Инверсия, или Дуэль на заказ

Посвящается моему отцу

ГЛАВА I

По-настоящему храбрым людям — незачем драться на дуэли, но это постоянно делают многие трусы, чтобы уверить себя в собственной храбрости.

Эрнест Хемингуэй

Подставив лицо порывам утреннего ветра, Хатхи Шан вздохнул полной грудью — благо специальные фильтры позволяли свободно дышать на такой высоте без ношения кислородных масок. Лазурный свет двойной звезды в это время казался особенно чарующим. Длинные караваны гравициклов и аэромобилей неслись в стремительном потоке броуновского движения, задавая ритмы мегаполиса. Стоя на самом краю обдуваемой всеми ветрами площадки, мужчина опустил взгляд вниз и, с известной долей иронии, задумался над тем, сколько дней должно миновать с момента падения до момента удара о землю, если ненароком сорваться с такой высоты.

Его оппонент, тучный немолодой мужчина с суровым лицом и хищно-звериным взглядом, вовсе не разделял восторга от вида красивых пейзажей. С ненавистью и презрением барон продолжал неотрывно всматриваться в одну лишь точку — спину своего обидчика. Секундант барона, худощавый высокий человек с водянистыми глазами, в соответствии с регламентом пересказывал ему и без того досконально изученные правила, но барон кивал не вслушиваясь.

Тем временем Хатхи Шан никуда не торопился и вполне мог позволить себе лишний раз позлить противника своим приподнятым состоянием духа. От бдительного взгляда шевалье не ускользнули теледроны, то здесь, то там парившие в воздухе на почтительном расстоянии. Действительно, с одной стороны они терялись на фоне оживлённой аэромагистрали большого планетарного города, с другой — не то чтобы и пытались особенно шифроваться.

Мужчина саркастически покривился. Вообще снимать о дуэлях телерепортажи, как и приглашать на них лишних свидетелей, демонстрировать их в прямом эфире и, тем более, устраивать из них развлекательное шоу считалось в приличном обществе дурным тоном. Во всяком случае — когда проводимая дуэль не касалась лиц первой величины или не затрагивала событий, как минимум, планетарного масштаба. Но, тем не менее, лишняя известность и бесплатная реклама были Хатхи Шану только на руку.

Скорее всего, господин бургграф, не только любезно подписавший дуэльный акт, но даже предоставивший площадку для поединка, решил наглядно удостовериться в соблюдении всех предписаний дуэльного кодекса.

Хотя, вероятно, для этой относительно унылой планетёнки подобное событие действительно могло выглядеть чем-то из ряда вон выходящим. Ну, что ж — пусть полюбуются, нам не жалко.

Разумеется, выполнение контракта являлось вопросом профессиональной этики и, как правило, бретёры не примешивали своё личное отношение к выполняемой работе. Однако же в этот раз Хатхи Шан чувствовал, что испытает неподдельное удовольствие, отправив к праотцам господина барона Валака.

Визави вызывал у него некоторый интерес и вместе с тем несколько смешанные чувства.

Во-первых, дуэли на этом… как его… Алиусе формально были с недавних пор узаконены, однако пока ещё де факто не прижились, посему данный прецедент рассматривался местной общественностью, как минимум, в качестве весьма эксцентричного поступка, допустимого в соответствии с буквой закона, но не нормами общественной морали. Из чего следовало, что барон Валак запросто мог бы избежать дуэли, и в данном конкретном социуме это никак не отразилось бы на его репутации.

Более того, встречались и такие миры, где сам факт участия лица в дуэли, вне зависимости от причин её проведения, уже приносил ему дурную славу, даже если он фигурировал там в роли секунданта или наблюдателя. То, что Хатхи Шан в любом случае нашёл бы повод подорвать положение барона в обществе, — вопрос другой. Но, надо отдать врагу должное, он согласился на дуэль.

Во-вторых, барон, в силу возраста и прочих обстоятельств, в принципе был вправе не выступать сам, а выставить вместо себя иного представителя — скажем, того же коллегу-соперника Хатхи из Дуэльной Гильдии.

Однако же он посчитал необходимым сразиться лично, что, опять же, несколько повышало Валака в глазах его соперника.

И — тем не менее…

…Холёный беспринципный чиновник из богатого сословия, не обременённый излишней эрудицией, мыслящий одними лишь материально-прибыльными категориями, большую часть жизни занимавшийся распиливанием средств, похищенных из карманов обитателей своей планеты…

В общем, этот человек был отвратителен Хатхи. Но если в глазах бретёра господин барон заслуживал презрения как частный представитель своей порочной породы, то известная доля симпатии относилась уже к личным качествам Валака. В частности, шевалье несколько удивил сам выбор оружия и условий поединка, сделанный его соперником.

Как правило, большинство дуэлей, в настоящее время, сводилось к поочерёдному обмену выстрелами из парных дуэльных плазмопистолей с относительно безопасного расстояния. Порою даже с активированными персональными щитами, пусть и низкой магнитуды.

Разумеется, нередки были случаи тяжёлых ранений или даже смерти одного, а то и сразу обоих участников поединка — на то они, собственно, и дуэли. Тем не менее, пусть и не в подавляющем, но всё-таки в большинстве случаев дуэли с применением стрелкового дуэльного оружия заканчивались вполне себе бескровно.

Дуэли же на гравирапирах пусть и встречались, но существенно реже: на каждые десять дуэлей примерно семь приходилось на стрелковое оружие, две — на оружие ближнего боя, и одна — на что-нибудь совсем уж экзотическое, вроде метания гадюк в условиях невесомости или попыток взаимного удушения гарротами.

Причины были просты: даже если ситуация вынуждала пустить в ход оружие, это не всегда означало, что гибель одного из участников является всенепременным условием проведения дуэли. И даже в подобном случае оружие и условия дуэли, как правило, подбирались так, чтобы разница в возрасте и физической подготовке дуэлянтов не могла существенным образом повлиять на её исход.

Тем не менее барон предпочёл сражаться не просто лично, но ещё и с оружием ближнего боя, в условиях ограниченного пространства, с наличием факторов, сверх того создающих дополнительные риски для жизни.

Не то чтобы вышеперечисленное радикальным образом изменило отношение бретёра, в прошлом выходца из низов, к очередному зажравшемуся бюрократу, однако, чисто по-мужски, он даже невольно начал испытывать к нему некоторое уважение.

Впрочем, как бы то ни было, все присутствующие понимали: компромиссы и примирение решительно невозможны, а значит, как минимум один из дуэлянтов сегодня обязательно погибнет.

— Ну что ж, я вижу, ты готов, — незаметно приблизившись, скорее констатировал, нежели осведомился Гистен Жарлин. В настоящий момент исполняющий для Хатхи обязанности секунданта, он остановился подле него, составив своему протеже компанию в любовании городской панорамой.

Массивные шпили, широкие площадки, аэроплатформы для воздушной парковки и дозаправки, снующие по своим прямым рабочим обязанностям неутомимые автоматоны, впечатляющие рекламные голопроекции…

Вполне возможно, что ночью этот город смотрелся бы интереснее, но у парочки неразлучных авантюристов не было причин оставаться в таком месте столь долгое время.

Гравикар с туристами пронёсся несколькими ярусами ниже. Судя по всему, они, как и жители верхних ярусов ближайших построек, были бы совсем не против увидеть предстоящий поединок собственными глазами, но — увы.

Предоставленная бургграфом площадка, открывавшая вид на прекрасную панораму, называлась «Стоянкой семи ветров» и располагалась существенно выше всех окружающих зданий, дрейфующих рекламных щитов и парящих аэроплатформ. Ни на этом уровне, ни выше не пролетало ни единого вида транспорта: в соответствии с негласными правилами проведения дуэлей поединок должен был происходить вдали от посторонних глаз. Зеваки, случайное вмешательство внешних факторов, отвлекающие элементы — всё это было бы излишним.

— Более чем, — несколько промедлив с ответом, согласился Хатхи. — Нет, какая же, всё-таки красота. Жаль только, что для того, чтобы оценить её, — пришлось взобраться так высоко. Там внизу — кругом одно сплошное уродство.

— Может быть, пора бы уже и начинать? Мы и без того порядочно заставили господина барона ждать, — слегка поторопил Жарлин, оценив протяжённость воздушных пробок на одном из перегруженных ярусов общего аэропотока. Да, концентрация транспортных средств на единицу пространства делала манёвры и перестраивание в иные ряды занятием весьма затруднительным.

— Ты успел меморизировать? — в который уже раз уточнил секундант.

— Практически уверен, — не оборачиваясь кивнул дуэлянт.

— Так всё-таки «практически» или «уверен»? — на всякий случай конкретизировал Жарлин. Меморизация структуры момента перед приёмом псиблокиратора была вопросом жизни и смерти.

— Здесь невозможно давать гарантий. Для меня, во всяком случае, — Шан развёл руками. — Это не работает со стабильностью пистолета.

— Ну, смотри сам. Моё дело — напомнить… Минуту назад мне позвонил искинт. Просматривает текущие новостные ленты. И его кое-что смущает, — поведал Жарлин.

— Что именно? — повернувшись вполоборота, уточнил Хатхи.

— Папарацци. Они просто оккупировали всё вокруг. Пикеты с транспарантами у самого космопорта. Силам городских властей с трудом удаётся их сдерживать. А нам ещё через них пробираться, — секундант поёжился. — Отсталая планета. Столько внимания для заурядного события.

— Зачем уж прямо так? Просто у них здесь иной уклад, иные традиции, иная атмосфера. Должно всё с чего-то начинаться? Дурная слава — это всё равно слава. Пройдёт некоторое время, и они заговорят по-другому, — пожал плечами Шан.

— Или нет, — скептически покривился Гис. — Но, по крайней мере, в одном ты прав. Антиреклама — это тоже реклама. И с чего-то необходимо начинать. Искинт это тоже прекрасно понимает, поэтому уже включил в наш персональный график одно короткое интервью местному каналу.

— Когда? — на всякий случай спросил Хатхи, уже и без того зная ответ.

— Да хоть сразу же после дуэли, как приведёшь себя в приличный вид, — предложил Жарлин. — Барон, полагаю, тоже желает таким образом пропиариться, раз повёлся на всю эту авантюру.

— А барон-то, как ни странно, оказался человеком чести, — с улыбкой заметил шевалье.

— Да. Если под человеком чести понимать такого человека, который постоянно и безапелляционно называет себя таковым, выражая при этом готовность убить любого, кто посмеет в этом усомниться, — лаконично подметил секундант.

Спустя мгновение Хатхи звонко рассмеялся в голос, несильно хлопнув товарища по плечу. Естественно, эти действия не остались незамеченными противной стороной.

— Позвольте спросить, что это вас так развеселило? — с неудовольствием осведомился секундант барона, насупив брови.

— А, не обращайте внимания, господа, пустое… — отмахнулся Шан, с лёгкой небрежностью в движениях отходя от края платформы. — Положенные с момента принятия препарата полчаса миновали, и больше я не имею причин вас задерживать. Приступим?

— Давно пора, — впервые за долгое время подал басистый голос барон, разминая кисти рук перед боем.

— В таком случае, господа, прошу вас проследовать на середину площадки, — пригласил Гис, кивнув секунданту барона.

Все четверо неторопливо сошлись в обозначенном месте. Остановившись, противники, ещё до объявления начала поединка, уже начали свою немую дуэль глазами. Барон стоял набычившись, массивной громадиной возвышаясь над соперником, и сверлил его испытывающим взглядом, полным угрозы. Бретёр же выглядел совершенно невозмутимым и, более того, откровенно ухмылялся, ещё в большей степени выбешивая Валака.

Переведя настороженный взгляд от одного дуэлянта к другому, секундант барона подал знак Жарлину, и оба, достав спектральные сканеры, тщательным образом проверили противников своих подопечных на отсутствие запрещённых устройств.

Оставшись удовлетворёнными, секунданты вернулись на прежнее место, и слово взял представитель барона.

— Согласно положению настоящего дуэльного акта сторонами было выбрано следующее оружие: гравирапира с гравидагой, представленные в парном комплекте. Согласно положению настоящего дуэльного акта дуэль проводится в соответствии со стандартными правилами поединка на холодном оружии, в движении, на ограниченной территории, с отдельно оговорёнными нюансами, такими, как: запрет на проведение захватов руками или ударов ногами, запрет на использование силовых щитов… — важно и чинно зачитывал мужчина, пока барон его не прервал.

— Довольно. Мы и так ждали лишние полчаса, пока эти экстрасенсы отключат свои способности, — раздражённо отмахнулся он. — Давайте уже начнём!

— Давненько не видел, чтобы человек так спешил на тот свет. Но — лично я только «за», — сложив руки на груди, ехидно заметил Хатхи.

— Это мы ещё посмотрим, — одарив дуэлянта очередным презрительно-убийственным взглядом, пообещал Валак.

Секундант барона вновь обратился к Жарлину и, не получив возражений, подал знак автоматону, дежурившему в стороне возле гравиплатформы, до этого поднявшей всех на дуэльную площадку.

Беспристрастный механизм покорно приблизился и, встав между поединщиками, распахнул принесённый им футляр, в котором на специальных подставках находились четыре клинка — два длинных, основных, и два коротких — вспомогательных. Внешне пары выглядели совершенно идентичными, за исключением насечек с цифрами «1» и «2».

— Право выбора оружия предоставляется господину барону, — с почтительной учтивостью предложил Жарлин.

— Я — всегда привык быть первым. И бить — первым, — выбрав пару по вкусу, заявил Валак.

— Детский сад, — прокомментировал Хатхи, взяв пару с номером «2».

Сбалансированные клинки из прочного, как алмаз, обогащённого активными наногравитами сплава могли ощутимо увеличивать или уменьшать свою массу, повинуясь передаваемому на нейроимпульсном уровне мысленному приказу владельца оружия, и таким образом за доли секунды из невесомых, будто перо, рапир превращались в момент нанесения удара в тяжеленные махины, способные разрубить надвое многотонный бетонный блок. Правда, обычные гравирапиры не были рассчитаны на колоссальные величины, ограничиваясь генерируемой искусственной тяжестью в пределах килограммов. Разброс массы колебался от нескольких граммов до нескольких тонн и зависел от различных факторов: концентрации активных наногравитов в изделии, заводских ограничений, особенностей конструкции; но, в любом случае, неизменным оставалось одно — специально не обучавшийся искусству владения подобным оружием человек скорее мог покалечиться сам, нежели успешно использовать подобное страшное оружие в бою.

Аналогичная технология применялась в различных персональных устройствах: к примеру — в специальных скафандрах, или «гермодоспехах», с генераторами гравитации, именовавшимися «нагнетатели». Нагнетатели позволяли создать локальный очаг направленной массы, чтобы, скажем, иметь возможность ходить по стенам или потолку, когда того требовали спасательные операции, инженерные работы или решение военно-стратегических задач.

Тем не менее, использование, добыча исходных материалов, изготовление наногравитов и обогащение ими подходящего материала было делом весьма дорогим и затратным вне зависимости от степени их концентрации, что, в свою очередь, автоматически относило вещи, изготовленные с их использованием, к эксклюзивным заказам, а личностей, использующих подобные предметы, — к общественной элите или, как минимум, их ближайшим сподвижникам.

Использование наногравитов, как правило, ограничивалось относительно небольшими предметами, для которых было бы неприемлемым использование огромного стационарного источника энергии. В то же самое время использовать наногравиты для создания тяготения на звездолёте обошлось бы в астрономически запредельную сумму: вместо этого звездолёты на гравиметрической тяге использовали сложную систему перераспределения энергии для создания искусственной массы и обеспечения экипажам кораблей комфортных и привычных условий. Корабли подобного типа, вместо выброса реактивной струи, манипулировали гравитационным притяжением или отталкиванием корабля для перемещения в пространстве до указанной цели. Это, надо сказать, тоже было удовольствие не из дешёвых, поэтому на менее дорогих моделях гравитация «по-старинке» поддерживалась за счёт вращающихся секций, создающих центробежную силу, а совершенным нищебродам так и вовсе приходилось познавать на личном опыте всю радость невесомости на борту.

Как бы то ни было, дуэли на гравирапирах не только были опаснее, но и обходились дороже, в сравнении с обычными стрелковыми. В конце концов позволить себе пистоль того или иного качества мог каждый обладатель лицензии на его ношение. А его применение на дуэли ни в коей мере не умаляло чести и достоинства использующего. Или, точнее, его престижа — умения грамотно бросать понты. В то время как наногравитные рапиры, являвшие собою атрибут не только военной, но ещё и весьма зажиточной аристократии, не валялись на каждом углу.

Тем временем, секунданты с автоматоном удалились на гравиплатформу, которая неспешно воспарила прочь с площадки, предоставив дуэлянтам простор для действий, а секундантам — удобный обзор.

Казалось, даже порывы бодрящего ледяного ветра не в силах остудить горячую кровь барона. Рубанув для пробы воздух, грузный гигант устремился на свою сторону дуэльной платформы и, с вызовом глядя на противника, встал, дожидаясь сигнала.

Хатхи занял боевую стойку, нацелив оба клинка остриями вперёд, на уровне шеи противника. Спустя несколько мгновений, показавшихся бесконечно долгими, знакомый голос Жарлина донёс: «Начинайте!» — и оба дуэлянта начали движение. Разъярённо крикнув, будто ретивый боров, господин барон пронёсся вперёд с неудержимостью локомотива. Казалось, один лишь вид его озлобленных, налитых кровью глаз, жуткого звериного оскала, крупной массивной фигуры — способен раздавить любого врага и безо всякого сражения.

Однако, как оказалось, для проведения успешного боя иногда необходимо нечто большее, чем просто слепая ярость. Обрушенный Валаком клинок со звучным свистом поразил пустоту, в то время как гравирапира противника тотчас мелькнула откуда-то сбоку.

С неожиданным для человека своего возраста и комплекции проворством, барон своевременно отвёл вражеское лезвие вбок и вместе с тем, делая шаг и разворачиваясь всем корпусом, контратаковал коротким клинком. Уйдя и от этого удара в сторону, Хатхи сделал ответный выпад, но в этот раз барон поставил жёсткий блок, остановив клинок ненавистного врага буквально в дюйме от своего лица. Кинжал Валака метнулся в сторону груди шевалье, но упреждающий отвод Шана свёл эту попытку на нет. Надавив всем своим немалым весом, барон попытался слегка оттолкнуть противника, но, вместе с тем, сделать это довольно осторожно, чтобы не попасть в коварную ловушку, провалившись вперёд, и, оставшись открытым для контрудара, упасть на клинок.

Собственная масса барона Валака была незначительной в сравнении с массами, нагнетаемыми гравирапирами по мере выполнения мыслеприказов, но, тем не менее, в какой-то момент противники увеличили расстояние между собой, готовясь к очередному заходу и отражению атак.

Повторив прежнюю боевую стойку, шевалье занёс оба своих клинка остриями вперёд, нацелив их, будто бы два смертельных жала, на уровень шеи барона. Понимая, что одним лишь напором и проявлением грубой силы противника не запугать и не подавить, барон выставил вперёд основное оружие, удерживая дагу ближе к груди. Во взглядах обоих соперников происходила переоценка ситуации и противника. От беззаботной насмешливости Хатхи не осталось и следа — теперь он был по-деловому настроен и вполне серьёзен. В безучастных глазах читались эмоции голема и ледяная решимость как можно быстрее и надёжнее отправить врага на тот свет. Безо всяких шуточек, безо всяких представлений, экивоков и показательной удали.

Вместе с тем барон выглядел напряжённым, а по его вискам стекал пот. Противник больше не виделся ему дерзким сопляком, лёгкой добычей и размазнёй. Однако теперь с горячей головы барона выветрились вся лишняя спесь, злоба и дурь, позволяя трезво смотреть на вещи и полагаться, для разнообразия, и на холодный ум. Его глаза по-прежнему были полны решимости, просто теперь на её сторону встало благоразумие.

Взволнованный секундант Валака водил напряжённый взгляд от бойца к бойцу, пока те переводили дыхание в ожидании первой реакции от врага. Жарлин наслаждался видом дуэли с явным интересом и задорной улыбкой.

Осторожно и неторопливо дуэлянты начали сближаться, занеся оружие для защиты и наступления, стараясь не упустить движений врага.

— Tempus fugit! — неожиданно выкрикнул шевалье, сопровождая свои слова уверенным резким выпадом.

Клинки со звоном упали у ног барона, в то время как их недавний владелец, недоумённо вытаращив глаза, схватился за рассечённое горло. Теряя кровь и равновесие, Валак упал на колени, как будто собрался молиться. Мужчина успел лишь издать сдавленный хрип, и в следующий миг прошедший наискось удар врага разделил его тело надвое.

Побледнев от увиденного, секундант барона прикрыл рот и, отвернувшись, вырвал прямо вниз, в гущу стремительно проносившегося аэропотока.

— Casus ordinarius, — спокойно прокомментировал Жарлин, следом отдавая распоряжение автоматону: — Спускаемся. Так понимаю, автодок здесь уже никому не понадобится.

Тем временем, отвернувшись от бренных останков незадачливого соперника, бретёр перевёл дух, в очередной раз оценив красоту уходящего рассвета. Барон был мёртв, но новый день — родился.

— Канал «Голос Галактики»! Господин шевалье, как вы себя ощущаете?

— Без комментариев…

— Газета «Созвездия»! Господин шевалье, что вы чувствуете, убив человека?

— Без комментариев…

— «Братство Вселенной». Господин шевалье, верите ли вы в загробную жизнь?

— Без комментариев!

— «Факт или чушь?». Господин шевалье, в какую сумму вам обошлась жизнь господина барона?

— Без комментариев!

— «Дети Индиго». Господин шевалье, говорят, что ваши родители были коренными землянами. Это правда?

— Господин шевалье! Господин шевалье!

— Без комментариев! Без комментариев! — неустанно повторял Жарлин, расчищая своему подопечному путь сквозь толпу журналистов.

Теледроны парили в воздухе, то отдаляясь, то приближаясь, то пролетая над головой, то снижаясь и зависая перед лицом то и дело подыскивая подходящие ракурсы.

Кто-то из местных именитых журналистов не поленился явиться лично, кто-то пытался взять дистанционное интервью посредством своих технических гаджетов, общаясь с помощью голограммы или интерфейса теледрона.

— Господин шевалье! Господин шевалье! Вы так и не ответили ни на один вопрос!

Не обращая внимания на эту голодную до сплетен и слухов свору, Хатхи Шан молча следовал за своим импресарио, восстанавливаясь после боя.

Обычно он умело работал на публику и устраивал грандиозные по масштабам актёрской игры представления, однако эта провинциальная планета, с её унылыми захолустными пейзажами нижних ярусов, не заслуживала, на его взгляд, такого внимания. Да и ситуация, мягко говоря, не очень располагала.

— Тварь!

— Убийца!

— Мразь!

— Дикарь!

— Варвар!

Это были наиболее лестные и приличные высказывания, из сыпавшихся со всех сторон возгласов. Равно как голографический транспарант с широкой надписью «НЕТ ДУЭЛЯМ» можно было назвать единственным, не содержавшим ненормативную лексику и прямых призывов к проведению самосуда.

Толпа не то чтобы настолько любила Казимира Валака, что собиралась за него мстить: останься он жив — ему и самому бы пришлось несладко. Дело было в другом: собравшихся волновали не столько личности дуэлянтов и причина состоявшегося поединка, сколько сам факт узаконенного проведения дуэли. Можно было издавать какие угодно законы, грозить дуэлянтам отлучением от церкви, смертной казнью, пожизненным заключением, либо, наоборот, всячески поощрять и культивировать моду на проведение дуэлей на уровне государственного аппарата; но решающим фактором в данном вопросе, несмотря на весь официоз, всегда было и оставалось общественное мнение. Причём, практически в любом месте и в любое время — без исключений.

Несколько камней, пустых бутылок и палок, живописно пролетев, упали, встретив на своём пути стенку силового поля, по которой, затейливо переливаясь всеми цветами радуги, прошла неровная рябь. По периметру оперативно развёрнутого силового поля в герметичных доспехах из композитного бронепластика, с пульсомётами наизготовку стояли внушительного вида стражи порядка. Стационарные барьеры, как правило, пусть и не служили панацеей от всех бед, но рядовые беспорядки, без использования серьёзного оружия и особой техники, пресекали на ура. Другое дело — устройства персональной защиты. Силовое поле, окружающее живого носителя, во-первых, не следовало держать активным в течение длительного времени, поскольку это оказывало негативный эффект на здоровье использующего; во-вторых, оно было откалибровано так, что, не считая защиты от энергетического воздействия, предохраняло своего носителя от угрожающих факторов, чья скорость превышала определённый установленный порог. Так, скажем, персональный щит мог остановить быстро летящую пулю или выпущенный из недр импульсной винтовки ферромагнетный болт, отразить лазерный луч или в какой-то степени рассеять плазменный сгусток, но, скажем, против брошенной палки или удара кулаком он был совершенно бесполезен. И в этом не было ничего странного: в противном случае носитель никоим образом просто не мог бы как-либо контактировать с внешней средой за пределами окружавшего его силового поля.

— Убирайся вон с нашей планеты!

— Господин шевалье!

— И не смей возвр…

— …алье!

Хатхи не слышал. Он лишь смутно представлял себе, сколько жизней ему пришлось бы прожить, для того чтобы последовательно призвать к ответу и прикончить на дуэли каждого из этих назойливых журналюг и крикливых горлопанов в ответ на их упрёки и оскорбления. Одна жизнь? Две? Или, может быть, сразу три? Впрочем, смерть от руки шевалье, во всяком случае — на дуэли — им не грозила по целому ряду причин, начиная от несоответствия в статусе и заканчивая «правилом одной дуэли».

Да, это была его работа. Да, он честно предлагал свои услуги, заключал контракты и практически как наёмный убийца устранял врагов своего заказчика, получая за это деньги. Формально, конечно же, принципиальные различия были, и Хатхи, не моргнув глазом, мог бы прочитать желающим убедительную лекцию по данной теме. Но при этом сам он был склонен в меньшей степени верить своим словам. Вот как сейчас, например: шевалье пытался убедить себя, что давно отвык принимать близко к сердцу чужое мнение и теперь с лёгкостью игнорирует нравы толпы. Но это было не так. Ему было вовсе не всё равно. И дело было скорее не в том, чем именно он занимается, и даже не в том, сколько ему за это платят: Хатхи Шана словно бы питала энергия публики. Когда она рукоплескала ему, он заряжался силой и расцветал. Когда она хулила его, презирала и ненавидела, он словно бы получал незримую эмпатическую пощёчину, которая ещё долгое время ощущалась в его ментальном фоне. И сейчас, окружённый океаном лиц, он испытывал боль.

Разумеется, Хатхи каждый день устанавливал новый ментальный экран, однако активно сопротивляться сконцентрированной и направленной энергии толпы после приёма препарата он не мог — прошло ещё слишком мало времени. Впрочем — что поделать: таковым было одно из официально регламентированных условий проведения дуэли. Кому же захочется, чтобы во время боя экстрасенс читал его мысли, ментально подавлял, внушал ошибочные движения, предугадывал действия, вынуждал раскрываться…

То же самое относилось не только к экстрасенсу-дуэлянту, но и к экстрасенсу-секунданту, поэтому Гистену приходилось в настоящий момент испытывать все те же самые трудности. За подобными вещами строжайше следили, и даже если бы обычный человек согласился выступить на дуэли против патентованного экстрасенса, не обязывая того к приёму препарата, временно подавляющего ментальные силы последнего, — после победы экстрасенса поползли бы неприятные слухи.

Его дар имел двоякую природу, совмещая в себе как силу, так и проклятье. Псионик очень тонко ощущал настроение окружающих: любовь, гнев, религиозный экстаз и прочее. Вся эта гамма чувств могла как питать его, так и ранить. Псионик и дуэлянт: такое сочетание выглядело просто гремучей смесью, налагая на бретёра дополнительные обязательства. Что, впрочем, не являлось чем-либо особенным для Дуэльной Гильдии, где подобные способности целенаправленно обучали развивать наравне со всевозможными прочими обязательными дисциплинами.

— Duobus litigantibus tertius gaudet. Потерпи ещё немного — мы уже почти пришли, — не оборачиваясь, тихо попросил Жарлин и, повысив голос, обратился уже к толпе журналистов: — Расступитесь! Дайте пройти! Мы очень торопимся! Ответы на все вопросы будут даны в ходе ближайшей пресс-конференции! Дуэль только закончилась — человеку нужно время, чтобы передохнуть!

— Favete linguis. Est modus in rebus, — тихо промолвил Хатхи, чувствуя нацеленные на него взгляды. В каких-то мирах на него просто не обращали внимания. Где-то его уважали. Где-то — опасались, стараясь держаться на почтительном расстоянии. Где-то откровенно боялись. Где-то любили, а где-то — просто боготворили. Здесь же — его презирали и ненавидели. И как личность, и как носителя идеологически чуждой этому отсталому миру морали. А впрочем, отсталому ли? Что ж, как он там раньше сказал? Пусть пройдёт какое-то время — и всё изменится. Или нет.

Едва массивные врата космопорта затворились, отрезав преследовавшую вплоть до самого КПП толпу папарацци, Жарлин демонстративно вздохнул с облегчением.

— Слава Богу, оторвались. Просто даже не верится. Из каких только нор они выползают? — раздражённо прокомментировал Гис и следом добавил: — Теперь по поводу господина барона. При его секунданте не хотелось говорить, при журналистах — тем более, но — безукоризненно чистая победа. Ты молодчина, Хатхи.

— Спасибо, стараюсь, — по-прежнему оставаясь не в лучшем расположении духа, ответил тот. — Хотя мне, всё-таки, кажется, что я мог бы управиться и лучше.

— Слушай, извини меня, конечно, НО: ты — жив, а он — мёртв. При этом — на тебе, ко всему прочему, ни единой царапины, — констатировал Гис. — На мой взгляд — это объективный показатель мастерства. Или, как минимум, колоссального везения. Так что давай уже завязывай со своим чистоплюйством. Там, где не смотрится эффектно, хватит и того, что работает эффективно.

Мимо, удерживая буксирными лучами массивный контейнер, пролетела группа погрузочных дронов. Разминувшись с ними, в противоположном направлении протопал ремонтно-строительный автоматон-гигант. Где-то вдали, за стенами космопорта, со скоростью ферромагнетного болта пронёсся поезд на гравитационной подушке. Спустя несколько мгновений, гравикар, управляемый автоматоном более привычного размера, подлетел, зависнув перед пришедшими. Приглашающе отворив дверцы, водитель вежливо предложил присаживаться. Гис разместился напротив автоматона, а Хатхи, предпочтя заднее сиденье, расположился у окна, осматривая несколько изменившийся с утра пейзаж.

Снаружи промелькнула служебная стоянка с несколькими аэромобилями и гравициклами, рабочие цеха, ангары, а впереди ожидала широкая площадь с посадочной зоной. Как бы то ни было, космопорт был в достаточной мере большим, что вынуждало перемещаться в его пределах на транспорте. Многие развивающиеся миры не могли похвастаться и этим, однако же, к чему сравнивать плохое с худшим? В данном случае «больше» ещё не означало «лучше». С одной стороны, здесь было всё, что душе угодно, — если, конечно, она у вас была и сохранилась после посещения всех злачных мест. Бары, ночные клубы, гостиницы для залётных пилотов, межрасовые бордели, наркопритоны, чёрный рынок, общины разнообразных сект и далее в том же духе — эдакий формально не признаваемый город в городе, живущий своими законами и атмосферой.

Толпа снаружи, наверное, до сих пор скандирует: «Нет дуэлям! Долой варварство!». А здесь, посадив звездолёт, можно не отходя от кассы совершить дюжину убийств и десятка два изнасилований в каких-нибудь загаженных подворотнях, пустующих ангарах, подсобках и подвальных помещениях местных кабаков, — и никто потом особо не будет расследовать и разбираться.

Разве что если ощутимо превысить некий условно дозволенный «лимит», сработать слишком явно и грубо, не будучи вхожим в местную среду, либо перейти дорогу тому, кому не следует.

Если на мусорной свалке находят тело с десятком ранений от виброножа, какой вердикт вынесет эксперт? Разумеется, «неврастенический приступ с последующим самонанесением увечий». А как же иначе? А то много вас тут, на каждого ещё дело заводить. Так, вероятно, и «самоизнасилование» с «самоограблением» скоро будут заносить в ведомости.

Впрочем, от тел куда проще было избавиться так же, как и от всего остального, — забросив в стандартный энергоконвертер, единовременно выполняющий функции контейнера для переработки мусора и автономного источника питания. Такие урны и контейнеры стояли буквально на каждом углу, однако же всё равно находились свиньи, мусорившие поблизости, создавая дополнительные хлопоты и без того загруженным автоматонам-уборщикам. Даже труп за собой — и то иной раз лень убирать.

Правда, обычно в современных энергоконвертерах устанавливалось специальное устройство — анализирующий сортировщик, который должен был прекращать работу конвертера, если в нём обнаруживалось нечто, что могло быть квалифицировано как живой организм, либо что-то, по меньшей мере, когда-то им бывшее. После чего подавался сигнал на пульт дежурного, а уже тот мог отдать команду на продолжение переработки, либо подать сигнал тревоги.

Так, в конвертер могли случайно угодить собака, кошка, мышь, какое-либо другое животное, либо кто-нибудь, скажем, мог забросить куриные объедки, и компьютер обладал достаточным алгоритмом распознавания, чтобы различать принципиальную разницу и не спутать их с телом мёртвого человека. Другое дело, что подобная предохраняющая система не сработала бы, угоди в контейнер представитель кремниевой, плазмоидной, электромагнитной или какой-либо другой неорганической формы жизни. Но способа обойти подобную недоработку ещё не изобрели, а прецеденты если и имели место быть, то ничтожно редко.

Впрочем, Алиус, как уже не раз говорилось, считался вполне себе заурядным местом, как и система Гераклия в целом, поэтому здесь скупились на всём, и даже энергоконвертеры стояли допотопные, без каких бы то ни было анализаторов.

Но пикетчики по этому поводу что-то особо не возмущаются. Просто Хатхи прилетел и улетел на пару с другом, связей у него тут нет, за спиной никто не стоит — можно бы и грязью полить; зато с местными криминальными авторитетами ещё предстоит жить и жить. Вернее — выживать. И то — если очень повезёт. Так, что там было про бревно в глазу?

Ладно, во всяком случае, местный синдикат сегодня понёс определённую утрату в лице господина Валака. Пусть не ферзь, конечно же, но — далеко и не пешка. В глобальном плане, само собой, это не более чем капля в море, но, как говорится, «мелочь, а приятно».

Не во всех культурных традициях обычаи непременно требовали отвечать на обиду поединком, да ещё и самолично разбираться с обидчиком. Но, пожалуй, не вступи барон в поединок, он мог бы упасть в глазах пусть не общественности Алиуса, но, возможно, своих подельников. Какой мотив им двигал, уже наверняка не узнаешь. Возможно, это так не оставят, но Хатхи, как и его соперник, прекрасно знал, на что шёл и чем это может обернуться. Врагом больше, врагом меньше: какая, собственно, разница? Вон их и так сколько.

Нападение в тёмном безлюдном месте безо всяких правил дуэльного кодекса? Ну, так и препарат принимать не потребуется. А даже группе людей сойтись в открытую с боевым экстрасенсом, который, теоретически, может даже почуять нацелившегося на него снайпера и оказать воздействие на его сознание, — мало не покажется. А тем более — сразу с двумя.

Впрочем, в конкретный данный момент его псиблокирующий препарат ещё не окончил своё подавляющее действие, и об этом печальном факте не стоило забывать.

Несмотря на то, что именно в этом месте столичный город ежедневно принимал десятки тысяч инопланетных гостей и иммигрантов, космопорт Алиуса нельзя было назвать достопримечательностью даже на фоне общей унылости этой развивающейся планеты. Серый, мрачный, лишенный каких-либо особых украшений и броских рекламных вывесок, что само по себе было странно и необычно, порт проектировался, исходя из соображений простоты и надёжности. И, надо признать, в плане общей защищённости он и вправду был оборудован неплохо, чего никак нельзя было сказать касательно общего удобства.

Допотопные автоматоны полуржавой массой сновали по всей территории космопорта, по-своему напоминая крупных трудолюбивых муравьёв. Гравифургоны, забитые техническим оборудованием, разногабаритными контейнерами и топливными баками разъезжали от звездолёта к звездолёту и от ангара к ангару. Беспристрастный робовоин-автоматон выписывал штраф нерадивому торговцу, в то время как парочка других робовоинов с табельными пульсомётами контролировала процесс разгрузки и конфискации контрабанды, осуществляемый автоматонами-рабочими. Человек выглядел подавленным и несчастным, но его слова не могли разжалобить машину. Сотрудники миграционной службы неторопливо выгружали из малогабаритного межпланетарного маршрутного флаера группу инопланетных нелегалов. Массивный киберкиоск на антиграве неторопливо летал по территории, предлагая всевозможные лёгкие перекусы и прохладительные напитки.

