Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 9

02.09
Время событийное, жизненное, а не то, которое в шестерёнках часов, сумасшедшее какое-то чередование представляет собой: взлёты, болота, скользкие горки... Вообще, телекинез: как я тут очутился? Тянулось-тянулось путешествие, круча над головой росла, бац, ты у подножия. А с планами, со всякими, дела обстоят ещё веселей, лучше и не загадывать. Поперёк долины узкая полоса... Ручеёк? Кустарник? Совсем не кустарник вблизи оказывается! Не то, чтобы и ручеёк... Разрезана долина. Шипит, шумит поток, видны лишь брызги и пена на дне пропасти. Поворачивай, другие горы тебя ждут. Закат прячут, манят: иди к нам.
Время – как ландшафт Жука, суровый, живописный и чокнутый...
Происходить всё важное начинает – вдруг, с не угадываемого тобою момента. Однако в отношении тебя – подгаданного идеально, так, чтоб не был готов! Смехотворно не готов, до отпавшей челюсти, до недоверчивого: «Шуточки?..» Ага – Фортуны.
Несерьёзен, несобран кто-то, кто заведует течением времени, занят увлекательным хобби, а не рутиной «тик-так». Ленится распределить события поравномерней. Ждёт, пока почта накопится, и вываливает всю, вытряхивает: разбирайся! Отвечать же на некоторые письма – крайние сроки подошли...
К Отто подошли, вовсе не ждавшему писем, смирившемуся с тем, что величественные пики – непокорённый мираж.


Отто проводил день за днём в Арбе и на безобманном поле Гранд Падре, прислушиваясь к нему, к рукам, подушечкам пальцев, к стеклу шариков. Как игрок серьёзнел и возрастал с каждым днём. В ряду восковых печатей он успел перекрыть даже тех, кого Паж собирался подкупить, расчищая путь своему человеку. Когда все печати игрока перекрыты, его вызов могут принимать или не принимать, как обязательный соперник - он выбыл. В этом году противник клинча рисковал не собой, а вовсе каким-то флаконом, ему неизвестным, так что желающих, кто б сомневался, прибавилось по сравнению с прежними годами... И резко убыло – стараниями Отто.


Паж имел одновременно твёрдую уверенность в том, что на последних, отборочных партиях чумные птенцы заставят отступить марбл-асса Отто... Выбьют его с Гранд Падре, как из гнезда канарейку... Одновременно имея и уверенность в том, что если судьба захочет пошутить, то птенчиками Отто она не промахнётся.
Отто становился помехой. Отто давно стал непреходящим, дурацким, незнакомым каким-то беспокойством... За него, дурака! Вроде и намекал: отойди ты! В сторонке постой!.. Ну и что, что твой флакон? Был твой, стал – общий! От всего континента. Вроде как, не слышит.
Паж решился бодаться с упрямым телёнком, торговаться за отступные. Несложно же это оказалось! Настолько, что встаёт вопрос: а по-дружески нельзя было попросить? Н-нет... Нет.
Дело не в том, сколько раз Паж отказывал ему. А в том, до какой степени запредельно странным представляется просить игрока: «Пропусти-ка ты поединок всей своей жизни!» С какого перепугу, спрашивается? Левая пятка твоя так захотела?


В чем Паж отказывал ему? Да во всём. Постоянно.
Узок мир демона моря при всей кажущейся широте. Со дна - до стрижиных «фьюить», через постоянный Ноу Стоп. Континентальные рынки пробегал с фляжкой в руке: переговорить, свести, развести людей. Лёд заказчикам отдать, экзотику глубоководную, если повезло, и обратно в Шаманию, фонариком по книге скользить, бесплодно, настойчиво. «Кому ты паж?» Кому?
Давно установившийся распорядок. Заказчиков много, все – серьёзные люди, богачи, борцы или полудемоны сами. Придонный, вяжущий лёд разных ядовитых градаций котировался  у любителей. Будучи штукой редкой и дорогой, он позволял добытчику не отказывать себе в нужном и понравившемся.


