Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 3. Глава 13

03.13

Ну что... Подвёл Густава енот, подставил.
Он не виноват, конечно, хотя... На тот момент мог быть виноват, он уже не являлся живым артефактом! Живым являлся, а не артефактом! Но шлейф что ли тянется от момента хищнического созидания таковых?.. Некая общая судьба.
Причём тут енот, причём милый зверюга? С неотразимыми полосками чёрной полумаски, наглым носом, с лапками-ручками, дважды наглыми, со всё возраставшей склонностью на задних лапах вальяжно пройтись. При чём эти умные-разумные глазки?.. Хитрые глаза никогда не без грустинки! Разве такой лапуся может быть в чём-то виноват? Кроме прокушенных пальцев, неустанных попыток к бегству и несчётного числа украденных, погрызенных, испачканных вещей? Обнаружат его в тряпичном гнезде, и проникновенное урчание сменяется бессовестным, возмущённым лаем! Воем. Кто его побеспокоил, в поисках любимого пледа?! Как вы посмели?! "На, забери, твоё! Сиди, не скандаль!.. Хочешь абрикосик?» – «Ррррррр!.. – «У-сю-сю!..» Смех, да и только.
Густава подвёл не енот, а свойство, которое часто губит и вполне достойных людей: законное собственничество, лице, в морде енота, исподволь подкравшаяся алчность: мой, моя зверюга.


А как начинался день... Хорошо начинался!
Карат Биг-Фазан в Архи-Саду появлялся не то, что бы часто. Без интереса ему. К девушкам приходил, к Ауроруа и Селене. За ними приходил, на Техно Рынок позвать, дорожки мощёные почитать за компанию, их свежим взглядом, какая будет интерпретация.
В тот день объявился с самого утра. На ковёр к борцам выйти согласился, размяться.
Сота уговорил, трепет испытывал перед легендарным Пепельным Фазаном. Но Фазан был рассеян, хоть и безукоризненно точен. Соперникам баловство одно, главный его козырь, скорость - не перенять. Она от множества небесных поединков наработалась, от схваток в высоком небе, где замедлено всё. Ещё от природы. Темперамент: приземляясь пушечным ядром, мощь приземления без паузы вложить в удушающий захват... На ковре среди изгнанников, взлетая и падая, кувыркаясь, Биг-Фазан чувствовал себя балериной какой-то, глуповато чувствовал. Великоват он и резок для этого ковра и для этих борцов, ладно, не грех развлечь людей.
Селены не было, Рори, осведомлённая Каратом кое о чём, шлялась вокруг неопределённо загадочным выражением на лице... Поглядывал на енотовладельца. Любопытно, прецедент. В эпоху высших дроидов такого ещё не бывало...
Ранним утром-то Большой Фазан в высшей степени по делу прилетел, енота вернуть. Чтоб хозяину не ждать, не беспокоиться.
Густав доверял другу, поклявшемуся специально разобрать дорогой инструмент, чтоб не попортить чужую собственность. Поклялся не в «рубанок», на стружку за стружкой, живой артефакт разглядывать, а сквозь вынутые линзы.
Исключительно – поглядеть. Не прикасаясь. Совсем никак не трогать.
Карат клялся, левую руку, от забывчивости подняв, хищник. Глаза – полумесяцами, щёки отчёркнуты приторной улыбкой охотника. Вечно такой.
Вчера, получив согласие, сцапал зверюгу за шкирку, шлейки не отстегнув. Развернулся, взмахнул тяжёлыми чёрными косами и утащил добычу в сквозной шатёр Пароля.


Сквозь линзы смотрел, как обещано. Ха-ха-ха. Обещано – исполнено. Оно, правда, не требовалось...
Распыляемая добавка к схеме живого артефакта готова... Посмотрел, посмотрел... Да и опшикал из тубы.
Нехитрая, безболезненная операция...
Енот - брык... На спинку повалился и лапки подогнул! У Карата оборвалось сердце. Огненный Круг замер. Чу?.. Скулит... Да что же это такое?!