В стороне, на одной из высокий стен космопорта, неподалёку от череды выцветших ободравшихся плакатов, приглашавших всех желающих посетить давно состоявшиеся концерты, видавший виды автоматон сводил короткое неприличное слово, написанное славянскими буквами, ярко выделявшееся своей свежестью на фоне всевозможных загогулин, щедро оставленных вандалами со всех уголков галактики. Стараниями трудяги, третья буква была уже почти стёрта, но символы, напоминающие икс и игрек, ещё оставались читабельными.

На служебных посадочных площадках, возле больших турельных башен, над которыми переливалось лазурное поле силового щита космопорта, располагались штатные звенья глайдеров сил планетарной обороны: практичный бесхитростный дизайн, стандартные пульсарные орудия, эмблема державы, позывные номера.

Звездолёт-робовоин, большую часть времени осуществлявший патрулирование границ системы и защиту фрахтовщиков на ближайших к планете сырьевых базах, сдав вахту, занимался общей самодиагностикой, дозаправкой и саморемонтом.

Преимущественно — вокруг угнездились корабли держав, представлявших Альянс Человечества. Туристические лайнеры, транспортно-торговые перевозчики, курьерские, дипломатические и прочие всевозможные по большей части небоевые суда.

Тем не менее, на общем фоне несколько выделялись и немногочисленные корабли с традиционным дизайном иных рас галактики. Минорские торгово-боевые «лабрисы», разведовательно-посыльные «иглы» суанти, «парящие звёзды» кармулианцев, «катушки» атайли, миссионерские «подковы» армелиохов, равальгарские рейдовые драккары, грассианские яхты, хисанские «жуки», мальвианские «летучие аквариумы», горгонианские «боевые кальмары» и ксенохитиновая ладья, каперы, наёмники и торговцы всевозможных фракций Союза Малых Держав. Впрочем, многие вполне успешно могли совмещать деятельность кондотьера, капера и торговца.

Всевозможные пирамидки, сигаровидные звездолёты, обтекаемые треугольники, дисколёты, расположенные на крупных заправочных зиккуратах, напоминавших пирамиды майя, — чего тут только, если приглядеться, не было. Пожалуй, особняком всё же стоило отметить научно-исследовательские «летающие тарелки» камианцев — пожалуй, некогда наиболее известную среди людей разновидность внеземной техники с наиболее распиаренным в массовой культуре образом пришельцев на борту.

Однако во всей этой серой массе случайного скопления кораблей, как ни странно, встречались и жемчужины, самой яркой из которых, вне всякой конкуренции, была аймурская «сфера». Яркая, источающая успокаивающий, но не слепящий изумрудный свет, она напоминала миниатюрное солнце, взошедшее посредине парковочной зоны. «Сфера» манила, чаровала, гипнотизировала, собрав вокруг себя немалую толпу зевак, желавших не только увидеть подобное чудо собственными глазами, но и запечатлеть его на память потомкам. Визуально она не имела ни входа, ни выхода, ни каких-либо отчётливо выделявшихся на фоне непрерывного свечения деталей технического предназначения. И, грубо говоря, «сфера» не была строгим идеальным шаром: форма незначительно колебалась, находясь в постоянном движении и переливаясь узорчатыми оттенками. Желавших дотронуться до неё было много, однако — никто не осмеливался. Всё, связанное с аймурами, страстно манило и в то же время пугающе отталкивало.

— Стоп! — потребовал неожиданно оживившийся бретёр. С момента недавно перенесённого кризиса самочувствие стремительно начало подниматься вверх. Не спрашивая побудивших пассажира причин, автоматон покорно и беззвучно остановил свой драндулет, возвестив приятным искусственным голосом о совершённой по требованию остановке. Спешно отворив дверь, Хатхи Шан резво выскочил наружу, поспешив навстречу изумрудному свечению. Сперва сбавил шаг, а следом и вовсе остановился, решив полюбоваться на эту красоту. Недоумевая, Жарлин выбрался следом.

— Эй! Ты чего это удумал?! Не дури, залезай обратно! Мы же не хотим пропустить интервью, — устало поторопил Гис, неспособный после долгого пробивания в космопорт по достоинству оценить красоту сего зрелища.

— Успеется. Немного подождут — с них не убудет. В конце-то концов, я только что был на волосок от смерти, пережил дуэль, проучил очередного упыря, и меня вдобавок ещё и окатили грязью с ног до головы. И после всего этого, могу я хотя бы немножечко позволить себе покапризничать? — полушутливо-полусерьёзно заметил шевалье. — Нет, ну ты глянь! Когда мы сегодня только выходили — этого челнока ещё здесь не было. Интересно, что в таком месте могли потерять аймуры. Уж не на мою ли дуэль слетали посмотреть?!

Восторженно любуясь, Хатхи улыбался как ребёнок, не в силах отвести взор.

— Мечтай побольше. Скоро начнётся прямой эфир по основному каналу планетарного вещания. Передача выйдет ровно по расписанию, и даже ради такого неординарного события они не станут делать для тебя исключения, — с неудовольствием отметил Гис. — Дикари, что с них взять? Каналы общегалактического вещания у них и то запрещены, политика жёсткой информационной самоизоляции. Во всяком случае — для рядовых граждан. А, впрочем, ладно, любуйся. Но только не долго.

Хатхи кивнул, не слушая и, как и все, завороженный, всматривался в сферу.

— Спасибо, но дальше мы пойдём пешком. Здесь уже недалеко, — тем временем, обращаясь уже к автоматону, пояснил Жарлин. Приняв информацию к сведенью, тот выдал «благодарим вас, за то, что вы… бла-бла-бла… желаем вам… бла-бла-бла… и не забывайте… бла-бла-бла… в следующий раз… бла-бла-бла… постоянным клиентам — скидки и… бла-бла-бла», — после чего, затворив дверцы, развернул гравикар и уехал прочь по служебным обязанностям.

Покачав головой, Гис с иронией посмотрел на Хатхи, который, казалось, просто не замечал ничего вокруг, за исключением переливающейся сферы.

Несмотря на то, что Шан, конечно же, как и все, был вполне наслышан про аймуров, за всю жизнь ему всего пару раз доводилось видеть их корабли собственными глазами в такой непосредственной близости, а живого аймура (во всяком случае, осознавая этот факт) он наблюдал всего один раз, издалека, и то — очень давно.

Насколько ему было известно, аймуры, предположительно, бороздили космос ещё в ту далёкую пору, пока по Земле даже не бегали динозавры. Они посещали миры многих рас, изредка попадая в поле зрения аборигенов; но вплоть до начала галактической экспансии человечества у людей не существовало технических средств, позволявших запечатлеть или уловить на радаре как самих аймуров, так и их корабли или иные технологии. В основном с уверенностью о них можно было сказать лишь одно: рассуждая об аймурах, ни в чём нельзя быть уверенным наверняка. Касательно их природы, целей и вида общественной организации периодически строились различные версии, теории и предположения, большинство из которых, в конечном итоге, с треском проваливались, поскольку некоторые новые всплывающие факты прямо опровергали то, что ранее считалось аксиоматически констатированным. Масло в огонь подливали сами аймуры, то поступая вполне логично и последовательно, с точки зрения иных рас и культур, то совершая действия, совершенно чуждые стороннему пониманию.

При этом, аймуры, казалось бы, особенно не скрывались, шли на контакт, в некоторой степени делились знаниями, активно изучали чужие культуры и нередко выступали в роли советников и консультантов для других рас, населяющих галактику. Но стоило попросить их подтвердить или опровергнуть какие-либо предположения, связанные с фундаментальными вопросами современной науки или мировыми религиями, они либо прямо отказывались делиться информацией (мотивируя это тем, что «всему своё время», «знания имеют ценность, если постигнуты самостоятельным путём», «эти сведения не для посторонних», «истина должна быть постигнута, а не преподана» и т.д.), либо сводили всё в шутку, либо из раза в раз «откровенничали», сообщая информацию, вступающую в открытое противоречие с их предыдущими утверждениями.

Аналогичным образом аймуры поступали, если кто-нибудь осмеливался задать им в лоб вопросы касательно истории, культуры, передовых достижений и физиологии этой расы.

Из всего блока ведущих держав Пангалактического Альянса, Преконсулат Аймура превосходил прочих примерно настолько же, насколько пастух превосходит стадо овец, которое он пасёт. А скорее, даже намного больше.

Что именно в точности означает слово «преконсулат» Хатхи Шан не знал, хотя насколько он помнил из лекций, читаемых в Дуэльной Гильдии, «преконсулат» как некая, в неприличном смысле, непонятная форма государственной организации аймуров, не является ни республикой, ни монархией, а созвучность со словом «консул» является чистой случайностью. При этом данное слово также встречалось в языке минорцев, хотя — и использовалось в другом, более конкретном значении. Боевая мощь даже самых заурядных кораблей аймуров (если слово «заурядный» здесь вообще приемлемо) была колоссальной и несоизмеримо превосходила любые изобретения и технологии прочих известных рас в пределах Освоенного Космоса, а о личных способностях самих аймуров ходило немало как чарующе прекрасных, так и леденящих кровь легенд. И это при том, что ни одному идиоту до сих пор так и не приходила в голову безумная мысль ввязываться с аймурами в войну.

Просто так уж сложилось, что большинство разумных обитателей галактики считали аймуров бессмертными и непобедимыми априори. Хотя, в конкретном данном случае, Хатхи, как и некоторые его знакомые коллеги по Гильдии, имел альтернативное мнение. Существование совершенно непобедимых врагов — невозможно в принципе, так же как существование некоего «волшебного удара», «непробиваемой стойки» и тому подобных мифических глупостей, которым всевозможные шарлатаны обещают обучить во всевозможных не прикладных тренировочных секциях. Существует лишь оптимальное в данном конкретном случае действие и подходящее для данного конкретного момента положение тела. Ведь в конце концов победителем выходит не тот, кто объективно является «сильнее» или «умнее» своего противника, но тот, кто обладает преимуществом и способен своевременно его применить в конкретно разбираемом частном случае. На протяжении всей истории человечества всегда разрабатывались как новые виды оружия, превосходившие имеющиеся на данном этапе развития средства защиты, так и новые средства защиты от этого оружия. И если чья-либо мощь, на данный момент, возможно и выглядит неоспоримой, то, во всяком случае, это лишь говорит о том, что пока не разработано адекватной тактики противостояния этой силе. Что не исключает в принципе такую возможность.

Что же, всё-таки, было известно об аймурах, хотя бы на уровне предположений? Хатхи приходилось слышать несколько версий. Согласно одной, аймуры делились на некие родственные группы, отличавшиеся по роду занятий и цвету. Каждая из таких групп имела своего представителя, и эти представители образовывали координационный совет. Но это казалось маловероятным.

Аймуры, как и их «сферы», могли иметь самый различный оттенок цветовой гаммы: лазурный, изумрудный, золотисто-оранжевый, гранатово-красный и так далее. И, хотя между собой они общались, не применяя какой-либо устной речи и, пожалуй, имена, если они у них на самом деле были, складывали из каких-нибудь частотных колебаний, то в общении с прочими расами они называли тех или иных аймуров, скажем, «Окки Мектала» или «Юкки Аквитиата», или «Акки Юттани». При этом наглядно было заметно, что, скажем, «Мектала» может быть исключительно лазурный аймур, «Аквитиата» — оранжевый, а «Юттани» — изумрундно-зелёный. А повторяющиеся имена, такие как Акки, Юкки, Окки, Ёкки, Укки и прочее — могли говорить о статусе или занимаемой роли в данной группе.

Но очень скоро стало понятно, что, во-первых, излучаемый аймуром цвет не является каким-то статичным признаком: он может произвольно измениться, как и обращение со стороны своих соотечественников. Вместе с тем, у аймуров в принципе не было какой-либо статичной формы: чаще всего они являлись представителям иных рас в качестве излучающих (часто, но не всегда) не обжигающее свечение гуманоидов, либо парящих светящихся сфер или сгустков, однако всё это было не более чем личины, показавшиеся в настоящий момент оптимальными для достижения тех или иных целей и задач.

Согласно другой распространённой концепции, аймуры воспринимались не в качестве некоторой самостоятельной расы, представленной множеством индивидуумов, но в качестве некой единой разумной электромагнитной формы жизни, охватывающей широкий радиус действия, обладая, при этом, феноменальным экстрасенсорным потенциалом. Эдакий серый кардинал, рассредоточившийся по галактике и через свои визуализации поддерживающий иллюзию существования целого вида, преследуя свои малопонятные цели.

Радовало только одно: хотя, при желании, ничего не мешало бы аймурам в любой момент подчинить своей воле всех и вся, начав править галактикой единолично и открыто, — им просто не было это нужно.

Ну, в действительности, если строго рассудить, для существ, обосновавшихся, по большей части, у сверхновых звёзд спиральных витков галактики и в её центральной части, где существование иных известных форм жизни в принципе считалось невозможным; владеющих силой, позволяющей влиять на зарождение звёзд и изменение их электромагнитной сигнатуры, образование чёрных дыр и движение планетарных тел — какие-то там козявочки с их правительствами и внутренними распрями могли, разве что, представлять на досуге лишь некий энтомологический интерес.

Как, скажем, если вы — генеральный директор ведущего монопольного предприятия, а на заднем дворе вашей дачи существует муравейник, в котором имеются своя королева, трутни и прочее в этом же духе, — не станете же вы уподобляться неразумному ребёнку, вороша их жильё веткой и поджигая лупой? Ну, живут себе и живут, пока к вам в дом не лезут — ради Бога, а у вас — и своих серьёзных дел хватает.

Но, так или иначе, контакты имели место быть. Как известно, реальность дана нам в ощущениях, однако диапазон воспринимаемых ощущений очень разнится: обычный человек не может слышать ультразвук, который доступен дельфину или собаке, но может видеть цвета, которые не различит его пёс. Иными словами, люди видят, слышат и ощущают окружающий мир не непосредственно глазами, ушами или кожей, а мозгом, интерпретирующим посылаемый рецепторами сигнал. Вследствие чего человеческий мозг как способен не замечать чего-либо из того, что находится у человека под носом, так видеть, слышать и чувствовать то, чего на самом деле нет. Фактически, что есть человеческий мозг? Не касаясь сложных химических нюансов, можно сказать, что мозг — это, по меньшей части, синапсы, передающие сигналы наподобие электрических импульсов, и, по большей части, липиды, предохраняющие эту слаженную сеть от травм и замыканий. По сути — приёмник и передатчик волн определённой частоты, что, фактически, является фундаментальной основной псионики как прикладной науки.

Аймуры могли перехватывать радиосигналы, отслеживать всевозможные излучения и, в том числе, воздействовать на умы разумных созданий. Внедряясь в различные общества и культуры, они, проявляя энтомологический интерес, изучали повадки и характеры особей тех или иных рас, принимая при этом различные роли — от совершенно заурядных обывателей до таинственных «людей в чёрном» из городских легенд. Согласно ряду свидетельств, аймуры поглощали энергию звёзд и активно использовали её для самых различных целей, включая синтез материи, перемещение в пространстве и времени, воздействие на те или иные предметы или субъекты. В том числе, возможно, и для создания себе подобных.

Однако же, так или иначе, они, несмотря на всю их загадочность, тоже были частью этой вселенной, и, стало быть, подчинялись её законам, включая такие фундаментальные положения, как, скажем, закон сохранения энергии. Для осуществления своей деятельности аймурам приходилось поглощать и задействовать астрономические запасы энергии, но, насколько известно, накопление энергии приводило к нагнетанию массы и, в определённый момент, могло привести к настоящему коллапсу. Каким же образом необходимо было откалибровать данный процесс, чтобы избежать подобных инцидентов? Наблюдение показывало, что послы Преконсулата предпочитали селиться на полюсах, в полярных шапках планет, имеющих атмосферу. Выброшенные звездой протуберанцы, сталкиваясь с атмосферой, стягивались к полюсам, образуя эффект «северного сияния». Аймуры, пусть и не без корыстных побуждений, выполняли роль эдаких добрых самаритян, снижая общепланетарный уровень радиации в силу своих нужд. При этом резиденции послов, расположенные в ледниках, обычно имели очень высокую температуру, и углеродистым формам жизни было небезопасно находиться там длительное время. Однако ни рядовые аймуры, прилетавшие по тем или иным причинам в населённые миры, ни их корабли вопреки всем опасениям не облучали окружающих радиацией.

Ну, что ещё можно было сказать? Аймурам в принципе были чужды такие понятия как семья, дружба, любовь, брак — во всяком случае, в том понимании, которое в них вкладывали многие расы галактики. И в этом не было ничего плохого. Как, скажем, не совсем корректно было бы спрашивать «а может ли аймур умереть?», поскольку, являясь существами с качественно отличной физиологией, аймуры и не жили в привычном понимании этого слова. Они просто являлись существами другой категории — только и всего. То есть, чисто теоретически, с учётом определённых возможных обстоятельств, аймура, как временно материализованную форму, можно было разрушить. Вот только привело ли бы это к уничтожению личности, если допустить, что жизнь — это высшая форма организации энергии, аймуры — это энергия в чистом виде, а согласно первому закону термодинамики, энергия не возникает из ниоткуда и не пропадает бесследно, а сохраняется, лишь переходя из одного состояния в другое? Далеко не факт. А если всё-таки предположить, что все виденные аймуры являются аватарами одной единой сущности, либо некоего коллективного разума — то тем более.

В общем, принципиально, либо, на данный момент, аймуры являлись непостижимой загадкой для всех разумных рас на просторах Освоенного Космоса. И это делало их особенными. Хатхи Шан не мог понять и осмыслить их природу или мотивы, но это обстоятельство никак не мешало ему просто любоваться и восхищаться невообразимой красотою этих сказочных существ…

Гистен терпеливо ждал, когда его компаньону наконец надоест, то и дело с неудовольствием бросая взгляд на тридцатисемичасовые часы. В следующий раз, когда будет очередь Хатхи выступить в роли секунданта и организатора, — необходимо будет заставить подождать и его, чтоб сравнил, каково это — выбиваться из графика. Подняв взгляд, Жарлин ненароком обратил внимание на одного человека, показавшегося ему несколько странным. Мужчина в форме рабочего техника, появившийся из дальнего ангара, целенаправленно двигался им навстречу, но было в его движениях и внешнем виде что-то настораживающее. Совершенно бледное, лишённое всякой мимики лицо, безучастные глаза с потерянным, будто у наркомана под дозой, взглядом, странная неестественная походка, в целом неопрятный вид. Находясь уже на приемлемой для поражения дистанции, мужчина опустил руку в один из многочисленных карманов своего рабочего комбинезона, поднял трёхствольный скорчер, представлявший собою, по сути, комбинацию из нескольких оружий различного принципа действия, не сбавляя шагу, нацелил стволы перед собой и, держа руку вытянутой, произвёл выстрел.

…Тем временем, действие препарата постепенно начинало ослабевать и, вместе с тем, доселе молчавшее чутьё забило тревогу, предупреждая об опасности. Но — было уже слишком поздно.

— Хатхи!!! — раздался рядом встревоженный голос Жарлина, и, в следующий момент, бретёр уже падал, сбитый с ног товарищем. Перед ударом о покрытие космопорта, шевалье, пусть и краем глаза, но всё-таки успел заметить секундный всплеск когерентного света, исторгнутый квантовым генератором.

Дежурившие в данном секторе робовоины среагировали моментально, открыв ответный огонь на поражение. Предлагать сдаться и сложить оружие они, по всей вероятности, не сочли нужным или возможным. А на партию оружия нелетального принципа действия, позволявшего легко и просто выводить представителей большинства известных видов из строя, администрация космопорта, похоже, поскупилась. Как, впрочем, и на анализаторы для энергоковертеров. Вместо этого решили ограничиться стандартным боевым. Нападавший не успел оказать им какое-либо сопротивление, за считанные доли секунды превратившись в какое-то нежизнеспособное месиво.

Приподнявшись, Хатхи повернул голову и увидел распластавшегося на земле и истекающего кровью Гистена. Его друг умирал.

— Гииис! — ошарашено и потеряно оглядываясь, как будто не веря в случившееся оттого, что оно произошло так неожиданно, стремительно и недавно, Хатхи навис над Жарлином, сжав его окровавленную руку.

— Кодированный… — кашляя кровью, прохрипел тот. — Я видел его глаза… Я видел таких раньше… Над ним поработал псионик…

— Гис! Помолчи. Сейчас прибудет автодок, Гис! — проклиная себя, за своё любопытство, заставившее покинуть гравикар и задержаться, проклиная препарат, не позволивший ему своевременно ощутить и предотвратить надвигающуюся угрозу, Хатхи понимал, что этот выстрел, скорее всего, предназначался ему самому.

Вокруг уже началась суета: переполошились сотрудники космопорта, со всех концов сбегались зеваки, утратившие интерес даже к аймурской сфере. Робовоины оцепили территорию, оперативно подлетал дежурный гравикар скорой помощи, вот только помогать, казалось, скоро будет уже некому. Хатхи не замечал ничего вокруг. Он желал только одного — исправить свои ошибки, едва не стоившие жизни не только его другу, но и ему самому.

— Держись! Всё будет хорошо! — пообещал шевалье, и в льдисто-серых глазах в этот миг читалась суровая уверенность. Плавно, постепенно, но верно наращивая темп, незримые вихревые потоки, пронизывая все клетки тела, пронеслись по капиллярам, извилинам мозга, и в какой-то миг в сознании словно раздался щелчок. Подобно сорванной с гранаты чеки или нажатому спусковому крючку — это было началом опасной реакции.

В какой-то момент все краски, все звуки, все движения — прервались. Время прекратило свой бег. Весь мир словно замер в ожидании…

…А затем, всё так же резко, наращивая темп, — пришёл в движение. Но только — уже в обратном направлении. Поначалу, неторопливо, медицинский гравикар уехал прочь, зеваки разбежались обратно, а растянутые в оцепление робовоины стянулись вновь. Хатхи отпустил своего друга и, повернув голову, снова лёг на землю. Выстрелы робовоинов вернулись к ним же, а нападавший, ожив и поднявшись, втянул свой луч обратно в дуло боевого лазерника, отходя спиной назад, в то время как Жалин, выкрикивая «Ихтах!!!», отскочил от компаньона…

…События ускорялись, всё стремительнее и стремительнее. Вот, Хатхи вновь любуется сферой, вот — автоматон возвращается на своём гравикаре, пересказывая в обратном порядке свой рекламный монолог, после чего оба мужчин, следуя задом-наперёд, снова оказываются в машине и едут спиной, при этом наблюдая, как автоматон-трудяга старательно возвращает на место в неприличное слово недостающую букву, как робовоин аннулирует выписанный им недавно штраф, а рабочие загружают конфискованную контрабанду обратно.

…Быстрее, быстрее, быстрее…

И вот — врата космопорта распахиваются, и мужчины, решительно проталкиваясь спинами через толпу журналистов, следуют назад, а от силового поля в окружающую толпу демонстрантов живописно слетаются целые куриные яйца, бутылки и помидоры…

…Быстрее, быстрее, быстрее…

Официальная часть, аэротакси, аэроплатформа…

…Быстрее, быстрее, быстрее…

И вот, они снова находятся на «Стоянке семи ветров».

…Быстрее, быстрее, быстрее…

И кровь барона стекается обратно к разрубленным частям его тела, а те, подскакивая, снова срастаются в живого человека.

…Быстрее, быстрее, быстрее…

И странный бой только в самом разгаре, а после него следуют совместный обстрел взглядами, проверка на сканерах и отход к различным краям платформы. Ветер дует в обратную сторону, а двойное лазурное солнце не поднимается, а уходит.

…Быстрее, быстрее, быстрее…

Тело не способно отслеживать такое количество движений, а сознание — воспринимать такой поток информации и действий. Звуки, запахи, цвета, ощущения — всё сливается в один сплошной неразличимый поток. Белый тоннель, по окраинам которого, некоторое время, ещё заметно какое-то мельтешение, но он разрастается и, вскоре, всё заглатывает…

…Первые несколько мгновений Хатхи Шан выглядел словно битый ломом. Новые запахи, картины, звуки, чувства резко нахлынули на органы чувств. Он и в самом деле не понимал, кто он, где он и что вообще происходит. Где-то на переднем фоне Гистен вёл очередную познавательную полемику с искинтом, но шевалье не был в состоянии что-либо воспринимать. Вскоре он ощутил металлический привкус и запах крови. Она шла у него из носа. Голова кружилась — в этот момент по мозговым рецепторам словно бы нанесли мощнейший удар. Ком резко подступил к горлу и бретёра вырвало, что никак не могло не привлечь внимания дискутирующих.

— О, Боже мой! Только не на новый ковёр! — взмолился пусть и не естественный, но мелодичный голос искинта.

— Хатхи! Ну, началось! — практически в унисон с ним воскликнул Жарлин, поспешив на помощь другу. По телу Хатхи прошли болезненные судороги и он, свалившись с кресла на пол, забился в диких конвульсиях.

ГЛАВА II

Сознание возвращалось к нему далеко не сразу. Болезненно приоткрыв глаза, Хатхи неторопливо осмотрелся вокруг и, поняв, что он жив, сделал ещё несколько логично проистекавших из этого вывода заключений. Во-первых, он находился на борту своего звездолёта — довольно-таки широко известного в узких кругах бретёрского судна «Свэшбаклер». Причём, не абы где-нибудь на звездолёте, и уже даже не в медотсеке, но в собственной каюте, куда его мог любезно перенести разве что Жарлин. Во-вторых, скачок во времени удался, что, с одной стороны, означало, что Гистен ещё жив и пребывает в добром здравии.

И это — сношательски как хорошо.

Но, в то же время, они ещё даже не прибыли на Алиус, и, стало быть, все хлопоты и приготовления ещё только предстоят, дуэль ещё не состоялась, барон Казимир Валак — ещё жив, а контракт — ещё не выполнен.

И это — сношательски как плохо.

Но, впрочем, так или иначе, количество плюсов было способно, в общей сумме, компенсировать количество минусов. Что в целом уже радовало.

Шевалье попробовал присесть, но, вскоре ощутив, что голова закружилась вновь, решил ещё некоторое время полежать и набраться сил.

— Мастер Хатхи, как ваше самочувствие? — возникнув на экране головизора, уточнило виртуальное лицо искинта. — Я уже сообщил мастеру Гистену о вашем пробуждении. Он обещал зайти через минуту.

— Сойдёт. Только голова кружится и мутит немного. Передай ему, что он может не торопиться, я ещё… — договорить шевалье не успел, поскольку гидравлическая система пришла в движение, отворив дверь, и в помещение, с куриным бульоном на подносе, зашёл Жарлин.

— Consumor aliis inserviendo. Вообще-то я готовил для себя, но раз уж такое дело, — заметил тот, поднося еду.

— Debes, ergo potes. Я сам, — всё-таки сделав над собою усилие, мужчина присел и, установив поднос на выехавшую из стены столешницу, взял в руки ложку. — На всякий случай решил уточнить: натуральное или синтетическое?

— Натуральное, натуральное, — отмахнулся Жарлин, без приглашения присаживаясь на край кровати. — Что-то давно уже за тобою не водилось таких припадков. Кровь из носа, судороги. До сердечного приступа, правда, ещё не доходило, но с припадками, думал, мы уже распрощались.

Переведя взгляд на Гистена, Шан в очередной раз вздохнул с облегчением, радуясь тому факту, что друг его жив.

— Я до последнего не был уверен, что всё получится, и я не отдам концы. Мало того, что я буквально только начал отходить от препарата, так ещё и всё произошло настолько резко, без предварительной подготовки, в экстремальной обстановке, после пережитого стресса. В общем, выдернуло так, что будь здоров. Вполне могло и не сработать, — поедая бульон и, вместе с тем, торопясь и заплетаясь, поделился Хатхи. — Правда, я меморизировал структуру более позднего момента и не ожидал оказаться тут. Видимо, сработал не слишком удачно. Но — и так сойдёт.

— Тише, тише. Нормально доешь сначала. На тебе просто лица нет, — покачав головой, с неудовольствием констатировал Жарлин. — Ну и каков в этот раз предварительный прогноз на будущее?

— Как ты уже мог логично предположить, у меня для тебя есть плохие новости. Потому что в противном случае — я вряд ли стал бы совершать скачок. Разве что замечтавшись и поддавшись неудержимому желанию отведать твой фирменный бульон, — сострил шевалье, но видя, что и шутка неуместная, и Гистен совершенно не в настроении, продолжил уже серьёзнее: — Впрочем, также я принёс хорошие или просто интересные новости. С каких начать?

— Давай уже, не тяни, — раздражённо поторопил Жарлин. — Начать, я думаю, следует с плохого.

— Ну, хорошо. То есть, плохо. Во-первых, тебя убили… М-м-м… Вкусный бульончик, — стараясь смягчить эффект от признания, Хатхи ненавязчиво попытался перевести разговор на другую тему.

— Как?! Снова?! — проведя рукой по своему лицу, Жарлин несколько взъерошил волосы и вскоре, уже обретя самообладание, уточнил: — Где, когда и каким образом на этот раз? По твоей милости меня уже неоднократно резали, сжигали, съедали заживо, брызгали в лицо серной кислотой, закалывали… Сколько уже раз? Девять или десять?

— Четырнадцать, — ненавязчиво напомнил искинт, самым нахальным образом встревая в разговор. — Это если не считать мирные скачки, спонтанные скачки или проблемные нелетальные происшествия, наподобие провала контрактов по форс-мажорным обстоятельствам или получение тяжёлых увечий.

— Тем более! Так, стало быть, уже даже не четырнадцать, а пятнадцать. Надо будет запомнить, а ещё лучше — записать, потому что я уже, как видишь, со счёта сбиваться начал, — переведя дыхание, Гистен продолжил: — Ладно, как это вышло на этот раз?

— Между прочим, я тоже несколько раз уже попадал под пули, взрывался, разбивался, был арестован или зарезан по твоей милости. Хотя, наверное, и не так часто, — справедливости ради напомнил Хатхи, переходя ближе к начальной теме. — В этот раз тебя застрелили. Какой-то кодированный, как ты сам успел различить. Всё произошло слишком быстро, я толком сам не успел разобраться.

— Застрелили, и даже не на дуэли. Как прозаично, — поморщился Гистен. — И как всегда — спасая твою шкуру, как я полагаю. В общем, ты за это проставляешься.

В очередной раз покачав головой, Жарлин кивнул:

— Ну, ладно, шут с ним. А где и при каких обстоятельствах это всё-таки произошло?

— В космопорту, когда мы уже возвращались после выполнения условий контракта. Тут уже, к слову, начинается хорошая сторона, — приободрившись, заметил шевалье. — Барон, конечно же, пал от моей руки, хотя и оказался куда более серьёзным соперником, чем мне казалось в самом начале. Готов держать пари, что его, в своё время, тренировал кто-то из наших. Это, в принципе, объясняет и его выбор оружия. Заодно, кстати, в этот раз проверь: если его обучали искусству фехтования на гравирапирах без лицензии, то за это не грех кого-нибудь и отсношать как следует и куда следует. Прошлый раз ты, конечно же, первым делом проверил и сказал, что в базе данных Гильдии он не проходил в качестве частного ученика бретёра. Но, возможно, стоит пошуршать по своим каналам? Скажем, так, чисто ради интереса?

— Без проблем, — кивнул Жарлин. Было очевидно, что после известия Хатхи желание лететь на Аулиус в нём существенно поубавилось. Однако контракт был уже заключён, аванс получен, предварительная работа по проекту, с организацией всех технических нюансов и выходом на нужных лиц, велась, так что отступать было поздно.

— Что насчёт провокации и компромата? — деловым тоном осведомился Гистен.

— С этим всё гладко. Информатор честно отработал переведённую на его счёт сумму, — зевнув, ответил Шан и, прикрыв рот ладонью, добавил: — Прощу прощения.

Гистен сидел с серьёзным, по-деловому напряжённым видом, переваривая услышанное. Тем временем Хатхи, с неожиданно проснувшимися в нём бодростью и аппетитом, энергично уплетал приготовленный завтрак.

— Спасибо, — поблагодарил он, возвращая поднос с опустевшей миской.

— Пожалуйста. Ладно, ещё успеем поговорить и обсудить всю стратегию в деталях. Набирайся сил — тебе необходимо быть в форме, когда мы прилетим, — напомнил секундант, принимая поднос. — Лучше всего — просто выспись.

— Покорнейше благодарю, но я, кажется, если судить по моим ощущениям, уже отоспался на две недели вперёд. Или даже три. Хотелось бы уже и активного отдыха, разминки, так сказать, — посетовал Хатхи.

— Это тебе пока что так кажется. А в беспамятстве ты находился всего лишь дня два. Мы только заключили контракт и были заняты сбором дополнительных сведений, когда у тебя начался приступ. Для дуэльной разминки ты ещё слишком слаб. Возможно, нам потребуется слегка повременить перед началом провокации, — поделился соображениями Жарлин. — Но, если и правда уже не спится, то я бы рекомендовал тебе просмотреть записи своих прошлых боёв или выступлений на публику. Соберись духом, мобилизируй все резервы…

Хатхи знал, что сейчас начнётся, и не желал в который уже раз это выслушивать. А значит — необходимо было ускорить этот нудный процесс. Сосредоточившись, Шан начал разгонять свою «пси», постепенно наращивая темп. Вместе с тем события вокруг начинали развиваться со стремительной скоростью.

— Я в который раз уже тебе говорил, чтообязанностьюлюбогоуважающегосебя бретёраявляетсяпостоянноесамосовершенствованиенетольковвопросахпрактикиноиввопрос… — голос Жарлина ускорился, поначалу сделавшись комично — писклявым и нелепым, а затем — слова так и вовсе слились в один неразборчивый писк. Оживлённо, с безудержной скоростью, в движение пришла и мимика Гистена. В совокупности эти два фактора едва не рассмешили шевалье, хотя ему уже не первый раз приходилось видеть подобное. Впрочем, наблюдать со стороны, как человек длительное время сидит, уставившись в одну точку, и улыбается, как умалишённый, — тоже может показаться кому-нибудь забавным.

Настенные часы, отображавшие общее и частное течение времени в различных секторах галактики, заспешили, начав стремительно отсчитывать отрезки. Минуты пролетали за секунды, в то время как Жарлин, оживлённо жестикулируя, стремительнее ракеты носился по каюте, мелькая шлейфом тающих контуров. Наконец, так же постепенно и плавно, ход времени вернулся в своё привычное русло.

— …и об этом — не следует забывать ни на час, ни на минуту, ни на секунду. Потому что даже именитые мастера, наивно полагавшие, что с их огромным опытом стоят выше подобных мелочей, — на подобных мелочах и спотыкались, — продолжил меж тем Гистен и, остановившись перед кроватью, заметил: — Мне кажется, что ты меня вообще не слушаешь.

— Нет-нет, всё, как обычно, было очень познавательно и интересно. Я просто внимательно слушаю и стараюсь не перебивать, когда ты начинаешь так самозабвенно делиться собственной мудростью, — поспешно заверил Хатхи и, вместе с тем, напомнил: — Правда, к слову, кто-то вроде как советовал мне отдохнуть, набраться сил и привести себя в надлежащий вид. И у кого-то, вроде бы, были и другие неотложные дела.

— Да, это действительно так, — в очередной раз подняв поднос, согласился Жарлин и, уже направляясь к раскрывшейся на его пути двери, бросил напоследок: — Если вдруг понадоблюсь — не стесняйся, зови.

— Конечно, спасибо, — кивнул Хатхи и, снова растянувшись на кровати, закрыл глаза. Спать он действительно уже не собирался. Да и если бы внезапно захотел — просто уже не мог после всего пережитого. Но упорядочить мысли было просто необходимо.

Впереди ещё предстоял относительно долгий и утомительный перелёт, следом — долгая утомительная процедура таможенного техосмотра. Словом, времени было не то чтобы и навалом, но прилично, и потратить его не мешало бы с пользой. Но тратить его с пользой, то бишь, на просмотр старых записей и повторение теории, как обычно, было лень. Заниматься практикой Жарлин пока запретил, и, в принципе, в этом был абсолютно прав. А, значит, надо было думать, думать и думать…

О чём угодно, но — только бы удержать мысль. Поскольку первое время с момента переноса вероятность непроизвольной попытки повторного скачка (который будет просто не по силам совершить) оставалась довольно высока. И так — до тех пор, пока у псионика не пройдёт так называемый «поствременной синдром», «хроносиндром» или ПСВ, как его ещё называли.

Пси, повинуясь отголоскам недавнего разгона, первое время может попытаться устроить спонтанный скачок, хотя, грубо говоря, нынешний лимит временно исчерпан. И, случись такое, это практически наверняка означает верную смерть или серьёзное увечье для тела в целом и мозга в частности, после которого думать о будущих скачках уже не придётся.

Адаптация, своего рода «акклиматизация в новом времени», всегда занимала различное время, в зависимости от опыта и индивидуальных особенностей конкретно взятого экстрасенса, практикующего темпоральные перемещения. У кого-то этот период мог длиться всего лишь несколько часов, у кого-то — несколько дней. У кого-то — в пределах от нескольких недель до месяца…

Так, думать, не отвлекаться, не расслабляться. Думать о цели. Думать о пути. Поймать фокус. Не отвлекаться. Разобрать детали. Перелёт. Долгий перелёт. Полёт до Алиуса, затем — долгий карантинный осмотр. Впрочем, так дело обстояло лишь в самых общих чертах. Если же разбирать детально, то предстоявший бретёрам путь выглядел намного длиннее. Сначала их звездолёт должен был совершить успешный перелёт через гиперпространство, где он сейчас, собственно, и находился. Уже затем, добравшись до конечной точки перехода — нужно было перейти в обычное пространство. И, лишь затем — прокладывать курс до Богом забытой системы, в которой располагался этот поганый Алиус.

