсем не выдохся. Разумеется, теперь он заблудился; стараясь не поддаться отчаянию, ребенок прислонился спиной к черной древесной коре и медленно сполз на землю, обхватив голову руками. Теперь главное – не пустить в сердце панику… Говорил ведь старый Николаус, не лезь ты к гоблинам! Надо было сразу не дать заговорить себе зубы. Интересно, бегут ли они следом? Мальчик прислушался; только скрипы стволов, редкий щебет или карканье да шорохи леса. Погони нет. Это немного успокоило Нильса, и он вытер лоб тыльной стороной ладони. Дыхание постепенно приходило в норму. Где-то в стороне с треском сломалась веточка на земле – Нильс подскочил и сжал нож так сильно, что побелели костяшки. Из-за кустов показалась огненно-рыжая шерсть, и лиса осторожно пробежала мимо, то и дело оглядываясь на непрошенного гостя. Нильс с облегчением усмехнулся и вдруг почувствовал, как что-то обожгло бедро.
- Ай! – мальчик сунул руку в мешочек и достал свистульку, которую ему дал старик-фермер.
Не в силах стерпеть жар, мальчик перебрасывал ее из руки в руку, а свистулька дрожала и сама собой пыталась подпрыгнуть к лицу Нильса.
- Да стой ты! Понял я! – с досадой воскликнул паренек. К удивлению, свистулька моментально остыла и замерла.
Со страхом поднеся игрушку к губам, Нильс подул.
- …оворил же тебе, не надо связ…
Нильс перевел дыхание. Вместо свиста он расслышал странные обрывки фраз, как будто бы сказанные Николаусом. Набрав побольше воздуха в легкие, мальчик медленно принялся дуть в свистульку.
-…не послушал! Теперь они точно станут тебя гнать по всему лесу, куда б ты ни делся. Гоблины – твари настырные, но кроме них в лесу много кто водится, куда опаснее. И ножичком не отмахнешься.
Еще один глубокий вдох.
-…подуешь три раза, два первых – коротко и громко, третий – протяжно и тихо. Понял?
Нильс выпустил игрушку изо рта.
- Но я… Я не понял! – слова мальчика потонули в переплетении ветвей.
Он пораженно вертел в руках свистульку. Снова сунул ее в рот – но вместо слов Николауса донесся звонкий свист. Где-то в кустах завозилась лиса, видимо, все это время наблюдавшая за ребенком. Прыгнув в сторону, животное скрылось окончательно, растворившись в зарослях. Но шум… Почему-то не утих. Звук ломаемых веток и шелеста листвы наоборот, все нарастал, как будто приближался. Нильс задрожал. Далеко, откуда-то из-за темных стволов, донесся утробный рык. Мальчик запихнул игрушку в мешочек и снова кинулся наутек, не разбирая дороги. Он продирался через колючие кусты и вилял между деревьев, а погоня не отставала; таинственный преследователь то приближался, то отдалялся, до уха Нильса доносились то обрывки каких-то фраз, то совершенно животное рычание. Что-то охотилось на незваного гостя, гнало его по лесу… Внезапно перед мальчиком появился в воздухе зеленый огонек – замерцал и завертелся, расширяясь с каждой секундой. Отвлекшись, Нильс споткнулся об узловатый корень и упал лицом прямо в лесную подстилку, ободрав до крови лоб и нос. С одной стороны – колдовской водоворот, с другой – рычание зверя, что идет по пятам! Нильс зажмурился…
Но спустя пару мгновений услышал человеческую речь.
- Ну и далеко же ты забрался! – человек рассмеялся.
Мальчик осторожно разжал веки – перед ним, поглаживая бороду, стоял тот же самый маг, в которого мать наотрез отказалась поверить; портал за спиной седого старца с громким хлопком закрылся. Снова звук ломаемых веток – маг понял голову, а улыбку стерло в мгновение ока.
- Ого… Ого-го! Не тех ты разбудил зверей! – воскликнул он.
- Откуда вы взялись?!
- А вот, из портала. Как ушел, так и явился. Меня попросил Николаус, а уж ему я ни в чем не откажу… Кажется, он не зря меня послал к тебе, мальчуган! А ну, прыгай!
Тело мага задрожало и вытянулось, приняв совершенно кошмарные формы. Из-под кожи вырвалась шерсть, а лоб треснул, и из черепа показались рога. Они росли с каждой секундой, все увеличиваясь в размерах, пока не стали совсем уж громадными. Колдун обернулся лосем и присел на одно колено, кивком приглашая Нильса забраться на спину. Здраво рассудив, что будет только хуже, если остаться тут, в чаще, мальчик с готовностью прыгнул и вцепился в шерсть на загривке изо всех сил.