А это первое, что решил сделать живой-уже-не-артефакт, притворится дохлым! На всякий случай. Вокруг ужасный, огромный, незнакомый мир.
Карат перевернул животное, к массивным стационарным линзам, освобождённым от кожуха, поднёс и опять посмотрел... Всё равно ему куда, хоть на шерстинку, лишь бы не выпавшую...
Да! Победа, торжество разума над грубой материей! Что дроиды зациклили, технарь расциклить смог!
Суженная часть схемы пропала. На её месте, раскручиваясь, растрачивая себя, стояло что-то вроде катушки. Она и есть – невеликая, ограниченная, но реально свободная воля зверька. Конечный процесс, исчерпывающий схему.
«Ты хотел, – мысленно воскликнул Карат, - Гус, курсик мой, получи! Эх, была у тебя до этого момента бессмертная игрушка, стала смертная, как ни крути. Без Огненного Круга в тушке меховой. Ты сто тысяч таких переживёшь. Рассыплется енотыч твой на огоньки дроидов, ты расстроишься, я получусь виноват».
Ничего не поделать, всюду свои издержки. Густав с тем же безрассудством желал настоящего зверька, живого, с какой Карата интриговал эксперимент.
В радостном возбуждении от успеха, от миновавшего испуга технарь нёс кусачее чудовище обратно. Как, когда Густав заметит произошедшую перемену? В чём она проявится?
Енот не изменился внешне. Привычки его не изменились тем более! Однако долго ждать не пришлось.


Биг-Фазан вообразить не мог, как Густав привязан к артефакту! Насколько изучил его - от и до.
У живых артефактов имеются повторяющиеся движения, всегда. Такие мини-связки последовательных действий. Они воспроизводятся часто или редко, но обязательно полностью, если уж началась связка, то идёт до конца. Енот долен был почесаться задней лапой и затем развернуться в другую сторону, носом подвигать. Густав знал, помнил. Вместо этого...
Нос сморщился, чихнул, и острозубая пасть выхватила из рук половину, ему же предназначавшегося, абрикоса!
Густав не сразу понял, он читал. Остановился... Положил закладку... Потряс головой... И увидел за енотом, за клумбой, под лозами кустов вытянувших гусиные шеи от любопытства Карата и Рори...
– Ты шутишь?! – догадался Густав.
Вскочил на ноги.
– Ты сделал это?! Тебе удалось?! О, Карат, ты высший дроид Техно Рынка! Что же теперь, как мне с ним? А еда, а вода?! Всё то же?.. О, енотыч же хитрей сто раз будет! Теперь он точно сбежит!..
Лучше бы на шлейку взглянул, на карабин разогнувшийся! Енотыч уже доказал, что сбегать не собирается. Что он – енот Густава.
– Гут, гут! Феноменально!..


Похвастаться? Естественно! Биг-Буро? Ему первому!
На Южном-то Рынке енота и попытались стащить. Густав вспылил. Раньше толкнул вора, чем понял, что делает. Не подумал раскаяться. Впрочем, какая разница, поздно.
Это случилось на обратном пути.


Сладкий ряд Оу-Вау вынес лавочки своих роскошеств, без торга, рекламировать, завлекать, знакомиться.
Ароматные воды в соломках, чтоб не сомневались люди, не боялись оливку выпить невзначай. Соломки очень длинные, воды, сиропы налиты с чередованием, разным цветом отмечены, красота. Как будто заросли травы вдоль обочины. Цвели сахарные зонтики, дополнительное лакомство спрятано в полураскрывшиеся сахарные бутоны.
За травой же не поле, отнюдь... Шатры торговые, со срезанными верхушками, для похищений подходящие... В частности, шатёр Смерча. Прозвание оттого, что скрывался как вихрь стремительный, ни разговоров про откуп, ни промедления.
Есть такие, фанаты превращений в мирах, технику тренируют, сосредоточенность, им торговаться на рынках не за что. Смерч носил маску тигра, шатёр редко покидал.


Сколько раз в былые времена Хан-Марик выныривал из-за плеча Густава здесь, возле полога, откинутого до узкой обзорной щели... Возникал, чтобы безупречно, коротким толчком завершить безошибочную охоту комодо... Ни осечек, ни сомнений. В чём ему сомневаться, в похищении у похитителя?.. Всё продумано. «Дважды безупречный Марик, Хан-Марик... Дроид Марик... Хан дроид...» Густав понял, что не один год избегал сладкого ряда и этой части Южного Рынка из-за болезненных воспоминаний.