В нынешнюю эпоху всё было автоматизировано и отлажено настолько, что лишнее вмешательство пилота могло лишь создать дополнительные проблемы, за исключением случаев, когда внештатная ситуация требовала обязательного перехода на ручное управление. Обычно экипаж звездолётов составляли инженеры-астрофизики, в задачу которых входило не столько управление процессом полёта, сколько диагностика и отладка систем, осуществляющих функционирование всего корабля. Астрографическая навигационная карта звездолёта представляла собою галактику, поделённую на несколько крупных сегментов, именуемых квадрантами. В свою очередь, квадранты были поделены уже на сегменты, именуемые секторами, а в пределах секторов выделялись расположенные в них системы. От пилота требовалось указать курс, после чего бортовой искинт прокладывал маршрут и разбирался со всеми сложностями перелёта, такими как прохождение через гиперпространство, ориентация в его условиях, поддержание систем жизнеобеспечения, оборона от астероидов, осуществление саморемонта звездолёта и прочее тому подобное.

Теоретически, справиться с осуществлением общего руководства кораблём мог бы и полный дебил: при условии, что у этого дебила найдутся достаточные средства, чтобы обеспечить себя подобным дорогим кораблём, смышленым искинтом и первоклассным оборудованием. Либо найдутся влиятельные покровители, которые обеспечат его всем вышеперечисленным, не подобрав лучшей кандидатуры на должность пилота. Чем менее навороченным был звездолёт, и чем более сложная стояла перед ним задача — тем большая квалификация требовалась от пилота и остальных членов экипажа. Но, так или иначе, неизбежно случались внештатные ситуации, оборудование выходило из строя, искинт мог подцепить какой-нибудь кибервирус и окажись за штурвалом дебил — ему пришлось бы тяжко. В то же самое время, рабочие алгоритмы рядового мирного судна (к примеру, скажем, круизного лайнера, буксировщика астероидов или фрахтовщика) и боевые алгоритмы военного звездолёта отличались весьма существенно. Но, несмотря на постоянно развивающуюся систему боевых алгоритмов и способность перенимать и осваивать тактику противника, несмотря на периодические обновления базы данных — для быстрой адаптации под переменчивую обстановку боя, импровизации и неожиданного применения новой тактики, оперативного устранения неисправностей всё-таки были необходимы живые военные пилоты, штурманы, инженеры, бортстрелки и так далее.

Поскольку, так или иначе, даже самый навороченный робовоин, имея ряд неоспоримых преимуществ по сравнению с живым противником, всё-таки оставался, в некотором роде, предсказуемым и потенциально уязвимым к взлому и отказу систем, сбою в программе и прочим подобным неисправностям.

К слову, с робовоинами галактической полиции «Свешбаклеру» в обязательном порядке ещё предстояло встретиться на выходе из гиперпространства. Точки перехода всегда располагались на некотором, весьма так, скажем, приличном отдалении от населённых систем, тем самым создавая буферную зону в целях поддержания дополнительной безопасности. А вблизи большинства точек перехода на протяжённости территории Пангалактического Альянса, за исключением, пожалуй, наиболее отсталых миров и дальних провинциальных колоний развитых держав, всегда находилась, как минимум, оборонительная станция Департамента Галактической Полиции с дежурным взводом кораблей-робовоинов, штатными спасательными бригадами и турельно-оборонительными спутниками. Так называемый «контрольно-карантинный рубеж». Это лишний раз предостерегало обитателей миров как от внезапного нападения вражеской армады, давая время на запрос поддержки и организацию обороны, так и от всякого рода несчастных случаев и терактов космического масштаба.

Разумеется, при желании, были бы в наличии технологии и ресурсы необходимого уровня, и подобные нюансы — не препятствие, а так, потуги. Но, дополнительные меры предосторожности ещё никому не мешали. Просто за время, потраченное в обычном космосе на стандартной тяге, в процессе перелёта от стационарной точки перехода до необходимой планеты в системе, в гиперпространстве можно было преодолеть расстояние от одной звезды до другой.

Это обстоятельство, с одной стороны, вызывало сильное раздражение со стороны рядовых миролюбивых космопилотов в целом, и, в частности — торговцев разного рода скоропортящимся товаром. От нескольких часов до нескольких суток или недель, в зависимости от типа звездолёта, качества и состояния оборудования, преодолел ты путь, ну, скажем, от Альфы Центавра до Солнца, а теперь — ещё тратишь от нескольких часов до нескольких суток или недель на аналогичный по времени путь от стационарной точки перехода до Земли.

Что уж тут поделаешь: в конце концов, как бы ни были развиты технологии, люди, скажем, всё равно вынуждены ходить по своему дому с той же скоростью, что и в каменном веке. Тем не менее, если взглянуть на ситуацию с другой стороны, то раздражение — раздражением, но если от флотилии могущественной державы, способной возникнуть не только в строго стационарных местах, а где необходимо, подобные предостережения и не спасали, то, во всяком случае, создавали для неприятельского флота дополнительные трудности. А от флота менее могущественных держав или пиратов — защищали вполне себе на ура. И если бы не этот факт — тем же торговцам, прочим мирным судам и колониям пришлось бы очень и очень туго.

Встроенными гиперпространственными приводами, позволявшими, в принципе, создавать проколы в пространстве-времени без использования стационарных точек перехода, обладали лишь исключительно некоторые крупные корабли военных, представителей секретных спецслужб, официальных дипломатов или состоятельных олигархов. Да и то, подобную роскошь могли себе позволить исключительно в развитых державах, и далеко не все. При этом, без особой причины и они летали тем же способом, что и другие, поскольку создание прокола в пространстве-времени требовало колоссальных затрат и пожирало немалое количество энергетических резервов корабля. Прокол осуществлялся далеко не сразу, и, если реакция уже началась, её нельзя было просто так взять и отменить. А совершить несколько проколов без перерыва на восстановление систем, длившегося, в лучшем случае, час, даже при наличии должного запаса энергии, могли, разве что, аймуры.

Рядовые же обитатели космоса были вынуждены пользоваться исключительно услугами единой сети точек переходов и связующих маяков-передатчиков. В том числе — и всевозможного рода пираты, которые были бы не против грабануть по-быстрому какую-либо дальнюю слабо защищённую колонию и смотаться. Однако для полноценного рейда на богатую колонию, чтобы рейд окупил затраты и риск, необходимо было сперва собраться довольно-таки немалым боеспособным флотом, что, в общем-то, для рядовых бандитов было делом весьма сложным и затратным. Но даже при отсутствии по ту сторону дежурных сотрудников галактической полиции — на путь от точки перехода до объекта нападения требовалось время, в ходе которого тратились запасы энергии. И это если начинать перечисление встававших перед пиратами проблем с мелочей.

Гиперпространство, грубо говоря, представляло собою некую изнанку привычной большинству рядовых обитателей космоса вселенной. Её геометрия была не только неевклидовой, но также существенным образом отличалась и от геометрии Лобачевского-Римана, и от многих других систем измерения.

Гиперпространство имело свои, отличные от широко известных, законы физики. Хотя, в определенных нюансах, они всё-таки пересекались с привычными — иначе стандартные корабли просто не сумели бы там летать. Расстояние от точки «А» до точки «В» в «обычном» измерении никоим образом не кореллировало с расстоянием от одной точки перехода к другой в гиперпространстве. Таким образом, к примеру, расстояние между двумя ближайшими секторами в обычном пространстве могло оказаться в гиперпространстве дольше, чем расстояние там же между двумя секторами, отдалёнными в обычном пространстве. Но, тем не менее, во всех случаях, путь до пункта назначения через гиперпространство проходил существенно быстрее, нежели через обычное.

Фактически, для кого-то, может быть, это было и к худшему, для кого-то к лучшему, но, так или иначе, именно развитие теории гиперпространственных перемещений послужило тем самым первым камнем, заложенным в фундамент становления галактического сообщества, позволив устранить барьеры разделявших галактические цивилизации расстояний. Гиперпространство находилось в постоянном движении: на первый взгляд — совершенно однородное, лишённое каких бы то ни было визуальных ориентиров, с нестабильным положением маршрутов и дрейфующими под воздействием гравитационных полей объектов в обычном пространстве маяками и точками перехода.

Время здесь также протекало несколько иначе, поэтому путешественникам, вернувшимся из точки перехода, практически всегда приходилось делать часовую поправку. Каким образом это проистекало — оставалось вопросом отдельных дискуссий, но, порою, путь, относительно пилота проходивший довольно длительное время, мог пройти весьма быстро, относительно позиции стороннего наблюдателя. Равно как и с точностью наоборот.

Для того чтобы не сбиться с курса и придерживаться некой относительной стабильности, силами Пангалактического Альянса создавалась и поддерживалась единая гиперпространственная сеть (ЕГС) или — единый тахионный маршрутизатор. Или — маршрутная гиперпространственная сеть, фактически представлявшая собою последовательный набор навигационных маяков, расположенных эдакими сигнальными огнями от одной точки перехода для другой, подобно некой нити Ариадны в лабиринте океана гиперпространства. Маяки посылали непрерывный сигнал на всей своей протяжённости маршрута и, ориентируясь на этот сигнал, искинт звездолёта прокладывал себе путь от точки перехода «А» до точки перехода «В». В самом экстремальном варианте, достаточно было улавливать сигналы, как минимум, хотя бы от маяков исходящей и принимающей точек перехода.

Отбившийся от маршрута звездолёт, как правило, терялся и пропадал с концами, после чего космические байки пополнялись очередными рассказами про корабль-призрак с погибшим экипажем. Хотя, порою, бывали случаи, когда корабль, десятилетия назад считавшийся без вести пропавшим, как ни в чём ни бывало возникал из точки перехода, в то время как его экипаж и пассажиры были искренне уверены, что прошло не более недели с тех пор, как они сбились с пути. Также иногда возникали полумифические слухи о кораблях, вынырнувших из гиперпространства задолго до того, как первую модель подобного образца выпустили с конвейера космоверфи, либо о кораблях неизвестных цивилизаций, не то появившихся непостижимым образом из другой галактики, не то и вовсе обитавших в самом гиперпространстве. Впрочем, подобные россказни и по сей день не подкреплялись какими-либо неопровержимыми фактами, хоть и не выглядели совершенно абсурдными. Возможность существования форм жизни и целых цивилизаций, населяющих гиперпространство, оставалась предметом оживленных дискуссий: с одной стороны, это казалось маловероятным, учитывая имеющийся практический опыт и известные на данный момент факты, но, с другой стороны, ранее землянам казалось маловероятным существование неорганических форм жизни, в местах, отличавшихся от планеты Земля.

Гиперпространственная сеть разрасталась относительно неторопливыми темпами: в ходе периодических, довольно-таки дорогих, совместных компаний правительства ведущих держав Пангалактического Альянса снаряжали экспедиции на окраины относительно освоенных участков гиперкосмоса, дружно устанавливая новые маяки и точки перехода. Однако же совершать стабильные перелёты в другую галактику местные обитатели не могли, по причине наличия в межгалактической пустоте астрономически широких расстояний, в которых, на данный момент, не представлялось возможным установить обслуживаемую цепь маяков и точек перехода. Словом — та же проблема, что стояла раньше, на заре создания галактического сообщества, разве что — масштаб другой.

Тем не менее, аймуры спокойно перемещались в гиперпространстве и безо всякой маршрутной сети, совершали путешествия между галактиками и, изредка, по тем или иным причинам, забирали либо привозили что-либо или кого-либо с собой, поэтому некоторые представления о жизни в других галактиках у сильных мира имелись.

Однако же, прокладывать связующую сеть, к примеру, от Млечного Пути до Андромеды аймуры отказывались наотрез, полушутя-полусерьёзно заявляя, что, к тому моменту, как обитатели обеих галактик будут в состоянии самостоятельно проложить подобный маршрут — их галактики уже сами столкнутся, а в настоящий момент — это было бы преждевременно. Впрочем, доподлинно было известно о существовании некоторых, так называемых, «внешних» цивилизаций, совершенно автономно обитающих в своих Сферах Фримена Дайсона с искусственными звёздами вдали от всяких галактик и сообществ вообще. Однако рядовым обитателям Млечного Пути было ещё рановато помышлять о чём-либо подобном.

Крупный исследовательский корабль, наделённый собственным гиперприводом, конечно же, заблудившись, мог совершить прокол обратно в обычное пространство — однако же, таким образом, он мог очутиться где угодно, будь то место центром планеты, звездой, чёрной дырой, поясом астероидов или просто неисследованной территорией, находящейся далеко за пределами Освоенного Космоса, поэтому совершать подобные трюки вдали от маршрутной сети, работающей с относительной стабильностью — мягко говоря, не рекомендовалось. Технология зон перехода носила универсальный характер, подобно огню, ядерному синтезу или колесу, поэтому независимо возникала и разрабатывалась в различных частях ныне Освоенного Космоса и, несмотря на некоторые отличия, в целом оставалась примерно схожей по принципу действия. По сути, зоны перехода представляли собою те же самые гиперпространственные приводы, но расположенные не на кораблях, а в стационарных местах с известными координатами. При этом и те и другие конструкции были довольно крупными и массивными, потребляли высокое количество энергии, а их производство и эксплуатация влетали в приличную копеечку. В смысле — в ОЧЕНЬ приличную такую копеечку.

Точки перехода были представлены многокилометровыми и многотонными сообщающими платформами, удерживаемыми в стабильной точке посредством персональных двигателей, контролируемых компьютером. Таким образом, к примеру, размер точки перехода мог существенным образом калиброваться, поддерживая прокол в пространстве-времени достаточно длительное время, чтобы через этот прокол могли успеть пролететь, и, удерживая при этом требуемый размер прокола, способный, в зависимости от заданных параметров, пропустить как небольшой вельбот, так и целую военную армаду. При этом расположение сегментов друг относительно друга оставалось неизменным: как, скажем, если сделать маркером пометки на нескольких сторонах воздушного шара, а затем его надуть — расстояние увеличится, а соотношение позиций сохранится.

В виду всей сложности и затратности процедуры, одна и та же точка перехода, равно как и гиперпространственный привод звездолёта, не могла быть активированной несколько раз подряд в течение одного короткого промежутка времени, что также имело и немалое военно-стратегическое значение. Тем не менее, количество единовременно работающих в области зоны перехода маяков было ограничено в силу искажения сигнала по причине искажающейся интерференции. В результате чего в одной и той же области могли устанавливать несколько альтернативных точек перехода, расположенных в дальности один от другого от нескольких дней до нескольких недель. Иногда это создавало дополнительные сложности, вынуждая звездолёт не следовать до пункта назначения напрямую через гиперпространство, а, скажем, выйти в процессе из одной точки перехода, пройти некоторое расстояние в обычном космосе до другой точки и, уже пройдя через неё, продолжить прерванный путь.

Поскольку содержание подобной системы было делом не из дешёвых, за её использование приходилось платить. Любой корабль, подошедший к точке перехода с желанием следовать по гипертрассе от точки «А» до точки «В», отправлял на стационарную базу, регулировавшую процесс открытия и закрытия точки, свои сигнальные позывные и выбранный маршрут. А также — сообщение с подробной информацией о типе корабля, его официально зарегистрированном владельце, подданстве той или иной галактической державы, габаритах, массе, вооружении, содержимом трюмов, экипаже и пассажирах, состоянии их здоровья и прочих пунктах стандартной процедуры контроля. И эта рутина была не блажью, но, пусть и дотошной, но суровой необходимостью.

Полученные данные соотносились с имеющимися в базе данных Департамента Галактической Полиции. И если оказывалось, что пилот, либо другой член экипажа, пассажир или владелец судна является разыскиваемым преступником или персоной нон-грата в данном конкретном секторе, либо судно успело где-либо засветиться в качестве пиратского, либо груз на борту оказывался запрещённым к ввозу при отсутствии особого разрешения — всё это, как и многое другое, означало серьёзные проблемы. Детальная проверка осуществлялась как на входе, так и на выходе из точек перехода. Но, тем не менее, даже если пират вошёл в гиперпространство посредством собственного гиперпространственного привода, он, как и все, был бы вынужден воспользоваться сетью маяков — искинт звездолёта всё равно должен будет отправить тахионный сигнал, следующий по всей протяжённости навигационной линии, от текущей точки до запланированной точки выхода. Это просто необходимо для проложения курса. И этот сигнал содержит часть данных о корабле, производившей его космоверфи, владельце — и прочее, сопоставимое с реестровыми записями. А в гиперпространстве, помимо маяков для оказания помощи терпящим бедствие суднам, охоты на пиратов, пресечения передачи контрабанды и прочих общественно полезных мероприятий, также совершали постоянные патрульные перелёты корабли базирования звездолётов-робовоинов галапола.

Если же к судну не имелось никаких претензий, оно могло воспользоваться точкой перехода, и при этом автоматически выставлялся счёт за использование услуг. Однако же платным являлся вход, но не выход, поскольку иначе подобные меры могли привести к гибели терпящего бедствие судна, неспособного совершить оплату. Каждая точка имела свой секретный код доступа для активации, и этот код периодически мог меняться. В особенности — во время военных конфликтов. Как правило, плата за перелёт взималась в пользу той или иной космической державы, установившей и обслуживающей точку перехода, со счетов другой космической державы, к флоту которой принадлежали корабли, воспользовавшиеся данной точкой. В случае же, если владельцем корабля выступало какое-нибудь частное лицо, а не государство либо монопольное предприятие — сумма за пользование услугами сети взималась с личного баланса владельца корабля. В том случае если владелец космического судна прилетел из Окраинных Миров, либо, например, принадлежал к флоту держав, не входящих в Пангалактический Альянс, и, как следствие, не имел средств на едином виртуальном балансе, с которого было возможно снять счёт — ему надлежало оплатить пошлину, что называется, «по-старинке». Если же, вместо этого, он пытался удрать не заплатив или, что ещё хуже, оказывал сопротивление — судно конфисковывалось, а экипаж подлежал аресту. При этом крупные торгово-транспортные компании приобретали абонемент на рейсовые маршруты оптом, продавая излишки пользования (если таковые по каким-то причинам возникали) на открытом рынке.

Совершая межзвёздный перелёт, согласно официально утверждённому ранее маршруту, лайнер периодически отправляет через навигационные маяки сообщение о том, что перелёт проходит нормально, что, с одной стороны, в техническом плане и не обязательно, но — перестраховаться никогда не помешает. Обнаружение объектов в «обычном пространстве» посредством сканирования из гиперпространства, равно как и наоборот, обнаружение кораблей, следующих в гиперпространстве, при нахождении в «обычном», было недоступно для подавляющего большинства стандартных судов, являясь прерогативой военных ведомств и служб специального назначения. В отсутствие альтернативных источников связи, или нежелания по какой-либо причине прибегать к стандартным средствам, обученный дипломированный экстрасенс мог использовать ментальное общение для корректировки действий и связи с отдалёнными кораблями, мирами и станциями. Поэтому, довольно часто, в штате солидного звездолёта мог состоять бортовой псионик. Так или иначе, затрагивая вопросы связи, нельзя было не упомянуть значение гиперпространства и в этой немаловажной сфере.

Будучи средой, предоставлявшей возможность осуществления межзвёздных перелётов, гиперпространство также сделало возможной и трансляцию каналов общегалактического вещания. Грубо говоря, если у вас родился сын, и вы пошлёте весть об этом до ближайшей звезды в обычном пространстве, то, в лучшем случае, она ещё будет идти даже тогда, когда у вашего правнука родятся внуки. В то же самое время, создание гиперпространственных проколов пространства-времени не на макро-, а на микроуровне, позволило создать сети единого вещания в пределах Освоенного Космоса.

Тахионная сеть позволяла поддерживать связь галактических держав с отдалёнными колониями и между собой в режиме реального времени, благодаря чему были установлены некоторые общие нормативы, в частности — единый временной галактический стандарт (минорские тридцатисемичасовые сутки). А также, помимо, собственно, всевозможных галактических новостей, успешно функционировали и операторы галактической связи, и галактические социальные сети, поисковые системы и многое из того что, пусть и охватывая значительно меньшие масштабы, продолжало существовать на региональных уровнях почти на каждой мало-мальски развивающейся планете.

Тахионные передатчики (по-простому — «тапки», или, официально, «тайперы»), отчасти напоминавшие по дизайну мобильные телефоны или карманные компьютеры древности, образно выражаясь, можно было бы полушутя назвать своего рода гиперпространственными приводами для микробов: правда, для создаваемых ими проколов в пространстве-времени микробы были созданиями довольно великоватыми. В тахионных передатчиках использовалась специально разработанная система универсальных галактических обозначений. Хотя в перспективе, когда-нибудь, первые символы кода должны были бы обозначать галактику, а при их игнорировании звонок происходил бы в текущей, в данное время первые символы обозначали квадрант, следующие — сектор квадранта, далее — система, потом — планета или автономная станция и, в довершение, после этого шёл уже персональный код адресата. Введение каждого сегмента кода подтверждалось нажатием специального символа. Но, впрочем, набивать каждый раз коды вручную было вовсе необязательно — быстрый вызов внесённых в память номеров или особых служб ещё никто не отменял. При использовании тахионного передатчика актуальными оставались все нюансы, связанные с гиперпространством.

Никогда не следовало забывать, что гиперпространственная передача не кореллирует с обстановкой в обычном пространстве, отчего, в итоге, передатчик мог работать там, где что-то мешает и глушит «обычные» сигналы в «обычном» космосе. Равно как, в силу относительно нестабильных процессов гиперпространства (либо интерференции, периодически возникавшей в силу очередных надстроек сетей вещания и загруженности линий) сигнал может пропадать в тех местах, где в «обычном» космосе для «обычных» сигналов всё было бы просто идеально. Но, так или иначе, тахионная связь позволяла поддерживать общение в реальном времени двум обитателям различных рукавов галактики, так что жаловаться на изредка случавшиеся не по вине оператора накладки было просто грешно.

Так или иначе, несмотря на стремительно развивающуюся теорию гиперпространства, оно, то и дело, выбрасывало финты ушами, ввергая всех в ступор. Порою, аномальные события, имели место не только с космическими кораблями, нырнувшими в «гипер», но и с передаваемыми и принимаемыми через него сообщениями. В результате чего множились байки о звонках, источник которых невозможно было определить, посредством которых с абонентами общались некие потусторонние силы, их умершие родственники, лица, ещё не появившиеся на свет, пропавшие бесследно, находившиеся в коме, либо просто не имевшие возможности общаться в настоящий момент и прочие неизвестные собеседники. Тематика подобных бесед колебалась в диапазоне от тривиально бытовой и семейной до религиозных откровений и научных предсказаний. И, с одной стороны, даже в сравнении с теми же нашумевшими корабельными инцидентами в гиперпространстве, в эти россказни верилось слабо. Те же сотрудники галактической полиции, к примеру, могли, при необходимости, в ходе работы на малоразвитых планетах, совершать звонки с устройств тахионной связи на обычные, хотя подобные процедуры и требовали особых доработок для конвертирования сигнала, источник которого, опять же, не представлялось возможным установить обычными средствами.

Периодически «потусторонние контактёры» могли затрагивать информацию, сведеньями о которой располагали только руководители специальных служб, с точностью до мелочей предугадывали ход исторических процессов, либо снабжали собеседников технологически новаторскими открытиями. Разумеется, при убеждённо скептическом подходе, всё это можно было списать на утечку данных касательно тех или иных секретных разработок и стратегических планов, на телепатию и темпоральные перемещения, на хулиганство, с использованием малораспространённых технических новинок, но, как бы то ни было, всегда находились те, кто видел в этом нечто большее. В основном, помимо вышеописанных версий, наиболее популярными являлись две: согласно одной — это была очередная забава аймуров, которые, к слову, не собирались ни подтверждать, ни опровергать данное предположение; согласно другой — даже на нынешнем этапе развития, представления передовых галактических держав об устройстве вселенной оставались неполными, и кто-то, обладающий, как минимум, более полными представлениями, взял на себя роль некоего «тайного просветителя», по аналогии с тем как галактические державы, согласно одному из положений хартии Пангалактического Альянса, скрывают факт своего существования от малоразвитых культур, при этом лишь косвенно способствуя их развитию.

Также тахионы и гиперпространство в течение некоторого времени использовались при эксплуатации так называемых «вакуумных дерематов» — устройств телепортации, позволявших дематериализировать объект в одной вакуумной капсуле и, позднее, воссоздать (или, по другому, материализовать) его в другой. Волны-частицы моментально преодолевали путь от точки «А» в точку «В», интегрируясь согласно имеющейся схеме, что, впрочем, не означало формулы, способной клепать множественные копии по заданному образцу.

Почему всенепременно в вакуумных капсулах?

Во-первых, атомы телепортируемого объекта не обладали каким-либо особым приоритетом в сравнении с принимающими, поэтому, собравшись на месте и смешавшись с атомами, скажем, кислорода — и это разнесло бы предмет в пух и прах.

Во-вторых, даже в условиях абсолютного стерильного вакуума — часть информации могла быть потеряна в результате некоторых непреднамеренных сбоев в ходе работы излучающего или принимающего деремата или интерференции в процессе передачи. Поэтому, телепортация живых организмов (не считая совсем уж микробов, плесень и тому подобное), а тем более разумных существ — всегда находилась под запретом.

В-третьих, самые первые дерематы, совершенно не справлявшиеся с возложенной на них задачей, по принципу действия, скорее оказались дезинтеграторами, попусту расщеплявшими заложенный в них объект в нуклонную пыль. И если подобный объект был, к примеру, размером с человеческий манекен — то подобная резкая дезинтеграция вполне могла привести к взрыву колоссальных масштабов.

С одной стороны, возник новый, хоть и давно предсказанный, вид космического вооружения, но, в то же время, использование дерематов стало запрещено повсеместно в виду нестабильности и рискованности их применения на данном этапе научного познания. При этом периодически всплывали противоречивые слухи о наличии пригодных дерематов на вооружении служб Департамента Галактической Полиции, наравне с капсулами биотрансрегенерации, штампующими дубль-воинов и дубль-слуг с прошитыми на метапринтере личностями и заповедниками искусственных тел представителей различных видов, для искусственного переноса сознания.

Галакопы, в ответ на подобные заявления, лишь покручивали пальцами у виска, заявляя, что из всей вышеперечисленного бредовой ахинеи, на самом деле, используются только капсулы биотрансрегенерации, и только — для репликации новых органов и тканей, в обмен утраченных и повреждённых. Впрочем, как и всегда.

ГЛАВА III

Повернувшись на другой бок, Хатхи Шан неторопливо обвёл взглядом привычный пейзаж. Какое-то время после инверсии знакомые лица, известные факты и привычные предметы воспринимались несколько иначе. Как если смотреть чужими глазами. Как будто бы это всё не твоё, а какое-то чужое. Как будто ты просто не замечал всего этого целую жизнь. Внешне каюта никоим образом не способствовала тому, чтобы случайный визитёр сумел угадать род занятий её владельца. Не считая особых нычек, установленных в обязательном порядке в каждом отсеке на случай захвата судна, всё оружие, кроме совсем уж чисто декоративного, хранилось в оружейной, совмещённой с залом для тренировок и псионических практик. Собственное же убранство личной каюты, напротив, должно было развеять мысли о работе, являясь пусть и относительно небольшим, но островком стабильности, тепла, уюта и покоя в этом огромном переменчивом мире. Хотя бы по субъективным ощущениям.

Возле встроенного настенного стереовизора располагались консоль, встроенные контейнеры с коллекцией гололитературы, головизор и инфокристаллы. Хатхи любил раритетные вещи и, в частности, раритетные фильмы и романы, которые периодически пересматривал, коротая время при долгих перелётах, подобных этому. «Странники», «Вавилон-5», «Звёздные Войны», «Звёздные Врата», «Звёздный Путь», «Звёздный Патруль» и многое прочее «звёздное», если говорить о кинематографе. «Туманность Андромеды», «Война Миров», «Марсианские хроники», «Из пушки — на Луну» и многое другое, если говорить о литературе. Гистен не разделял его тяги в этом вопросе и, более того, остался крайне недовольным увлечением Шана, один раз просмотрев вместе с ним фильм, в котором: экипаж корабля, летящего на искусственной тяге, при его наклоне свалился на потолок; гиперзвуковое орудие одинаково хорошо работало и в атмосфере и в вакууме, издавая шум сродни пожарной сирене; герои мимоходом подлетали на своей космической раздолбухе, заправляясь с помощью какой-то трубы напрямую от газового гиганта и солнца; киношные астрофизики даже и не догадывались о существовании принципиальной разницы между весом и массой, как и о разнице между невесомостью и отсутствием гравитации; безо всякой декомпрессии, акклиматизации и каких бы то ни было адаптационных процедур, а то и вовсе без скафандров, члены экипажа не то что переходили из одного человеческого корабля в другой, но брали на абордаж корабли инопланетян, имеющие на борту иную атмосферу, или свободно высаживались на планеты, где помимо иной атмосферы ещё и должна была быть качественно иная гравитация; о том, что на планетах с пониженной гравитацией скорость развития и рост людей должны быть выше, а не наоборот, сценаристы, как выяснилось, не подозревали; лихо уходя от погони, звездолёт спокойно таранил попутно пролетавшие астероиды, в то время как в условиях космоса даже, казалось бы, совершенно безобидные вещи могут таить смертельную опасность, тем более — на таких скоростях; кто-то из главных героев кричал: «Надо поскорее уносить ноги, пока сингулярность не взорвалась!»; космонавты, долгие годы, по долгу службы, ежедневно проводившие немалое время в занятиях внекорабельной деятельностью, судя по всему, даже не слышали о таких сопутствующих профессиональных проблемах как лучевая болезнь, рак, остеопороз или, хотя бы, переутомление; взрыв на поверхности планеты мог быть слышен на борту звездолёта; понятиями «тёмная материя», «тёмная энергия», «тёмные звёзды» и «межзвёздное пространство» жонглировали как попало, отождествляя и цепляя к месту и не к месту; орбитальный челнок раннего образца (на химическом топливе) совершал эффектные манёвры, резко менял направление движения, моментально тормозил при отключении двигателя, при этом — ни схода с орбиты, ни гибели экипажа от чудовищных перегрузок, ни огромных затрат топлива; яркие выстрелы из лучевых орудий и плазменников напоминали, по внешнему виду, светящиеся сосиски, летящие со скоростью брошенных сосисок, вдобавок издававших при этом в космическом вакууме звуки «пиу-пиу», и это ещё не говоря о том, что выстрел из лазерного орудия в космическом вакууме не будет виден невооружённому глазу, в виду отсутствия материи, от которой он должен был бы отразиться, чтобы попасть на сетчатку; космические корабли, сражавшиеся в том же вакууме, разлетались в ярких вспышках, сопровождавшихся громкими взрывами (мало того, так при разнице состава атмосферы на бортах звездолётов взрывы были совершенно одинаковыми); у людей, способных заразиться и умереть от чего угодно инопланетного, да и даже от переливания человеческой крови не той группы, в теле преспокойно могла жить и вылупляться дрянь размером, как минимум, с кошку, но, при этом, вырастая, это чудовище поедало всё подряд совершенно не испытывая ни поноса, ни запора, ни проблем в чужой среде; перемещаясь, инопланетное чудовище, нагло игнорируя закон сохранения массы, оставляло за собою тонны слизи, порою, намного превышавшие габариты самого чудовища; общества инопланетян были представлены сплошь либо как жуткие уроды, организованные по принципу насекомых с трутнями и Королевой-Маткой во главе, либо в качестве полуразумных роботов-захватчиков с единым мозговым центром и целью уничтожения всего живого, во имя уничтожения всего живого, либо теми же точно людьми, совмещавшими феодальный строй с элементами Римской Империи и индийской кастовости; при этом все и везде довольно-таки неплохо шпарили по-английски, предпочитая этот язык даже при общении между собою, а если кто-нибудь и шпрехал на другом языке — то с ним всё равно общались по-английски и он всё прекрасным образом понимал; ну и — многое-многое другое в том же духе…

— И как ты только можешь тратить время на такую ересь? — вынес свой суровый вердикт Жарлин, больше не возвращаясь к этой теме. Но, так или иначе, мнение боевого товарища не повлияло на вкусы Хатхи. Да, конечно же, очень многое там выглядело нарочито упрощённым, наивным, а то и прямо антинаучным. Однако же — так ли это важно для того, чтобы насладиться просмотром или чтением занятной истории? В конце концов, никто же не требовал от авторов сказок составлять подробную выкладку аэродинамических свойств ковра-самолёта, да и как людям, впервые увидевшим парящую гравиплатформу, возможно было бы с чем-либо её соотнести, кроме как с предметами окружающей их действительности? Всё-таки за научным трудом можно было обратиться по другому адресу. Хотя, с другой стороны, Шан всё-таки полагал, что Гис во многом недооценивает значение элементов фольклора в массовой культуре. Так или иначе, мифология является основой зарождения любой культуры и любому изобретению предшествует порождённая вымыслом задумка, а уже позднее острый ум будет подбирать способы её реализации.

Так, скажем, описание подводных лодок опередило их создание, а элементы, позаимствованные из жанра научной фантастики, легли в основу вполне реальных инженерных находок. К примеру — один из звездолётов НАСА, спроектированный по чертежам Майкла Стражински, создавшего художественную вселенную «Вавилона-5»: едва ли не первую попытку отойти от сугубо коммерчески-развлекательного подхода в фильмах жанра, предложив теоретически возможное будущее.

Нет, конечно, под влиянием некоторых ранее широко популярных литературных и кинематографических саг, к примеру, появились немалые группы исповедующих джедаизм псиоников, валяющих дурака с лазерными резаками (в реальности — рабочими инструментами, весьма непрактичными в качестве оружия, существенно отличавшимися от виденных у Лукаса), планеты с названиями «Арракис» или «Татуин», корабли, массово нарекаемые «Энтерпрайз» или «Тысячелетний Сокол», но речь сейчас шла несколько о другом влиянии.

Разумеется, представления людей тех времён о будущем выглядели на сегодняшний день настолько же нелепыми и странными, как, возможно, им самим, в своё время, нелепыми и странными казались представления людей девятнадцатого века о будущем, в котором люди будут кружить на дирижаблях между планетами, либо посещать Луну верхом на пушечном ядре. Хотя, по факту, многоступенчатая система запуска ракеты, в некотором роде, являлась той самой пушкой, выстреливавшей ядро. Однако Хатхи был уверен, что пройдёт ещё немалый срок и, в какой-то момент, фактическое положение дел намного превзойдёт все самые смелые ожидания на сегодняшний день.

В двадцать первом веке, человеку с мобильным телефоном в руках, имеющему доступ в сеть Интернет, смотрящего каналы по спутниковому телевидению и, при этом, относящемуся к среднему классу по уровню жизни — могло даже не приходить в голову, что вот уже оно, то самое волшебное загадочное будущее, о котором, пожалуй, мечтать не могли его далёкие предки. Ведь, по факту, даже жалуясь на свою жизнь и, как и все, имея какие-то проблемы — он жил в большей роскоши и комфорте, чем иной средневековый монарх. Человечество развивалось, изобретало новые технические гаджеты, открыло для себя секрет ядерного синтеза, сумело успешно противостоять целому ряду болезней, считавшихся ранее неизлечимыми, и проводить операции, считавшиеся раньше невозможными. Но, сколько бы у человека не было — ему всегда кажется «мало», он всегда ожидает чего-то «большего». И дело тут — не только и не столько в жадности и материальных благах. Просто, даже скажи человеку такие слова, как «судьба», «предначертанное» или «предназначение», и скорее всего он представит что-нибудь масштабное и глобальное, в то время как подавляющему большинству людей всегда было уготовано прожить вполне заурядную жизнь, занимаясь, в том числе, весьма нужными, пусть и заурядными делами. Как сказал в своё время Джордж Вашингтон: «Никакая нация не может достичь процветания, пока она не осознает, что пахать поле — такое же достойное занятие, как и писать поэму».

Хатхи с одинаковым интересом перечитывал повести Лема и Бредбери, изучал труды Хокинга, осмысливал пари Блеза Паскаля и парадокс Энрико Ферми, уравнение Дрейка, концепцию Сфер Фримена Дайсона, гипотезу уникальной Земли, гипотезу зоопарка, становление ксенобиологии, старый антропный принцип устройства вселенной, концепцию «углеродного шовинизма», и соотносил их с уже свершившимися фактами и современными распространёнными концепциями, отмечая совпадения, промахи и подтвердившиеся предположения.

