Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 3. Глава 19

03.19

«Або Аут Аволь!..»
Под хищный клюв и бычий лоб, под узкие орлиные глаза, глядящие в упор, Паж нырнул в золотое сквозь перламутровое.
«Або Аволь!..»
Сквозь амальгаму морского подбрюшья нырнул.
«Аволь!..»
В сердечник драконий.
Наиболее защищённая грань в дроидской сфере – пересечена.


Сгруппировался в падении. Очнулся в мягком снегу.
Снегопад был част до непроглядности. Хлопья, хлопья...
С минуту Паж ещё озарял зимний пейзаж светлячковым неоново-синим светом, но снежинки быстро погасили его, падая и впитываясь без ошибки.


Регенерацию бесцеремонно наблюдал снежный зубр – нереально мощный и плечистый юноша. Руки в боки, снег задерживался на светлых волосках тела, даже, пожалуй, шерсти. Юбка из перьев. Орлиных? Каждое похоже на меч, юбка из мечей...
– Удивление-синь-Фавор! – крикнул юноша кому-то в снегопад. – Осталась последняя ступень! Вектор нашего тракта идёт до закрытых лепестков.
От его голоса вибрировала и качалась вся степь, всё небо над степью, снегопад взвихрялся беспорядочно, Огненный Круг сбивался в груди.
Снег заскрипел в ритме быстрых шагов. Танцующей походкой издалека приближалась фигурка под вуалями, обгоняющая их, затмеваемая ими. Она споткнулась о сброшенные, занесённые снегом резаки, на необщем дроидском заковыристо выругалась, интонации - как фальшивый звук треснутых колокольчиков, и воскликнула на необщем дроидском:
– Топ-извётрыш, какую пакость припёр!
Колокольчики Туманных Морей в её голосе посвежели и разбились смехом.
 

Паж не видел и не слышал. Взметая снег...
...на него вылетел крепкий как табуретка, кубический пёс!
Низкий, криволапый английский бульдог! Башка – будка! Сам – с тумбочку! Дружелюбный!..
Шерстью покрыта лишь холка, блестит как сахарная. В высшей степени живой и активный пёс образован сочленениями кибер-механики, называемыми «шатуны», вроде пружин на шарнирах, очень тугие. Едва поднявшийся, Паж рухнул обратно. Натиск пёсьего прыжка его, откровение сбили его с ног: лай не оставлял сомнений, что именно в этом собачьем облике и обитал их шаманийский ужас...
– Тузик, – повторял Паж, отмахиваясь и ловя, – Тузик хороший, хорошая собака.
Упустил, бежать по снегу не получалось. Светлячкового сияния нет, но и сил нет. Тихим свистом Паж подозвал застеснявшегося пса. Приподняв стальное ухо, Тузик на свист не шёл, и тогда Паж поманил его...


Через минуту они самозабвенно играли в снегу: Паж ловил его, трепал, гладил, упускал, на бок пытался повалить... Ага, как же, тропову кибер-механику! Взрывающий снег, криволапый пёс скакал на него и вокруг. Утихомирился и позволил схватить, поднять руками славную, механическою морду.
Паж тяжёлого зверя передние лапы и всмотрелся в «шаманийский ужас». Цветок метаморфоз... Густо-чёрно-фиолетовые, «пред-финального-фиолета» зрачки источали слоистый, медовый, янтарный свет. Белки источали сахарно-белый. «Або Аволь, тузик – проводник в Лакричную Стевию... О, как всё вместе, как всё рядом!.. Близко и парадоксально!..» Паж рассмеялся и укусил себя за кулак. Большеголовый, криволапый – да! Ужас?! О, нет! Обаянием кибер-пёс превосходил все, когда-либо виденные Пажом, живые артефакты. В квадратных глазах пса цвели луковые шары метаморфозы, светилось блаженство Аволь в снегопадном собачьем раю.


Подошедшая дева-дроид откинула за плечи вуали, кроме одной, ростом она оказалась с юношу. Улыбнулась. Из людей – Густав выдерживал взгляд дроида желания.
Паж опустил глаза, а пёс, приветствуя её, рявкнул низко и ооочень гулко, словно в бочку! Залился счастливым лаем, быстро успокоившись под рукой королевы. Напрыгался. Положил морду в снег, и Паж положил. Лёг рядом, утратив последние душевные силы.
Лик Шамаш снова сиял перед ним – снова перевёрнутый... Что за судьба такая!
Дроиды заспорили, что-то объясняли... Про одностороннее движение, про него: выйти, не выйти, сразу, погодя.
Паж лежал. От собаки пахло свежескошенной травой и ойл.
«Интересно, а что здесь пахнет анисом? Снег, духи Шамаш?..»