Зазевался он, пробуя сироп, енота держал подмышкой. Сквозь соломки просунулась рука и выхватила мохнатое чудо. Перелетев лавку одним прыжком, сокрушая сладкие, хрупкие заросли.
– Смерч, что за дела?!
Но грабителем оказался не хозяин шатра.
Бестолковый воришка не придумал ничего лучше, как искать спасения за откинутым пологом, ха, идиот. Смерч был на месте... Не изменился, контрастные полосы тигриной маски чернеют в полумраке. Кажутся жёлтыми глаза, обращённые к свету дня, усиливая сходство с тигром, а зрачки от сияния пирамидки – голубыми.
Отнимая зверюгу, одной левой, сокрушительным кулаком в грудь Густав отправил вора на острие торговой пирамидки, и вышел, как в старые, недобрые времена, на пойманного не взглянув. Воздушный поцелуй послал ему вслед хозяин, щепотку пальцев целуя прорезью маски меж объёмных тигриных клыков:
– Гус, хорошо поймал! Гроза рыночных воришек, сюрхантер Гус, прежний Гус, комодо!


«Да пропадите вы пропадом! Нечестно! Несправедливо!»
Долгие годы не чувствовал ни тепла, ни зла. На неудавшемся грабеже Густава захлестнула детская, горячая обида. Едва-едва выправляться начала кривая-косая жизнь! Отвыкал ждать ночных кошмаров, истреблённый, как корень Впечатления, в обычных снах Гарольд являлся ему ещё долго, претерпевая модификации... Едва обрёл что-то дорогое, желанное... Как проклятый, как заколдованный – хлоп, размечтался, Густав! Та же история, что и с Собственным Миром! Сразу, сразу жизнь хочет отнять! Испортить, разрушить!
«Как Собственный Мир?.. А как он там поживает, мой Собственный Мир?..»
Про утрату телохранителя Густав подумал мимолётно: «Задержался ты при мне дольше, чем можно бы предполагать, Чёрный Дракон, прощай».
По утрату Я-Владыка, растерзавшего слух и сердце охотника своими стонами, подумал со злорадной ухмылкой: «Самое время, значит, навестить свои пески. Наконец-то высплюсь в тишине! Гай, вон, тысячелетиями так жил, зачем я, дурак, мучился?»
Переходя из мира в мир, существует эта каста тёплых дроидов, отдельного семейства они не имеют, свободно по дроидской сфере не гуляют.
«Вовеки не увидимся, не услышимся, прощай!»


Серьёзней Густав задумался, что станет теперь с его статусом «господствующего над первой расой». Будет ли Августейший откликаться? По-прежнему ли явится к нему ради словесных поединков?.. Ничего путёвого они не приносили, но и без них Густав не мог. Бесил совет от гаера повторяющийся, никчёмный: «Лети к себе. Сон лекарство для вас, вода и Собственный Мир». Дроид, что ты, плешивое чучело можешь знать о нас, людях?
Совет вспомнил, вспомнил заодно нерушимую надёжность входной рамы. Вот где енотыча не грабанут. Всё как-то сошлось. Не время ли последовать совету паяца? Самое время.
Подобно Оливу когда-то, измученному безысходной тоской, Густав сделал рывок в её сторону, раз невозможно от неё, пусть. Не регенерирует, не заживает? Ещё выше отрежь.
От шатра, возле которого Марик реален до галлюцинации, Густава качнуло туда, где и вовсе нетронутой осталась память о нём, где последний раз были вместе. В песках и ливнях... Под ливнем, созданным дроидской рукой... В золотом песке, дроида творении...
Не слишком красиво с его стороны, но на тот момент Густав забыл про Архи-Сад. Его стукнуло уйти, а в затворники часто уходят, не попрощавшись. Енот и он.
«Там не стащите, провалитесь вы сквозь землю!»


Полёт его был недолог, решимость бестрепетна.
Дракон перекувырнулся на подлёте и зашвырнул всадника прямо на раму с енотычем в обнимку.
– Хулиганский дракон, нельзя так! А если б выронил? Ты бы ловить стал?!
«Друг мой, друг мой...» - выстукивала трещотка за рамой, звук разносился между облаков. Густав спрыгнул, отпустил енота и всем существом прислушался...
– Нет! Нет этих чёртовых стонов!
Никто не поёт, не вытягивает душу! Лишь трещотка: друг мой, друг мой...
Мохнатый комок деловито направился вниз по барханам, скатываясь, утопая в наполовину золотом песке.
– Умница, енотыч, домой идёт, чует куда!..
Густав последовал за ним, торопясь до ежевечернего ливня.