Историю развития любой из ныне существующих передовых космических держав условно можно разделить на три этапа: жизнь «ДО» момента наступления «Первого Официального Контакта», непосредственно сам «Первый Официальный Контакт» и — жизнь «ПОСЛЕ» него. В ходе этапа «ДО» — цивилизация лишь варится в собственном соку, строя всевозможные предположения касательно своей уникальности и избранности на всей протяжённости пространства безграничной Вселенной. На основе имеющихся наблюдений и привычных шаблонов мировосприятия, представители цивилизации, проходящей этап «ДО», предполагают, что существование форм жизни, диаметрально отличных от их физиологии, в местах, не подходящих для жизни им самим — невозможно в принципе. «Первый Официальный Контакт» с инопланетными цивилизациями, их научными достижениями, произведениями искусства, философскими доктринами, культурными и религиозными традициями, иным общественным и биологическим устройством — всегда создаёт настоящий шок, переполох, культурный резонанс, на первых порах сея жуткую панику и разрушая, либо навсегда изменяя ранее устоявшиеся в обществе системы мировосприятия. «Первый Официальный Контакт» вынуждает подвергать многое переосмыслению и лишает собственные концепции, доктрины, уклад и всевозможные аспекты жизни социума их «status quo». Зато следом — начинается уже новый этап: этап «ПОСЛЕ». Этап интеграции недавно вылупившейся цивилизации в уже существующее галактическое сообщество. Процесс этот может протекать гладко или проблемно, мирно или насильственно, сравнительно быстро, или затянуто. Но это — уже вопрос предварительных приготовлений, спланированных внешней стороной-контактёром ещё на этапе «ДО».

Человечество, на протяжении всей истории, сталкивалось с различными видами пришельцев, оставшимися в земном фольклоре в качестве всевозможных мифологических чудовищ и некоторых исторических фигур. Так, скажем, Минос Таурус, некогда посетивший Землю в рамках научно-исследовательской программы, оказал немалое влияние на развитие этеокритской культуры в частности и античного мира в целом. Среди всевозможных спутанных версий, изобилующих противоречивыми данными, история, во всяком случае, сохранила имя минотавра — Астерий, что означает «звёздный». Суанти оказали заметное влияние на азиатский регион в периоды, совпадающие с пиком выдающихся научных открытий Китая и технологического прогресса Японии. Аймуры и камианцы также преследовали здесь свои цели, периодически попадая в поле зрения различных очевидцев, но и ими, впрочем, список визитёров не ограничивался, равно как различными были и цели визитов даже в пределах одной расы исследователей.

Тем не менее, широко привитая средствами массовой культуры манера воспринимать инопланетян всенепременно с позиции превосходства, как показало время, была весьма и весьма ошибочна: на момент начала галактической экспансии человечества оно уже являлось одной из наиболее древних и развитых рас Млечного Пути. Всего лишь несколько инопланетных цивиллизаций существенно опережали людей в развитии, некоторое количество находилось с ними примерно на равных и — огромная масса цивилизаций находилась на разных стадиях в промежутке между зачатием и яслями.

Начиналось всё вполне предсказуемо: при достаточном запасе научных знаний и инженерных возможностей, люди, тем не менее, временили из соображений финансовых затрат и целесообразности освоения космоса при недостаточно исследованной Земле. Тем не менее, осваивать Антарктиду либо океанское дно выходило не менее, а то и более затратно и проблемно, нежели браться за освоение ближайшего космоса, а возможный экологический вред и нехватка невосполняемых ресурсов так тем более говорил не в пользу подобных самокопаний.

Разумеется, в должной мере развитый искусственный интеллект мог бы браться за добычу ресурсов вне планеты и без создания человеческих колоний-поселений, но, во-первых, таким образом пришлось бы целиком зависеть и от подобной разумной кибержизни, и, во-вторых, в перспективе, памятуя и о превращении Солнца в красного гиганта, и о прочих возможных катаклизмах, ставить всё человечество под риском вымирания в далёкой перспективе.

Основных методов колонизации было разработано несколько: необходимо было либо проводить терраформирование планет, приближая их под близкие поселенцам условия жизни; либо, посредством ряда направленных изменений, организмы поселенцев должны были быть адаптированы под обитание в новом для них мире; либо колония должна была ограничиться небольшой биосферой, изолированной от внешней среды. При этом все три варианта вполне могли комбинироваться.

Преследуя различные цели и используя различные методы, колонии создавались на планетах, спутниках планет, астероидах, точках Лагранжа и орбитах крупных космических тел. На менее пригодных к стабильному проживанию объектах возводились сырьевые базы: по большей части — автоматизированные. Создавались и автономные колонии-станции, по сути, напоминавшие увеличенную версию орбитальных: в основном, так называемые «города-бублики», постоянно вращавшиеся для создания центробежной силы.

Первые колонисты, отправлявшиеся дальше Луны, набирались из добровольцев, следовавших на космических ковчегах с билетом в один конец, что позволяло сэкономить на планировании перевозок и взять больше груза. Новые грузы и колонисты отправлялись с определённой периодичностью, относительно расчетов и соотношений населения к потребляемым ресурсам. Так, скажем, среднестатистическая зарождающаяся колония с населением в сто человек, не отладившая полного самообеспечения, без притока свежей крови и новых средств, могла вариться в своём соку примерно восемь поколений.

Одной из наиболее проблемных и технически сложных выдалась колонизация Венеры: древний земной поэт по фамилии Гумилёв, воспевавший Венеру цветущим райским садом, усеянным чудесными растениями с синими листьями, вряд ли предполагал, что на самом деле она скорее уж была близка к каноничному изображению Ада. С давлением в девяносто земных атмосфер, непрерывными дождями из серной кислоты и температурой выше, чем на Меркурии, сутками, продолжительностью в полгода, она однозначно подходила для жизни разве что рассматриваемых альтернативной биохимией экстремофилов, но уж никак не людей, хотя, предположительно, некогда являлась первой из планет в Солнечной Системе, в которой зародилась жизнь ещё задолго до марсианской и земной.

Словом, людям пришлось устанавливать колоссальные экраны (заодно выполнявшие роль фотоэлементов для гигантских солнечных батарей) с целью защиты Венеры от солнечного излучения и снижения температуры до приемлемой; производить бомбардировку поверхности планеты ледяными астероидами оптимального размера под оптимальным углом, единовременно придавая планете скорость (уменьшая сутки) и принося воду; массово рассеивать в созданной среде модифицированные водоросли, для преобразования двуокиси углерода в кислород; искусственно создавать магнитное поле, но, так или иначе, колоссальные вложения со временем окупились.

Как бы то ни было, но, невзирая на все предугаданные сложности, процесс колонизации шёл. И колонии, в свою очередь, обретая самостоятельность, одна за другой начинали восставать, объявляя независимость. Естественно, Земля не желала мириться с подобным положением дел, но колонии предвидели подобный исход, заранее планируя совместную оборону и взаимовыручку во время земного эмбарго. По итогам Первой Космической Войны, Земля, скрепя сердце, была вынуждена признать законность новоявленных правительств своих бывших колоний. Тогда-то среди землян и получила широкое хождение поговорка: «Нет воды горячей в бане — виноваты марсиане». В это самое время люди, понимавшие, что создание внешних колоний за пределами Солнечной Системы является следующим шагом в борьбе за выживание человечества как вида в целом, уже начали разрабатывать теорию гиперпространства. И, в момент тестовых испытаний опытного образца первого гиперпространстенно-тахионного передатчика, наблюдая прилично загруженный эфир, они с удивлением обнаружили, что не являются единственной разумной формой жизни во Вселенной.

Конечно же, споры с аргументами «за» и «против» подобной возможности оживлённо велись всегда, но даже для лагеря сторонников позиции «за» имелась принципиальная разница между «допускать» и «знать наверняка». Отдельно взятые люди контактировали с пришельцами и тесно сотрудничали с ними в рамках проекта интеграции человечества в галактическое сообщество уже на протяжении долгих веков. Отдельных людей увозили с Земли и подвергали целому ряду изменений для создания внешних колоний с целью подстраховки и сохранения вида ещё задолго до того, как Земля начала разрабатывать проекты колонизации Солнечной Системы. Ранее, по подсчётам земных учёных, полная колонизация галактики, при должном технологическом развитии, если затрагивать пригодные для создания поселений сектора, должна была, в отсутствии конкурентов, продлиться порядка пятидесяти миллионов лет, что, относительно астрономических величин, не являлось таким уж большим сроком.

Первой расой, вступившей с человечеством в Официальный Контакт, были аймуры, давно углядевшие в людях некоторый потенциал. С их лёгкой руки, человечество, на первых порах, совершило существенный скачок, быстрыми темпами подтянувшись если не до фаворитов гонки, то, хотя бы, заняв своё место в первой двадцатке, что, при тысячах рас-участников, было очень даже неплохим результатом.

Естественно, общественность приняла новые правила игры далеко не сразу и отнеслась к происходящему весьма неоднозначно. Повсюду — на Земле и в бывших колониях — стихийно вспыхивали массовые беспорядки. Всех и вся подозревали в сговоре с инопланетянами. Общество раскололось как на ярых ксенофобов, так и на тех, кто взял уверенный курс на всё чужое, наплевав на наследие предков. Умеренная прослойка, на этом фоне, выглядела незначительной.

— Пришельцы создавали гибридные формы с людьми! Они помогали Гитлеру!

— Пришельцы искусственно создали нашу планету, нашу систему, вселенную, и проводят один большой глобальный эксперимент!

— Люди — не продукт эволюции, а искусственно выведенный вид!

— Мы все являемся программами в рамках большой виртуальной среды!

— До людей на Земле обитали иные цивилизации!

— Правительство всегда было с ними в сговоре!

— Генсек ООН был пришельцем!

— Инопланетянам известен секрет бессмертия!

…Словом, подобные лозунги то и дело выкрикивали то здесь, то там, все, кому не лень. Сомнению подвергалось всё. Исторические факты пересматривались. В свете злободневных фактов, во многих мифах и легендах отчётливо просматривали инопланетную подоплёку — в особенности во всём, что было связано с таинственными голосами, демонами, духами и прочим подобным. Многое подвергалось переосмыслению. При том, что многие формы жизни, как предполагалось ранее, всё-таки имели углеродную основу, образованную в процессе сложных соединений, нередко встречались и кремниевые, и электромагнитные и прочие принципиально отличные от привычных людям формы жизни, у которых даже не существовало аналога молекул ДНК.

Таким образом, к примеру, велись дебаты касательно наличия души у инопланетян, и в случае наличия таковой — возможности проведения среди них миссионерской деятельности, подобно тому как в Средние Века аналогичная полемика велась касательно блемий, паноптий, псоглавцев и прочих причудливых существ с необычным строением тела, описанных Плинием Старшим, Исидором Севильским или, например, Августином Блаженным в трактате «О Граде Божьем», где тот деликатно сообщал, что чего-то подобного, вполне возможно, что и нет, а если и есть что-то такое, то, вероятно, не люди, а если люди, то, разумеется, тоже происходят от Адама. И кто говорил, что у него было только два сына? На них лишь акцентировалось внимание, постольку-поскольку Каин был первым братоубийцей, но Каин замечал Создателю, что изгнание слишком суровое наказание, ведь всякий повстречавший убьёт его, для чего Каину и было дано специальное знамение — стало быть, при Каине и Авеле уже существовали и другие люди.

В частности, касательно тех же блемий средневековыми мыслителями поднимался вопрос, что хотя у них нет головы с мозгом, как у привычных нам людей, у них имеется нечто подобное взамен, несмотря на то, что их лица расположены прямо на туловищах.

В конце концов, что мешало Создателю, сотворив массу независимых рас, сотворить среди них массу независимых пророков?

В общем, так или иначе, буллой Папы Римского было создано новое направление в апологетике — экзотеология.

Представители различных конфессий дробились на тех, кто допускал возможность приобщения пришельцев к своей культуре и вере, или почитал подобную возможность за ересь.

Люди довольно быстро обнаружили, что помимо существования в галактике технологически развитых рас — в ней немало соотносимых или существенно более отсталых, чем они сами. Люди проявляли интерес к культурам и верованиям пришельцев, но, вместе с тем, многие пришельцы тоже проявляли живой интерес к культурам и верованиям Земли.

Возник очередной прецедентный нюанс, окончательно разделивший и без того исчезавшую, с момента начала освоения космических колоний, синонимичность понятий «землянин» и «человек». Так, скажем, если «землянин» и «марсианин» оба были людьми, то, теперь, в словарях уже отмечалось, что, скажем, гуманоид другой расы, который родился и вырос на Земле, будет являться землянином, но не человеком, равно как человек, выросший где-нибудь на Луне — будет являться человеком, но — не землянином.

Точно также, люди сильно путались от обилия различных наименований представителей одних и тех же рас и народов, поскольку не проживая в соответствии со стереотипным принципом «одна раса — один народ — одно правительство» нелюди также могли представлять собой различные народности в пределах одного вида, имевшие различные формы правления и фракции. Те же минорцы сами называли себя «кальминари», а звезду родной системы Кальмия — но, в общем и в целом, все называли их так, кто как привык. Нелюди могли иметь иную физиологию, иной цикл размножения, не предусматривающий двуполое разделение вида, и, как следствие, обладать социальными институтами, неприменимыми для человеческих культур.

Потомки людей, вывезенных с Земли до начала ядерной эры, давно уже раздробились на подвиды человечества, при неком физиологическом сходстве в частностях отличаясь от нынешних обитателей также, как, скажем, слон от ежа. Но, тем не менее, они точно также считали себя людьми и, официально, считались таковыми.

Обсуждались совершенно дикие вопросы: к примеру, попадают ли еврейские дети, вывезенные с Земли против воли, подвергшиеся физиологическим изменениям и воспитанные инопланетянами, под иудейскую концепцию «приёмных детей», даже обладая тремя глазами и щупальцами? Имеют ли они право принять иудаизм? Могут ли возникнуть определённого рода сложности, связанные с обрезанием? А что насчёт кошерности в отношения инопланетной пищи и гиюра?

Буддисты, даосисты и индуисты, по большей части, отнеслись к контакту с пришельцами довольно позитивно или, как минимум, нейтрально, чего никак нельзя было сказать об исламских экстремистах, повсеместно воспринимавших инопланетян и связанное с ними этакими происками шайтана.

В общем, возникала масса «вселенских церквей», царил бардак, каждый сходил с ума как мог. Марсилий Марсианский и Венерий Венерианский стали первыми космическими миссионерами, на Луне возникла «Великая Ложа Луны», в которой председательствовал Верховный Державный Генеральный Инспектор, являющийся первым среди равных лидеров мирового масонства, на Марсе возникла «Коммунистическая Партия Красной Планеты» (КПКП), объединившая немалое количество коммунистов разных рас и народов. Притчи трактовались иносказательно, во вселенских и метафизических масштабах, под человеком в первую очередь начинали понимать не внешние, но духовные качества, составляющие суть подобия человека и Бога. Твердь земная — планеты и материя вообще, твердь небесная — космос вообще, или даже точнее — не физическая, но метафизическая категория, если подходить к трактовке разнопланово: не только буквально, но также аллегорически, тропологически и анагогически.

В любом случае, вопросы метафизики не зависели от технических достижений и научных открытий, поскольку Бога нужно было искать не в межзвёздном мраке, а в сердце, сражаясь с бесами не силой бластеров, но силой веры, а изучение чёрных дыр и фотонов не несло какого-либо сотериологического значения, хотя и ни коим образом не противоречило вере, поскольку для верующего человека Творец оставался смыслом и сутью всего, в то время как детали формирования мира и законов мира были не более чем интересными частностями, не приближавшими, равно как и не отдалявшими человека от Создателя. В конце концов, человеку был дан разум, и вместе с разумом — возможности исследовать и познавать окружающий мир, и, точно также, ему было дано сердце, для того чтобы он мог верить и любить, познавая находящееся вне окружающего.

Так или иначе, во многом халтура научных фантастов, не желавших работать над сложными концепциями, не оправдывалась. К примеру — искусственный интеллект так и не начал войну против человечества: официально признанные новой формой жизни продвинутые искинты, пройдя специальный экзамен, могли получить равные со всеми гражданские права и, к примеру, в ходе военных действий могли также рассчитывать на статус военнопленных или беженцев. Правда, многие нюансы в правовой сфере, касательно данных аспектов, и по сей день оставались весьма сыроватыми, либо совершенно непроработанными как фактически, так и юридически. Галактическое право вообще стало той ещё жутью, которая даже и не снилась юристам-международникам. Но, как бы то ни было, перед людьми открылись новые возможности в сфере ведения бизнеса, науки, медицины — как и новые, доселе неизвестные, проблемы. Впрочем — обо всём по порядку.

Обитатели Земли и их потомки в различных мирах галактики, в определённый момент создали для защиты совместных интересов одно из самых, в будущем, влиятельных формирований в пределах Освоенного Космоса. А именно — Альянс Человечества, управляемый конфедеральным сенатом из представителей входящих в него держав. При этом, поначалу, это было не в полной мере влиятельное и слаженное объединение: фактически, конфедеральный совет разрабатывал стратегии по военно-стратегическим, экономическим и прочим общим вопросам, согласовывая и координируя действия, но не имел рычагов прямого влияния на отдельные субъекты в составе Альянса. В то же самое время, необходимо было понимать, что в пределах галактики, опять же, не срабатывали широко распространённые стереотипы развлекательной фантастики. Ну не было (либо почти не было) в галактике цельномонолитных рас, единых во всём религиозно, территориально, финансово, лингвистически, традиционалистически, ментально и политически, равно как и рас, состоящих и стар и млад из одних лишь плоских злодеев, эдакого Вселенского Зла, возжелавшего уничтожить всё и вся на своём пути.

Любая раса, раскинувшаяся по мало-мальски широкому отрезку галактики, начинала неизбежно дробиться как на подвиды физиологически, так и на различные независимые объединения политически. Альянс Человечества, к слову, в этом плане также не был исключением, поскольку объединял не всё человечество, в широком смысле этого слова, а только некоторые из наиболее сильных блоков, в то время как существовали и альтернативные движения, пусть и несколько уступающие ему по сфере влияния и возможностям. На территории держав Альянса проживали и представители иных рас, помимо человечества и его подвидов, равно как и люди встречались среди подданных инопланетных держав.

И у человечества, и у прочих рас, помимо крупных блоков, существовало великое множество различного рода удельных княжеств, формировавших как со своими соплеменниками, так и с представителями других рас и миров всякого рода федерации, конфедерации, личные унии, реальные унии, теократические унии и прочие, ранее неизвестные коренным обитателям Земли, формы общественной организации.

Так, скажем, Индонезийский Консорциум в своё время заключил союзный пакт с одним из умильданатов суанти, вмешав союзников в конфликт со Славянским Содружеством, а тот же Славянское Содужество сдружилось с Содружеством Кеелати — блоком, основанным одной из хисанских наций — поддержав их в конфликте с армелиохами.

Чем более крупной становилась та или иная держава — тем сложнее становилось её контролировать, тем выше возрастала в ней коррупция и тем на большее количество блоков и фракций она, в конечном итоге, дробилась.

Солнце, как и, скажем, минорская Кальмия, находилась в стратегически выгодном и нетипичном для большинства планет в галактике положении. Солнечная Система располагалась на коротационном кругу: окраине диска Ядра, в промежутке между спиральными рукавами, вдали от гравитационно-энергетических возмущений, в относительно стабильном и спокойном месте, неизменно сохраняя своё расположение в течение миллиардов лет, что являлось довольно нетипичной ситуацией для галактики в целом. Это давало определённого рода преимущества при стартовых условиях в развитии. Скажем, при становлении крупной цивилизации на Земле, первым условием считалось наличие великой реки, на протяжённости которой можно затем осваивать мелиорацию и развивать сельское хозяйство, поскольку в регионах, где существуют вторичные факторы для последующего развития цивилизации, такие как лес или минералы, но нет обильного доступа воды — крупная цивилизация сформироваться не может.

Некоторые схожие критерии, справедливые для тех или иных видов, существовали и касательно галактических масштабов.

На момент формирования Альянса Человечества и ускорения темпов экспансии человечества, диспозиция сил в галактике была следующей: не считая аймуров, мощь, развитие и возможности которых всегда находились вне конкуренции, а мотивы и цели казались неясными, основными соперниками людей можно было назвать минорцев, владения которых, не много не мало, в совокупности охватывали четверть целого квадранта галактики, и суанти, заметно проигрывавшие первым в количестве доступных ресурсов и захваченных территорий, но примерно соотносимые по уровню военной мощи и технологическому прогрессу. Обе расы наблюдали загадочный интерес аймуров в покровительствующем отношении к человечеству, выражавшийся в предварительном создании колоний-заповедников, исследовании и модификации людей. Поэтому, ещё на относительно ранних этапах развития человеческой цивилизации, минорцы и суанти, а также как союзники оных, так и представители иных, пусть и уступающих им, но всё-таки не последних в галактике держав, пытались собрать как можно больше сведений о людях, чтобы, в перспективе, с известной долей вероятности, заручиться в большей степени новым союзником, нежели соперником. Однако отсутствие общих границ и наличие более насущных проблем на тот момент не позволяли, к примеру, сорвать полномасштабный флот в область Солнечной Системы, отчего пришлось ограничиться небольшими исследовательскими экспедициями. Равно как, не зная целей и интересов аймуров, не хотелось портить с ними отношений.

Все прочие расы, встречавшиеся на пути галактического освоения, либо переходили на сторону более сильных (если не по уровню развития технологий, то по военно-стратегическому потенциалу) держав, становясь их неполноправными союзниками, сателлитами и вассалами (как, скажем, камианцы для минорцев, равальгарцы для суанти или мальвианцы для людей), либо — формировали между собою относительно боеспособные оборонительные коалиции, или же — становились жертвами и добычей победителей. При этом, действительно кровопролитные войны, всё-таки, были относительной редкостью: как правило, малоразвитая раса, столкнувшись с существенно превосходящим в техническом отношении и боевой мощи видом, тотчас капитулировала без боя, а если какая-либо сопоставимая по развитию, но уступающая по мощи держава оказывала сопротивление — её тотальный геноцид служил наглядным примером для остальных сомневающихся в серьёзности намерений захватчиков. Особенно преуспели в галактической экспансии минорцы, придерживающие истинно римского подхода: облагораживать покорившихся — либо истреблять противящихся, почитая любой срединный путь опасным и неэффективным.

Тем не менее, именно минорцы выступили своего рода расой-защитницей, за помощью к которой, в ходе двух первых Галактических Войн, взывали ближайшие малые державы, присягая на верность Минории. Первый раз это случилось когда религиозные фанатики гиранцы, одна из народностей армелиохов, применяя псионический террор как относительно новаторское средство ведения войн подобного масштаба, принялась за беспричинный геноцид соседей, готовых капитулировать. Минорцы, конечно же, понимали и принимали необходимость жестокости, но — не беспричинную жестокость как таковую. На руку минорцам сыграл и тот факт, что, помимо прочего, в силу до конца не выясненных обстоятельств, их раса была очень слабо подвержена попыткам воздействия экстрасенсов на их сознание, хотя, с другой стороны, собственные экстрасенсы среди минорцев, не в пример подавляющему большинству представителей других рас, были диковинной редкостью. Второй же раз Минория выступила на галактической арене в роли державы-героини, когда часть обитателей Внешних Сфер за пределами галактики — гистарцы, стоявшие по развитию ниже аймуров, но выше прочих рас галактики, развязали крупный конфликт, в который оказались втянутыми все ведущие державы галактики. Впрочем, передать масштабность обеих войн в двух словах было просто невозможно.

Позднее последовательно происходили ещё несколько Галактических Войн, спровоцированных то человечеством, то суанти, то минорцами. Каждый из агрессоров прекрасно понимал, что, рано или поздно, им, скорее всего, придётся сойтись между собой за обладание новыми ресурсами и территорией. Однако же, на данный момент, при наличии немалого количества менее развитых соседних держав, не пожелавших ни примкнуть, ни покориться сильным мира сего, как и при наличии внутренних междоусобных конфликтов, ввязываться в расточительную и изнурительную войну с врагами, способными оказать достойный отпор, было преждевременно и нецелесообразно. В конечном итоге, наиболее сильные из менее могущественных галактических держав организовали координационный совет, объединив под своим стягом великое множество маленьких и слабых в отдельности «удельных княжеств». Новообразовавшийся блок получил громкое название Коалиции Свободных Держав.

Поначалу это было политически слабое и неустойчивое, но, тем не менее, вполне жизнеспособное формирование. Но постепенно обмен технологическими достижениями, координация коллективной обороны и активная пропаганда сделали своё дело. Часть захваченных территорий, симпатизирующих коалиции сопротивления, подняла восстание против своих метрополий, свергая наместников и вынуждая галактических агрессоров сражаться сразу на несколько фронтов, в то время как обретший силу союз постепенно начал оттеснять захватчиков с оккупированных ими территорий, выражая готовность и способность давать отпор не только какой-либо одной из сторон, но, если потребуется, всем и сразу. Результатом стала уже девятая по счёту и наиболее губительная как для галактики, так и для населяющих её видов Галактическая Война, в ходе которой стало ясно, что ещё немного — и воевать в скором времени будет просто некому и не с кем. Но цепная реакция уже была запущена, и остановить её просто так было нельзя. Каждый из участников глобального конфликта понёс весьма ощутимые потери и, в определённый момент в ход противостояния открыто вмешались аймуры, до сих пор предпочитавшие пассивно созерцать происходящее со стороны.

Играючи разгромив наиболее сильные флотилии враждующих сторон, они привлекли внимание участников войны, силой принудив их сесть за стол переговоров. Таким образом, во избежание повторения Галактических Войн в дальнейшем будущем, главными державами-участниками конфликта был сформирован Пангалактический Альянс, возглавляемый Консультативным Советом с официальными представителями от каждого действующего влиятельного правительства, и составлен Галактический Кодекс, обязательный для соблюдения всем обитателям галактики.

При этом необходимо отметить, что в Галактических Войнах всегда участвовал лишь некоторый, пусть и ключевой, процент держав галактики, и Пангалактический Альянс не был единственным крупным объединением, возникшим на её просторах после Девятой Галактической. Но, тем не менее, он был самым сильным из существующих на тот момент военно-политических объединений в пределах Освоенного Космоса — хотя бы, если исходить из членства в нём аймуров и основных ведущих держав. Некоторые блоки и объединения держались от Пангалактического Альянса особняком, но — всё равно, подразумевалось, что при несоблюдении положений Галактического Кодекса даже любой внешней стороной — участниками Альянса будут приняты контрмеры в отношении нарушителя.

При этом, Кодекс затрагивал лишь некоторые вопросы внешнего урегулирования, оставляя за державами, входящими в состав Пангалактического Альянса, право на собственное внутреннее управление. Консультативный Совет мог обязать державу-участницу соблюдать некоторые общепринятые нормы в отношении других держав, но не имел рычагов прямого воздействия на внутреннюю политику той или иной державы, переводя по данным вопросам свой голос из определяющего в совещательный. Но, так или иначе, когда вместо молчаливой пальбы из всех орудий тебе грозят экономическими репрессалиями — это уже является существенным прогрессом.

Галактический Кодекс запрещал проведение несанкционированных войн между державами-участниками Консультативного Совета; колонизацию и вмешательство во внутреннюю жизнь систем, населённых разумными формами жизни (в частности — несанкционированные контакты и несанкционированную передачу технологий расам, находящимся на более низком уровне развития); уничтожение звёзд, планет, точек перехода и геноцид целых рас в ходе проведения межзвёздных конфликтов; и ряд других положений и аспектов, затрагивающих взаимодействие в сферах научно-торгового сотрудничества, сохранения культурно-исторических ценностей, правила проведения военных действий и астронавигации: как, скажем, экипаж звездолёта был законодательно обязан оказать помощь судну, пославшему сигнал бедствия, в случае если оно не принадлежит к флоту враждебной державы, а в случае контакта с доселе неизвестной расой — не предпринимая никаких самостоятельных действий поставить в известность собственное правительство.

Тем не менее, на Консультативном Совете учитывались голоса не на уровне отдельных держав или рас (тем более что на одной планете могли независимо возникнуть несколько различных форм разумной жизни, и не каждая раса изначально обладала собственным суверенитетом), но на уровне фактически власть имущих политических блоков, которые, будучи политически независимыми, могли состоять как из представителей одного вида, так и быть межрасовыми. Так, скажем, спрашивалось мнение не каждой отдельно взятой человеческой монархии или республики или, тем более, субъектов в их составе или отдельных наций, но всего Альянса Человечества и, к примеру, не входящих в его состав, но обладающих чуть меньшими силой и влиянием Трансгуманистической Коммуны или Коалиции Свободного Землевладения; не каждого отдельно взятого Миноса, но Минорской Автократии в целом — пожалуй, наиболее упорядоченного расового блока с наиболее сильной центральной властью в пределах Освоенного Космоса, пусть внутреннее устройство Автократии было намного сложнее, чем казалось на первый взгляд; не каждого ульданата суанти, но Умильданата Суанти в целом — и так далее и тому подобное.

При этом, как внутри самих блоков не наблюдалось идеального единства, и постоянно происходили внутренние междоусобные конфликты, носящие локальный характер, также, не прекращаясь, отдельно взятые союзные формирования тех или иных коалиций устраивали войны с формированиями других коалиций вовне. Просто, если одни нации и расы, несмотря на обилие внутренних конфликтов, были более сплочёнными (как, скажем, минорцы или армелиохи), другие (как, скажем, равальгарцы или грассианцы) — менее.

По сути, практически любая планета-колония, являющаяся не сырьевым придатком, а самообеспечиваемой общиной, даже находясь в составе какого-либо малого или крупного блока и признавая (хотя бы только формально) лидерство его руководителей, по факту являлась самостоятельным государством, с собственным правительством и теми или иными собственными законами, несмотря на признание некоторых общепринятых норм. Миры с явным доминированием той или иной расы встречались в Окраинных Областях, и в составе крупных метрополий, таких как Минорская Автократия, Альянс Человечества или Умильданат Суанти. Если, конечно, не рассматривать многочисленные подвиды одних и тех же рас в качестве самостоятельных рас. К чему, с одной стороны, всячески призывали во избежание лишних раздоров, но, с другой стороны, это было то же самое, как, скажем, ставить знак равенства между львом и котёнком, применяя в отношении обоих одинаковые правила и нормы, поскольку номинально оба относились к семейству кошачьих.

Миры Ядра же, в большинстве своём, за исключением некоторых миров-столиц метрополий, носили ярко выраженный межрасовый характер. Но важно было иметь в виду, что в данном случае понятия «Ядро» и «Окраина» относились не к астрографическому расположению в пределах Млечного Пути, но, скорее, к внутреннему укладу и уровню жизни. Так, скажем, те или иные развитые миры, включавшие в себя все признаки миров Ядра, могли быть разделены огромными расстояниями, принадлежа к подданству различных держав, в то время как малоразвитые миры и системы с развивающимися цивилизациями, порою, встречались и в относительной территориальной приближённости к мирам Ядра.

Трансгуманистическая Коммуна, в этом плане, была вообще отдельным разговором, поскольку если каждая раса использовала, в той или иной степени, генную инженерию, направленные мутации и всевозможные биокибернетические технологии, то обитатели Коммуны, движимые собственной идеологией, доводили это до абсурда: большинство из них давно утратило свой первоначальный вид, а разнообразие физических искажений обуславливалось не столько практической необходимостью, сколько индивидуальными эстетическими предпочтениями, поэтому двух совершенно идентичных трансгуманистов встретить было затруднительно, равно как и определить их исходную расовую принадлежность.

При слове «трансгуманист», многим разумным созданиям не-трансгуманистам в первую очередь, помимо некоторого, как минимум, раздражения, приходили на ум такие термины, как: «экзогенное вмешательство», «имплантационные апгрейды», «наноаугментация», «киберпанки», «нейрокомпьютерный интерфейс», «загрузка сознаний», «постгендерн», «нейрохакерство» и прочее тому подобное.

В некоторой степени, разумеется, все достижения науки повсеместно использовались в интересах разработчиков, но трансгуманисты были наиболее радикальны в своём подходе и, скажем, вместо, направленных мутаций, ради приспособления к обживаемой среде, могли практиковать различного рода мутации, ради самих мутаций.

Идеологически это, опять же, была очень неоднородная среда: существовали трансгуманисты-либертинисты, трансгуманисты-либертарианцы, трансгуманисты-аболиционисты, трансгуманистические коммунисты и прочие всевозможные течения, но, опять же, принадлежность к одному из течений не исключала возможности принадлежать и к другому, а для сторонних наблюдателей принципиальной разницы не было. Несмотря на то, что среди трансгуманистов, как и всюду, встречались вполне себе вменяемые и образцовые личности, в подавляющем большинстве они заработали себе репутацию неадекватных имморалистов с непредсказуемым поведением.

Сбыт контрабанды, эксперименты, запрещённые практически повсеместно, сознательный отказ от расовой принадлежности, высочайший уровень коррупции — всё это отнюдь не повышало репутацию Коммуны в глазах галактического сообщества. В пределах Коммуны, формально, существовали свои правовые нормы, но, при этом, не существовало этических норм, как таковых.

Искусственно выведенные гибриды людей с представителями иных рас, назывались на человеческом жаргоне «алиеноидами», а аналогичного рода гибриды нечеловеческих рас «ксеноидами». Хотя различить визуально первых и вторых не всегда предоставлялось возможным. При этом, и те, и другие, равно как гибридные, подвергшиеся многочисленным мутациям, растения и животные также именовались «трансгенантами».

Необходимо было различать, собственно, неосапиенсов — подвиды людей, выведенных в ходе создания колоний в целях галактической экспансии, и трансгенантов, которые, как правило, существовали в единичных, либо немногочисленных серийных экземплярах.

Трансгуманисты активно выискивали и разрабатывали возможные способы достижения бессмертия, следуя при этом в самых различных направлениях — начиная от развитых биотехнологий, и заканчивая постбиологической формой. В то же самое время, отсутствие каких-либо ограничений биоэтического характера тоже имело и свои плюсы в исследованиях: именно Трансгуманистическая Коммуна производила и активно поставляла на чёрный рынок экспериментальные образцы трансгенных «биомодов» — киберорганических симбиотов, усиливающих и изменяющих свойства организма-носителя по мере необходимости. Использование нелицензированных, кустарно произведённых трансгенных биомодов было делом рискованным и противозаконным, несмотря на то, что желавшие всегда находились даже далеко за пределами Коммуны.

Также, помимо контрабанды трансгенных биомодов, трансгуманисты сильно выбешивали Комитет Галактической Безопасности тем, что совершали периодические рейды с целью похищения представителей малоразвитых рас с последующими опытами, трансплантацией органов и прочими, мягко выражаясь, неприятностями для абдукторов.

Разумеется, Департамент Галактической Полиции всеми силами пресекал и карал подобные противоправные действия, но, нет-нет, подобный «товар» всплывал на чёрном рынке.

В то же самое время, Коалиция Свободного Землевладения, напротив, придерживалась диаметрально разнящихся идейных позиций по целому ряду вопросов, украдкой бросая презрительные взгляды как в сторону Трансгуманистической Коммуны, так и в сторону Альянса Человечества. При этом если первых вообще почитали за такую дрянь, что хуже просто и выдумать невозможно, то про вторых заявляли, что они «дали слабину», «прогнили до основания», «прогнулись» и «продались», «забыв, кем и для чего был рождён ЧЕЛОВЕК».

В основном, «землевладельцы» радикально исключали саму возможность расселения представителей иных рас на собственной территории, кроме как в исключительных случаях, в качестве рабочей силы, если ту или иную работу было невозможно, либо невыгодно всецело поручать искинтам, а собственные специалисты-люди не обладали необходимыми навыками, имевшимися у рабов и наёмников. Да и то, в этом случае, представители иных видов могли, самое большее, ожидать к себе обращение немногим лучше, чем к дрессированному животному.

Более того, граждане Землевладения не приветствовали на своей территории даже подвиды людей, существенным образом отличавшиеся от них, как и тех, кто не разделял их собственнически-ксенофобски-пуританского мировоззрения. Наибольший межрасовый баланс, естественным образом, наблюдался на просторах Коалиции Свободных Держав. Хотя, представители некоторых видов (скажем, минорцы) крайне редко встречались за пределами собственных владений: разве что в качестве каперов, официальных дипломатов или торговых представителей.

Причинами конфликтов по-прежнему могли быть и личная внутренняя экспансия субъектов в составе крупного блока, и конфликты на религиозной почве, и прочее возможное в череде бесконечного списка формальных причин.

Однако же — полномасштабных разрушительных войн, к счастью, уже не велось, пусть о демаркации границ и создании единого общегалактического государства с единым легитимным центром говорить, на текущий момент, было весьма преждевременно. Да и в принципе, таковую возможность многие почитали за утопическую химеру.

Для осуществления контроля над соблюдением положений Галактического Кодекса был сформирован Департамент Галактической Полиции, в состав которого вошли официальные представители всех членов Пангалактического Альянса, без явного доминирования одной из разумных форм жизни, а также немалое количество синтетов — представителей кибернетической формы жизни от фракции Объединённых Искусственных Интеллектов.