– Дроидские очи в кибер-механике... – вслух произнёс он.
– Ага! – согласился шерстистый юноша одобрительно к его догадливости.
Огненный Круг подпрыгнул, и не сразу вернулся в нормальный ритм. Пространство дрожало и гудело беспорядочными волнами.
– Доминго увидит, с трона рухнет! Но мы не покажем, ему, да, Фавор?
Последние слова были обращены к маленькой птичке.
– Или покажем? Чтоб знал, что не надо скопом явления демонизировать. А тузик? Верно я говорю? Ты, что ли – чорт?!


Паж отдышался, опомнился, и почувствовал стыд за все испытанные, накопившиеся как гнилая коллекция страхи. Примета выздоровления, но как освободится от этого стыда, не более осмысленного, чем его предметы?
Паж знал на самом деле. Знал, куда ради самоуважения ему надо нырнуть с открытыми глазами. Горлом помимо рта говорят с важнейшими в жизни дроидами. Открытым горлом и слушают, и обращаются к ним. А при таком способе разговора, уничтожающем барьеры, человек должен обратиться первым. Это все помнят, как манок своего дроида, со времён пребывания Восходящим: запрос исходит от человека.
«Что спросить? Как твоё имя?» Паж догадался, как его имя. Не виляя, ему следует произнести: «Ты – Троп?» Два слова. Одно из них, то, которое нельзя произносить в океане...
Но в противном случае дроид не представится, не вынудит человека услышать своё имя, одинаковое на обоих эсперанто и необщем дроидском, имя, которое не заглушить, не смягчить. Останется беспредельными крыльями, клёкотом Великого Моря, невзирая на размер оказанной услуги, несмотря на доказанную дружественность.


– От тебя! – внезапно чудной трелью ответила Фортуна.
Вот на эсперанто Паж её услышал! Тронный дроид онемел бы, впервые омытый голосом королевы над королевами желания!
Голова у Пажа пошла кругом.
– Что? Что от меня, Шамаш?
– Лакрица, анис – от тебя! Ах, это я смешна, конечно, ты не чуешь! Ты принёс её с собой. Человек, одинокие люди говорят «сахарный аут» про вектор сюда. Называют его сладким. И засыпают в снегах. Но те, кто встретил любовь, те называют: «анисовой, лакричной Аволь». И уходят обратно. Контур-азимут любимого их всегда обгоняет, зовёт, кажется им лакрицей. Для них снежный сахар пахнет анисом...
Фортуна смеялась. Дроиды вообще часто смеются, дроиды желания – при каждом удобном случае.
– Почему именно анис?
– Я не знаю, я дроид! – Фортуна рассыпалась смехом. – Не знаю даже, что за запах! Но я могу сказать почему... Анис для меня – двойной аромат, принадлежащий в первой расе, теплу и холоду поровну. Базовый запах, ведь это нормально – парно создавать, парно существовать. Даже троны! Ах-ха-ха, даже самый устойчивый трон вращается вокруг – каждого – из дроидов семейства, вот так! А не они лишь вокруг трона!.. Ха-ха, мало кто это понимает!.. Або-лакрица... Аут-и-сахар... Лунная-Стевия...
Кажется, она могла долго перебирать напевные слова, как Чудовища Моря перебирают их, едва зайдёт речь об Аволь!
Юноша прозаически перебил её:
– И это сильно усложняет дело.
Дроиды обратно заспорили меж собой, быстро сбившись с эсперанто на необщий дроидский.