Клока мысленно обругал. И раз, и два, и три: незатихающий звук трещотки. Что вблизи, что в дали, она звала одинаково.
– Друг мой, друг мой... Удружил, скотина! Да чёрт с ней, всё равно лучше скрипичных стонов.
Да, трещотка была веселей и легче, но в особняке её звук доносился из-за каждой двери, буквально, звал. Когда помнишь слова, из мелодии их не вытряхнуть.
Обходя свои подзабытые владения, за енотом вослед, куда он, туда и хозяин мира, Густав явственно слышал вместо пощёлкивания зовущее: «Друг мой, друг мой...»
– Скоро она голосом петь начнёт! Нет, один раз я из дому вылечу... Придётся!.. За шкирку притащу его, пусть превращает во что угодно беззвучное!
Густав сворачивал и сворачивал по пустым комнатам, по паркетным залам. Еноту надоело рыскать, что-то раскапывал в наметённом по углам золотом песке, а хозяин нарезал круги сквозными комнатами, будто ожидая найти источник звука... Прятки... Как на облачных рынках, прятки, догонялки вслепую. Все с завязанными глазами, а один с колокольчиком или поёт: «Ловите меня!»
Густав улыбнулся воспоминанию, тем более приятному, что на том рынке он не охотился... – когда за очередным поворотом мелькнула прядь чёрных густых косм...


Сойти с ума – боязнь универсальная, полудроидов она не обошла стороной. Густав помертвел, остановился. Прислушался.
Без спешки, мягко ступая, подошёл. Выглянул... Никого в зале. Чёрные космы мелькнули теперь за входной, дубовой дверью. Густав толчком распахнул её. Тяжеленная дверь раскрылась без спешки...


Внизу широкой парадной лестницы, на фоне сияющей золотой пустыни, с чёрными волосами до колен стоял он самый, Хан-Марик. Диковатый, одичавший дроид, на тронного владыку вовсе не похожий, а похожий на прежнего Хан-Марика. Смущённый и нахальный, по-собачьи преданный. Улыбался, пинал песок.
Зовущая песня Я-Владыка – «друг мой, друг мой...» – изливалась от него, освещая барханы Собственного Мира.


Они долго бежали по осыпающимся пескам вверх, скатывались вниз...
Как раз в преддверии ливня, когда безумная туча начала сгущаться вдалеке, грубый Густав догнал Марика, сбил с ног, припечатал к земле за волосы, и долго-долго, отчаянно долго смотрел в лицо. «Серые... Тигриные, жёлтые... Нет, серые...»
Тигриные? Ну, конечно! Смерч!.. Не один владыка Там хронический нарушитель, на Южном осталось порядком его соратников. Для дроидов одно баловство, без подмены, игра в похищение: птичка, улетай.


Ни засмеяться, ни заплакать. Густав нависал над дроидом, как туча вплотную к земле, нерафинированная тоска, темнеющая, когда уже некуда темнеть лихорадочными глазами. Придавил, навалился тенью на золотой дроидский свет. В кулаках песок и чёрные космы.
– Хан, до чего же... Как же я...
Лишку слов, толпятся, а не хватает.
– ...люблю тебя, – прошептал Марик. – Я люблю тебя, люблю.
Поцеловать, не дотянуться.
– Пусти, Гут... – хмыкнул. – Гус, пусти, что я енот тебе? Дракон тебе, за гриву держать?.. Гус, пусти!
– Не отпущу.


Им нашлось, что обсудить, когда ливень прошёл, когда мокрые, золотые, насытились друг другом и успокоились слегка.
Надо мебель в особняке завести что ли, хоть на втором этаже, который не затапливает. Или гостя звать, менять погоду. Нет! Больше никаких гостей!
На балконе Марик сделал из себя Густаву кресло, тёплый дроид, обнял, покусывая то за плечо, то за ухо как дракон, целуя. Енот пришёл. Взъерошенный, извалявшийся в золотом песке. Носом поводил, фыркнул, чихнул и ушёл вразвалочку, обернувшись за балконной дверью. Рассмеялись, зверюга определённо ревнует! Обозревали ночь в золотой пустыне и ближайшее будущее заодно.
Положение сложное и довольно-таки комичное...
Марик покинет Собственный Мир лишь в том случае, если Густав теряет статус чистого хозяина. Но не может же дроид подвигнуть человека на такое! Да и Густава полностью устраивало, что дроид, ха-ха, заперт тут!
Другой вариант. Непосредственно по месту службы, в золотых песках Собственного Мира Я-Владыка должен учудить что-то уж совсем запредельное, что сделает из него нарушителя экстра уровня, достойного извлечения Тропом.
– А что именно может повлечь такие последствия?
Густав спрашивал, но толку не добился. Марик смеялся! Хохотал.
– Нууу... – тянул Марик. – Я даже не знаааю... Отродясь не делали так...
Врёт, ой, врёт!..