Официально, Галапол занимал нейтральную позицию в санкционированных локальных конфликтах и не вмешивался во внутренние дела и инциденты, связанные с частными законодательствами галактических держав, ограничиваясь: охраной точек перехода; оказанием помощи региональным органам правопорядка в борьбе с проявлениями террора и несанкционированного пиратства (но не с легально практикующими приватирами); оказанием помощи терпящим бедствие мирным судам — как в «обычном», так и в гиперпространстве; задержанием преступников, объявленных в общегалактический розыск; пресечением несанкционированных контактов с представителями малоразвитых рас галактики и несанкционированной передачи им технологий; предотвращением терактов и геноцидов, инсценированных под несчастный случай (как, скажем, иной «доброхот» мог целенаправленно сбросить на орбиту планеты малоразвитой цивилизации несколько крупных метеоритов, чтобы, угробив всю расу, спокойно взяться за освоение системы); предотвращением использования в войне, науке и медицине средств, разработок и методов, запрещённых Галактическим Кодексом и тому подобное.

Несанкционированное применение экстрасенсорных способностей попадало под юрисдикцию специального ведомства Галапола — комиссии псионической конгрегации.

При этом в составе Департамента Галактической Полиции существовал и так называемый «особый отдел», сотрудники которого обладали правом превентивного ареста, взлома без ордера и физической ликвидации граждан Пангалактического Альянса не на основе неопровержимых доказательств вины, но — обоснованных подозрений. Тем не менее, несмотря на заявленный принцип невмешательства во внутренние дела держав, не затрагивающие единых положений Галакодекса, от имени которого действовали галакопы, по факту, иногда те или иные представители Галапола активно совали нос в межзвёздные конфликты и крупные коммерческие сделки, преследуя личный интерес, и, зачастую, подобные действия приводили к внутренним расследованиям, чистке кадров и трибуналу. Галапол состоял из лучших специалистов в самых различных областях, снабжался передовыми технологиями и оборудованием, и был подотчётен непосредственно почётному председателю Консультативного Совета, которым, традиционно, являлся тот или иной аймур.

К слову, как ни странно, за исключением фактического контроля над Галаполом, аймуры, по возможности, старались не вмешиваться в решения, принимаемые Консультативным Советом. Преконсулат имел право наложить вето на любое принимаемое Советом решение, а его голос в любом вопросе, по факту, являлся бы определяющим, но, за исключением крайне редких случаев, представители Преконсулата Аймура предпочитали воздерживаться. Впрочем, остальные расы галактики, казалось, уже давно забросили попытки уловить ход их мышления. Что же до прочих членов Пангалактического Альянса, итоги, в ходе голосований, подводились не исходя из принципа равнозначности голосов: решения, принимаемые наиболее сильными, обширными и влиятельными государствами, имели больший вес, и подобное положение называлось «правом преимущественного голоса».

Разумеется, подобное положение дел не устраивало меньших и слабейших, хотя, следуя простой логике вещей, содружество, включавшее в себя тысячу звёздных систем, вполне имело право претендовать на большие привилегии, в сравнении с державой, обладавшей всего лишь десятком. Поэтому, небольшим в отдельности военно-политическим формированиям приходилось идти на компромиссы, заключать союзы и консолидироваться в более крупные блоки, с целью заполучить пусть и один общий, но более весомый, чем множество разрозненных в отдельности, голос, что вынуждало учитывать интересы различных членов блока. Опять же, вопреки некогда приевшимся киноштампам, некий общегалактический язык или единая общегалактическая валюта так и не возникли. Во всяком случае — на данный момент. Хотя некоторые шаги в этом направлении делались. Так, скажем, речевой аппарат, как и способы общения у различных рас отличались весьма существенным образом, начиная ультразвуковыми писками и щелчками мандибул и заканчивая мыслепередачами и сменой окраса кожного покрова, и далеко не каждый вид был способен естественным образом воспроизводить семантический набор других форм жизни. Те или иные устройства распознавания и автоперевода, конечно же, существовали, однако же, так или иначе, каждый вид мыслил категориями того языка, на котором думал, и мало того что не для всех понятий существовали корректные аналоги при переводе, так и в случаях когда они имелись — дословный перевод мог исказить смысл сказанного. Поэтому потратить лишнее время на освоение чужих языков всё-таки следовало.

Мало того, разные группы в пределах одних и тех же рас и народов, как это, к примеру, всегда можно было наблюдать и на примере людей, имели свои независимые языки, хотя, в пределах вида, пытались вырабатывать свои официальные франка-лингва. Но, так или иначе, расы и народы, ранее проживавшие на оккупированных крупными державами территориях, нехотя начинали понимать языковые системы людей, суанти и минорцев, позднее используя их как некие общедоступные языки при общении с представителями других ранее оккупированных территорий.

Начать пытались с основного, выработав некую общую знаковую систему, единую для измерения тех или иных величин: времени, расстояния, массы и так далее. К примеру, с возникновением каналов общегалактического вещания за единый стандарт в пределах Пангалактического Альянса взяли минорские тридцати семи часовые сутки, а минорский календарь стал общегалактической (формально, на деле же — только в пределах Пангалактического Альянса) системой летоисчисления; для обозначения астрографических областей (квадрантов, секторов, систем и т.д.) взяли систему символов, предложенную аймурами; от человечества переняли арабские цифры; суанти специально разработали официальный язык делового общения для членов Консультативного Совета, который, не относясь к национальной традиции какой-либо из рас в отдельности, черпал, там, где это было возможно, отдельные элементы у многих. В перспективе, когда-нибудь этот предложенный язык должен был бы стать тем самым «всеобщим» языком, как минимум, в пределах Пангалактического Альянса, поэтому на данный момент Умильданатом Суанти выделяли немалые средства к тому, чтобы подрастающие поколения всех рас в пределах Альянса осваивали этот новый «ничейный и всеобщий» язык, а символы языка использовались повсеместно как можно чаще. Тем не менее, к подобной инициативе суанти, на данный момент, многие относились более чем скептически, поскольку уже парочка ранее предложенных людьми и армелиохами языков не выдержали подобного испытания. Поэтому, на данный момент, все нормативные акты составлялись единовременно на нескольких языках, в то время как тем или иным объектам выдавалось официальное название на том или ином языке держав Консультативного Совета. В основном — на языках людей, минорцев и суанти, хотя, с определённого момента, активно начали использовать самостоятельные названия других рас, поскольку те, памятуя о враждебном прошлом, желали сохранить культурную самобытность, не поддавшись лингвистической ассимиляции. Аймуры редко вмешивались во всю эту перепалку. Во всяком случае — явно.

А так, в общем и в целом, у рядовых граждан дела обстояли на порядок проще: каждый изучал то, что было ему насущно необходимо, общался с теми, с кем сводила нелёгкая и, со временем, в жаргоне у людей начинали встречаться не только инопланетные слова, но и инопланетные имена, равно как и человеческие — у представителей иных рас.

В плане же создания единой валютной системы, идея, пусть и черепашьими темпами, но развивалась лучше. В данном случае инициаторами выступили люди, предложив экстраполировать свою, уже, в некотором роде, внутренне налаженную и долгие годы существующую систему на просторы территории Пангалактического Альянса. А именно — ввести единую систему виртуального баланса, при которой, едва успеет родиться на свет гражданин, он уже имеет свой персональный счёт, который постепенно пополняется: от незначительных сумм, в качестве пособия по безработице, до вполне солидных, в зависимости от занимаемой должности и проводимой работы. Счёт был надёжен и находился в едином ведомстве государства, что лишний раз удерживало граждан от революций и возмущений. Сумму с него нельзя было просто взять и украсть, или отобрать у владельца силой. Любые штрафы взимались автоматически, равно, как и выставлялись премии. Некоторые подарочные суммы начислялись законопослушным гражданам в числа дня рождения, торжества Нового Года по земному календарю и прочим особым датам. Не то чтобы очень существенно — но лишний раз стимулирует. Любые совершаемые сделки и денежные переводы тщательным образом отслеживались и, если перевод вызывал подозрение, либо владелец счёта был официально объявлен в уголовный розыск — счёт тотчас же замораживался.

Разумеется, многие граждане Альянса Человечества полагали, что подобная система является вмешательством в личную жизнь, инструментом диктата, средством укрепления централизованной власти и прочая, хотя и признавали, что в пределах огромных территорий, с огромным количеством ежедневно заключаемых коммерческих сделок (как в рамках блока — так и за его пределами), с высоким уровнем коррупции и возможными предательствами — подобный подход всё же имел и свои плюсы. Впрочем, несмотря на то, что система единого виртуального баланса, считая экспериментальный период в пределах ограниченных областей, существовала у людей довольно давно, большинство из них предпочитало расплачиваться «по-старинке», безо всяких комиссий: местной региональной валютой или натурпродуктами. Особенно — на окраинах Альянса Человечества.

Тем не менее, инициативу людей поддержали, пусть общегалактическая (пока что — в пределах Пангалактического Альянса) единая система виртуального баланса и воспринималась как нечто носившее вторичный и экспериментальный характер в сравнении с более традиционными методами ведения дел. В данность устоявшейся традиции, люди предложили назвать виртуальную валюту («виртубаксы» или «виртуальчики») «кредитами».

В итоге, хотя каждая раса, как и межрасовые державы и объединения, от планеты к планете и страны к стране пользовались собственными валютными средствами, любой гражданин Пангалактического Альянса, посетивший незнакомую планету малознакомой ему расы в пределах всё того же Альянса — мог списать необходимую часть средств со своего счёта, обменяв их на местную валюту по общегалактическому курсу, а, улетая, проделать обратную процедуру. Минорские «лабрисы», «униты» суанти, армелеохские «катулианцы», хисанские «ксимеллы» — что душе угодно. При этом, региональные кредиты держав, использующих в своём блоке личную систему единого виртуального баланса, также, по мере необходимости, могли быть переконвертированы в кредиты системы единого виртуального баланса Пангалактического Альянса. В теории всё звучало хорошо, и, в определённых целях, даже использовалось — при пользовании точек перехода или оплате услуг операторов тахионной связи, к примеру. Но, по факту, любая планета всеми силами стремилась к максимально возможной независимости, а это означало и провоз контрабанды, и индустрию тех или иных сфер бизнеса, для которых оплата услуг средствами виртуального баланса предусмотрена не была.

Словом, денежки, причём, разные денежки, в своём материально-денежном эквиваленте, тоже были нужны, как ни крути. При этом, к слову, «лабрисы» — национальная валюта минорцев — была в широком хождении не только потому, что Минорская Автократия раскинулась по большей части территории Пангалактического Альянса, но и потому, что минорские деньги изготавливались из ценных материалов, обеспечивая тем самым свою себестоимость. Минорцы вообще не доверяли валюте, которая не была обеспечена фактически имеющимися в наличии ценными ресурсами, и признавали за личностью право на голос и мнение, если оно было, аналогичным образом, обеспечено правом на ношение и применение оружия. Поэтому всевозможные разговоры людей о «демократии», при которой граждане были лишены возможности свободно носить оружие и свергать власть, перешедшую определённые дозволенные границы, они считали лицемерием. Впрочем, тут уж, как ни крути, единые во времени и пространстве всеобщие нормы традиций и морали не были выработаны даже в пределах человечества, как биологического вида, поэтому говорить о чём-либо подобном в рамках галактического сообщества было более чем преждевременно. Зато, как минимум, первое, что должен был усвоить представитель любой расы, имея дело с инопланетянами, так это то, что их поступки и нормы поведения не следует пытаться подгонять под прокрустово ложе привычных ему культурно-нравственных норм. В противном случае, если несколько утрировать, и пигмеи могли бы обвинить Римского Папу в безнравственности, за то что тот скрывает естество под одеждой и не питается по утрам экскрементами носорога, воздавая хвалу Великому Крокодилу.

Но, с другой стороны, если ты обитаешь не в изолированном социуме, то, рано или поздно, приходится идти на контакт, а, значит, совместно искать какие-то компромиссные выходы из любой сложившейся ситуации. Во всяком случае — когда традиции чужих культур пересекаются с твоими личными интересами.

Немало войн, в своё время, возникало по причине чистых недоразумений, когда один и тот же поступок мог быть истолкован в позитивном ключе одними сообществами, и — совершенно превратно другими.

Хотя на данный момент в галактике, даже в пределах одного лишь Пангалактического Альянса, насчитывалось намного большее количество биологических видов, нежели созданных ими государств и держав, среди ведущих или просто наиболее распространённых рас, охвативших крупнейшие освоенные области, следовало отметить себатиан, хисанцев, армелиохов, людей, кармулианцев, атайли, горгонианцев, минорцев, камианцев, суанти, мальвианцев, равальгарцев, грассианцев и, разумеется, аймуров.

Также, в Консультативном Совете присутствовал и посол от фракции Объединённых Искусственных Интеллектов, что, наравне с существованием немалого, пусть и проигрывающего на общем фоне, количества представителей неорганических форм жизни, не выглядело чем-либо из ряда вон выходящим. Как бы то ни было, каждая из этих весьма колоритных рас галактики вполне заслуживала отдельного разговора.

ГЛАВА IV

— Сколько раз можно пересматривать эту дребедень? — с раздражением уточнил Жарлин, наблюдая по стереовизору, как мохнатый эвок наносит удары по шлемам имперских штурмовиков, выполняющих, в настоящий момент, роль импровизированных барабанов.

— Сколько угодно, — с улыбкой парировал Хатхи. — De die in diem. Просто, это помогает мне расслабиться.

— Fugit irreparabile tempus. Ну и какой это уже по счёту эпизод? Восьмой? Десятый? — в очередной раз покосившись на экран, уточнил Гистен.

— Шестой, — заметил Шан и, присев, продолжил. — Впрочем, спешу тебя успокоить: он — уже закончился.

— Ну, вот и чудненько. Искинт, будь так добр, вруби новости, — попросил Гис, присев рядом. В следующую секунду на экране возник пейзаж Марса. Напевая коммунистический гимн, толпа, состоявшая из людей и представителей иных видов галактики, гордо шествовала с транспарантами, взывавшими «Пролетарии всех рас — объединяйтесь!», «Догоним и перегоним скорость света!», «Землю — землянам, Марс — марсианам!» и прочее в том же духе. Особенно выразительным выглядел возвышавшийся над прочими транспарант, с изображёнными в один ряд Марксом, Энгельсом, Лениным, Сталиным, Мао и несколькими инопланетными лицами — камианцем, хисанцем и мальвианцем.

— В колхозе «Звёздный Путь» сегодня отмечается всепланетный праздник — День Независимости Марса! — прикладывая немалые силы к тому, чтобы зрители могли расслышать его речь сквозь крики толпы, поведал афромарсианского вида корреспондент. — Монахи Ордена Святого Мученика Марсилия Марсианского так же приняли участие в светском мероприятии совместно с марсианскими коммунистами. Объединённая Планетарная Коалиция от всей души поздравляет…

— Переключи, — покривившись, махнул рукою Жарлин. Хатхи ухмыльнулся: да, знали бы люди в своё время, какое значение позднее будет вкладываться в словосочетание «красная планета». На этот раз дело происходило на подиуме. Переливались рекламные голограммы, суетились репортёры, автоматоны подносили напитки и лёгкую закуску приглашённым гостям и спонсорам показа.

— …замерли в нетерпении, ожидая услышать имя очередной победительницы конкурса Мисс Вселенная! Представительницы всех рас Пангалактического Альянса, а также бесполые и гермафродиты сегодня… — начал было торопливо вещать молодой напомаженный ведущий, но Гистен отмахнулся, требуя переключить вновь.

— …задержанный сегодня силами галактической полиции. Находившийся на борту звездолёта мужчина, находясь в нетрезвом состоянии, написал гравитонным лучом неприличное слово на полях местного фермера. По факту нарушения возбуждено… — не успел ещё Хатхи как следует разглядеть молодое лицо миловидной ведущей, как искинт, повинуясь настойчивой просьбе Гистена, переключил канал вновь. Сегодня тот явно был не в духе.

— …создано на четвёртый день. Однако же, если Солнце было сотворено лишь на четвёртый день, то напрашивается вполне резонный вопрос: как и относительно чего высчитывалась продолжительность всех предыдущих суток? Длились ли они двадцать четыре часа? Или же, быть может, сотни миллиардов лет? А, может, двадцать секунд? Существовало ли для Создателя понятие времени? Или «днями» условно назывались некие этапы Его творческого процесса? — размеренно вещал преисполненный торжественности голос диктора за кадром, в то время как на экране сменялись земные пейзажи.

В настоящий момент коренные уроженцы Земли составляли как самую незначительную, так и самую мнительную долю от всей популяции человечества. Разумеется, не все. Но человек, рождённый непосредственно на Земле, тем более, если там же родились и выросли как минимум несколько ближайших поколений его предков, зачастую мнил себя белой костью и стержневым представителем своей расы.

— Дальше, — потребовал Жарлин, уже в тот момент, когда ведущий начал рассматривать «Тьму над Бездной» в качестве двух самостоятельных сущностей, существовавших помимо Творца ещё до этапа Сотворения Мира.

Трансляции мальвианского подводного футбола, равальгарского гладиаторского поединка и передачу про грассианскую кухню искинт переключал чередой, пока Гистен, внезапно оживившись, не велел тому остановиться на следующем канале.

— Рекламная пауза подошла к концу, и вот в эфире снова ток-шоу «Чёрная Дыра»! И сегодня к нам затянуло одного из самых известных, на сегодняшний день, бретёров — Эрнеста Д`Грамона! — распыляясь в наигранном восторге, представил гостя седовласый темнокожий ведущий. При этом на лице мужчины, в контрасте с его тёмным лицом, заиграла такая широкая улыбка в тридцать два жемчужно-белоснежных зуба, что над ней можно было смело вешать рекламное объявление: «Зубные протезы высшего качества!». Впрочем, с его гонорарами, шоумен вполне мог позволить себе просто вырастить новые зубы на заказ.

Сохраняя невозмутимое достоинство, Д`Грамон небрежно помахал зрителям холёной рукой, не снимая лайковой перчатки. Публика, как водится, ответила хоровым гулом с аплодисментами. Впрочем, казалось, они были готовы отреагировать совершенно аналогично, даже если бы званый гость внезапно спустил портки, продемонстрировав им голую задницу.

— Вот ведь стервец, — прокомментировал Гистен, недобро приглядываясь к презренному конкуренту. Сложив руки на груди, он ожидал развития событий. Хатхи промолчал, лишь солидарно кивнув. С Эрнестом и его компаньоном их пару связывала давняя вражда, корни которой проглядывали ещё в общем детстве, проведённом в одном из домов-пансионатов Дуэльной Гильдии. В отличие от многих воспитанников подобных заведений, дети не были сиротами и никогда не порывали связь с родителями и отчим домом: просто Дуэльная Гильдия, несмотря на немалые риски и обязательства, давала своим воспитанникам, как правило, из малоимущих семей весьма широкое образование и становилось для избранных единиц тем светочем, ведущим из уличных трущоб в высший свет. Несмотря на то, что процесс обучения всегда можно было прервать и уйти восвояси, несчастные случаи во время тренировок, несмотря на все принимаемые меры предосторожности, всё-таки имели место быть. Причём — не только во время тренировочных поединков. О том, сколько энтузиастов не пережило до конца даже процесс обучения, говорить не приходилось, но — возможно, оно того стоило. В конце концов, это был ИХ выбор…

— Господин шевалье, — тем временем вывел Хатхи из раздумий голос ведущего. — Какое место, на данный момент, вы занимаете в бретёрском рейтинге?

— Ой, — впервые за всё время лицо Д`Грамона просветлело. — Вы знаете, я уже затрудняюсь загадывать. Просто, даже за сегодняшний день я успел провести свою дуэль незадолго до начала вашей чудесной передачи.

Зрительский зал, как по нажатию кнопки, взорвался дежурными овациями.

— Ну, что ж! К чему же, собственно, гадать — давайте посмотрим список, — предложил ведущий, оборачиваясь к голоэкрану, на котором высветился длинный перечень имён и регалий. — Ага! А вот и вы! Д`Грамон, Эрнест — двадцать первое место!

И снова эти раздражающие аплодисменты.

— Стыд и позор — даже не дотянул до первой десятки, — наигранно сокрушался Эрнест, комментируя недавно озвученное. — А если серьёзно, то быть двадцать первым по мастерству в списке среди нескольких десятков тысяч кандидатов — не стыдно ни капельки.

Хатхи кивнул, соглашаясь в этом с соперником. Вообще, филиалы Дуэльной Гильдии были распространены в пределах Освоенного Космоса не так чтобы и особо широко, а количество активных бретёров, в соотношении с общегалактической численностью людей, было ничтожно мало. Конечно, в Гильдию принимали не только людей, и контракты, тем более особенно прибыльные, заключались не только на территории Альянса Человечества, однако же — это был основной рабочий сегмент. Просто, с другой стороны, большинство выпускников, на самом деле, не рвалось к высоким лаврам. Получив по окончании обучения те самые привилегии, ради которых они и поступали, а следом искупив сполна свой долг перед Гильдией, они, формально продолжая числиться в рейтингах Гильдии, имея лицензию на практику и право принимать участие во внутренних делах дуэльного сообщества, на деле уходили жить своей жизнью и заниматься своими делами. Как правило — каким-либо одним из смежных направлений, которые курировались той же Гильдией. Сам же Хатхи, на данный момент, занимал одна тысяча девятисотое место, и был очень горд этим фактом, поскольку всего лишь один или два успешно проведённых боя разделяли его от повышения в ранге и следующего шага на пути к официальному признанию. То есть — к званию «мастера-бретёра». Пока что он был просто «бретёром», а до этого миновал ступени «желторотого», «подающего надежду», «стремящегося», «любителя», «опытного дуэлянта», «дуэльного эксперта» и «мастера».

Большинство счастливчиков, умудрившихся пережить такое количество боёв, как правило, добровольно, либо по причине серьёзных увечий, завязывали со своим опасным увлечением ещё на этапе «мастера», в дальнейшем практикуясь в качестве тренера. Но Хатхи решил пойти дальше.

Гистен, его старший товарищ и наставник, занимал в этом рейтинге семьсот четвёртую позицию, что, в свою очередь, делало его грандмастером. Эрнест, давно обскакав и того и другого, в настоящий момент имел звание «грандмастера-бретёра», и, судя по всему, не желал останавливаться, не добравшись до рапиры Великого Магистра.

При всей неприязни к Эрнесту как к личности, Хатхи не мог не признавать справедливость его заслуг перед дуэльным сообществом. Как показывала практика неоднократных неудачных дуэлей с последующей инверсией — на данный момент этот человек был способен разорвать их двоих с Гистеном как тузик тряпку. И это было обидно.

Во время совместной учёбы ребята, поначалу, даже дружили. В какой момент и на какой почве возник между ними конфликт — не помнили и сами его участники. Однако же, с тех пор, цепной реакцией запустилась череда взаимных подлянок и колкостей.

Дуэли между самими бретёрами были делом вполне обычным, даже на стадии обучения — необходимо же, в конце концов, отсеивать слабых и непригодных. И, во время одной из тренировочных дуэлей на шоковых рапирах, Хатхи решил отыграться и намеренно довёл своего неприятеля до такого состояния, что того пришлось отправить в лазарет. Ни в раннем детстве, ни в юношеские годы, ни отроком Эрнест не выделялся среди своих сверстников ничем: ни особым умом, ни особым талантом, ни особой силой. Скорее даже наоборот — он был увальнем, вечно каким-то неуверенным, заторможенным, и большинство воспитанников Бретёрского Корпуса травило его вовсю, в то время как многие тренеры вообще считали, что ему не место в Дуэльной Гильдии.

В числе издевающихся, одно время, был и Хатхи, хотя с Гистеном у Эрнеста, до поры до времени, можно сказать, были, как минимум, нейтральные, а то и симпатизирующие отношения. Пшемыслав Поплавский, будущий компаньон и, пожалуй, единственный близкий друг Д`Грамона, как-то сразу набился тому в приятели, хотя Эрнест вроде бы особенно к тому не располагал. Теория дуэлей, прикладная псионика, история инопланетных цивилизаций — всё, за что ни брался будущий шевалье, давалось ему тяжелее, чем окружающим. Но и у него в рукаве был один немаловажный козырь — он никогда не сдавался…

— Господин шевалье, — сдержанно отсмеявшись под овации зрительского зала, продолжил ведущий «Чёрной Дыры». — Скажите, можно обращаться к вам просто «Эрнест»?

— Да, конечно, — снисходительно кивнул шевалье.

— Очень хорошо. Спасибо. Скажите, Эрнест, приходится ли членам Дуэльной Гильдии выполнять заказы на участие в дуэлях с представителями других рас и видов? И принимают ли в саму Гильдию исключительно людей, или другим расам путь в неё не заказан? — покручиваясь в кресле, мужчина сложил пальцы домиком в ожидании ответов.

— Нет, почему же. Просто, в основном, большинство бретёров, не имея должной квалификации, и в силу некоторых других обстоятельств, предпочитают работать, в первую очередь, с противниками-людьми и, в то же самое время, люди являются превалирующим видом в Дуэльной Гильдии. Однако же, Гильдия не ограничивается работой исключительно в этом сегменте: образовательные филиалы, дуэльные школы, центры заказов и прочее связанное с нашей тематикой открывается, в порядке индивидуальных соглашений, и на территории прочих держав. Собственные дуэльные традиции, к примеру, существенным образом развиты в среде минорской военной аристократии, или в обществе суанти, но, другое дело, что в подобном социуме, в силу специфики их взаимоотношений, обусловленных культурами этих рас, не принято прибегать к услугам бретёров. Тем более — инопланетных. Хотя, для опытных специалистов, так называемые «внешние контракты» — очень заманчивый, прибыльный и престижный способ сколотить состояние. Другое дело, что такие заказы хоть и высоко оплачиваемы — но крайне редки, в то время как среди наших соотечественников-людей — работа пусть не так высоко оценивается, но её — хоть отбавляй, — несмотря на невесёлый взгляд, Эрнест рассмеялся, и публика подхватила этот смех за ним.

«Да, довольно грубо для именитого мастера: над актёрской игрой необходимо ещё как следует поработать», — отметил про себя Шан.

— То, о чём я всегда тебе говорил. Хватит вариться в собственном соку. Пора переходить на внешние контракты. Это прямая дорога вверх по рейтингу, — язвительно заметил Гис. Хатхи отмахнулся, напряжённо вглядываясь в экран.

— Ну, а вообще, так в целом, в Дуэльной Гильдии, как и в прочих человеческих структурах, работают и представители других рас, со всеми оговоренными особенностями. Некоторые из них даже занимают места в совете Мастеров Дуэли, представлены к таким высоким наградам как «алмазный баклер» или «платиновый мэньгош»… В общем, без проблем, — чуть посерьёзнев, ответил, тем временем, Эрнест.

— А что насчёт женщин? — сверкнув глазами, поинтересовался темнокожий ведущий.

— Бретёры, как и все, имеют право на личную жизнь, — развёл руками Д`Грамон.

— Нет-нет, вы не поняли, — поспешно покачал головой шоумен. — Я имел в виду, принимают ли женщин в Дуэльную Гильдию наравне с мужчинами?

— Да, принимают, — кивнул Эрнест, продолжив. — В особых случаях. Формально — никаких официальных запретов нет. Человеческое общество уверенно шагнуло вперёд с эпохи женской эмансипации, и женщины, практически наравне с мужчинами, успешно работают в самых различных областях, будь то наука, политика, спорт, военное дело, искусство, эстрада и так далее. Но, всё-таки, равноправие — равноправием, но равные права подразумевают и равные обязанности, а тут уже встают некоторые сугубо физиологические нюансы вне зависимости от наличия либо отсутствия гендерных стереотипов. Женщины-дуэлянты встречаются, заключают контракты, порою сами становятся причиной дуэлей среди представителей сильного пола, некоторые — даже занимают высокие чины в нашей внутренней иерархии. Но, просто, им вдвойне сложнее пробиваться, находить клиентов и заключать контракты. Дуэли между женщинами практикуются далеко не во всех мирах, где дуэли практикуются вообще, вне зависимости от официального разрешения или запрета. Во-вторых, сколь бы оскорбительно женщина не провоцировала потенциальную жертву — почти всегда и везде, за исключением некоторых совсем уж либеральных миров, любой человек — мужчина, или женщина — может избежать дуэли с женщиной безо всякого риска для своего престижа. И, скажу вам даже более: одолев женщину на дуэли — мужчина может заклеймить себя позором, хотя победы женщины над женщиной местами осуждается, а местами воспринимается как нечто, в лучшем случае, просто весьма экстравагантное. Впрочем, повторюсь, в данный момент я говорю про общие случаи, но всегда существуют и частные. Так, скажем, если женщина является боевым офицером — этот факт, в общем-то, позволяет рассматривать её не в качестве хрупкой дамочки, но в качестве воина, вполне способного отстоять собственную жизнь и забрать чужую. Как, скажем, и в бизнесе: есть конкуренты и партнёры, а не женщины и мужчины. Некоторые из женщин-бретёров специализируются, в основном, на внешних контрактах, при которых, порою, представителям иных рас плевать, какого пола их визави: что называется «редко — но метко». Однако чтобы вам их доверила Гильдия, необходимо сперва заручиться определённого рода престижем. А если начать подрабатывать на стороне — вас уберут, как и в случае нарушения любого из положений Гильдии. Тем же самым способом, как мы устраняем врагов своих заказчиков и немногочисленных аристократов-самоучек, решивших зарабатывать нашим ремеслом, не числясь в Гильдии. В любом случае для бретёра уклониться от официального вызова — это крах всей карьеры. В дальнейшем иметь какие-либо дела с подобным человеком, даже принимать вызов, исходящий уже от него, — и то запятнать себя. Впрочем, простите — увлёкся. Мы чуть отошли от темы. В общем — да, женщина может быть дуэлянтом, но в целом ей приходится намного сложнее, нежели мужчине. А если у неё есть родственники, не каждый опекун согласится отдавать девочку в Бретёрский Корпус Дуэльной Гильдии. Но, так или иначе, мы, выпускники Гильдии, оцениваем других так, как они этого заслуживают. Обучение проходит по единому стандарту, и в процессе обучения, как и в бою, у нас нет разделения на женщин и мужчин, молодых и старых, людей и представителей иных рас. Враг — это некая абстрактная мишень без пола и возраста.

— Что ж… Познавательно. Спасибо, Эрнест, — поблагодарил ведущий.

— Всегда пожалуйста, — под очередные аплодисменты зрительского зала великодушно поклонился шевалье.

— Раз уж вы сами затронули тему поступления, то ответьте ещё вот на какой вопрос: обязательно ли в Дуэльную Гильдию отбираются именно дети, или взрослых тоже принимают? — продолжил выпытывать шоумен.

— В исключительных случаях — принимают. Если претендент соответствует целому ряду обязательных критериев и сумеет сдать стандартный экзамен, включающий теорию и практику. Просто Гильдия заботится о своей репутации и держит своих бретёров на определённом уровне. Малый ребёнок — это чистый лист, существо с незапятнанной репутацией, да и вообще — без биографии, знаний и устоявшихся взглядов на жизнь. Это — сырая глина, из которой можно слепить всё, что требуется, согласно необходимому образу и подобию. Целому ряду вещей следует обучаться сызмала: это касается как моторных навыков, нейромускульной памяти, так и постановки образа мышления, моральных ценностей, экстрасенсорного чутья и знаний в самых различных областях. Мало того, что взрослого человека с уже имеющимся шаблоном мировосприятия и набором знаний в разы сложнее чему-либо обучить, у него будет иметься собственная биография, положение в обществе, репутация, связи. В общем, лояльность к Гильдии и нашему братству тоже будет ставиться под вопрос. На моей памяти случаи принятия кого-либо со стороны были, но при мне — не более пары раз, — терпеливо разъяснил и эту, казалось бы, очевидную для воспитанников Гильдии истину Эрнест. — Во-первых, нужно обладать широким багажом знаний, соответствовать необходимому уровню теоретической и практической подготовки. Псионика — не обязательный, но весьма существенный элемент в нашем деле. И, опять же, без дворянского титула в нашем ремесле делать нечего, и хотя в Гильдии могут им наделить — но просто так принимать человека со стороны и делать подобное — не пройдёт. В наше время профессиональных фехтовальщиков-самоучек практически нет: холодное оружие используется только на дуэлях, и то — относительно редко, поэтому, опять же, серьёзную подготовку в этом плане можем и должны дать кандидату только мы.

— А каким образом определяется ваше положение в рейтинге? Это зависит от количества проведённых боёв? — счёл необходимым уточнить телеведущий.

— В широком смысле — да. В первую очередь — безусловно. Естественно, без проведения дуэлей не было бы ни рейтинга дуэлянтов, ни самой Дуэльной Гильдии, — очередная вспышка наигранного смеха в зале уже откровенно начинала бесить и раздражать.

— Это кажется вполне очевидным фактом, — согласился Д`Грамон. — Но, с другой стороны, это такое же грубое упрощение, как, к примеру, сказать: «военным повышают воинские звания за то, что они воюют». На самом деле, тут отмечается огромное количество нюансов, которые сложно обсуждать с человеком, который, что называется, «не в теме». Так, скажем, художественные критики, давая оценку полотнам известного художника, строят своё мнение исходя не из количества написанных им работ, но качественно оценивают такие критерии, как баланс тонов, динамическое напряжение и прочие страшные слова, которые не скажут рядовому обывателю ровным счётом ничего.

— Вы меня заинтриговали, — признался ведущий и, полуобернувшись в кресле, настойчиво продолжил. — Но, всё-таки, я надеюсь, вы могли бы слегка приоткрыть завесу тайны перед нашим собранием непосвящённых?

Эрнест собирался уже было ответить, как темнокожий спешно его перебил:

— Разумеется — уже после рекламной паузы!

И, обернувшись к зрителям, с лукавой улыбкой добавил:

— Оставайтесь с нами!

Экран заискрил изображением нарезки кадров из какого-то нового супер-пупер-мега-боевика, в котором, в весьма так зашкаливающем количестве, изобиловали всевозможные сиськи-письки, бластеры-фигастеры и страсти-мордасти, а искинт, предугадав привычную просьбу Гистена, отключил звук.

— Ну, как он тебе? — с не выражающим чётких мыслей лицом поинтересовался Жарлин, не отрывая взгляда от экрана стереовизора.

— В целом — ничего так, — Хатхи старался оценивать врага беспристрастно, не переводя свою личную неприязнь на итоговое восприятие увиденного. — Вроде бы формально — всё правильно. Но и лишнего — тоже ничего не сболтнул. Молодец. Хвалю. Заносчивость моментами проскальзывала, но былого гонора и отчуждённости что-то не чувствуется. Речь поставлена неплохо, хотя можно было бы постараться и лучше. А вот над грамотным пиаром ему поработать бы не мешало. Превосходный дуэлянт — но совершенно никакой актёр. Бедный Поплавский — так понимаю, все организационные моменты приходится вытягивать самому за двоих.

Тем временем на экране крутилась агитационная реклама, расхваливавшая и так и эдак прелести службы в военно-космическом флоте. Молодой белобрысый парень, в комбинезоне и с гермошлемом в руках, с лучезарной улыбкой стоял, опершись о десантный флаер, в то время как целая орава полуобнажённых девиц ворковала вокруг него, словно бы желая отдаться прямо здесь на месте.

— Через пару секунд шоу снова начинается, — включая звук, привлёк внимание искинт. После просмотра фирменной заставки, в которой зрителей у экранов якобы затягивало в ту самую чёрную дыру, появилась уже привычная обстановка телестудии.

— Итак, в эфире снова ток-шоу «Чёрная Дыра» и её бессменный ведущий Мешраби Бен Малаик! Специально для тех, кто подключился только что и ещё не в курсе: только сегодня — у нас в гостях один из известнейших бретёров современности, обладатель бессчётного множества наград Дуэльной Гильдии, занимающий, на данный момент, двадцать первое место в дуэльном рейтинге и просто интересный собеседник — шевалье Эрнест Д`Грамон! — с безукоризненной дикцией опытного шоумена возвестил мужчина. Бретёр в очередной раз помахал рукой публике, а та взорвалась новым приступом безудержных аплодисментов, за которые их хотелось придушить.

— Эрнест, итак, незадолго до рекламы вы собирались посвятить нас в вашу систему рейтинга. В моём дилетантском понимании всё просто: убил кого надо — поднялся вверх по списку. Или, может быть, я не прав? — полушутливо уточнил ведущий.

— Что ж… Как я вижу, ответы на ваши вопросы, в свою очередь, лишь порождают новые вопросы. Поэтому, я думаю, будет лучше, если я начну всё с самого начала, последовательно и основательно изложив историю возникновения и род занятий нашей организации. Иначе, я чувствую, это затянется надолго, — с улыбкой ответил шевалье.

— Как любит говорить один мой хороший знакомый: «Начните, хотя бы, не от Сотворения Мира, а с Великой Французской Революции», — своеобразная шутка ведущего также сопровождалась взрывом не иначе как отрепетированного хохота, после чего он, уже серьёзнее, предложил Эрнесту продолжать.