- Пора делать ноги! – маг помчался галопом, и за спинами беглецов раздался полный бессильной ярости крик. – Смотри-ка, недоволен! Это тебе уже не детские шалости с побегом от родителей!
- Про-про-про-шу, - Нильс никак не мог усесться поудобнее, и его трясло так, что шла кругом голова, - просто отнесите меня домой!
- Я бы и рад, но не знаю, где ты сейчас! Мне Обжора незнаком, я не на этой грани родился и вырос. Тут даже Николаус тебе не подскажет, в этот ваш дремучий лес вообще мало кто захаживал! Больно уж печальная судьба ожидает тех, кто захочет разбудить его обитателей… И, кажется, тебе это как раз удалось!
- Клянусь! Я ничего не делал! – захныкал Нильс. – Это… Это все Хмохьм!
- Хмохьм? Это еще кто?
- Гоблин.
- Заруби себе на носу, малец, никогда не заключай никаких договоров с гоблинами!
Рык совсем затих вдали, и маг принялся скакать зигзагами, чтобы сбить преследователя со следа. Внезапно он замедлил бег и, пройдя еще немного, остановился. Обернулся, принюхался.
- Кажется, отстал, но это ненадолго…
Нильс спрыгнул на землю и тут же поскользнулся на мшистой поросли. Лес сделался совершенно плотным, став похож на слоеный пирог – цепкие ветви, мясистые листья и темно-зеленые иглы не давали и шагу ступить, приходилось все время либо продираться вперед, рискуя изорвать одежду, либо пытаться орудовать ножиком. «Лось» съежился, как скомканный рисунок, и снова обернулся седовласым колдуном – бежать сквозь такие заросли он больше не мог.
- Как тебя зовут, малец?
- Нильс, - шмыгнул носом мальчик. Идея с побегом ему уже не казалась такой захватывающей, да и возможность посмотреть на другую грань он бы с удовольствием обменял на метлу и пыльные комнаты дома.
- Хорошее имя. Меня зовут Бистопулос по прозвищу Седой. Глупо звучит, не правда ли? – маг полностью принял первоначальное обличье, и рога с хрустом вросли в череп. Видя напрасные старания Нильса, он принялся расчищать путь посохом.
- Почему, совсем не глупо. А давно вы знаете Николауса? Я вас раньше не видел, а ведь он все время жил по соседству, сколько себя помню!
- О, история нашего знакомства стара. Мне, видишь ли, уже около ста сорока лет, я уж и сам потерял счет годам. А когда я был мальчишкой, как ты, Николаус уже был невероятно стар.
Нильс сощурился и посмотрел на колдуна снизу вверх.
- Да ну бросьте врать-то. Николаусу не больше шестидесяти лет.
- Думай, как хочешь, малыш, - засмеялся маг, - рано или поздно тебе все равно суждено узнать правду. Если Николаус вызвал меня тебе на помощь, то, значит, имеет на тебя какие-то планы. Может, даже возьмет в ученики… А не давал ли он тебе свистульки?
- Давал, вот она, - Нильс извлек из мешочка игрушку.
- И что же, ты дул в нее?
- Да. Сначала вместо свиста был голос соседа, а потом…
- Удивительно. Значит, Николаус не ошибся – что-то в тебе кроется. Какая-то внутренняя энергия, эхо Рема…
Бистопулос бормотал все тише, пока слова не превратились в бессвязное ворчание. Он говорил сам с собой – спорил, приходил к каким-то выводам и сам себе возражал. Спустя полчаса мальчик совершенно выбился из сил и, тяжело дыша, присел на поваленный ствол дерева, покрытый старым мхом.
- Не время сидеть, - маг рывком поднял Нильса на ноги, - хотел посмотреть на грань – так шагай! Кроме того, по твоему следу хищник идет, остановимся – и домой ты не воротишься.
- А кто идет за нами?
- Вервольф. Или, по-вашему, по-деревенски, перевертыш. Уж не знаю, сколько их тут обитает, в Обжоре, но ничего хорошего встреча с вервольфом не сулит. Я мало что могу сделать против него, видишь ли, мне всегда больше давалась магия смены обличий, чем, например, простейшие манипуляции с чистой энергией…
- Значит, вы тоже вервольф?
- Я? Нет, что ты! Я могу превратиться в волка, но сохраню разум и волю. А вервольф – что-то между человеком и зверем. Это страшный недуг, таких нужно лечить, а их либо убивают, либо закрывают глаза на существование этих тварей… Но если он нас нагонит, то у него сегодня будет славный ужин. Уж не знаю, почуял он тебя, услышал или набрел на след… А то, глядишь, и гоблины натравили – они такое могут провернуть.