Паж собрался с духом... Вспомнил Отто... Изо всех сил прижал к себе пса, самого лучшего, самого доброго кибер-пса на свете... Снежного зубра оглядел с головы до ног, и, воспользовавшись первой же паузой, спросил:
– Ты... Троп?
Море громыхнуло.
Когда Троп находится в нём, не без последствий проходит озвучивание его имени. Так и возникают мифы о колдовских заклинаниях, от обычного резонанса.
Запели тени ро, замычали морские гиганты, стон пробежал по стрекалам актиньих дёсен. Оглушительно плеснув крыльями, сорвались где-то из тьмы во тьму зловещие кардиналы... «Оуууу!.. Оооооу!..» – прокатилось по океану, заглохло в снегопаде.
Дроиды рассмеялись. Юноша протянул ему руку, пора подниматься и знакомиться.
Сдержанно кивнул:
– Ди, человек. Да.
Больше ничего не произнёс. Но за это громовое «да!», сказанное как «ди!», пронзившее Пажа насквозь, Фортуна всё же погрозила дракону пальцем.


В дальнейшем имел место следующий эффект, последствия того же самого, избыточного и необратимого перепутывания дроидских и человеческих орбит при близком контакте: пространство больше не содрогалось для Пажа, когда Троп открывал рот.
На рынках, как выяснилось, этот дракон присутствовал в надменной немоте. Большого удивления подобный стиль не вызывает. Некоторые затворники миров не владёют эсперанто, самому навыку словесного общения они бывают чужды. Для рыночных людей немота бывает следствием травмы от яда и обстоятельством проигрыша кому-либо.
В снегу в отдалении, неуместные и грозные, ещё блестели синей сталью расправленные стрижиные резаки, заметаемые снегопадом.
– Видишь, королева, докуда протянулась Юла Гнезда? Не морской житель пожаловал к нам. Ещё немного, скоро твоя неволя придёт к завершенью.
Фортуна усмехнулась:
– Вальс повторится сначала.
«Вальс» – мягкое ругательство в их сфере, синонимичное выражению «на грабли наступать». Безмолвным удивлением ответил дроид.
Она – усмешкой:
– Да мне ли не знать!
– Тебе ли одной, королева? Тссс... Я Фавор спрошу!
Крошка-птичка не покидала его великаньего плеча. На горле голубое пятно трепещет. Фавор покосилась на Тропа бусинками обоих глаз, крутясь, пёрышки почистила... Чирикнула и сорвалась в снегопад. Паж – взглядом за ней... Ан, не только взглядом.


Как только последняя снежинка заполнила последний, каштанами нанесённый изъян, Дарующий-Силы начал свою работу. Человека повлекло навстречу снегопаду, Огненный Круг возносил его, светился.
Могучая, как ствол каменного дерева, рука Тропа легла на плечо и пресекла взлёт:
– Что, ныряльщик, убежать надеешься?! Скажи мне, разве можно из моря досюда донырнуть?
Паж помотал головой.
– Вот и отсюда нельзя туда. Будешь под потолком болтаться. В верхнем снегу летать. Я через сердечник пропустить могу сюда, в сторону Юлы, а обратно нет... – Троп задумался, добавил. – Здесь ты, человек, бессмертен!
Фортуна недовольно фыркнула и опровергла:
– Человек, не слушай. Что ящер может знать про смерть и бессмертие? Пусть вылупится начала!
Троп вылупился...
– Да не на меня! – колокольчиком захохотала королева желания.
– На него?!
С юмором у дракона не хуже, чем у соплеменников.
– На себя!
– Королева желаний, твоё философское очень требование...
– Самое физическое! Вот подожди, разоблачение настигнет нас с тобой на пару!.. Августейший возьмёт клещи и поможет вылупиться! С разных, самых неожиданных сторон себя разглядишь!
– А ты заступись за меня, королева! И вообще, что за унизительные предположения?! Что мне его клещи? Да я его вместе с клещами проглочу...
Троп задумался и пробормотал под нос крючковатый, орлиный:
– Хотя... Этого-то, подумать если, то и не надо...
Насмешил королеву чище прежнего.
Отсмеявшись, она сказала:
– Мой возлюбленный гаер – дроид сложной структуры и судьбы. Его признательность тебе будет огромна, но Фавор... – она протянула руку и птичка, чирикнув, села на мраморные, тонкие пальцы, – Фавор ведает, какую форму может принять его благодарность...
Троп фыркнул и оглушительно чихнул! Аж снегопад взвился вокруг него наверх, образовав ненадолго бесснежное пространство!
Общий жест пренебрежения для людей и дроидов, «апчхи» – широкого охвата местоимение, подводящее разговору односторонний итог.