Меж тем, вернуть трон тёплый владыка намеревался твёрдо и в ближайшее время. Тем более, ничего не требуется, кроме как выйти! Трон берегут для него.
– Хан! – рычал Густав. – Дай ты мне передохнуть! Утихни!.. Ну, что тебе не сидится?
– Насиделся! – справедливо отвечал Марик.
– Придумай лучше как мне плешивому отомстить! Как прекращаются дроиды?
Тут Марик вскидывался:
– Забудь-ка, а?
И повторял за Фортуной едва не дословно:
– Страж – дроид сложной структуры и судьбы. Игровой дроид «для, против» людей...
– Но он – дроид? Или он может меня... Прекратить? Дай мне оружие, Хан, дай схему, как его изготовить, дай карту, где найти! Хан, поперёк горла мне, как гаер надо мной поиздевался!
Марик вскидывался ещё круче:
– Не может, но забудь! Забудь, Гут, выкинь его вообще из головы! Объективно: что он говорил?
Густав повторял, и Марик бесстыдно, бессовестно смеялся!
Руки простирал, к справедливости взывая:
– Но ведь правильно говорил?! Хороший совет давал?!
И Густав срывался на хрип:
– Он знал! Знал! Знал!.. Знал, что не полечу!
Марик хватал его и держал сильно:
– Знал. Тише, знал... Убедить не мог.
– Как не мог?! – вырывался Густав. – Одно слово! Гнусный гаер, одно слово! Чего мне стоило его молчание! День за днём, год за годом!
– Гут, тихо, тихо... Кто есть Августейший, подумай сам? Он – ограничитель дроидам желания. Он – Страж Закрытого Семейства. Он – не мог. Ну, и не хотел, конечно же! Мы выйдем, Гут, скоро оба выйдем, счета у меня к нему основательные... Раскрутим, что было, закрутим по-новой...
– Марик...
– И вообще, Гут, я вижу только одну схему, опробованную Доминго. Хватит разлуки, Фавор! Ты станешь дроидом, меньшее из зол... Я возвращаю трон, как минимум... Так что, не Марик, Гут, привыкай называть меня владыкой! Давай-ка потренируемся...
Владыка, как есть, прилетал ему крепкий подзатыльник! Отомщённый крепким поцелуем.
– Не может прекратить... – размышлял Густав. – Тогда в чём дело? Что он может?.. Да говори уже прямо!
Марик процедил, неохотно, но процедил всё-таки:
– Он может тебя отнять.
«Эээ...» – что-то подобное подумал Густав. Более чем скептично. «Это лихо, это поворот, конечно. Ну, заодно и луна на землю упадёт... Непосредственно с высоты прошлой эпохи! Эх, Марик-Хан, ну что ты несёшь?!»


Незамеченное сразу препятствие маячило и в упомянутом плане.
Сделавшийся дроидом Индиго был обычный человек, Доминго, предшественник его, тоже. А Густав был «господствующим над первой расой дроидов». Что суть физическое изменение в тигле Огненного Круга, в малых тигелях ладоней, единократное и необратимое.
Прецедента, чтоб дроид второй расы господствовал над первой не бывало. Его и не вообразить. Не говоря о третьей.
Каким же дроидом он станет? Сразу первой расы, слившись с нею и с Мариком вместе? Это не входило в планы последнего. А Густав бы согласился, он очень устал. От жизни вообще. Очередной тупик.
Смущало-таки Густава бормотание Марика, повторявшееся на самых неожиданных виражах рассуждений: «Вот поэтому он может тебя отнять... И в этом случае он может тебя отнять...» Чепуха какая-то. Единоличник Густав, не дроид, человек, гордый, деспотичный, заносчивый – обыкновенный, настоящий человек, и при Марике-то себя подчинённым не мог вообразить! Становиться каким-то дроидом? От этого племени не видел ничего хорошего. Но исподволь Марик внушал азы, которые позволят неизначальному дроиду ориентироваться в понятиях и эсперанто.