За разговорами Нильс и не заметил, как в лесу стало заметно холоднее. Ветерок, непонятно откуда взявшийся, сновал между стволов, как любопытный зверь. Он заставлял мага ежиться и кутаться в плащ; чуть погодя, в кронах деревьев появились снежинки. Одна из них упала прямо мальчику на нос и, вздрогнув, Нильс поднял голову.
- Снег?! Но ведь сейчас лето!
Бистопулос улыбнулся в седую бороду и отодвинул посохом ветви деревьев.
- Погляди-ка сюда.
Нильс выпучил глаза. На мгновение он позабыл и про родителей, и про наказание, и про странного соседа-любителя картофеля, и про вервольфа. Обжора закончился, уступив место совершенно пустынной и неплодородной земле. Всего лишь тонкая полоса; а сразу после нее – обрыв. Ничто. Спокойный и безразличный ко всему космос, смотрящий на двух путников бесчисленными звездочками-глазами. Где-то вдалеке можно было разглядеть другие планеты, другие миры и хвостатые кометы. Но даже такая величественная картина не могла заворожить ребенка – земля резко уходила вниз под совершенно прямым углом. Нильсу удалось заглянуть через край – там лежала холодная, укрытая снегом тундра. Ветер, совершенно непостижимым образом изгибаясь, прилетал со снежных пустошей прямиком на Черногранье. Нильс пригляделся – кажется, там, на вертикальной поверхности другого мира, за завесой метели, медленно прошло какое-то животное. Словно жук прополз по стене избы.
- Это… Это просто…
- Ага. Удивительно смотрится, да? А для них ты выглядишь точно так же. Им кажется, что все в норме, а ты будто стоишь на стене.
- Как зовется этот мир? Там кто-нибудь живет?
- Имирльхен, - вздохнул Бистопулос; услышав знакомое слово, Нильс повернул лицо к магу. – Мир холода и суровых людей, которые ему противостоят. Жестокая тундра и дремучая тайга. Тебе такие вещи не известны – у вас, в теплом крае фермеров да огородов, зима мягкая. А там, - маг кивнул в сторону другой грани, - она настоящая хищница.
Нильс решительно шагнул вперед, но Бистопулос только усмехнулся. Мальчик с удивлением понял, что не может пересечь угол – что-то мешает, не дает ступить вперед. Он выбивался из сил, пытаясь протиснуться в Имирльхен, наступить одной ногой на другую грань, но тщетно.
- Не выйдет. Никто не может. Таким уж был создан этот мир, - Бистопулос похлопал любознательного мальчишку по плечу. – Силы мироздания, гравитация и прочие скучные вещи не позволят тебе.
Солнце постепенно стало клониться к закату, а Нильс все глазел на тундру, не в силах оторваться от края мира. Бистопулос долго беседовал с ним обо всем подряд, вспоминал времена, когда сам был ребенком. Еда, которую Нильс взял с собой, кончилась, и теперь желудок мальчика громко заявлял о себе. В конце концов, откашлявшись, маг поднялся на ноги.
- Ладно, пора тебе возвращаться. Я попробую помочь с обратной дорогой, и так уж весь день потратил на тебя одного. Передай Николаусу, что он теперь у меня за это в долгу!
Нильс вздохнул от досады – увидеть край было здорово, он будто попал в сказку, но теперь… Теперь дома мать ему точно все уши оборвет. Они наверняка уже приехали с ярмарки. А дома – пыльно, грязно, и сына на месте нет. Интересно, что им скажет старик-сосед?.. Мысли ребенка прервал внезапный, близкий вой. Бистопулос насторожился и поднял посох, нахмурившись.
- Долго просидели. Вервольф нас нашел.
Из кожи мага полезла жесткая бурая шерсть, а лицо вытянулось, превращаясь в морду. Вскоре крупный медведь закрыл мальчика своим телом, а сплетенные ветви деревьев на самой окраине Обжоры затрепетали. Вервольф вышел из тени, шумно принюхиваясь и то и дело припадая на все четыре конечности. Ноги его больше походили на человеческие и даже имели некое подобие ботинок – простые кожаные обмотки, набитые сухой соломой. Верхние оканчивались длинными когтями. Шерсть дыбом, рваные уши дергаются, слюна длинными липкими нитями тянется к самой земле. Один глаз пересекал старый шрам, и на зрачке красовалось большое бельмо.
- Я чую его, старик. Отойди в сторону и не лезь не в свое дело, - странно щелкая челюстями, проговорил вервольф.