Из-под тяжести дроидской руки, Паж спросил:
– Как же быть?
«Как из Аволь, из заснеженной степи выходили другие? – подумал он. – Если выходили, если это из-за них легенда об Аволь жива».
– Как Восходящие, – ответила Фортуна. – Как они, так и ты. Коронованный должен за тобой спуститься.
– И он спустится?
Троп фыркнул:
– Нет, конечно! Ты же не Восходящий! Разве ты хочешь наверх, чего ты не видел там, а чего хорошего ты там видел?
– Вы меня запутали. Нарочно?
– Никто тебя не путал, – серьёзно сказала Фортуна. – Ты про Хелиосом кованного Царя-на-Троне говоришь, а сколько их прибыло с той поры? Мы не кованного имеем в виду, а любого другого.
– К чему выходить? – задумчиво, провокативно рассуждал зубр. – Кто сюда попадал, поперву спрашивали, а назавтра – хоть гони их!.. Снег бы пинают застенчиво, вокруг да около: «Какое чудное местечко... Как бы тут бы остаться?..» Под снег тянет вас, в спячку, медведи. Юла, первая раса притягивает, иными словами. Или есть, зачем выходить? Намекнуть кому-то там, – он указал орлиными глазами наверх, – чтоб нырнул, чтоб посветил тебе Огненным Кругом на выход?


Паж представил Отто за серебряной пеленой, за полупрозрачной амальгамой, маленького, тёплого, с Огненным Кругом в груди, с беспредельным океаном за спиной, холодным, фиолетово-синим, пенным, буйным, вздыхающим голосами косяков ро: «Оу... Оууу!..» И его захлестнула такая огромная нежность, что океан не вместил бы её.
- Нет! Никого там нет!..
«Через все океанские ужасы, каменные леса, между крыльями кардиналов, сквозь кольца пёстрых змей. Ни в коем случае! Лягу и усну тихонько в снегу».
Дроиды, переглянувшись, засмеялись.
– Ох, человек, есть такой человек, правда? Реакция твоя очень правильная. Знаешь, как она называется на нашем эсперанто? «Ноль-тон» – исходная точка.
Проблема для этих двоих застарелая, неразрешённая, так что, они довольно сбивчиво пытались осветить её для человека, непосредственно являвшегося её частью.


Фортуна:
– Заковырка, аспект такой... Мы вплотную к оси Юлы. Свои законы... Здесь ты не полудроид, а получеловек. Ты думаешь, что виден, а ты не виден. Думаешь, что ты есть, а для кого есть? Тебя даже не вполне нет! Дроиду и наверху нашей сферы сложно разыскать дроида, насколько сложней внизу разыскать полудроиду – получеловека! Меток здесь не летает, не бывает поисковиков. Здесь ты не можешь быть азимутом, ни для какого дроида, включая Тропа. И я не могу, никто. Можешь для единственного человека, с которым в первой расе переплетён. Когда Троп ныряет, в снегопаде мы заново ищем друг друга. Когда ты нырял на свет, то не навстречу ему, а «куда-то на свет». Ты просто недооцениваешь его размер. Ты нырнул и нашёлся случайно – благодаря резакам. Думаю... Думаю, ни один иной артефакт не способен пересечь эту грань... Троп и я могли долго искать и совсем никогда тебя не найти. До спячки и полного погружения. Твой азимут по первой расе способен тебя разыскать, Троп направить его не способен, да в этом и не имеется нужды, ни, извини, выдаю тайну, толком охранить. Тропос теней не разбивает, максимум, что он может, поймать Чёрного Дракона и вынудить его послужить телохранителем хищнику в океане.


Тропос:
– Это я обещаю. Это – обещаю. А касательно основного момента... У пространственных азимутов есть свойство: чем с большего расстояния начат путь, тем надёжней приходит в пункт назначения. То есть, если бы я вознамерился позвать твоего друга, мог бы позвать его... абстрактно вниз!.. За амальгаму впустить мог мы, а дальше птичка Фавор знает, сколько тысячелетий вы искали бы друг друга в снегу, когда столкнулись и какова вероятность. Взять же второй раз разбег – невозможно. Знание о том – куда, уже «не издалека». С первого раза, или – или. Или он сам, или – увы.