— Благодарю. История различных рас и культур знает массу примеров дуэлей либо ситуаций, в той или иной степени с ними схожих. Колыбель нашей цивилизации, Земля, в этом плане не является исключением. На протяжении веков дуэльная традиция формировалась в различных обществах Земли весьма и весьма неравномерно. В то время как в одних местах бушевала дуэльная лихорадка, в других следовал дуэльный спад, а в третьих местах — она вообще не прижилась за всю историю. Скандинавский хольмганг, рыцарские турниры, Суды Чести, поединок между лучшими бойцами столкнувшихся армий перед основным боем и прочее подобное, в известном смысле, имеют ряд общих черт с дуэлью и, опять же, могут рассматриваться как её предтечи, но всё-таки, если подходить к вопросу дотошно, в узком смысле слова, то есть целый ряд принципиальных отличий. Как, скажем, меткого лучника средневековья всё-таки нельзя, при всём желании, назвать в узком смысле слова снайпером, — разведя руки, бретёр продолжил: — Отчасти предтечей дуэлей можно всё-таки назвать судебный поединок, который, чаще всего, назначался в случае невозможности установления истины в ходе судебного заседания и проходил между обвиняемым и обвинителем либо свидетелем, не способным подтвердить свои показания. Иногда в силу невозможности одного из участников сразиться самостоятельно — он мог выставить вместо себя чемпиона. Но — такое право предоставлялось не всем и не всегда. Как правило, от практики судебных поединков повсеместно отказывались ввиду того, что после вынесения приговора периодически всплывали факты, указывающие на то, что суд приговорил невиновного или же, напротив, отпустил виноватого. Где-то, впрочем, при главенстве теократических настроений в обществе даже подобная ситуация истолковывалась в духе «даже если он пал за преступление, которого не совершал, значит — так было угодно Всевышнему». Хотя всегда находилось немало тех, кто всё-таки считал, что воля случая и боевое мастерство, а не Воля Господа или справедливость, определили исход поединка.

Слегка поменяв положение в кресле, Эрнест продолжил:

— В различных странах, в различную эпоху, отношение к дуэлям разнилось от частности к частности: в одних местах участие в дуэли было окутано ореолом романтики и, как следствие, приносило известность и славу, всячески поощряясь обществом, в других же — столь же активно порицалось. В то время как в одних странах в дуэльных обществах состояли даже августейшие монархи, в других — к смертной казни приговаривали не то что секундантов, но и даже случайных свидетелей дуэли, не возжелавших воспрепятствовать её проведению. Правда, скорее формально: подобного рода приказы на практике весьма редко приводились в исполнение по целому ряду объективных причин. К примеру, поскольку дуэли практически всегда проводились между равными по статусу и положению, то дуэлянты попадали под юрисдикцию суда присяжных, относившихся к тому же сословию, что и обвиняемые. То есть, аристократов оценивали аристократы, купцов — купцы, боевых офицеров — боевые офицеры. И те уже смотрели на надлежащее соблюдение всех теоретически необязательных формальностей, качественно разделявших собственно дуэль и просто бой с гибелью кого-либо из участников. Естественно, в то время, когда дуэли носили массовый характер и человек соблюдал все требуемые правила и обычаи, — равные по положению не доводили дело до смертного приговора, вынося оправдательный. Исключений было немного: тот же кардинал Ришелье показательно казнил дуэлянтов, за что, в числе прочего, впал в немилость французского дворянства. Иногда бой происходил один на один, иногда — группа на группу: как, скажем, в случае известной дуэли миньонов, проходившей между сторонниками герцога Гиза и короля Франции Генриха Анжуйского, который велел похоронить павших дуэлянтов с королевскими почестями, несмотря на официально существовавший запрет на дуэли. Фактически Генрих, как сейчас это принято говорить, пропиарил это явление, лишь подлив масло в огонь и демонстративно показав дворянам: участие в дуэли — это престижно.

Мешраби, казалось, вслушивался с неподдельным интересом. Мужчина кивнул, приглашая бретёра продолжать его ликбез.

— Иногда дуэлью, по факту, ошибочно называли такие вещи, как самоубийство по жребию или охоту одного человека на другого без правил и ограничений. Иногда на подобной «дуэли» могли сойтись сразу несколько человек, вместо пары: трое — и более. Церковь во все времена порицала дуэли как таковые, зачастую отлучая от церкви всех участников, но особенно дикими воспринимались вышеназванные ситуации: если в ходе обыкновенной дуэли допустима возможность примирения и спасения участников, а в последующем — если не дружба, то взаимное уважение между былыми врагами, то в подобных случаях смерть всегда была неотвратима. Возвращаясь к ранее уже поднятой теме: иногда женщины сами сражались на дуэли, хотя во многих культурах это было по факту немыслимо. Иногда использовались совершенно оригинальные правила и оружия: от боя на канделябрах до метания бильярдными шарами. Не важно, была ли дуэль запрещена официально или нет, — определяющим фактором в данном конкретном вопросе являлся не закон. Таким фактором выступали понятия, — подняв вверх указательный палец, подчеркнул Эрнест.

Хатхи кивал про себя, ожидая продолжения рассказа.

— Когда люди, напичканные романтическими представлениями о природе поединков, начинают наивно полагать, что-де дуэли должны были сопутствовать усмирению нравов в обществе, защите чести и прочему вздору, то — спешу вас расстроить. На деле, всё, мягко говоря, было совсем иначе. Во-первых, дуэли часто возникали и происходили по самым незначительным пустякам. Люди стрелялись из-за цвета обоев, фехтовали на шпагах из-за нечаянно отдавленной ноги, рубились на саблях из-за кашля за столом и прочих нелепых глупостей. Более того, один идиот мог повздорить на пустом месте со вторым, по пути, и один и другой подтягивали друзей, те — могли привлечь своих приятелей, или даже случайных прохожих, которым было неудобно отмазываться, и начиналась целая череда бессмысленных смертей, после чего и между семействами убитых начиналась кровная вендетта. Впрочем, иногда встречалась и обратная ситуация — когда вместо полномасштабной кровавой резни предпочитали решить вопрос поединком один на один между основными зачинщиками, — чинно и размеренно поведал шевалье. — Опять же, далеко не во всех странах сложилась традиция отвечать обидчику поединком с оружием в руках, да ещё и самостоятельно. Иногда могли выставить наёмников, но — не в случае, если конфликт происходил между двумя женщинами. Впрочем, не будем отходить от темы даже в познавательных целях. Итак, сколько времени существует в обществе институт дуэлей — ровно столько же существуют и бретёры. Изначально свешбаклерами были забияки, ставившие перед собою вполне практичные цели: увидел, к примеру, дворянина в сапогах лучше, чем у себя, спровоцировал на поединок, взяли то оружие, которое позволяет свободно носить по городу их статус, разделись до рубах, чтобы ни один не скрывал кольчугу, убил незадачливого соперника — и снимай с него сапоги. При этом, скажем, недобивание врага считалось глупостью и неоправданным гуманизмом, поскольку могло привести к повторной дуэли. Равно как удар в спину подобному гуманисту — не порицался обществом и принимался как данность. Позднее, когда правила дуэлей были более детально проработаны и официально оформлены, обирать трупы считалось уже непозволительным, но бретёры по-прежнему продолжали задирать и провоцировать других людей, вызывая ненависть и страх и в то же время зарабатывая славу. Именно бретёрам общество было обязано возникновением профессиональных школ дуэльного фехтования и составлением дуэльных кодексов, выходивших из-под их пера на основе имеющегося личного опыта. Поначалу, по факту, никаких официальных правил дуэлей не существовало и все составленные дуэльные кодексы носили сугубо рекомендательный характер. Однако же, в зависимости от его соблюдения либо несоблюдения — участников дуэли могли привлечь либо не привлекать к действительной уголовной ответственности. Потому что заведомое нарушение правил и использование подлых приёмов и запрещённых техник одним из участников уже квалифицировалось не в качестве участия в дуэли, где, по умолчанию, условия должны быть равнозначными для обоих участников, но в качестве умышленного убийства либо причинения вреда здоровью с отягчающими обстоятельствами. С годами правила всё более детализировались, обрастали множеством формальностей и нюансов, и с распространением дуэлей по всей Европе дуэльные кодексы начинали в большей степени дублировать друг друга, нежели разниться.

Сделав паузу, чтобы слушатели успевали переваривать передаваемый им поток информации, Д`Грамон пояснил:

— В принципе, за исключением ряда нововведений, вызванных контактом с внеземными цивилизациями и развитием современных технологий, немалая часть положений дуэльных кодексов, составленных бретёрами тех дней, остаётся актуальной и по сей день. Бретёры были профессионалами своего дела. Причём, это выражалось не только непосредственно в ходе самой дуэли, сколько в предшествующих ей подготовительных этапах. Умелый бретёр, избрав свою будущую жертву, предварительно наводил о ней справки, а затем ему, как непревзойдённому знатоку всех тонкостей и условностей дуэльного дела, не стоило труда не только спровоцировать объект на конфликт, но и провернуть это так, чтобы выставить себя «оскорблённым», имея, в силу этого обстоятельства, несколько более выгодную позицию. Так, скажем, до поры до времени, за оскорблённым традиционно имелось право выбора оружия, а за оскорбившим — места и времени поединка. Впрочем, так закрепилось не везде и практиковалось не всегда, но, в целом, быть «оскорблённым», как правило, выгоднее. В официальных положениях ряда стран дуэль рассматривалась как самостоятельная форма преступления, в других — официального понятия дуэли не существовало, но, по её итогам, могли вынести официальный обвинительный вердикт, исходя из предмета преступления: убийство, покушение на убийство, нанесение увечий той или иной степени тяжести. Но, повторюсь, до суда подобные дела доходили крайне редко, да и в тех случаях виновные отделывались, как правило, выговором и формальными штрафами. Таким образом, к слову, некоторые монархи, в числе прочего, значительно пополняли казну, выписывая всевозможным дуэлянтам «помилования» за указанные суммы. А там, где не любили лицемерить, люди могли составить официальное прошение на имя градоначальника либо правителя, в деталях изложить причину конфликта, избранный вид оружия, место проведения дуэли, назначенных секундантов и правила проведения и, выплатив назначенную сумму, в присутствии официальных представителей, имея на руках официально заверенный документ, — приступить к дуэли. В отсутствие же всех вышеобозначенных приготовлений и соблюдения принятых в высшем свете норм — спонтанная драка в первой подворотне могла рассматриваться как обычное преступление. Се ля ви, — потерев руки, Эрнест заметил. — В принципе, основных неизменных правил было совсем немного, остальные же, просто распространённые, могли колебаться от случая к случаю. Так, скажем, как, собственно, и по сей день — дуэли проводятся среди равных. В основном — среди представителей высшего сословия, хотя, исторически, дуэли как таковые не были закреплены непосредственно за аристократией или военными чинами. Считалось, что человек, находящийся ниже по положению, не может нанести оскорбление дворянину — он мог лишь нарушить его право, и за подобную дерзость должен был отвечать в судебном порядке. Тем не менее, дуэль между дворянином и разночинцем хоть и считалась аномалией, но, при таковом желании дворянина, являлась и является допустимой. На этом моменте мне следует в первую очередь заострить ваше внимание, дамы, господа, и иные формы жизни!

Подняв палец, Эрнест заметил:

— Выпускник Дуэльной Гильдии, успешно сдавший теорию и практику, отличившийся во всех дисциплинах, помимо всего прочего автоматически получает дворянский титул, дающий ему фактическое и юридическое право сходиться на дуэли с представителями всех рангов и сословий. Но это — настоящее. Теперь же — снова вернёмся к истории. Итак, во-первых, обрастая формальностями, систематизируясь, конкретизируясь и приобретая черты официальности, дуэли, с одной стороны, становились более честными и безопасными для участников и, с другой стороны, требовали, как и любая профессиональная сфера деятельности, привлечения профильных специалистов. Рядовой аристократ мог не разбираться во всех дуэльных тонкостях, и посему — в случае вызова нуждался в консультантах. Создаётся институт секундантов. Если ранее так называли второстепенных, по отношению к главным зачинщикам, участников конфликта, которые, в некоторых случаях, сражались также, то позднее секунданты должны были взять на себя обязательства без прямого контакта оскорбившего и оскорблённого примирить стороны и в случае отсутствия подобной возможности, надлежащим образом изучив ситуацию, на основе имеющихся дуэльных традиций и аналогичных прецедентов, согласовать все формальные стороны проведения дуэли. По возможности — обнаружить лазейку, дающую преимущество своему дуэлянту, — полуобернувшись, Эрнест, сделав паузу, продолжил: — Как и везде, тут существовали определённого рода нюансы и ограничения. К примеру, секундантом, в идеале, по возможности должен был назначаться совершенно посторонний человек с незапятнанной репутацией, не имеющий никаких личных интересов в исходе дела и пользующийся общественным авторитетом. Или, как минимум, этот человек не должен был являться родственником одного из участников дуэли. Более того, родственники в принципе не должны были присутствовать при её проведении.

Положив ногу на ногу, Эрнест продолжил:

— Дуэль, как и в силу формальных запретов в большинстве стран, как и в силу традиций, обычно проводилась в стороне от посторонних глаз, с обязательным присутствием арбитров, наблюдающих за честностью поединка, но, в то же время, их количество было необходимо свести к минимуму: секундант от каждой из сторон да врач, который оказывал помощь раненым либо констатировал смерть. Иногда, помимо вышеназванных, мог присутствовать и представитель официальной власти, давший разрешение на проведение дуэли, если та носила официальный характер. Недопустимой считалась дуэль между кредитором и его должником, либо, скажем, дуэль со своим прямым начальником, пост которого дуэлянт мог занять в случае гибели последнего. Непозволительным было вызывать на дуэль слишком молодого либо слишком старого человека. В данном случае возрастные рамки определялись весьма субъективно, но, скажем, возраст вызова на дуэль колебался от пятнадцати до шестидесяти лет. Хотя, в исключительных случаях, если тот выражал желание и физическую способность к дуэли, а официальные опекуны давали своё официальное согласие на участие своего подопечного, — это могли счесть допустимым. Непозволительно, вместе с тем, было бросать вызов женщине, калеке, умалишённому, собственному родственнику либо представителю духовенства. В случае с родственниками, впрочем, вопрос определялся степенью родства: так, скажем, сражаться с родным братом или отцом было недопустимо, но с кузеном или дядей — в принципе, нежелательно, но — возможно.

На проецируемом в воздухе экране головизора, меж тем, показывали лица зрителей, расположившихся в зале. И, казалось, они не просто сидят в этом зале, отрабатывая деньги аплодисментами по команде, а в самом деле заинтересованы лекцией Д`Грамона, который, тем временем, просвещал их дальше:

— Однако как же следовало поступать в том случае, если оскорбление нанесено человеком, которому нельзя ни в коем случае бросить вызов? Либо если оскорбили человека, который, по объективным причинам, неспособен сам выступить на дуэли? И в том и в ином случае назначались чемпионы — то есть представители. Изначально таковым человеком должен был быть так называемый «естественный покровитель», то есть родственник по мужской линии — до внука, племянника или дяди включительно. А в отсутствие таковых, им мог стать и просто любой посторонний человек, который, узнав о подобном инциденте, изъявил возможность и желание выступить представителем одной из сторон. Таким человеком совсем необязательно оказывался бретёр, причины у людей были разные, но, тем не менее, многие из моих предшественников были рады любой возможности лишний раз заработать денег и известности за счёт участия в поединке. Который, к слову, совсем необязательно каждый раз заканчивался гибелью одного из участников. Особым случаем являлась ситуация, когда женщина, находясь в свете, наносила оскорбление мужчине, в присутствии посторонних людей равного с ним статуса, либо если оскорбление в приличном обществе было нанесено ей. Представлять интересы женщины должен был муж, брат, отец, мужчина, который сопровождал её, либо любой, пожелавший выступить её чемпионом. Однако возможность сражаться на дуэли из-за женщины, равно как и её право выставить на поединок своего представителя, зависели от её репутации. Так, скажем, если все почитают какую-либо даму за женщину лёгкого поведения и кто-то просто озвучит общее мнение, — это не могло, само по себе, являться поводом к вызову обидчика на дуэль, поскольку дама, запятнавшая своё имя в глазах общественности, не могла быть «обиженной» и не имела право защищать своё и без того отсутствующее «доброе имя». В остальных же случаях, опять же, выставить вместо себя другого бойца считалось допустимым исключительно в том случае, если оскорблённая сторона не способна самостоятельно отстаивать свою честь. Хочу обратить ваше внимание на тот факт, что в данном случае, говоря о чести, я, скорее, подразумеваю такие вещи, как престиж, статус, репутацию и положение в обществе, — уточнил Эрнест. — Обычно, в отсутствие каких-либо географически разделяющих факторов, с момента оскорбления до момента начала дуэли на все приготовления отводилось не более суток. Опаздывать более чем на десять-пятнадцать минут считалось непростительным: после этого прождавшая сторона имела право покинуть место несостоявшегося поединка, заклеймив опоздавшего позором. Типы дуэлей, в зависимости от жёсткости условий и возможности примирения, разделялись, как правило, на три категории. К низшей категории относили дуэли по идеологическим мотивам, не затрагивающие чести и достоинства как самих участников, так и третьих лиц. Формальной причиной для подобных дуэлей могли стать даже не дебаты на религиозной либо политической почве, но те же памятные цвет обоев, спор о предмете искусства, причёска, манера одеваться, пристрастия в кулинарии, литературные вкусы, чистота обуви и прочая ерунда. Подобные дуэли то и дело возникали под влиянием моды или в силу бравады на радость всевозможным бретёрам той поры. Они не требовали непременной гибели или даже ранения одного из участников и могли быть сведены к примирению сторон при содействии третьего лица без утраты престижа участников.

Ведущий сложил руки на груди, снова поменяв положение в кресле, и шевалье продолжил свой познавательный экскурс:

— К следующему рангу относилось так называемое «обычное оскорбление». К нему относились нелестные (но не нецензурные) высказывания в адрес оскорблённого, сделанные в публичном месте, физическое прикосновение в несоответствующей обстановке и форме, моральная измена супруги и тому подобное. Формально разрешить подобную ситуацию принесением извинений было ещё возможно, но это приравнивалось к трусости, и посему было недопустимо. Хотя, тем не менее, даже кровопролитие ещё не означало всенепременную смерть: обидчика вполне достаточно было бы ранить или довести до состояния, когда он будет не способен продолжать бой. К высшей же категории относилось так называемое «серьёзное оскорбление», к которому причисляли такие действия, как пощёчину, физическую измену супруги, применение грубой силы в отношении оскорблённого, серьёзные бездоказательные обвинения, нецензурную брань, оскорбление в адрес умершего родственника и так далее. В случае оскорблений подобного рода — любые извинения были неуместны, примирение — решительно невозможно, а поединок — однозначно должен был завершиться гибелью одного из участников. В общем, возможны и иные способы квалификации, но, в большинстве дуэльных кодексов чётко обозначено: лёгкое оскорбление — оно же оскорбление первой тяжести, обычное оскорбление — оно же оскорбление второй тяжести, тяжёлое оскорбление — оно же оскорбление третьей тяжести. В последнем случае причиной практически всегда являлась не воля случая, а умышленное действие агрессивного характера. При этом разница иногда заключалась в чистых формальностях. Так, скажем, если кто-то совершил плевок в вашу сторону без возможности фактически попасть, — это оскорбление второй тяжести. Если же он мог попасть, но не попал в силу независящих от него обстоятельств, — это оскорбление третьей тяжести. Тарелка супа, опрокинутая на колени в ходе обычной трапезы, — оскорбление второй тяжести. Оно же, в ходе светского раута, — третьей. При этом обмен равнозначными оскорблениями не менял ровным счётом ничего и не отменял необходимости проведения дуэли, однако же — опытный бретёр мог спровоцировать оскорблённого на ответное оскорбление, повернув дело так, что ответное оскорбление квалифицировалось уже в качестве более тяжкого и, таким образом, стороны «обидчика» и «оскорблённого» тотчас же менялись местами. То есть, для закрепления: в случае обоюдного оскорбления «оскорблённым» считается тот, чей ранг оскорбления выше, а если, скажем, оба плюнули друг другу в лицо и на том успокоились, отказавшись от дуэли, — общественность будет считать жалкими ничтожными трусами и недостойными людьми сразу обоих. Тяжесть оскорбления имела принципиальное значение. Просто дуэли, помимо некоторых сугубо технических аспектов, отличались и по назначенному порогу летальности. Так, скажем, в основном разделяли поединки «до первой крови» — когда одному из противников достаточно было нанести второму пусть незначительное, но ранение; «до результата» — когда один из противников мог остаться в живых, но при этом был не в состоянии подняться на ноги и продолжать бой; и «до смерти», в ходе которого погибал как минимум один, а то и сразу второй участник. В особо мягких случаях, при отсутствии непримиримой вражды и рьяной ненависти, дуэль могли провести вообще без единой царапины, ограничившись просто тем, что оба соперника проявили мужество, будучи поставленными в ситуацию, в которой они рисковали своей жизнью и здоровьем за опрометчиво сказанные либо сделанные слова. Таким образом, как вы видите, дуэли первой тяжести, обычно, происходили «до первой крови», хотя, по обоюдному желанию сторон, могли быть назначены как более мягкие, так и более жёсткие условия; дуэли второй тяжести — по умолчанию проходили «до результата» и смягчать условия считалось признаком трусости, но — ещё формально было возможно; дуэли же третьей степени тяжести практически всегда оканчивались гибелью одного, а то и обоих участников, за исключением случаев крайне тяжких пожизненных увечий. При этом, конечно, на дуэли возможно всякое, но, скажем, если вы, приняв участие в дуэли «до смерти», решили вдруг оставить врага, нанесшего вам смертельное оскорбление, в живых, либо если дуэль, согласно предварительно составленному дуэльному акту, была назначена «до первой крови», а вы решили добить поверженного соперника, — и то и другое не лучшим образом могло сказаться на вашей репутации. В случае если противники примирились до начала дуэли либо, по завершении дуэли, оба остались живы и целы, то в дальнейшем любые претензии касательно предмета спора, послужившего причиной дуэли, являются недействительными, а дуэлянты при встрече должны относиться друг к другу если не по-дружески, то, как минимум, с уважением. Вызывать одного и того же человека на дуэль по одному и тому же поводу — недопустимо, вторично по разным — тоже считается дурным тоном, но, тем не менее, возможно. При этом, если ваш родственник, либо близкий друг, сражался с кем-либо на дуэли и пал от его руки, это обстоятельство, само по себе, ещё не является формальной причиной для вызова на дуэль. Официально состоявшаяся дуэль протоколировалась и, в дальнейшем, при последующих дуэлях со схожими обстоятельствами, на неё могли ссылаться будущие дуэлянты…

— Эрнест, это всё, конечно же, очень интересно, но, к сожалению, уже пришло время рекламной паузы, — виновато улыбнувшись, деликатно перебил темнокожий и, обратившись к телезрителям, объявил: — Через пару минут мы вернёмся к этой увлекательной теме. А пока что — не переключайтесь!

Размяв затёкшую шею, Хатхи промолвил:

— Узнаю старину Эрнеста. Я бы, на его месте, осветил бы заданные вопросы в самых общих чертах, уделив большую часть эфирного времени предстоящей интриге и саморекламе. Но он любит акцентировать внимание на всех мелочах, основательно осматривая тему, хотя время-то идёт впустую.

— В отличие от тебя — он может это себе позволить, — парировал Гистен. — Собственно, в какой-то момент он может просто пропасть, отказавшись давать какие бы то ни было интервью, и это лишь добавит ему популярности. Человеку, занимающему двадцать первое место в многотысячном рейтинге, заниматься лишней саморекламой, в принципе, уже не к чему. Вначале — ты работаешь на имя, затем имя — работает на тебя.

— Скомпрометировать имя всегда проще, чем создать и поддерживать вокруг него необходимый ореол романтики и славы. Уж нам ли это не знать, — не унимался Шан. — Сегодня толпа тебя превозносит до небес, а завтра — свергает с Олимпа и добивает ногами.

В ответ Гистен лишь промолчал — в настоящий момент у бретёра было явно не то настроение, чтобы полноценно спорить и что-то кому-либо доказывать. После очередной череды нудных реклам перед зрителями снова возник пейзаж чёрной дыры, затягивающей всё в свою воронку, а следом — и знакомая студия. В очередной раз представившись сам и представив недавно подключившимся зрителям Эрнеста, ведущий предложил тому продолжать недавно прерванный рассказ.

— Как вы уже, полагаю, начали понимать: дуэльный мир организован в разы сложнее, чем может показаться неискушённому романтику на первый взгляд. Рассмотрим такую ситуацию, когда один единственный человек, скажем, высокопоставленный политик или какой-либо другой широко известный общественный деятель, единовременно оскорбил своим поведением чувства огромного количества людей, каждый из которых выразил готовность биться с ним на дуэли. Как быть? Последовательно отвечать на миллион вызовов и сражаться поочерёдно в миллионе дуэлей? Во-первых, это просто физически неосуществимо, а во-вторых — означает гарантированную смерть. Хотя, возможно, многие были бы готовы, скажем, убить на дуэли своего президента или, хотя бы, областного мэра. На самом же деле, всё обстоит совершенно не так. Специально для подобного случая в дуэльных кодексах сформулировано одно из основополагающих правил, наравне с «правилом равенства статуса». Это правило носит название «правила одной дуэли». В вольном пересказе оно может быть сформулировано следующим образом: «Если какое-либо лицо единовременно вызвано на дуэль множеством лиц, то данное лицо должно ответить лишь на один из этих вызовов, отвергнув остальные без какого-либо ущерба для чести и достоинства». Частным случаем данной ситуации служит правило «Одно оскорбление — одна дуэль», которое гласит, что если одна причина оскорбила многих лиц, то этим лицам надлежит выставить на дуэль одного представителя, вместо того чтобы сражаться каждому поочерёдно по одной и той же причине. В случае же, если большому количеству людей по независимым причинам были нанесены различные оскорбления от одного и того же лица, то, аналогично, если оскорбления равнозначны, — оскорбивший волен выбирать, с кем именно из оскорблённых он сойдётся на дуэли. Если же одно из оскорблений является более тяжёлым, чем другие, то предпочтение следует отдавать именно ему. Опять же интересной является ситуация, при которой дуэль официально разрешена на законодательном уровне, но при этом порицается обществом до такой степени, что можно избежать её без риска за репутацию либо подорвать репутацию своим участием в ней. Просто всегда находились люди, почитавшие даже самую гуманную и формализированную дуэль за дикость и варварство, полагая, что раз она не служит основным своим целям, не позволяет ответить любому обидчику, не уравнивает людей в правах и возможностях, и в случае нарушения права надлежит судиться, а не выступать на дуэли, — то, стало быть, цивилизованному человеку надлежит решать посредством суда все конфликтные вопросы. В этом плане дуэльный кодекс включает пункт, который гласит, что суд и дуэль существуют независимо, и одно ни в коем случае не заменяет другого. То есть, если совершённый человеком поступок тянет и на уголовное преступление и на тяжкое оскорбление, требующее вызова на дуэль, то подсудность не спасает его от вызова на дуэль, а дуэль не снимает с него уголовного преследования, — словно на пальцах разобрал Эрнест.

Мешраби с интересом и некоторым удивлением кивал, принимая сказанное к сведению.

— В некоторых экзотичных случаях дуэль была официально разрешена при условии, что участники предварительно подпишут бумаги, предоставляющие их тела, в случае смерти, для интересов науки и медицины. Либо — если победитель дуэли обязывается по её завершении взять родственников убиенного на пожизненное содержание. Подобного рода инициативы существенным образом снижали количество желающих принять участие в дуэли, хотя бы из желания быть погребёнными со всеми почестями и по всем канонам либо из отсутствия финансовой возможности и желания содержать чьих-то нахлебников. Впрочем, вернее было бы сказать, что снижалось количество желающих принимать участие в официальных дуэлях. Относительно же лиц, состоящих на военной службе, есть множество нюансов. Скажем, с одной стороны, за действие подчинённых низкого ранга несёт ответственность их офицер. С другой стороны, офицер тоже не имеет права нарушать указания, данные ему свыше. Но, при этом, если офицер, либо его подчинённые, проявили излишнее рвение или собственную инициативу в ходе выполнения приказа, что могло оскорбить кого-либо, либо не нарушили приказа, который прямо был направлен на унижение чьей-либо чести и достоинства, то призвать к ответу могли и рядовых исполнителей. Чуть забегая вперёд, могу отметить, что уже позднее, в эпоху межзвёздных контактов, начали практиковаться разного рода дуэли на космических кораблях, проводимые в случае многочисленных претензий одной группы людей по отношению к другой. Скажем, — обитателей разграбленной планеты в отношении бесчинствовавших солдат. Люди занимали контейнерные секции двоих робовоинов, снабжённые стереовизорами для наблюдения за ходом поединка, после чего робовоины начинали бой до уничтожения одного из них. Сейчас подобное редко практикуется, в силу особой экстравагантности и расточительности таких мер. Порою в отношении дуэлей вообще принимались довольно странные постановления: так, скажем, в России, при Петре Первом, был издан указ, согласно которому участников дуэли, даже и мёртвых, надлежало, лишив чинов и званий, вешать вниз головой. Однако на практике указ не применялся, в виду отсутствия самого явления дуэлей как таковых на рассматриваемый момент. Просто некоторые постановления копировались по общеевропейскому образцу с приданием местного национального колорита. Первый официально зарегистрированный случай, в современном понимании, дуэли в России состоялся между иностранными офицерами. Хотя, с другой стороны, дуэли хоть и пришли туда на тот момент, когда во Франции и Италии дуэльный бум уже начал утихать, они проводились там с более жёсткими условиями. Скажем, если в той же Голландии люди могли поочерёдно совершить по одному выстрелу с относительно безопасного расстояния и на том считать дуэль завершённой, то здесь подобного рода дуэли пренебрежительно называли «опереточными», а условия создавали настолько жёсткими, что дуэли, закончившиеся гибелью обоих участников, были не так уж и редки. Всего, в техническом же плане, дуэлей существовало великое множество, со своими нюансами и подпунктами. Дуэль на фламбергах; дуэль на саблях; дуэль на рапирах; дуэль на рапирах и дагах; дуэль с брассардами; дуэль с баклерами; дуэль с колишемардами; неподвижная дуэль; дуэль в движении; дуэль на ограниченной площади; дуэль без ограничений по площади; дуэль верхом; пешая дуэль; огнестрельная дуэль на параллельных линиях; огнестрельная дуэль на одной линии; стрельба через плечо и прочее. В общем, нюансов и тонкостей много. Отдельно оговаривался такой вопрос, как использование в бою конечностей: в одних случаях, скажем, хвататься руками либо наносить удары ногами было допустимо, в других же — официально запрещено. Как и, скажем, хватать чужой клинок и защищаться голыми руками. Поэтому обычно противники поворачивались друг к другу в профиль и убирали одну руку за спину, если бой не проходил на холодном оружии и она не использовалась с мэньгошем или баклером. Представляли бы они, как в будущем будут проходить бои против экстрасенсов, существ с большим или меньшим количеством конечностей, нежели у людей, конечностями иной формы, иными габаритами и физиологией, нежели у исходных представителей нашего вида. Впрочем, ладно. Так, скажем, интересен тот факт, что прежде появились огнестрельные дуэли верхом, а уже позднее — дуэли в более привычных вариантах. Использование огнестрельного оружия на дуэли, в известной степени, снимало основную проблему проведения дуэлей: разницу в физической подготовке, опыте и возрасте соперников. Отчего, с одной стороны, дуэли стали более массовыми в целом, равно как, с другой стороны, менее кровопролитными. Дольше всего, как явление, дуэли сохранялись в войсках и порою могли произойти не по добровольному желанию участников, а быть назначенными судом офицерской чести, набираемым из старослужащих офицеров; так, скажем, если конфликт происходил не на уровне частных лиц, но на уровне отдельных подразделений, — те могли выставить представителей, у которых формально могло не быть никакой личной вражды, как и возможности примирения. Дуэли на холодном оружии происходили, но стали сравнительно редки в сравнении с дуэлями на огнестрельном оружии. Так, скажем, на несколько тысяч дуэлей с огнестрелом приходилось по несколько десятков дуэлей на холодном оружии. При составлении дуэльного акта предварительно оговаривался тип оружия, на котором собираются сражаться дуэлянты, чтобы, по возможности, уравнять их шансы. В редких случаях, при обоюдном согласии сторон, бой мог происходить на личном оружии. Но это было нежелательно: в случае, если дело всё-таки доходило до суда, одного из участников могли уличить в наличии явного преимущества и судить за убийство. Поэтому обычно дуэльное оружие изготавливалось парным и предоставлялось запечатанным, будто колода карт для игры в казино. В идеале дуэлянты не должны были иметь опыта в обращении с данным оружием вообще и, естественно, пристреливаться им не позволяли. Пистолеты были либо оба нарезными, либо оба гладкоствольными. Отличались они лишь номерными знаками — «1» и «2». Несмотря на существование самовзводных курков, предпочтение отдавалось оружию с ручным взводом, поскольку иначе дуэлянт мог произвести нечаянный выстрел, который, в соответствии с условиями проведения дуэли, считался бы совершённым. Если «оскорблённый» совершал выстрел в воздух — это автоматически означало завершение дуэли. Однако же, если в воздух стрелял «оскорбивший» — «оскорблённый» имел полное право разрядить пистолет вовсе не в воздух, а в него. С появлением огнестрельного оружия, как было сказано выше, львиная доля дуэлей проводилась на нём: изредка — и на мушкетах, обычно — на пистолях. И тут уже — были нюансы: проводится ли выстрел единовременно, в движении, либо поочерёдно и с места. Чаще практиковался поочерёдный обмен выстрелами с места. Но иногда поступали иначе: устанавливался барьер и от него начинали отходить по сигналу. После чего, заняв необходимо расстояние, по сигналу же сходились, во время ходьбы нацеливаясь на противника. Можно было ненадолго останавливаться или ускоряться, но — нельзя было идти назад. В любой момент один из дуэлянтов производил выстрел, после чего, если его оппонент оставался в живых и способным продолжать бой, он имел право призвать соперника подойти вплотную к барьеру. При этом фактически, стреляя в ответ с такого расстояния, промахнуться было невозможно, — бретёр пожал плечами. — Как бы то ни было, закат дуэльной эпохи приходится на начало Первой Мировой Войны, поскольку, на тот момент, все участники конфликта несли значительные потери, которые не следовало ещё и усугублять дуэлями. Тем более, если учитывать, что более успешный дуэлянт — не обязательно более хороший офицер, которому ещё предстоит повести солдат в бой с неприятелем. Словом, длительное время было просто не до того, а затем — изменилось и само общество. Традиции длительное время не желали возрождать. Разумеется, постепенно политиками с трибун делались громкие заявления, что они, де, вызывают своего политического соперника на дуэль, но, поскольку, за этим не следовало никаких фактических действий, — это было не более чем дешёвый пиар. Тем не менее, постепенно, значительная, пусть и не большая, часть общественности начала приходить к выводу, что институт дуэлей, как и дуэльный кодекс в качестве официально сформулированного нормативного положения, просто необходимы в тех или иных вопросах. Дуэльная Гильдия, на первых порах, была сформирована группой романтиков-идеалистов, обожавших историю в целом и дуэльную тематику в частности. Но, постепенно, из очередного дуэльного общества, с тренировками по фехтованию, стрельбе из кремневых пистолей и романтическим ореолом, Гильдия превратилась в коммерческую структуру со множеством дочерних филиалов, курирующую множество различных направлений. В частностях это, конечно же, были и воспитательные пансионаты, и тренировочные центры, и центры приёма заказов, но, помимо всего этого, Гильдия, несмотря на свой основной профиль и сохранившееся название, в числе прочего всегда занималась и занимается вещами, совершенно не связанными с дуэлями. Как, скажем, подготовкой каперов, курированием отдела исследований прикладной псионики и прочая. Многие бретёры вполне успешно совмещают сразу несколько родов деятельности. С возникновением псионики как науки, началом космической экспансии человечества и выходом на внеземные цивилизации роль и возможности Гильдии существенно возросли. Что есть, по сути, современный бретёр и в чём заключается его основной род деятельности? Его работа выглядит примерно следующим образом: какой-нибудь человек спит и видит, как убил бы другого ненавистного ему человека, однако же, самостоятельно осуществить свой план мести он не может, либо не желает, в силу чего и прибегает к нашим услугам. Прямого контакта между исполнителем и заказчиком не возникает. Более того — это запрещено внутренним уставом Дуэльной Гильдии. Хотя клиент имеет право в частном порядке указать желаемого исполнителя, если имеет в этом плане предпочтения. Клиент официально регистрируется в качестве заказчика в одном из наших Центров Заказов, где ему гарантируется полная анонимность. Хотя, при желании, он может и действовать вполне открыто. Там он делает официальный заказ, в котором тщательным образом оговариваются все элементы контракта: объект, причину ссоры, обязательные детали проведения дуэли, желаемый исход дуэли и прочая. Далее, заказчик переводит на счёт Гильдии, а не непосредственно исполнителя, требуемую сумму в полном объёме. Выплата производится вне зависимости от итогового результата. Уже затем заказ появляется, после надлежащий обработки и предварительной подготовки, в нашей базе данных, в общем или особом доступе, в зависимости от деликатности дела и требуемого уровня профессионализма. Который, опять же, подразумевает не только лишь первоклассные боевые навыки, но и наличие различного рода специфических знаний и умений довольно широкого спектра: от знания языков, законов, специфики региона и умения держать себя в соответствующем обществе до организационных моментов и частных нюансов конкретно взятого задания. Поединок может происходить в различных мирах с самым различным подходом к дуэли: от полного приятия, до полного неприятия, от официально разрешённого до нелегального и, разумеется, все эти факторы, заметно усложняющие либо упрощающие работу, существенным образом сказываются как на сумме, выплаченной заказчиком дуэли, так и на гонораре бретёра, согласившегося взяться за это дело. После того как контракт заключён — он уже не может быть расторгнут в одностороннем порядке ни самим заказчиком, ни взявшимся за него исполнителем. За исключением случаев непредвиденных форс-мажорных обстоятельств, если, скажем, с жертвой внезапно случился несчастный случай, либо она сама покончила жизнь самоубийством. Но даже и в этом случае перечисленная на счёт Гильдии сумма не возвращается, — Эрнест ненадолго приостановился, и в этот момент ведущий снова задал ему вопрос.