Медведь молча поднялся на задние лапы.
- Что, думаешь, сможешь защитить этого детеныша? Ты не настоящий медведь, ты не сможешь меня остановить! Твоя мясо жесткое и невкусное, и только поэтому я даю тебе шанс уйти. Брось ребенка и отправляйся восвояси. Это мой лес! И гоблины нашептали, что один самодовольный мальчишка решил просто так «погулять»… Прогулка окончена.
Медведь разжал зубы и, забавно поводя узкой пастью, пролепетал:
- Иди к черту вместе со своими гоблинами. Я уже встречался с такими, как ты. Давай, попробуй, отбери у меня мальчика!
Вервольф рычал, пытался обойти Бистопулоса сбоку, но не решался атаковать. Он все принюхивался, с каждым шагом понемногу приближаясь. Наконец, совершенно неожиданно, вервольф бросился вперед и сбил с ног мага. Медведь взмахнул лапой в ответ и дал оборотню громкую затрещину. Чудовище отскочило, но снова рванулось, стараясь перепрыгнуть Бистопулоса и вгрызться в глотку ребенка. В этот момент раздался свист. Нильс выхватил игрушку и с силой в нее подул – два коротких и громких свистка, и третий, длинный и тихий…
Вервольф с хрустом врезался во что-то мордой. На землю закапала звериная кровь, а перевертыш сделал несколько шагов назад – перед ним воздвиглась невидимая стена. Бистопулос снова принял истинный облик.
- Спасибо, Николаус. Я уж было немного испугался.
Старый фермер стоял перед путниками с закрытыми глазами, раскрыв ладонь в сторону вервольфа. В руке старика покоился посох – странный, будто выполненный целиком из камня. В навершии сверкали разноцветные минералы. Завороженный, Нильс переводил взгляд с посоха на вервольфа, а потом на Николауса; «простой огородник» повернулся и медленно раскрыл веки, спокойно оглядев двух незадачливых путников.
- Тебе повезло, что я уже закончил окучивать картошку.
- Только поэтому и явился?
- Еще потому, что мальчишка позвал. Молодец, что запомнил, как.
Вервольф ярился и бросался на незримую преграду, раз за разом разбивая лапы и морду в кровь о защиту Николауса.
- Бесполезно. Возвращайся назад, в лес. Тебя ждет другая добыча.
Николаус и перевертыш встретились взглядами. Что-то промелькнуло во взоре древних глаз мага, и вервольф, заскулив, скрылся в зарослях. Убедившись, что оборотень ушел, Николаус опустил руку, и воздух как будто стал прозрачнее, чище, исчезло легкое гудение и странная вибрация, сопровождавшая его магическую стену.
- И ты называешь себя хорошим учеником, Бистопулос? Не смог даже сотворить портал для двух точек одной и той же грани?
- Я собирался! – возразил Седой. – Просто… Меня отвлек этот перевертыш. Кроме того, ты сам знаешь, я всегда был силен только в перевоплощениях…
- Разумеется. Ну, захаживай как-нибудь на чай, - Николаус щелкнул пальцами, и Бистопулос провалился в разноцветный, бешено вращающийся портал.
Нильс все это время боялся вымолвить и слово, сжав в руке ненужную теперь свистульку. Николаус с укоризной на него посмотрел.
- Говорил ведь, не нужно общаться с гоблинами. И все из-за них… Дай-ка сюда, - фермер забрал свистульку.
Еще один щелчок пальцев – и мальчишка сел от удивления. Перед ним стоял родной дом. Вечер уже спустился на деревушки и отдаленные наделы Черногранья, а в окнах горел свет свечей и лучин. Кажется, родители с ног сбились, разыскивая Нильса – в блеклом свете окон метались тени матери и отца, из-за закрытых дверей доносились приглушенные крики.
- Я – человек занятой, - зевнул Николаус, - и с детьми мне обычно некогда возиться… Но для тебя я сделаю исключение. Я, видишь ли, могу заметить в людях то, что другие здесь назовут помешательством. Или блажью. Но ты их не слушай. Если твои родители не верят в чудеса, так это не от большого ума, а от того, что боятся поверить. Завтра приходи ко мне да запасись терпением – научу тебя кое-чему… Скажешь родным, что хочешь помочь с грядками. Глядишь, и выйдет из тебя толк. Может, даже когда-нибудь сможешь попасть туда, на другие грани, хоть я и не понимаю, чего тебе тут спокойно не сидится… А пока – пора придумать хорошее оправдание для матери. Кажется, у нее в руке скалка.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Потухший костер