Фортуна:
- Кто кроме человека имеет власть позвать Царя-на-Троне? Даже Гелиотроп, создатель его не имеет!.. Твой друг выпустит тебя, как Дарующий-Силы спуститься за тобой! Прочие дроиды не должны вмешиваться в человеческие вектора! Само приближение Тропа отклоняет вектора! Удивительная согласованность, я вынуждена это признать, с общедроидскими запретами: в поиске одного человека другим дроид может только помешать. Да и полудроидам лезть в чужие отношения не следует... Как Фортуна-Желания-Августа говорю!


В результате эмоционального дроидского многословия, картина сложилась пред Пажом довольно отчётливая и простая. Через небо и море, опасности, глубины, теней и чудовищ, вдоль тропова незримого присутствия тянулась ниточка между Отто и ним. Как потенциальность, она азимут, орбита – как путь. Дроиды могут её лишь порвать и запутать. Пройти вдоль Отто должен самостоятельно, как Белый Дракон, слушая только Огненный Круг. Каждый последующий шаг зависит от предыдущего, если по две стороны амальгамы они хотят сойтись точно, как лицо попадает в отражение. Подталкивать Отто нет необходимости, направлять – нет возможности. Способен ли Отто забыть его?
Притяжение Юлы Паж осознавал ежесекундно, зато притяжение наверх было несравнимо сильней. Дроид предупредили его, что можно тут уснуть и не проснуться. Сонного – заметёт. Вероятность такого Паж не допускал для себя. Огненный Круг – как будто полон зовом к Белому Дракону, помимо его воли, горло – как у Восходящего открыто, прислушивается зову дроидского манка. Подсолнухом надежда из Заснеженной Степи тянулась наверх.


Фортуна ушла в снегопад.
Троп обернулся драконом, посадил человека на спину и понёс затейливыми траекториями, петлями, серпантинами в снегопаде. Он прокладывал ходы, которыми Отто будет гулять во время ожидания.
По воздуху между снежных хлопьев там разумнее ходить. Толстенный слой снега на земле человека держит, не даст провалиться, но поступление и усвоение снежинок матрицами отслеживают технические дроиды над землёй, неправильно пересекать их пути. Выходит помеха. Гелиотроп захочет удостовериться, всё ли в порядке, разоблачение замаячит на драконьем носу.


– Куда ты потом? – по-свойски спросил дракон вполоборота, безосновательно и твёрдо уверенный в благополучном исходе для человека.
– В Собственный Мир. Нет, на Краснобай... Не увести мне оттуда, чувствую, марбл-венценосного телёнка...
– У-га-га, громкий эпитет! Любишь его?! Игрок-то, чай средненький, га-га-га!.. Впрочем, помню одного за игровым столом, в венце марбл-асса... Поклевал я, правда, этот венчик...
– Стоп! Ты? Ты что ли в Арбе отобрал у Отто сезонный титул?! Так расстроив его?!
– Расстроил? Я? Человека?.. Я безутешен... Но игра, есть игра!
– Плохой дроид!
– Охо-хо! Ты даже не представляешь, насколько плохой! Ага-га-га!.. Ага!.. – гулким клёкотом хохота подтвердил Троп.
– И много среди нас вас бродит, дроидского марбл-жулья?!
– Ну, парочка ещё... Значит, на Краснобай?
– Д-да... Фишку одну хочу... Кто продаёт, знаю, где установить, решил, но, хотелось бы для себя тоже... Но как пронести бильярдный стол в Собственный Мир?..
– Рама узкая?
– Рама нормальная, лететь с ним как?
– Набиваешься, наглец?! Ладно, отнесу. Не чета вашим ездовым белкам!
Паж машинально хлопнул зверя по шее привычным, одобрительным жестом и сразу опомнился:
– Дракон, какой бред, какое безумие!
– Поверишь ли, – разоткровенничался Троп. – У меня в плетёнке Лунного Гнезда артефактов побольше, чем на всём Краснобае. И бильярд... – есть!
– Научи меня! Чтоб Отто ещё не умел, а я умел немножко!
– Может быть, может быть... – пробормотал дракон. – Долго лететь, по-улиточьи если, с человеком на спине... Но почему бы и нет?..
Дальше кружили в молчании, упоённо, плавными виражами, каждый в своих грёзах.
Четвёртым от начала времён всадником Тропа стал Паж. Первым из числа людей.

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Последний полет ворона