Моя мать не хотела, чтобы я появился на свет. В свои шестнадцать, она была мудрой женщиной, и, если не находилась в запое, делала очень правильные выводы.
Когда она поняла, что в этот раз не обошлось, то пошла к бабе Вере, которая уже пару раз помогала. Но в тот раз что-то пошло не так, баба Вера неожиданно слегла с инфарктом, из которого так и не выбралась, а другого специалиста рядом не оказалось. От горя, а, может быть, надеясь, что водка убьёт омерзительную тварь, засевшую в ней, мать начала пить, и пила все девять месяцев.
А потом родился я.
Когда акушеры вытащили меня из, почти обязательной в таких случаях, клинической смерти, оказалось, что я здоров настолько, насколько может быть здоров новорождённый. Не было увечий, или сломанных до рождения костей, дырок в черепе или врождённой слепоты. Когда я вынырнул из чёрной воды Стикса, я даже не стал орать, страдая от похмелья, чем, обычно грешат дети алкоголиков. Я поел обычной государственной смеси для новорождённых, и заснул. Я слишком устал, пока шёл в эту жизнь.
Врачи, конечно же решили, что я дебил. Это закономерно и правильно. Они, естественно, промолчали, но…
Первые два года жизни я помню смутно. Они наполнены неприятными запахами, хриплыми стонами и Бог знает ещё чем, чего в жизни ребёнка быть не должно. Иногда я кричал, когда голод становился нестерпимым, или пелёнка превращалась в некое подобие Нечерноземья. Иногда это помогало.
Дебилом я так и не стал. Вздрагивающий от омерзения врач, не нашёл у меня никаких патологий. В шесть месяцев я начал ходить, а в полтора года заговорил. К тому времени мать получила справку об окончании школы и поднялась по карьерной лестнице, устроившись продавщицей в киоск. На воспитание у неё не было времени.
Мне было три, когда я отхаркнул первый алмаз. Это было не больно. Но, насколько я понимал, все те, кто окружал меня ничем подобным не занимались. Я испугался. Я пришёл к матери, чтобы пожаловаться ей. Она, конечно всыпала мне, чтобы не ныл, и хотела выбросить в мусор «кусок стекла», но слишком уж тот ярко блестел. Мать видела алмазы только в кино, или рекламе, но решила всё-таки проверить.
Барыга дал за него 10 кусков.
С тех пор меня почти перестали бить по голове и обзывать. Я отхаркивал три алмаза в месяц. Не слишком крупных и не очень чистых, но годных на то, чтобы продать. Жизнь превратилась в праздник. Но не для меня.
У меня, практически, ничего не изменилось.
Прошло ещё три года.
Если было лето, я уходил из дома, бывало, на несколько дней, и бродил по городским окраинам, в этом вечном царстве трав, грязных тропинок, собак, заражённых стригущим лишаем. Эта земля, наполненная руинами и пустырями, была мне большим домом, чем загаженная, звенящая от стекла квартира. Иногда встречаясь с такими же оборванцами. Меня никогда не трогали. Почему-то они меня боялись.
В этих странствиях, я открыл кое-что интересное: если в тихом месте сесть, прикрыть глаза и ни о чём не думать, то начинаешь чувствовать, как дышит Мир. Я слушал его дыхание, дышал вместе с ним, и, казалось, что-то светлое и чистое расцветает внутри моей тощей грудины. Это было чудесно и совсем не жутко. Страшнее было возвращаться в смрадную квартиру, чтобы отдать алмазы и похлебать слегка подкисшего супа.
Однажды я зашёл в храм, сел на лавку и стал слушать. Бог здесь постоянно что-то говорил. Тихо, мудро и ласково. Наверное, его не все слышали, но мне не было дела до всех. Когда уже собирался выходить, меня окликнул старик в чёрной рясе.
- Что ты здесь делаешь, дитя, - спросил он, не так ласково, как Бог, но без всякой угрозы.
Я ответил, что слушал голос. Тогда старик, спросил, что же я слышал. Я пересказал, насколько мог подробно. От моего рассказа, священник впал в ступор, перекрестил меня, очевидно, ожидая каких-то действий, но я только смотрел на него с удивлением.
- Перекрестись, чадо! – потребовал он.
Я неумело перекрестился.
- Беса в тебе нет, - вздохнул он. – Откуда же ты слышишь этот голос?
- Отовсюду, - сказал я. – Мир говорит, Бог говорит. Я просто слушаю.
- Господь с тобой, - вздохнул старик. – Иди с миром, но не рассказывай многим о даре своём.
Так, у меня появилась тайна, но внешне это мало что изменило. Разве что я стал чаще слушать дыхание Мира и от этого окончательно стал «ненормальным». Я мог укротить даже самую злую собаку, понимал о чём говорят армяне на рынке, и что осуждают немецкие туристы, я мог путешествовать в другие города и страны, просто прикрыв глаза, оставляя тело. Это было чудесно, это бы вызвало страх у других. Поэтому я молчал.
Беззаботность закончилась зимним вечером, когда я, намёрзшись, вернулся домой, отпер припрятанными ключами дверь и, войдя в комнату, увидел, как Витька Кривой, материн новый ухажёр стоит с окровавленным ножом над ней, распростёртой по полу, и вытертый палас, пропитывается кровью.
- Мама! – закричал я, чувствуя, как становятся ватными ноги. – Мама!
Мать осталась лежать неподвижно.
- Пришёл, вы@@док… - прохрипел Кривой. – А ну иди сюда!
И тут Мир на миг перестал дышать, я почувствовал, как он приготовился к чему-то, и когда раздался Крик, я сам едва не оглох и ослеп, от накатившей волны.
Витька на миг застыл, а после, воя, осел на пол. Он так и держал нож в руке и кровь перепачкала ему щёку. Я впервые увидел, как волосы человека за несколько минут становятся абсолютно белыми.
Спустя секунду, а может быть тысячу лет, за спиной скрипнула дверь. Я обернулся.
В дверях, стоял монах. Настоящий буддийский монах, как в кино. В жёлто-бордовой рясе, лысый, круглое лицо глаза-щёлочки.
-Здравствуй, - сказал он.
- Здравствуй, - я вздохнул, и понял, что дико устал за эту тысячу лет.
- Похоже, немного опоздал, - сказал монах. – Жертвы всё-таки есть.
- Он убил мою мать, - ответил я.
- Я не о нём, - поморщился монах. – У тебя есть, что забирать? Нет? Тогда, пойдём.
- А он? – я обернулся к воющему Кривому.
- Ты пробудил в нём совесть, - спокойно ответил монах. – Слишком резко пробудил. Если он не сойдёт с ума, то будет всю жизнь заботиться о тех, кому навредил. Это его наказание. Тебя это устраивает?
Я кивнул. Мы вышли в ночь и зашагали прочь от моей кислой, слегка заплесневевшей родины.
- Куда мы идём? – спросил я.
- В школу, - ответил монах. – Там тебе всё объяснят.
Начиналась метель. Крупный снег, заметал мои следы. За монахом следов не оставалось.
Похожие статьи:
Рассказы → Личина
Рассказы → Фантастические стихи на рус. и англ. (со звуковым сопровождением)
Рассказы → Его первая победа
Рассказы → Красный зонт
Рассказы → Выбор