— А какова, обычно, средняя сумма гонорара? Может быть, мне самому следует заказать кого-нибудь из своих соседей? — мужчина сверкнул белоснежной улыбкой, а зал взорвался очередным приступом хохота.

— Ну, это как рассуждать о средней температуре по больнице, включая морг и гнойное. Бывает по-разному. Как я уже говорил, это зависит очень от многих факторов. Одно дело — представитель благородного сословия, известный политический деятель или звезда эстрады, и другое дело — никому не известное мурло из захолустья, — развёл руками Эрнест. — На иные заказы и уважающий себя бретёр не позарится даже для общего количества. Поскольку качество — превалирует. Мы, знаете ли, люди избирательные. И, кстати, к слову о людях: одно дело сражаться с противником-человеком, и совсем другое — бой с противником, имеющим принципиально иное физиологическое строение, проводимый в чужой культурной среде. В любом случае, как правило, Гильдия удерживает себе десять процентов от суммы заказа, а взявшийся за дело бретёр получает аванс, не превышающий, как правило, тридцати процентов от общей суммы уплаченного — в зависимости от его ранга и заслуженного доверия. Далее следуют три этапа, которые можно разделить на сбор сведений, провокацию и, собственно, дуэль. На этапе сбора сведений бретёр собирает всю подноготную о жертве: социальный статус, род занятий, круг интересов, привычки, пристрастия, знакомства, связи. Также, на этом этапе, на жертву собирается компромат, начиная с реальных фактов и заканчивая убедительной клеветой, и с официальными властями либо договариваются о предстоящем проведении дуэли на официальном уровне, либо отчисляют взятку официальному лицу за предоставление свободы действий и закрытие глаз на инцидент. Опять же, в филиалах Гильдии работают специалисты, которые могут провести всю данную работу самостоятельно, получив ещё десять процентов от общей суммы заказа, но бретёр может действовать также на свой страх и риск, проведя независимые приготовления. В принципе, со временем, преуспевающий бретёр обзаводится своим собственным штатом информаторов и покровителей, которые, доказав свою лояльность, могут начать сотрудничать с Гильдией на постоянной основе, заручившись поручительными рекомендациями бретёра. После сбора сведений и организации предварительной подготовки наступает следующий этап — провокация, в ходе которой бретёр либо просто шантажирует объект, обещая дать ход собранному на него компромату, либо действительно организует грандиозный скандал, приводящий к гражданской и политической смерти объекта, как общественного деятеля и члена социума. Как правило, большинство заказчиков может удовлетворить и подобный исход, о чём они непременно указывают при заключении контракта, однако бывают заказы и на проведение несмертельных поединков и на непременную гибель объекта. В общем, основная цель бретёра — спровоцировать нужное лицо на дуэль, по возможности ещё и выставив себя «оскорблённым», далее — опозорить, напугать, покалечить или убить, в соответствии с требованиями заказа, и, собственно, получить причитающуюся премию. Все рады и довольны. Кроме жертвы, разумеется. Если отношение в конкретном обществе к дуэлям вполне позитивное и дуэли являются нормой, вне зависимости от положений законодательства, то бретёр может просто и топорно нагрубить объекту, нарвавшись на дуэль. Но это просто не выгодно: во-первых, лучше быть «оскорблённой» стороной, во-вторых, мы зарабатываем бонусные баллы мастерства за изощрённость и мастерство, проявленные в процессе всего проведения операции. Опять же, чем больше мы пожертвуем личных средств на нужды Гильдии, чем больше особо выгодных контрактов проведём, чем лучше себя проявляют подготовленные и обученные нами ученики, чем выше эффективность рабочего тандема, насколько хорошо мы показываем себя в смежных областях деятельности Гильдии, кого бретёры считают лучшим среди своих конкурентов — всё учитывается. Вплоть до каждой мелочи. При этом все делается, по возможности, довольно прозрачно и официально: бретёры — не представители гильдии наёмных убийц. На предварительном этапе, до заключения контракта, он может быть не принят и деньги возвращены заказчику, если Гильдия откажется связываться с данным делом. К примеру, если «заказан» объект, являющийся членом Гильдии, хорошим другом или покровителем Гильдии, либо кто-нибудь, с кем гарантированно ни один идиот не захочет связываться. Ну, или почти ни один. Скажем, как если бы кто-нибудь решил указать объектом вызова на дуэль Папу Римского или Великого Миноса. Большой политический резонанс не всегда на руку Гильдии. Впрочем, опять же, если клиент сам является очень влиятельной политической фигурой и готов отстегнуть немалую сумму, либо иначе поспособствовать её интересам — кто знает. Но, скажем, Гильдия однозначно отклонит заказы на детей, людей с ограниченными физическими возможностями, находящихся в коме, имеющих безупречную репутацию и статус символа нации и тому подобные. Другое дело, если человек, которого все почитали за героя, на деле окажется подонком, и бретёр, в таком случае, накажет его за дело, сумев подтвердить перед общественностью его вину. В общем, мы не занимаемся эвтаназией, оказанием помощи при самоубийстве или бытовыми убийствами на заказ: мы проводим официальные дуэли в соответствии с положениями дуэльного кодекса. Не могу судить о каждом, но лично меня ни разу не мучили угрызения совести и не снились дурные сны по причине моей деятельности, потому что я всегда сходился на дуэлях только с теми людьми, которых, в соответствии со своими собственными представлениями, считал подлецами и мерзавцами, — акцентировал внимание Эрнест.

— Но, тем не менее, не является ли Дуэльная Гильдия инструментом политического влияния? — меж тем серьёзно осведомился темнокожий.

— Однозначно — является, — как о собой разумеющемся заявил Эрнест. — Да, с одной стороны, Гильдия, в числе прочего, не просто средство сведения личных счётов, но и средство политического влияния, поскольку бретёры способны ликвидировать политического конкурента, либо, как минимум, подорвать его репутацию, задействовав связи Гильдии, что может означать не физическую, но политическую смерть. Но, при этом, в узком смысле — она вне политики. Официально, мы не поддерживаем ту или иную политическую партию или движение. Разумеется, в частном порядке тот или иной отдельный член Гильдии может иметь личные убеждения. Другое дело, что в широком смысле — даже отношения двух личностей уже являются политикой. Дуэльная Гильдия ведёт свою политику в том смысле, что защищает свои личные интересы и, в целях поддержания этих интересов, может придерживаться тех или иных ориентиров. Здесь уже вопрос в том, какие личности, в настоящий момент, Дуэльную Гильдию составляют. И, если пойти дальше, то и конкурирующие в её составе Бретёрские Корпуса ведут независимую политику в своих регионах, как отдельные члены Гильдии. Грубо говоря, скажем, вот, допустим, «левый» политик закажет «правого» — и найдутся желающие выполнить заказ, как и в любом случае. И, в то же время, «правый» политик закажет «левого». И — опять же, найдутся желающие выполнить этот заказ. Но и тот и другой, скажем, могут разумно не пожелать, чтобы связанное с ними было подано огласке, либо погибать на дуэли, и могут начать торговаться. Разумеется, контракты не аннулируются в любом случае, но — иногда возможно, чтобы каждая сторона выставила своего бретёра-представителя, вместо того чтобы лично рисковать. Опять же, зная ситуацию, принять или отклонить подобную просьбу и встречный заказ, допустить или отклонить кандидатуру бретёра — вправе только Совет Мастеров Дуэли. И тут уже смотрят, что выгоднее в конкретном данном случае: ликвидировать одну из мишеней, сразу обе, либо позволить бретёру сразиться с бретёром всё равно получив выплату от обеих сторон и выгоду в любом случае. В общем, в любом конфликте мы — на своей стороне.

— Хорошо… Хотя меня и не в полной мере удовлетворил ваш ответ, — разочарованно признался Мешраби. — А дуэли между самими бретёрами по собственной инициативе?

— Примерно половина из тех, в которых приходится участвовать. Имея общее руководство, Гильдия, вместе с тем, дробится на филиалы, между которыми специально поощряется соперничество. Из десяти процентов, получаемых Гильдией с каждого заказа, примерно один процент уходит в специально созданный призовой фонд. В этот же фонд идут средства, остававшиеся на счету павших бретёров, если те погибли не оставив наследников, что пусть и бывает, но — сравнительно редко. Почему — поясню позднее. Так вот, средства из этого призового фонда периодически распределяются между различными дуэльными школами, представленными своими выпускниками. Чья школа проявляет себя более эффективной по целому ряду сопоставляемых критериев — та и получает текущий призовой фонд раз в сезон, распределяя премии между руководством филиала и особенно отличившимися бретёрами. Как следствие, необходимо единовременно совершенствоваться самому, чтобы быть на вершине рейтинга среди своих товарищей, и, при этом — не забывать избавляться от конкурентов, чтобы обеспечить успех собственной школы, — ответил Д`Грамон. — Но, при этом, помимо рейтинговых дуэлей за престиж — не следует забывать и об основном роде деятельности. Дуэли же среди выпускников одной школы, с одной стороны, способны повысить личный и внутренний рейтинг, но — не одобряются на уровне школ, потому как каждый погибший выпускник снижает общий рейтинг школы, даже если был убит своими: ведь это тоже объективный показатель разлада в рядах, эгоизма и отсутствия чувства локтя. Хотя, чистки в рядах и выбраковка слабых и вредных имеют место быть, потому как если и убивать — то пусть уж лучше это сделают свои, чем чужие.

— Что ж, если, в самом начале вашего рассказа, у меня ещё имелось романтическое желание податься в бретёры, то теперь, после ваших слов, оно напрочь испарилось. Во всяком случае, быть вашим конкурентом мне отнюдь не хотелось бы, — поспешно заверил телеведущий. — Но, всё-таки, в целях общего развития, скажите, как проходит подготовка бретёров?

— О, наша подготовка весьма широка и многогранна. Абы кому, естественно, титулы направо и налево раздавать не будут. И им, во всех смыслах, необходимо соответствовать. Во-первых, конечно же, подготовка бретёра это, в первую очередь, очень жёсткая муштра и дисциплина со сдачей требуемых нормативов физподготовки. Как говорится «тяжело в учении — зато легко в бою». Несмотря на все возможности передовой науки, генной инженерии и техники, всё равно — нет такой волшебной таблетки, которая избавила бы индивида от необходимости прилагать немалые собственные усилия к самосовершенствованию. Некоторые жертвы стереотипического мышления могут удивляться — к чему экстрасенсам развивать физическую форму? На самом деле, далеко не все бретёры являются псиониками — только элита. Хотя некоторые справляются и без того. Но, опять же, развивая экстрасенсорные способности — нельзя запускать и остальные. В частности, никогда нельзя добиться предела того, на что способен псионик на пределе своих экстрасенсорных возможностей, не познав предела того, на что он способен без них. Вообще, псионика — сродни музыкальному слуху. Теоретически, любое живое существо обладает теми способностями, которые принято называть экстрасенсорными, и способно их развивать, но тут — у кого-то, что называется, талант от Бога, а кому-то «медведь на ухо наступил». Очень многое зависит не столько от физиологии либо образа мышления в отдельности, сколько в совокупности этих факторов. Просто, любой процесс, проистекающий в нашем организме и сознании, будь то ненависть, эйфория или страх, — имеет вполне материальный субстракт. Это и адреналин, выделяемый надпочечниками, и эндорфин, и серотонин в нашем мозгу. В общем — химия. У других форм жизни иначе, кто-то вообще шагнул в постбиологическую эру, перестав зависеть от физического тела, но суть примерно та же — мозг, или что-нибудь его заменяющее, работает в качестве передатчика-ретранслятора, и принципами его работы занимается такая наука, как псионика. Существуют доморощенные псионики, но экстрасенс, обучаясь неакадемическим путём, может причинить немало вреда как себе, так и окружающим. Просто, на данный момент, псиоником в узком смысле называют патентованного специалиста, успешно сдавшего теорию и практику, получив присвоенную категорию, лицензию на применение способностей, и принёсшего стандартную Клятву Псионика, в которой в общих чертах оговаривается то, что более развёрнуто сформулировано в параграфах Кодекса Псионика. То есть — ситуации, в которых применение тех или иных его способностей обязательно или неправомерно. Впрочем, от случая к случаю, в законодательствах тех или иных миров эти положения могут коренным образом не совпадать, хотя, обычно, дублируются. Как бы то ни было, теоретическая псионика занимается изучением существования и перспектив развития псионики как феномена, а практическая псионика занимается вопросом фактического применения спектра предоставляемых ею возможностей. Я слышал, что на вооружении особого отдела Департамента Галактической Полиции в последнее время даже поступили образцы первых синтетических псиоников, поскольку даже наличие мозга, аналогичного человеческому, не является в данном вопросе обязательным условием. Впрочем, так это или нет судить мне пока сложно, поэтому — лучше вернёмся к теме, которая сейчас ближе. Итак, как бы то ни было, бретёры — не просто пушечное мясо. Да, мы осваиваем огромное количество всевозможных видов дуэльного оружия от наиболее распространённых образцов до совсем уж редких и экзотических, применяемых, подчас, другими расами. Теорию и практику от стандартного пешего боя до пилотирования дуэльных робовоинов. Впрочем, подавляющее количество дуэлянтов, в наши дни, предпочитают не особенно дорогие, но соответствующие статусу и относительно гуманные условия дуэли. Мы осваиваем тактику ведения боя в самых невообразимых условиях и ситуациях. Мы осваиваем псионику как прикладную дисциплину под надзором официальных представителей специальной комиссии по метасенсорике при Департаменте Галактической Полиции и периодически проходим освидетельствование в специальных центрах. Но — недостаточно просто стать профессионально обученным бойцом с экстрасенсорными наклонностями. Мы, в обязательном порядке, штудируем положения дуэльных кодексов различных стран и держав, несмотря на то, что на местах всегда приходится делать частные поправки. Осваиваем ксенолингвистику, ксенобиологию, астрографию, историю человечества и других рас. Политика, искусство, живопись, литература, музыка, светские манеры, наука, словом — всё то, чем должен интересоваться истинный аристократ, желающий добиться вершин в высшем, да и любом уважающем себя обществе, — с достоинством отмечал шевалье.

— Прошу прощения, что невольно перебиваю… Просто, если не направлять вашу речь — вы, разумеется, начинаете затрагивать вопрос весьма обширно и, конечно же, всё это весьма интересно и познавательно, но наших телезрителей особенно интересуют некоторые частности, — как можно деликатнее, чтобы неловким словом не впасть в немилость бретёра, заметил ведущий. — Скажите, вот вы упомянули псионическую подготовку. В настоящее время существуют различные специализированные курсы по обучению и подготовке псиоников: экстрасенсы используются при диагностировании и устранении заболеваний в медицине; при расследовании преступлений; поиске без вести пропавших; играют роль детектора лжи при судебных заседаниях; пилоты-псионики, используя свои усиливающие пси-прожекторы, способны заставить врагов катапультироваться без причины или открыть огонь по своим…

Поначалу, Мешраби загибал пальцы, но затем — махнул рукой и продолжил:

— Словом, современное общество довольно сложно представить без такого, пусть и активно используемого, но мало понятного для подавляющего большинства рядовых обывателей Освоенного Космоса явления, каким, безусловно, и является псионика. Мне приходилось, время от времени, слышать от псиоников различные слова на их профессиональном жаргоне. Такие выражения, как: «пингование», «ментоскопирование», «меморизация структуры момента», «постановка экрана», «визуализация», «пси», «сигнатура», «программирование шаблонов», «форсирование», «инверсия», «стазис», «телепатема», «установка связи», «создание конструкций»… Естественно, для меня это тёмный лес, а выведать что-то доступное мне, по сей день, не удавалось. Возможно — по причине моей собственной лени или скудоумия. Не удивлюсь, если я даже напутал что-то с терминами. Поэтому вас, как человека, активно изучившего и практикующего данную научную дисциплину, хотелось бы спросить: является ли правдой хотя бы половина тех слухов, которыми окутан образ таинственных бретёров-хронокинетов? Какие вообще нюансы и ограничения существуют при поединке обыкновенного человека с экстрасенсом? И как проходит дуэль между двумя экстрасенсами?

— «Бретёров-хронокинетов», — Эрнест поначалу хохотнул, но, всё-таки, вскоре сдержался, сохраняя на лице улыбку, с которой добродушный старик поясняет малым детям элементарные вещи. — Вообще практикующих псиоников всегда умиляет манера народной молвы хватать какие бы то ни было приставки… Ну, там, скажем — пиро-, крио-, гидро-, аэро-, электро-, хроно-, аудио-, и прочие другие… И добавлять в конце окончание «-кинез». Обращаясь к подобным людям, мне очень хотелось бы сказать: ради всего святого, ну — не надо множить сущности! Не существует никакой принципиальной разницы между воздействием на тот набор молекул и атомов — или этот. Это одна и та же материя. Одна и та же способность. Разве что, отдельно стоит упомянуть, что микропсихокинезом традиционно принято называть не воздействие на предметы малого размера, как многими принято считать, а сознательное воздействие на процент вероятности в случайных системах. Так уж сложилось.

Выдержав небольшую паузу, Д`Грамон продолжил:

— Просто, грубо говоря, потенциал псионика и способности к контролю и сознательному использованию этого потенциала — вещи принципиально разные. Как, скажем, факт наличия передового программного обеспечения в бортовом компьютере и умение с ним работать. Потому, допустим, весьма посредственный, по исходным задаткам, псионик может, при надлежащем старании, в полной мере использовать тот потенциал, которым он наделён. Равно как у экстрасенса без академически поставленного профильного образования предрасположенности могут быть существенно выше, но проявляться спонтанно, неконтролируемо и, как следствие, работать крайне неэффективно. Такой экстрасенс, особенно обладая высоким потенциалом, будет нести угрозу для себя и окружающих, поэтому, по возможности, специальная комиссия выявляет их ещё в раннем детстве. Хотя способности могут активироваться и в более зрелые годы. У необученных псиоников, в лучшем случае, могут возникать спонтанные прогнозы, видения — как в форме спонтанного ясновидения, так в форме спонтанной психометрии. Информация, обошедшая барьер критического анализа. В худшем — во время присутствия подобного фокального лица могут случаться спонтанные самовозгорания предметов или их спонтанное перемещение в пространстве. Подобный риск возможен у псиоников с высоким потенциалом до тех пор, пока они не научатся надлежащим образом контролировать подобные проявления. Опять же, если верить старым фильмам и книгам, то, с одной стороны, иногда там вытворяли такое, что в принципе не по силам кому-либо из наших современников — как минимум, современников-людей. Либо, напротив, вполне заурядную вещь выставляли чем-то экстраординарным. Вообще, скажем, для того чтобы посредством ментальной энергии сознательно поднять в воздух пластмассовый шарик и стабильно управлять его полётом — человек затрачивает больше сил и энергии, чем если бы он разгрузил вручную целую фуру. При этом такая отдача, после мобилизации всех резервов и затрат большого количества энергии, срабатывает не сразу же, а спустя некоторое время: неподготовленный псионик может впасть в кому или скончаться от перенапряжения. Когда способности проявляются регулярно, и человек осваивает контроль над ними, то, скажем, во избежание спонтанных возгораний ему приходится регулярно сознательно тратить силы, поджигая небольшие предметы. Воду так кипятить регулярно не будешь, а из того, что всегда можно иметь под рукой, подходят, разве что, сигареты. Вообще, если смотреть сугубо на прикладной аспект, то метание в противников предметами, которые мог бы швырнуть и вручную, как и поджигание их тел силой мысли, вместо обычного выстрела, пусть и смотрятся весьма эффектно, но, на деле, подобные действия весьма сложны, затратны и нецелесообразны для тех, кому по силам их совершать. Псионику такого ранга, имейся у него необходимость убить человека, ничего не стоит воздействовать на организм и разум противника непосредственно. Это, может быть, не столь эффектно — но более просто, эффективно и менее затратно. Если можно сработать грубо — достаточно нанести по чужому сознанию направленный телепатический удар, после которого мозги превращаются в нечто среднее между фаршем и спёкшейся лепёшкой. Можно нанести удар по внутренним органам — сердцу, печени, селезёнке. Если нужно сработать тоньше и в запасе имеется некоторый запас времени, — можно проделать всё то же самое, не оставив никаких внешних следов подобного воздействия, и представить убийство кончиной по естественным обстоятельствам. Хотя опытный псионик, просканировав тело, может установить истинные причины смерти, отследить мыслеубийцу и заявить кому следует. Но опытному специалисту-мыслеубийце необязательно даже находиться рядом — достаточно хотя бы точно знать того, кому собираешься нанести ментальный удар.

— И даже какому-нибудь президенту? — поинтересовался посерьёзневший ведущий.

— Теоретически — да. Просто у президента должны иметься свои мыслехранители и целый взвод штатных псиоников, которые понаставят экранов, окутают его оберегающими программами и готовы будут принять контрмеры в случае подобного рода угрозы. К тому же, во избежание экстрасенсорного терроризма, как и менее серьёзных преступлений, совершённых с использованием псионики, за деятельностью лицензированных экстрасенсов наблюдает специальная комиссия Галапола. А за нелицензированную деятельность светят огромные проблемы. При этом, периодически необходимо проводить переаттестацию, не говоря уже о регулярных проверках, выявляющих возможные факты нарушений и злоупотреблений своими способностями, — пояснил Д`Грамон. — Впрочем, среди людей, на данном этапе, псионика сравнительно распространённое, но не тотальное явление, в то время как некоторые расы, к примеру, камианцы и суанти, целиком и полностью состоят из одних лишь экстрасенсов, которые в принципе не знают, что значит не быть псиоником. Когда подобные «непсионики» изредка возникают в их среде, это воспринимается, как нечто сродни импотенции, только — намного хуже и страшнее.

— А как быть при работе с созданиями иных рас? Или гибридными формами? — продолжил выпытывать темнокожий.

— Ну, я бы даже сказал, не то что других рас, а даже той же расы, но другой народности и ментальности — и то сложнее. Работать топорно и непосредственно пытаться деморализовать, дезориентировать, убить — это относительно просто. Если же перед вами стоят более тонкие цели, такие как, скажем, поддержка ментального общения, тонкое изменение чужой памяти, ментальное сканирование, псионико-медицинское обследование и прочее в том же духе, то даже человек с иным алгоритмом мышления, который думает качественно другими образами и категориями, размышляет на другом языке, будет для вас менее удобен, чем человек из одного с вами социума. Так, скажем, вот вы прочитали мысли китайца, при этом не понимая китайский язык и те образы, которые вспыхивают у него на поверхности. Глубже, на уровне образов и рефлексий, предшествующих чётким мыслеформам, в таком случае общаться удобнее: если в языке и образах сознания есть аналоги, то их можно подобрать. Но когда имеешь дело с представителем другой расы — тут ещё сложнее. Впрочем, принципиально непреодолимой сложности нет — это вопрос опыта, стажа и практики. Но, при этом, например, нужно уметь разделять некоторые явления. Так, скажем, гипнабельность и внушаемость. Просто, человек может легко ввергаться в состояние транса, но, при этом, отказаться выполнять ваши указания. Равно как он может не входить в транс, но поддаться внушению. Скажем, можно послать импульсы на рецепторы, внушив мозгу, что человек горит: и он даже будет понимать, что это всё — козни псионика, что на самом деле он не горит, но, при этом, ему будет больно, он будет видеть и чувствовать пламя, а на коже начнут возникать самые настоящие ожоги. Сознание не приемлет пустот и нестыковок — до поры до времени. Так, скажем, нельзя просто так вот взять и внушить, скажем, раввину, что он — буддист. Обычного человека пусть не невозможно, но сложнее заставить совершить убийство, нежели маньяка, совершающего их по сто раз на дню. Это вопрос личных качеств, моторных навыков и жизненных ценностей индивида. Но есть и способы обходить те или иные ограничения. Так, скажем, если прямо приказать человеку покончить с собой, — у большинства бессознательно сработает защитный механизм. Зато, скажем, если внушить человеку, что река с крокодилами — это его домашний бассейн, а ему очень хочется плавать, — он без проблем туда сиганёт, — с улыбкой поведал Эрнест.

— Господин шевалье, вы меня пугаете, — казалось, вполне честно признался ведущий. — У меня уже складывается такое впечатление, что вы не раз занимались чем-то подобным.

— Нет, что вы. Просто специальная комиссия следит за каждым нашим шагом и может применить самые жёсткие меры в случаях любого нарушения. А их, как известно, довольно много. Экстрасенсам, к примеру, запрещено посещать казино и участвовать во всевозможных азартных мероприятиях со ставками и выигрышами — за исключением тех случаев, когда их специально привлекают для выявления псионического мошенничества со стороны игроков и взыскания сумм, либо сговора игроков с псиониками. Экстрасенсам, работающим в органах правопорядка, необходимо добывать такие улики, которые удовлетворили бы граждан, не являющихся экстрасенсами. В общем, нюансов много. Но, для того чтобы чётко понимать, что именно и почему нам нельзя, необходимо знать, как это работает. Я слышал, в Департаменте Галактической Полиции существует отдел аналитического прогнозирования, который как раз служит тому, чтобы экстрасенсы систематизировали и сопоставляли свои прогнозы на будущее, давая возможность применять контрмеры к нежелательным событиям ещё до того, как они, с той или иной вероятностью, произошли, — сделав неопределённый жест рукой, ответил Эрнест.

— Ну, про галактическую полицию всегда ходило немало сплетен: и про сеть аномальных дерематов, охватывающую все регионы галактики; и про официально запрещённые капсулы биотрансрегенерации, создающие дубль-воинов с прошитыми на ментапринтере личностями; и про подаренные аймурами «адаптаторы», позволяющие физиологически перевоплотиться в представителя любой известной расы по заданным критериям; так что аналитическое прогнозирование — звучит не так уж и страшно, — отшутился Мешраби, продолжив напирать. — Но, скажите мне, если я не прав: у меня складывается такое впечатление, что стоит мне задать прямой и конкретный вопрос, как вы, акцентируясь на деталях, плавно уходите в другую область, будто что-то пытаетесь сознательно утаить. Вы, конечно же, меня простите — у меня и в мыслях нет желания вас обидеть или как-нибудь задеть. Но, всё-таки, ближе к теме, что по поводу псионики и дуэлей?

— Касательно дуэли двух экстрасенсов равного уровня — это событие очень интересное, но, в то же время, относительно редкое, — с сожалением развёл руками бретёр. — Но в стандартном же случае — и экстрасенс-дуэлянт, и экстрасенс-секундант обязаны принять специальный препарат, который временно подавляет наши способности. У различных рас существуют собственные аналоги данной процедуры. «Глушитель» работает не сразу и имеет целый букет неприятных побочных эффектов, но, к счастью, если между приёмами препарата проходит значительное время — концентрация не набирается в том количестве, чтобы нанести ощутимый вред здоровью.

— Насколько я понимаю, подавляющее количество ваших соперников дипломированными экстрасенсами не являются, — резонно предположил ведущий. — Отчего напрашивается вопрос: зачем, в таком случае, вам требуется в обязательном порядке тратить время и силы на освоение псионики и травить себя подавляющими препаратами, если вам недозволенно применять свои экстраординарные способности в бою? К чему все эти муки, сложности, затраченное время, риск для психики и здоровья, пристальное внимание со стороны спецслужб? Либо вы устанавливаете какие-либо защитные конструкции ещё до приёма препарата, или, не знаю, предвидите атаки и действия врага заранее, как у многих складывается впечатление?

— Ну, во-первых, давайте всё-таки за раз задавать не более одного вопроса: так будет проще и удобнее для всех, — с оттенком раздражения заметил Д`Грамон.

— Извините, учту, — согласился с новым условием Мешраби, но тотчас же уточнил: — А «во-вторых»?

— Во-вторых, как уже было сказано, помимо, собственно, самих дуэлей наша жизнь довольно сложна и насыщенна. Это и подготовительный этап, и последствия дуэли, и всевозможные действия в личных интересах и интересах Гильдии в целом. А дополнительная подстраховка никогда не помешает. Вообще на постоянной основе нашим ремеслом занимаются не все: получив титул и отработав на поприще бретёра требуемый минимальный срок, многие, в дальнейшем, идут либо в тренеры, либо занимают административные должности в тех или иных, так или иначе, связанных с Гильдией структурах, но и там им пригождается весь спектр навыков, приобретённых в ходе обучения. Включая — псионику, — пояснил Д`Грамон. — Поскольку ранее вы уже упомянули словосочетание «бретёр-хронокинет» и, сумбурно перечисляя профессиональные термины, коснулись таких вещей как «форсирование», «стазис» и «инверсия», по всей вероятности, не понимая их значения, я полагаю, уважаемым телезрителям наиболее интересной покажется эта данная тема.

Зрители ответили гулом аплодисментов, означавших согласие. Хатхи приподнял бровь, ожидая услышать, что именно и как выдаст его конкурент. Как бы то ни было, но, даже являясь соперниками, они занимались общим делом и имели общие интересы. Нагло врать в прямом эфире было глупо — целый ряд вещей и без того известен кому следует. Но и говорить всю правду тоже было небезопасно. Поэтому — необходимо было тонко балансировать.

— Темпоральная механика, — начал Эрнест. — Является одной из наиболее сложных и наименее исследованных областей как в составе теоретической, так и прикладной псионики. Большинство служб и ведомств, использующие псиоников, делают ставки на что-то более простое, общедоступное и широко применимое. Большинство псиоников, легально практикующих, на данный момент, если не в пределах всего Освоенного Космоса, то, хотя бы, в пределах Альянса Человечества — просто не берутся за эту область, ввиду крайне высокой рискоопасности и особой сложности освоения. Псионик, подходящий по уровню своего потенциала, может не иметь такой жёсткой установки на достижение этой сомнительной цели и не иметь под руками толковых учителей, финансов и средств, которыми располагает Гильдия. Которая, к примеру, берёт на себя содержание нахлебников погибшей стороны в случае дуэлей с таковым оговорённым условием — её бюджет может позволить подобное. Опять же, псионик с достаточным рвением, но недостаточными способностями также не сумеет здесь вытянуть. Образ мышления, настойчивость, развитая интуиция, некое особое чутьё тут значат не меньше, чем, собственно, наличие требуемых экстрасенсорных данных. В общем, это как настраивать рояль, стоя к нему спиной с завязанными глазами. Или что-то в этом роде. Но Дуэльная Гильдия сделала акцент на данный сегмент и, надо сказать, не прогадала. Из всех выпускников Гильдии примерно сорок процентов из общего числа наших псиоников являются действительно экстрасенсами уровня выше среднего. Из них — лишь, скажем, примерно каждому десятому из обучаемой группы в полной мере даются азы темпоральной механики, и лишь единицы овладевают ею настолько, чтобы использовать с относительной стабильностью и эффективностью. Но, так или иначе, подобных людей уже немало. Я не имею право разглашать перед вами точную цифру — уж не обессудьте. Но, во всяком случае, нам точно известно, что деятельность в данном направлении давно велась и была освоена ещё аймурами и камианцами.

Сложив пальцы домиком, бретёр продолжил более серьёзным менторским тоном:

— Для начала, разберёмся с азами основ, чтобы вам было понятнее, что я имею в виду, говоря о темпоральной механике и её практическом приложении. Насколько, я надеюсь, вы помните из школьного курса физики, существует такая величина как пространство-время. И время, как верно, пусть и в несколько ином контексте, было подмечено Альбертом Эйнштейном, зависит от наблюдателя. Большинство людей обычно представляют себе время как эдакую одну линейную сплошную с чётко обозначенными отрезками — «настоящим», «прошлым» и «будущим». На самом же деле, подобной линейной прямой не существует, и какие-либо условные «будущее, настоящее и прошлое» могут существовать лишь относительно субъективного восприятия индивида. Так, упрощённо говоря, перемещение индивида в его условное «прошлое» будет происходить относительно его личной позиции как наблюдателя в «настоящем». Каждую миллисекунду, грубо говоря, наши условные «прошлое», «настоящее» и «будущее» меняются местами. И, более того, поскольку мозг обрабатывает зрительные сигналы пусть и с ничтожным, но опозданием, мы всегда наблюдаем лишь ближайшее к нам условное «прошлое»… Пока доступно объясняю?

— В принципе — да. Но, всё равно — сложно для моего понимания. И для наших зрителей, полагаю, тоже, — откровенно признался ведущий.

— Что ж, в таком случае, постараюсь пояснить популярно. Ладно, начнём с самого начала. Так вот, время, обычно, представляется некой единой инвариантной линейной прямой с чётко и фиксировано обозначенными интервалами на отрезках. На самом деле — оно ветвится, и каждый миг нашего с вами бытия существует в бесконечном множестве альтернативных вариантов: независимых доменных вселенных. И наше условное «прошлое», и наше условное «будущее» и наше условное «настоящее». Каждое мгновение, относительно позиции конкретно взятого наблюдателя. Они всё время находятся в движении, чередуются, замещая друг друга. В тот момент, когда, относительно принципа соблюдения цепи причинности, действительным для вас становится один из бесконечного множества альтернативных вариантов развития событий — недействительным, относительно позиции конкретно взятого наблюдателя, в ту же самую миллисекунду, становится всё бесконечное множество остальных альтернативных вариантов развития…

— Вы только что вывихнули мне мозг… — схватившись за голову, вздохнул Мешраби.

— В общем, к чему я это всё говорю: какой-либо одной, «единой», «общей», «правильной», «каноничной» безотносительно наблюдателей вселенной, эдакой вещи в себе в качестве основополагающей единицы отсчёта, на которую бы равнялись все остальные, — не существует. Существуют сугубо личные вселенные, представленные исключительно в личном времени, относительно точки наблюдения того или иного воспринимающего субъекта. Даже при том, что в этих личных вселенных субъекты способны взаимодействовать между собою. Причём каждое мгновение бытия представлено своей независимой доменной вселенной, или индивидуальным временным кластером. Личной вселенной для вас является череда независимо состыковавшихся относительно вашей позиции наблюдения сегментов времени, в рамках принципа причинности. Так, скажем, совершенно независимо существуют вселенные, где вы, допустим, в этот момент, сидите в этом кресле, либо стоите на краю крыши, следом за вторым вариантом — существуют вселенные, где вы сохранили равновесие, либо сорвались, а после этого сегмента — существуют вселенные, в которых вы свернули шею при падении, либо остались живы, ограничившись несколькими переломами. Словом, в каждый момент времени — вариантов бесконечное множество, и самих сегментов времени — бесконечное количество развилок на каждом произвольно выбранном этапе. Но, так или иначе, любое бесконечное множество альтернативных вариантов той или иной развилки ограничено некоторыми константами причинности из предыдущего сегмента, — меж тем, приковав к себе внимание ещё больше, делился небольшими секретами бретёр.

Камера показывала лица зрителей, которые были напряжены, заинтересованы и, главное, задумчивы. Оказывается, они умели не только кричать и аплодировать.

— Принцип причинности — принципиально не может быть нарушен. Во всяком случае, обратное пока что не доказано. Однако же, поскольку сегменты постоянно находятся в движении и ветвятся бесконечным множеством альтернатив, то, в то же время, справедливым остаётся правило, что в одну реку дважды не войти. То есть, грубо говоря, «вода» никуда не делась, и даже когда альтернативные варианты оказались для позиции конкретно взятого наблюдателя недействительными — они не пропадают из-за этого вообще — только выпадают из ряда вариативных возможностей данного этапа личной вселенной наблюдателя. Просто «вода» движется, пока вы думаете, что находитесь на одном и том же месте…

— Какой ужас! — покачал головою темнокожий. — Я надеялся разъяснить для себя непонятные нюансы хронокинеза, или как вы там это называете, а, в итоге, запутался ещё больше. Может быть, вы пожалеете мои несчастные мозги и поясните как-то проще, по-бытовому, в плане практической стороны, оставив технический вопрос?