Немного о дроидской математике, в связи с общедроидским языком.
О, это по-настоящему интересная тема!.. К сожалению, почти не поддающаяся адекватному раскрытию.
К примеру, откуда берётся этот мелодичный, постоянный перезвон Туманных Морей? Это разговор, ясное дело, но почему такой? Для непосвящённого продолжительно-однообразный... Потому что это разговор пустячный!
О погоде? Добрососедские ядовитые сплетни? Вот и нет! Тут пролегает отличие дроидских пустяков от человеческих: у людей пустяки – предмет разговора, а у них – плоть, слова. Они разговаривают «пустяками», возможно, о чрезвычайной теме. О конструкции базового человеческого кода... О свержении главного трона, – привет, Доминго, об этом разговоры среди одиночек не прекращаются вообще! Но слова они используют легковесные, пустячные по смыслу, а по форме – очень длинные. Прямая зависимость.
Внимание, начинается математика...


Отдельно стоящее слово имеет максимальный вес. Дополненное стоящим рядом и относящимся к нему - половинный. Конкретность исходного понятия при этом убывает. А не наоборот, несмотря на то, что...
Дом – целый вес. Дом красивый – половина дома. Красивый – целый вес. Красивый очень – половина веса. Бежал - целый вес. Бежал быстро... – значит вдвое медленнее!
Дальше идут дроби и сложные дроби дробей.
Они все, всегда и только – плюсуются, хотя: третье будет отнимать вес у второго, которое благодаря этому вычтет у первого не половину веса, а меньше, но вторгается четвёртое, и так далее. А бывают их сотни в цепочке.
Аналогичными понятиями и ведут дроиды лёгкий, светский разговор.


То есть... Сказать коротко, для них означает – сказать резко и грубо. Это вызов, либо приказ.
В случае приказа от трона негатива нет, наоборот, это как бы даже кайф, конкретный вектор.
На турнирную же площадь выходя, они обмениваются порой тоже весьма конкретными, но совсем другими словами!


Момент... Дополняющие слова могут стоять как до, так и после основного. А уведомлять собеседника, какое собственно основное, никто не обязан! Язык интриганов. Дроиды желания – асы в нём.


Промежуточное положение между тем, быть расплывчатым или грубым, занимает присоединение к основному слову цифр. Являясь буфером и указателем между ним и дополнениями, цифры расставляют значения на свои места. По рангу.
На подобном языке ведутся все серьёзные обсуждения, особенно инициированные четырьмя тронами.


Особняком стоит присоединение к основному слову какого-то, уж никак, ни с какой стороны его не дополняющего. Не относящегося к нему. Противоположного по значению, по вектору. Это... Очень трудно объяснить... Реально трудно... Больше всего похоже на предложение сделать выбор. Но... Внутри одной категории.
Говорящий как бы держит два яблока в руках и предлагает взять одно. Сделать поворот разговору, перемену вектора. Загвоздка в том, что абсолютно не видно, какое зелёное, какое красное, пока не возьмёшь! Не видно, о чём речь! А когда взял, русло беседы уже изменилось! Вектор.
Согласился, подписал пустой договор. Теперь гадай, заговорил владыка Сад о «мокром пламени», потому что, хотел тебя, Мокрый-След пригласить в семейство? Или рассчитывал у тебя выпытать про антагониста дроида Пламя-Свечи, который получает метки из семейства Дом прямым, запрещённым способом... И так далее, и тому подобное...
Насколько дроидские интриги сложны. Отсюда понятно, какую живую симпатию дроиды испытывают к турнирной площади, где от болтовни могут отдохнуть!


До кучи: каждое и любое слово может принадлежать в первой расе к холоду или теплу.
Дом, красота, бег – могут быть тёплыми или холодными. Разных степеней. Слова «тепло» и «холод» не исключения! Холодный-холод, холодное-тепло и тёплый-холод, тёплое-тепло – четыре совершенно разные вещи. Сложения векторов трудны!

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Последний полет ворона