— Так, увы, не получится. Без одного — не выйдет понять и другое. Но — могу постараться. В общем, в основном мы, бретёры-псионики, практикующие использование темпоральной механики, разделяем практические методы её применения на три основных варианта, начиная от простого к сложному: это «форсирование», «стазис» и «инверсия». Большинство из тех, кто пустился в непроходимые дебри освоения теории и практики темпорального аспекта прикладной псионики и добился в этом деле каких-либо мало-мальски наглядных результатов, — без запинки выговорил Эрнест. — Как правило, останавливаются на «форсировании» и, реже, на «стазисе». «Инверсия» под силу только наиболее опытным представителям нашей Гильдии и, в основном, именно из таких людей состоит наша элита. Каждое из них, по сути, есть вариант изменения точки наблюдения касательно структуры личной вселенной. Говоря менее академично, скажем, при «стазисе» вы словно бы ускоряетесь настолько, что, с позиции стороннего наблюдателя, движетесь со скоростью пули, мелькая шлейфом контуров и, при этом, можете искромсать кучу народа в капусту, увернуться от выстрела или отразить ферромагнитный болт ударом гравирапиры. В то же время для вас самого мир кажется либо совершенно статично застывшим и неподвижным, либо движущимся, но очень медленно, словно бы в киселе. На самом же деле, запрограммированная вами пси настолько увеличила скорость обработки информации относительно вашей позиции восприятия, что, опять же, условная единица времени, допустим, секунда, сравнительно вашего ускоренного восприятия, стала такой большой, что у вас есть время разглядеть во всех деталях летящую в вашу сторону пулю, чтобы, в последний момент, отойти на безопасное расстояние; либо имеется в запасе немало времени, чтобы навести плазмомушкет точно на цель и нажать на спусковой крючок; либо беспрепятственно разрубить, заколоть, искромсать оказавшихся поблизости врагов, аккуратно уходя из-под их ударов. На самом же деле, конечно, всё это — не более чем условность позиции восприятия. Так, скажем, если вы сорвались с небоскрёба и, резко мобилизовавшись, врубили «стазис», то, рано или поздно, вы медленно-медленно долетите до асфальта, а затем — медленно-медленно так разобьётесь. Потому как, на самом деле, несмотря на субъективное восприятие, во время «стазиса» сохраняются и угол падения, и вектор скорости. При «форсировании» происходит ситуация точно обратная вышеназванной: по субъективным ощущениям — вы словно бы застываете как неподвижная статуя, когда ход времени, вокруг вас, казалось бы, заметно ускоряется. На самом же деле, как и в предыдущем случае, изменилась ваша позиция наблюдателя, а для стороннего наблюдателя время идёт с привычной для него скоростью. Но вы будете выглядеть практически застывшим и не реагирующим на внешние раздражители, либо реагирующим крайне медленно и неохотно. Просто ваше восприятие, на этот раз, не «разогналось», а «замедлилось» относительно некой условной «нормы». «Форсирование» осуществляется технически проще, чем «стазис», хотя несёт в себе меньше практической пользы. Скажем, оно помогает скоротать время в ходе утомительной поездки или скучной лекции, словом, в череде однообразных событий, в ходе которых от вас не требуется каких-либо активных действий и незамедлительной реакции. Если вы очень торопитесь, положение располагает и есть желание — не проблема. Но просто — это очень рискованно. В то время как вы активно форсируете ваше восприятие времени, вас могут двадцать раз убить, тридцать раз ограбить, сто раз изувечить и изнасиловать — и вы просто не успеете отреагировать и что-либо предпринять. Вы поймите что нельзя, скажем, взять и профорсировать жизнь на годы вперёд, оказавшись стареньким, в окружении любящей жены, детей и внуков, при том, что вы не ходили, прилагая силы к тому, чтобы всё это у вас было. Происходит всё то же самое, что и происходило бы, в то время как вы неподвижно сидели, либо неактивно двигались, либо стояли, не сходя с места, с учётом и потребности в еде, и потребности во сне и так далее. Просто, скажем, если вы сидите за рулём гравикара и внезапно начинаете «форсировать», то, относительно позиции стороннего наблюдателя, получится примерно следующее: какой-то кретин, не шевелясь и не мигая, в застывшем положении пронёсся вдоль по трассе и врезался в столб или в стену. Для вас же всё произойдёт гораздо быстрее: раз — и стена. И вы просто не успеете отреагировать. Впрочем, это если брать экстремальные величины. На деле же, интенсивность как «стазиса», так и «форсирования» калибруются в довольно-таки широком диапазоне. В минимально ускоренном «форсировании» все события вокруг развиваются чуть стремительнее, чем обычно, но вы ещё, в некоторой степени, можете успеть среагировать и прервать процесс, если что-то пошло не так. Чужие голоса в такой ситуации слышны как при быстром прокручивании звукозаписи, а если вы попробуете сказать что-то сами, — то для окружающих вы будете говорить что-то очень медленно и в течение длительного интервала. Так вот будете стоять с открытым ртом посредине слова пару минут. В то же время, при радикально жёстком «стазисе», инерция может достигать такой степени, что мир вокруг станет совершенно статичным, но тогда — вы не сможете ни взаимодействовать с окружающими объектами, ни пошевелиться сами, — Эрнест покривился, как бы демонстрируя «мир, увы, несовершенен».

— Фантастика! — только и смог выдать Мешраби. — Мне нужно время, чтобы осознать всё вами сказанное. А, пока что — рекламная пауза. Оставайтесь с нами!.. Нет, это ж надо!

В этот раз бретёры не стали обмениваться мнениями, а просто дождались продолжения передачи: благо, казалось, что даже реклама, в этот раз, была короче, чем обычно.

— Здравствуйте! В эфире снова «Чёрная дыра», и я… Я… Я просто выразить не могу, в каком ощущении я пребываю от того, что только что, вот так вот спокойно, поведал мне этот человек. Если раньше я просто тешил своё любопытство, слушал и думал про себя «да, это интересно», то теперь — я не отстану от вас, пока не услышу всё, что только можно по этой теме. Даже если закончится эфирное время нашей чудесной передачи, — торжественно заверил Бен Малаик.

— Всегда пожалуйста, — кивнул бретёр.

— Ну, а, всё-таки, скажите… Может быть я чего-нибудь не совсем так понимаю… «Форсирование» не кажется такой уж полезной штукой, хотя, скажем, если бы я мог промотать, скажем, период своей срочной службы и сразу оказаться в своё время на гражданке — мне бы подобная способность ох как пригодилась бы. Впрочем, если я верно вас понял, оно, к сожалению, работает совсем иначе. Что ж… А «стазис», выходит, скорее пригодится в бою, в управлении транспортным средством на высоких скоростях или чем-то в этом роде… Ну а как быть, если в помещении находятся сразу несколько псиоников и, скажем, они оба врубили «стазис»? Ну, или один из них врубил «стазис», а второй — «форсаж»? Помню-помню наш договор: за один раз — не более одного вопроса. Но, в данном случае, это не вопрос, а, скорее, уточнение в частностях одного вопроса, — пояснил Мешраби.

— Всё просто. Я уже сказал ранее, и если бы вы внимательно меня слушали, то, полагаю, поняли бы и сами. Но, если нужно, повторюсь: время зависит от наблюдателя. Так что если, как вы сказали, один врубил «полный форсаж», а другой — «абсолютный стазис», то, опять же, о том, что именно будет в данный момент происходить — можно судить сугубо с позиции одного из наблюдателей. С позиции первого — одно, второго — другое, и третьего стороннего — третье. Во-первых, способности двоих псиоников не могут быть совершенно идентичны и будут в чём-то разниться. Во-вторых, скажем, рано или поздно этот контролируемый эффект «замедления» либо «ускорения» времени относительно позиции наблюдателя прервётся, и личное время пойдёт с более привычной для его восприятия скоростью. Как бы долго один псионик ни раздумывал над своими действиями, видя второго застывшим в стазисе, он, рано или поздно, совершит какое-либо движение, в то время как относительно точки наблюдения другого наблюдателя — он уже его совершил. Разница в восприятии есть разница в восприятии, но реальность всё синхронизирует. Хотя, конечно, нюансы есть. Так, скажем, если, перейдя в «стазис», вы можете наблюдать, как вы движетесь с медленной скоростью, чётко планируя и координируя свои действия, либо, вылезая из кожи вон, движетесь с обычной скоростью, либо даже быстро, пока вокруг все, соответственно, будут либо двигаться так же медленно, либо ещё медленнее, либо стоять, как статуи, в зависимости от степени калибровки. Но если среди противников будет псионик, также погрузившийся в стазис, то, в отличие от прочих, он может двигаться с обычной, относительно вашего восприятия, скоростью, как минимум, быть быстрее окружающих, быть с вами на равных, а то и быстрее, и, скажем, только в абсолютном стазисе он будет неподвижен в конкретно взятый момент времени, как и всё остальное, но на чуть меньшей стадии — будет медленно, но двигаться, относительно окружающих статуй. Ну, предметы, передвигающиеся на сверхвысоких скоростях, опять же, медленно — но движутся, за исключением случая абсолютного стазиса. К слову, все эти трюки не проходят бесследно для здоровья и психики, так что валять дурака таким образом — настоятельно не рекомендуется, — сурово заметил Д`Грамон, но тотчас же снисходительно добавил. — Хотя, иногда, удержаться бывает трудно.

— Вы меня просто ошарашили. Нет, конечно же, я всегда знал, что псионики занимаются всяким таким, что мне и не снилось. Однако у меня просто в голове не укладывается, что человек способен совершать нечто подобное, — признался Мешраби. — После этих ваших «форсирования» и «стазиса» я уже даже просто боюсь узнавать, что же такое «инверсия».

— Не волнуйтесь. Во-первых, как уже было сказано, даже имея необходимый потенциал, в эту сферу лезут очень немногие, а из тех, кто всё-таки пробует — терпения, сил и здоровья, чтобы дойти до конца, хватает у единиц. А во-вторых, существуют официальные службы, которые следят за тем, чтобы мы не злоупотребляли своими возможностями, — напомнил Эрнест. — Однако чтобы рассказать вам про «инверсию», — мне просто необходимо вернуться к тому месту, на котором мы раньше прервались. Итак, в одну воду — дважды не войти. Принцип причинности не нарушить. Что это значит? Помнится, вы, перечисляя термины, случайно упомянули меморизацию структуры момента.

Мешраби кивнул.

— Меморизация момента — это, своего рода, привязка, эдакий удерживающий якорь. Или, если хотите, сигнальный моряк, позволяющий, в некоторой степени, ориентироваться в потоках времени. Он может быть создан сознательно, либо возникнуть спонтанно. Но для его создания необходимо заполучить его сигнатуру: своего рода скрепок для базы образов. Для этого необходимо собрать как можно больше информации, соответствующей структуре заданного момента: запахи, звуки, цвета — вся гамма ощущений. Это что-то сродни информации для запроса в поисковой системе. Чем точнее — тем лучше. Тем меньше шанс ошибиться. У каждого из нас в жизни были моменты, которые глубоко запали нам в душу. Настолько, что словно выжжены там клеймом и не сводятся. Это может быть нечто настолько болезненное и мерзкое, что нам хотелось бы вернуться и всё исправить. Переиграть ситуацию иначе, используя уже имеющиеся у нас опыт и знания. Либо это может быть нечто настолько тёплое и приятное, что нам хотелось бы вернуться и пережить этот момент вновь. Но, как скажут многие, «нельзя повернуть время вспять». На что я отвечу им: для вас, быть может, и нельзя, но для меня, быть может, и возможно. И метод, посредством которого псионик осуществляет подобного рода откат к минувшим дням и событиям именуется, на нашем профессиональном сленге, «инверсией». Собственно, если темпоральная механика — является одной из самых сложных областей прикладной и теоретической псионики, то «инверсию» смело можно назвать, пожалуй, наиболее сложной областью темпоральной механики. Каким же образом, грубо говоря, работает инверсия? В первую очередь, сразу же спешу вас разочаровать, или же, наоборот, успокоить, что, во-первых, мне не по силам, к примеру, совершить большой прыжок в прошлое и наблюдать приход к власти Гитлера или убийство Цезаря. Во-вторых, даже если для кого-нибудь из современников Гитлера, допустим, было бы возможно совершить скачок в свою молодость и убить будущего фюрера, то, на самом деле, перемещение в «прошлое» происходило бы относительно наблюдателя в его личном «настоящем». А он просто оказался бы в месте, напоминающем дом его молодости, и убил бы человека, напоминающего будущего фюрера. И это — никаким образом не отразилось бы на той доменной вселенной, из которой он совершил прыжок, поскольку, все они существуют совершенно независимо, являются совершенно равнозначными относительно выбора исходной точки отсчёта и находятся в постоянном движении. А в одну воду, как мы уже говорили, дважды не войдёшь. Но, тем не менее, сам факт инверсии к какому-либо кластеру по выстроенной цепи причинности назад приводит к тому, что изменяется личная вселенная конкретного индивида. В тот же миг, как он оказался в одном из миновавших эпизодов, он уже не может форсировано вернуться «обратно» в знакомое условное «будущее», поскольку выстроенная от заданной точки отсчёта условного «прошлого» структура причинности разрушена. В каждый последующий момент, с первого же мига возвращения, структура причинности начинает выстраиваться по новой, каждый миг произвольным образом, в пределе неких рамок, отбирая альтернативные варианты из бесконечного множества. Человек уже мыслит по-другому, находится тут с другим опытом, дышит по-другому, действует по-другому, и это — другая вселенная, пусть и похожая на ту, которую он помнит. И в том же точно виде, как структура причинности сложилась ранее, она уже сложиться не может. Какие-то моменты, с определённой долей вероятности, могут, с той или иной разницей, повторяться в сравнении с уже известным, на почве чего, с известной долей вероятности, можно строить относительные прогнозы на условное «будущее». Но абсолютной идентичности, при которой каждый последующий кластер, из бесконечного множества, на каждом этапе развилки ляжет, как и в прошлый раз, — быть уже не может. В итоге, скажем, если человек совершил скачок из той Европы, в которой бесчинствовали фашисты, в ту Европу, где Гитлер ещё был никем и ничем, и убил его, — то для первой Европы, оставшейся в своём же кластере, разницы нет, но для конкретно взятого наблюдателя в рамках его личной вселенной — она есть. И та Европа, из которой он совершил прыжок, продолжает существовать на том же витке среди бесконечного множества альтернативных вариантов, но просто ветвь причинности относительно позиции данного индивида именно к ней же уже не ведёт. Хотя бы потому, что, скажем, в той вселенной он ковырял в этот момент времени в носу, а здесь — нет. Или потому, что в тот момент времени он чихнул, а в этот — нет. Возможно, Гитлер и без его вмешательства не станет фюрером. Возможно, без Гитлера всё равно начнётся Вторая Мировая. Либо не начнётся, но — всё равно, всё будет уже по-другому. Либо он может совершить прыжок и не делать вообще ничего, не трогать никакого Гитлера, и всё равно — это уже будет другая вселенная. Совершенно точно так же — уже ничего не будет. Вселенная-близнец может быть очень и очень похожей, но она обязательно будет хоть в чём-нибудь отличаться. Так, допустим, была у вас любящая жена, были у вас любящие дети. И вдруг бац — случилась спонтанная инверсия к тому моменту, когда вы ещё не были женаты и не имели детей. Вам придётся снова переживать прожитые годы, но уже по-другому. Даже если вы встретите ту же самую женщину и снова сможете на ней жениться, то, в любом случае, те же самые дети у вас уже никогда не родятся. — Д`Грамон остановился, давая ошарашенной публике время подумать над его словами. Да, развлекательное шоу, начавшееся с беседы по поводу дуэлей, явно принимало неожиданный оборот.

— Инверсия, — продолжил бретёр. — Даёт индивиду возможность перемещаться только «назад», только в пределах выстроенной цепи причинности своей личной вселенной, и только в пределах определённого ограниченного диапазона. Это означает, что я даже теоретически не могу переместиться в тот исторический период, в котором я не жил и не существовал. Мало того, перемещение возможно только в пределах, охваченных возможностями моей памяти, к эпизодам, имеющим для меня сильный эмоциональный окрас. Более того, я не оказываюсь там в своём текущем виде и состоянии. В перемещении участвует только мой разум, который перемещается в моё тело, бывшее в тот или иной момент моей жизни в том или ином месте и состоянии. То есть, если я смогу переместиться во вчерашний день — то это будет тело меня вчерашнего, а если я смогу переместиться в своё детство, то это будет тело меня-ребёнка.

— Это что же получается? То есть, вы могли бы вернуться в своё детство? Да, пускай вы не сможете просто изменить какой-то один не понравившийся момент и вернуться обратно в условное «будущее» любоваться на последствия. Но, всё равно, вы ведь можете, скажем, на старости лет в буквальном смысле начать жизнь сначала. Не делает ли это вас практически бессмертным? — задумчиво поглаживая подбородок, уточнил Мешраби.

— К сожалению, не так всё просто. Пример с ребёнком был приведён для большей наглядности, но, на деле, хотя это действительно теоретически возможно, как вы и описали, есть некоторые сдерживающие факторы, — откинувшись в кресле, Эрнест поменял ногу. — Без заброшенного «якоря», которым служит сигнатура меморизированного момента, перемещаться весьма рискованно, не говоря уже об отсутствии всякой точности при прыжке — можно элементарно, «не долететь» либо «пролететь», угодив совсем не туда, куда хотелось бы. Хотя, под влиянием сильных эмоциональных переживаний, привязанных к какому-либо моменту, пси может выдернуть вас в спонтанный скачок, если вы не научитесь контролировать этот процесс. Но даже ваше положение относительно установленного вами «якоря» не является статичным. Он постепенно отдаляется по мере того, как проходит время. И чем дальше от вас, относительно личного настоящего, а даже не текущего условного положения, находится точка, к которой вы желали бы вернуться, — тем сложнее это сделать. Как, скажем, пытаться силой затолкать накачанный воздухом шар на дно бассейна с водой: чем ниже глубина — тем выше сопротивление. Поэтому, в основном, наши инверсии ограничиваются скачками в относительно близкое, в сравнении с текущим моментом, прошлое. Теоретически можно поддерживать и несколько точек-якорей, более ранняя из которых способна аннулировать, в случае инверсии, последующие. Хотя более поздняя обладает более высоким приоритетом. Однако же, это сильно увеличивает риск спонтанной инверсии, да и сложно их контролировать. Поэтому, обычно, мы используем только один «якорь» и периодически обновляем его, разрушая при этом его старое местоположение. Инверсия — это всегда стресс для организма и сознания. И такие вещи не проходят бесследно, поэтому подобными вещами нельзя заниматься, что называется, «чисто по приколу». Мы, наша личность — не статичны и не монолитны. Как сказал мне один аймур: «Человечество — это саморазвающийся проект». Я, помимо всего прочего, интерпретирую это так, что сегодня я — не такой как вчера, завтра — буду не таким, как сегодня. Это, с одной стороны, касается и взглядов, и жизненного опыта, и образа мышления. Но, с другой стороны, даже физиологически — молекулярный состав нашего тела успевает неоднократно обновляться в течение жизни. Когда ваш разум инвертирует назад — у вас, в ином возрасте, может быть несколько иная структура мозга, хотя, обычно, её резервов вполне достаточно. По вашему сознанию, мозгу, рецепторам наносится мощнейший удар, поскольку единовременно в него вкладываются огромнейшие пласты информации, и, в то же время, вашим органам чувств резко приходится адаптироваться под внезапно изменившуюся обстановку. Последствия могут быть различными — увечье, паралич, слепота, амнезия, кома, шизофрения и тому подобное. Поэтому, допустим, если я совершу скачок на несколько дней назад, — у меня могут начаться головные боли, сопровождаемые лёгким головокружением. Если я совершу прыжок прямо в своё детство, не говоря о том, что это даже технически сложно и затратно, то весь груз перенесённой взрослым человеком жизни, плюс постинверсионный стресс вдобавок, ударив по психике и организму ребёнка, скорее всего, приведут к остановке сердца, или чему-нибудь в этом роде, — печально заметил Эрнест.

— Мдям-с, — скривил лицо темнокожий. — Раньше я, порою, задумывался о перемещениях во времени и, прежде чем пошёл этот разговор, думал спросить о том, возможно ли создать парадокс, повстречав и убив своего двойника, или устроить коллапс, раз за разом перетаскивая в прошлое радиацию из будущего. Но, после ваших объяснений, вопрос отпал. Правда, всё-таки, ну неужели в прошлое невозможно перетащить даже крошечный предмет, размером с микрочип или монетку, зажав его в кулаке?

— Я ведь уже сказал — в перемещении с носителя на носитель участвует только ваш разум в пределах выстроенной цепи причинности личной вселенной, — напомнил Эрнест. — Внимательнее надо слушать.

— Поверьте, я стараюсь. Просто вы тоже сравнили свой уровень с моим, — Мешраби улыбнулся. — Но, с другой стороны, ваши объяснения вызвали у меня другую устойчивую ассоциацию. А именно — с процессом сохранения и загрузки в компьютерных играх. Правда, как я понял, принципиальные различия всё-таки есть. Ну а, всё-таки, зачем человеку, владеющему подобной способностью, вообще нужна какая-то Гильдия? Работа бретёра? Можно же кататься, как сыр в масле. Срубить целое состояние. Знать почти всё наперёд!

— Уточните, что именно вы под этим подразумеваете? — снисходительно поинтересовался Эрнест. — Жить на широкую ногу, транжиря деньги и так и этак, а затем отматывая время назад, как будто ничего и не было? Проспать работу, ибо влом, а потом — отмотать время назад и прийти раньше всех? Играть на бирже, вкладывая все сбережения, с учётом известного завтрашнего курса валют? Через подставных лиц выигрывать в лотереях, заранее зная выигравший номер? Тратить средства на подкуп информаторов, а затем — возвращаться и продавать секреты спецслужб иностранным державам? Воровать чужие научные открытия и совершать их самому чуть ранее? Или банально грабить, убивать, насиловать, а потом совершать откат?

— Ну, не обязательно заниматься чем-то противозаконным, но — примерно так, — согласился телеведущий.

— Во-первых, — с улыбкой начал Д`Грамон. — Вы не один такой «умный», и в нашей галактике существует достаточно лиц, независимо от вас практикующих темпоральные перемещения с использованием тех или иных имеющихся сведений. Во-вторых, такие лица существуют и в галактической полиции, и им не составит труда выявить в ходе очередной стандартной процедуры проверки — факт того, что вы злоупотребляете своими способностями. И, в ответ, будут приняты соответствующие меры. В-третьих, инверсии не проходят совершенно без вреда для психики и здоровья, и мы прибегаем к ним исключительно в крайних случаях. Конечно, тут сроки индивидуальны, но, в среднем, относительно безопасным считается прыжок не чаще раза в месяц, не далее чем на неделю назад в условное «прошлое» относительно личного «настоящего». Личное «настоящее» и текущее «настоящее», думаю, вы уже начали различать. Если нет, то, грубо говоря: сейчас мне проще совершить инверсию на один день назад, чем на один год назад, но, переместившись на год назад, и оставшись после этого в достаточной мере живым и здоровым, чтобы совершить прыжок ещё, я не смогу с той же лёгкостью прыгнуть ещё на один год назад относительно текущего «настоящего», но проведя в этом времени сколько-то дней с момента инверсии, — смогу со стандартными трудностями совершать откаты на день, два, три — и так далее. В-четвёртых, совершенно аналогичным ход событий не будет в любом случае, по совершенно независящим от вас обстоятельствам. То есть, те или иные причинно продиктованные события могут и повторяться. Как, скажем, переместившись на полчаса назад, я по-прежнему буду находиться в этой студии, на этом кресле, перед этими зрителями, вести беседу с вами и просвещать уважаемых телезрителей, в то время как у меня будут те же самые родители, компаньон и личный звездолёт. Но, при этом, скажем, в разыгрываемой лотерее может выиграть другой билет; на ралли первым может долететь до финиша другой гонщик; курс на бирже может подскочить либо упасть по-другому; гравикар, сбивший пешехода, может его не сбить; и прочие вариативные события, начиная с первого же мгновения после инверсии, могут пойти совершенно иным ходом, безо всякого вашего вмешательства.

— Вот, чёрт. Обидно. Хотя, с другой стороны, не будь всё так — вселенной, наверное, правила бы кучка экстрасенсов. Если, впрочем, уже не правит, — под смех зрительского зала, прокомментировал Мешраби, сохраняя самообладание. — Скажите, Эрнест, а как инверсия воспринимается во взаимодействии с другими людьми? Ну, допустим, что мы увидим, если вы, прямо сейчас, совершите темпоральное перемещение? Произойдёт ли физическая смерть вашего тела в этой вселенной, при переносе вашего сознания в другую, либо оно просто копируется, продублируется и независимо сможет существовать даже не в одном, а во множестве мест?

— Как говорили до этого мы с Эйнштейном — время зависит от наблюдателя, и точки отсчёта являются равнозначными. Это вопрос позиции относительно наблюдателя в его личной вселенной. Скажем, людям сложно представить бесконечность, хотя, поставив зеркало напротив зеркала, они создадут бесконечный коридор отражений, — пожал плечами Д`Грамон. — Внешне это может быть не выражено никак. Но относительно точки наблюдателя разница в последовательности будет принципиальной. Со временем, мы подмечаем, когда какой-либо из псиоников в нашем окружении только что инвертировался к нам. Это видно исходя из его состояния, поведения и ощущения. Хотя момент начала инверсии от нас отследить сложно. Но — возможно. Возникает эдакая темпоральная флуктуация. Сложно объяснить, как если бы я пытался рассказать слепому от рождения, что такое цвет. Относительно вашей позиции — я по-прежнему останусь в этой студии, на этом кресле. Относительно моей позиции — кто-то похожий на меня останется в этом сегменте, в данной сложившейся ситуации, в то время как я уже буду находиться в ином месте и времени.

— В смысле? Пока вы инвертируете в другую доменную вселенную — кто-то, единовременно с вами, инвертирует в условно исходную? Или я опять неправильно вас понял? Я, кажется, совсем запутался. Вы — не вы. Я — не я. Какой тогда вообще во всём этом смысл? Ну, как, скажем, если, допустим, я умру, но, при этом, копию моего сознания переместят в копию моего тела и отправят жить в месте, как две капли воды похожем на мой дом — всё равно же это буду не я, а кто-то другой? — изогнув бровь, уточнил ведущий.

— И «да» и «нет». Вселенная общего времени — это бесконечное множество всех единовременно возможных вариантов развития всех времён, среди которых, к примеру, есть и такие, в которых жизнь в нашей с вами галактике не сложилась на данный момент вообще, либо сложилась в иной форме. Среди тех вариантов, в которых жизнь сложилась в привычной нам форме, — не везде возникло человечество. Там, где оно возникло, — не везде существовали СССР и США. Там, где они существовали, — не везде в космос летали такие люди, как Юрий Гагарин или Нил Армстронг. Там, где они летали в космос, — не везде была сброшена атомная бомба на Хиросиму. И так далее, вплоть до сегодняшнего момента в этой студии. Нитью Ариадны, по которой следует инверсия в пределах вашей личной вселенной, является цепь причинности вашей личной вселенной. Скажем, вы не можете оказаться в прошлом, которого у вас не было. В котором, скажем, полчаса назад у вас был бы другой пол, биологический возраст, цвет кожи, жизнь и работа. Но вся последующая цепь причинности событий, начиная с момента инверсии, уже не будет существовать, потому что начнёт составляться с этого момента заново, из новых звеньев, — пояснил Эрнест. — Разумеется, «сегодняшний вы» — это не «вы завтрашний», а «завтрашний вы» — это не «вы вчерашний». Личность выстраивается многосегментно. Но пережитый вами опыт сохраняется, если вы сами не утратите рассудка. Но вы, с вашим же мышлением, опытом, знанием, взглядом на мир, пусть и из другого ракурса, в более молодом теле и из другой точки отсчёта — это всё равно вы. Равно как ваш завтрашний друг, сегодняшний друг и вчерашний друг — это три разных человека, связанных единой цепью причинности. Для общей метатемпоральной вселенной все альтернативные кластеры совершенно равнозначны, и чьим-либо «прошлым», «настоящим» и «будущим» их делает только череда причинности, цепь состыковавшихся в некой возможной последовательности кластеров, составляющих личную вселенную наблюдателя. Вообще теоретически, изначально считалось, что для сознания нет принципиальной разницы между воображением и воспоминанием, и, при бесконечном множестве вариантов, должны существовать вселенные, соответствовавшие ошибочно указанным при составлении воспоминания критериям. Как и считалось, что для переноса сознания причинность не является обязательным критерием — при аномальном сбое, как планировалось, наступает не смерть и утрата сознания, а перенос его произвольным образом в любой существующий кластер. То есть — в любую доменную вселенную, в тело существа любого вида, пола, расы, эпохи и так далее. Начиная друзьями, предками и потомками, и заканчивая кем угодно, где угодно и когда угодно. Не ограничиваясь даже традиционно разумными существами. И такая концепция, на самом деле, идеально поясняла многое, начиная от реинкарнации и предсказателей до всевозможного рода аномалий. Но, на практике, существование подобных возможностей не зафиксировано, либо, во всяком случае, официально не обнародовано. А то, скажем, какой поднялся бы переполох, узнай все вокруг, что в теле, скажем, вашего президента внезапно оказалась, образно говоря, душа какого-нибудь армелиоха. Ну, или, скажем, в Великого Миноса вселится кто-нибудь из покорённых им вчера рабов.

— О, Господи! — вознес руки ведущий.

— Не пугайтесь. Как показывает практика, и как уже было сказано ранее, подобное не происходит и не подтверждается. Во всяком случае, на текущий момент мы, с определёнными трудностями, можем прокатиться назад, по ранее проложенным рельсам, в пределах личного времени нашей личной вселенной. Когда вы едете «назад», то стоит вам совершить остановку — как тотчас же разрушаются все рельсы, проложенные «впереди». Но, при этом, на этот поезд, как оказалось, можно брать с собой попутчика, — заметив недоумение и интерес Мешраби, Эрнест пояснил: — Просто вместо одного разума в кластер переносятся сразу два. При этом опять же, это довольно сложно и требует определённых условий. Вступив в психофизиологический контакт с субъектом, — вы можете совершить инверсию вместе с ним, но только в момент, который связывает вас общим условным «прошлым», когда вы оба пребываете в подобном контакте, в поле зрения друг друга. Ну, или, хотя бы, в поле зрения переносящего.

— Например? — удивился темнокожий. В глазах читалось полнейшее недоумение.

— Ну, например, — поднявшись с места, бретёр прошёл вперёд и, пожав по-прежнему недоумевающему мужчине руку, пояснил. — В дальнейшем, если у нас когда-нибудь будет такая возможность, мы можем встретиться, и я смогу выдернуть вас следом за собою к этому самому моменту, где мы, оба, находимся здесь и сейчас. Но, скажем, я не смогу, переместиться с вами в какой-либо момент вашей жизни, при котором не присутствовал я, либо переместить вас в то время и место действия, где вас не было. То есть, подобный диапазон ограничен моментом, с которого мы с вами лично знакомы и встретились.

— Ну, допустим, понятно, что я старше и мы не можем прыгнуть в тот период, когда вы ещё не родились, либо были маленьким и не помните это время, даже если бы я носил вас на руках. Но, скажем, почему нельзя сделать так, чтобы мы оказались в одном и том же времени, но, при этом, в разных местах? — поинтересовался Мешраби, когда Эрнест неторопливо вернулся на своё оставленное место.

— Чисто теоретически, возможно, потом будет возможно и такое, и многое другое, что сейчас кажется сложным, либо вообще принципиально невозможным. Я допускаю. Исследования в различных направлениях темпоральной механики по-прежнему ведутся. Просто, сейчас я скорее говорю о том, как, с одной стороны, делать что-либо наиболее стабильно и безопасно и, во-вторых, о том, как мы, как вы выразились, «бретёры-хронокинеты», это делаем. Для перемещения необходима сигнатура момента, без которой совершать прыжок — как бросать удочку в океан, в надежде поймать не абы кого-то, а конкретно взятую рыбку. Если я выполняю для вас роль эдакого «темпорального локомотива», в котором вы будете пассажиром, то у меня будет сигнатура момента, в котором мы сейчас находимся оба, но не будет сигнатуры момента, в котором вы находились где-то в другом месте, с другой окружающей обстановкой вне моего поля зрения в тот самый миг, пока я был не там. Если за дело берутся два псионика, практикующих темпоральное перемещение, то, как и при независимых скачках, такое, в принципе, возможно, но коль скоро они не хотят теряться — дурака не валяют. Лучше пользоваться проверенными методами и не экспериментировать без крайних причин, — пояснил Эрнест.

— К слову, как я понимаю, бретёры не случайно путешествуют и работают парами? — поинтересовался ведущий.

— Да, не случайно, и для этого есть целый ряд причин. Кто-то из жадности работает один — но это неоправданно рискованно и сложно. Кто-то работает целыми группами — но тут уже, наоборот встают и меркантильный интерес, и вопросы престижа, и вообще, в целом, трое — это уже излишне. Но двое — это оптимально. Во-первых, как вы поняли, бретёры, занимающиеся темпоральными перемещениями, ещё и подстраховывают товарища от возможных предстоящих угроз. Но, во-вторых, помимо этого, тандем делит поровну целый ряд обязанностей и привилегий. Поочерёдно, один выступает для другого в роли секунданта, организатора и импресарио. Выручку и престиж по рейтингу с проведённого мероприятия они делят между собой. Звездолёт берётся, как правило, в складчину, и имущество обоих бретёров находится в совместном совладении. В случае если один из них погибает — вся собственность переходит во владение второго, за вычетом компенсации семье погибшего и иным наследникам, если таковые указаны в завещании. Ситуация, в которой погибли сразу оба бретёра, и при этом ни один из них не имел наследников, — довольно редка, но, когда такое всё-таки случается, — средства идут в призовой фонд Гильдии. Если погиб один из товарищей, это, с одной стороны, несколько улучшает личное благосостояние второго бретёра, но, в то же время, несколько портит его положение в рейтинге, поэтому тут уже приходится решать — совершать темпоральный прыжок, переигрывая ситуацию иначе, или подыскивать себе другого напарника, — ответил Эрнест, бесшумно барабаня пальцами по ручке кресла.

— Что ж, хотя у меня осталась ещё масса невысказанных вопросов, а эта удивительная лекция, как и сам господин шевалье, меня, как человека в подобных делах неискушённого, неимоверно заинтриговали, но, к сожалению, эфирное время нашей замечательной передачи подходит к концу. С вами было ток-шоу «Чёрная Дыра» и его бессменный ведущий Мешраби Бен Малаик! Напоминаем, что сегодня у нас в гостях был один из наиболее выдающихся бретёров современности, да и просто выдающийся человек — шевалье Эрнест Д`Грамон!

Поднявшись с места под, казалось, вполне искренние аплодисменты восторженной публики, бретёр лучезарно улыбнулся, помахав рукой.

— В нашей следующей передаче вас ожидает встреча с режиссёром скандально известного психоделического порнобоевика в жанре ретро-сюрреализма «Замужем за Астероидом», Квенси Тингом! — под очередную вспышку рёва аплодисментов возвестил Мешраби. Тем временем зрители студии начали стекаться к Эрнесту за автографами.

— Выключи, — попросил Гистен. Экран стереовизора испарился.

— Иногда — мне кажется, что он — полный придурок. Иногда — что он гений, — оставаясь под впечатлением от только что просмотренной передачи, прокомментировал Хатхи.

— Кто именно? Ведущий, или Эрнест? — на всякий случай уточнил Жарлин.

— Эрнест, конечно же, — покривился Шан. — Моментами чуть было не сболтнул лишнего, но, при этом, формально не придраться: нельзя сказать, чтобы прям так уж откровенно врал. Просто местами жонглировал фактами в произвольном порядке, начиная отвечать на заданный вопрос, — плавно переходил на другую тему, местами искажал термины и подменял понятия, но, в целом, он больше недоговорил, чем сказал. А говорил так, что можно додумать ошибочные выводы. Но над имиджем ему всё же не мешало бы поработать.

— Тебе, вообще-то, тоже, — скептически заметил Гистен. — И, вообще, после этого дела на Алиусе у нас на примете были ещё пара мелочёвок, но, затем — пора бы уже стать серьёзнее и переходить на внешние заказы. Хватит уже осторожничать — пора идти на оправданный риск.

— Ладно, — желая и отойти как от неприятного разговора, так и от неприятной передачи, отмахнулся Хатхи. — На самом деле, если бы я хотел, чтобы меня так пилили, — завёл бы себе жену.

— Поверь, у некоторых из моих товарищей есть жёны, которые их не пилят. И, в первую очередь, потому, что те не дают им для этого повода, — покривился Гистен.

— Просто, мужья, наверное, их содержат, — скептически подметил Хатхи и, поднимаясь, размял затёкшие суставы. — Чувствую, мне уже полегчало. Может, проведём спарринг?

— Ну, если ты действительно чувствуешь себя в форме — то почему бы и нет, — согласился Жарлин. — Ладно. В таком случае — ожидаю тебя в тренировочном зале.

Хатхи потянулся и вздохнул: в ближайшее время предстояло снова высадиться на поверхность Алиуса, пройти карантинный контроль и адаптацию к планетарным условиям, выйти на своего осведомителя в ксеноборделе, собрать компромат на барона, отправив его жене факты, подтверждающие его пристрастия к ксеноложеству, унизить его публично на Дне Города, получить вызов на дуэль и снова лишить его жизни. Как это всё уже надоело. А впрочем, таков был его жребий.

Похожие статьи:

Рассказы → Второй шанс

Рассказы → Этот мир...

Рассказы → Девочка с лицом Ника Кейва

Рассказы → Я – Справедливость

Рассказы → Чудовищная история