Отто звал, выспрашивал, набивался то туда, то сюда, Паж отнекивался. На Мелоди – ну, его, спеть вайолет – не умею. Ага-ага... В Шаманию – закрыли тему, и будь добр, при посторонних не произноси. На морские знакомства напрашивался – зачем тебе?
На Цокки-Цокки Отто его тоже зазывал. В неформальной увидеть обстановке полудемона, буку, молчуна. Опять отнекивался. И вдруг согласился. За отказ от игры против клинчей. Раскинув мозгами так...
«По-дружески телёнку сказать: «Отступи ты с поля Гранд-Падре?..»
Паж прокрутил ожидаемый диалог в уме:
– Чума? По какой причине он, а не я должен встать против латника на краю безобманного поля?
– Потому что они – клинчи, а ты нет! И ты – не шаманиец!
– Так делай! Что бы оно ни значило, сделай меня шаманийцем!
Тупик, приехали.
«Без вариантов... О чём там Отто упоминал, когда ещё Шамания не втемяшилась ему? О рынках цокки, например. Вчера, не далее как... Подходит, пусть... Завтра, когда будет хвастаться, кого на Цокки-Цокки обыграл, и на какое желание играли, тогда вплотную и обговорим, без виляний. Ну, типа, ему, чего он там хочет, мне – Гранд Падре».
Желания на рынках цокки вполне однотипные... Это не значит, что похвастаться нечем, наоборот!.. И марблс там катают, их не катали разве что по морскому дну! Но цокки - не игровые рынки.
Выбор Пажом предмета уступки, как самого недорого, походя сделанный выбор, оказался едва не легкомысленней поползновений самого Отто на визит к Гранд Падре. Отто по крайней мере достоверно знал область, в которую вторгается, марбл-ассом будучи, не расслаблялся, тренируясь каждый день. Решение Пажа говорило о том, лишь, как далёк был от... Как давно не...
Забыл про стрелы огненные ныряльщик холодного Великого Моря.


Обобщающее название «цокки» рынков происходит от манеры чокаться, выплёскивая и ловя, смешивая воду, от сог-цок, являясь именем собственным для наиболее обжитого и популярного Цокки-Цокки.
Синоним «сог-цок», произнесённого с солящим вверх, разбрызгивающим жестом щепоткой – синоним цокки.
Произносится название отрывисто, высоким, поднимающимся тоном, с ударением на все четыре слога. С улыбкой и с прищелкиванием языком! Цоканье языком само по себе говорящий жест. Однократно не в счёт, а дважды или больше - намёк, приглашение. Воспоминание: «Помнишь, как мы с тобой...» Вопрос: кто он тебе? Кто она тебе, ей, ему? Тот голубок продаёт себя? Горлица, смотри, что у меня есть, как насчёт?..
Цокки-Цокки – рынок наслаждений, уединений, лежбищ, плясок, игр, песен, торга и неторга, непрекращающегося Соломенного Дня. Воды в сосудах туда не приносили. Самый мирный из всех – рынок знакомств и наслаждений. И знакомств без наслаждений. И наслаждений без знакомств.


Рынки цокки хороши своей безопасностью, усовершенствованные с той целью, чтоб сделать невозможными похищения. Защищённость, а не желание уединиться – причина их существования. Повсюду рукотворная крыша, потолки натянутые. Обычно это рынки-дома. Области Сад если наличествуют, то в виде крытых двориков.
Как для земных торговых шатров, для рынков цокки характерны пологи на раме.
Это всё отлично, но психологически маловато. Обрезанный купол шатра и открытое небо вторичны, угрозой воспринимается пирамидка. Надо, чтоб пирамидку не поднять. В лидеры вышили те рынки цокки, устройство которых позволило залить их водой. Сначала её подкрашивали, ароматизировали эфирными маслами. Затем опытным путём обнаружили, что слой масла и слой воды, в смысле препятствования торговой подставке, не отличаются. Масло выигрывает по сумме условий, оно не должно как вода лежать озером или болотом, плёнки достаточно. А если озером и болотом, валяться в масле куда приятней, чем шлёпать по воде! Так эти рынки сделались сухими, но промасленными, где-то неощутимо, где-то до уровня мелководья.
Масла сближали столь разные сферы, как цокки и борцовскую, последнюю «дискредитируя» что ли... Предметом шуток сделав. Фазаны кичились, что масла не входят в их стиль, виры игнорировали насмешки, а на правом крыле – шути, если жизнь тебе не дорога.
Кто лишку темпераментный забыл найти крючок для одежды, обратно промасленный полетит верхом, виляя подальше от трассы и крупных облачных рынков. Или демонстративно не сторонясь! Встречая приветственные усмешки, раскланиваясь: жизнь удалась, чего и вам желаю!


Несколько слов о физиологии полудроидов.
Они чувствительны, податливы и выносливы много сверх людей прошлых эпох.
Не утратив специфику испокон веков доставляющих наслаждение мест тела, дроидская часть существа распространила его сплошь, без ограничений. Когда тугой клубок желания уже не имеет, куда сжиматься и как опутывать переплетённые тела, он вырывается насквозь через каждую пору тела.
Определяющий момент их цокки-радостей – полнейшая необусловленность желаний чем бы то ни было: возрастом, социальными предрассудками, временными циклами. Что сделало удовольствия разнообразней и – поверхностней. Сила наслаждения для полудроида зависит от силы воображения. От того, кто с кем. В гораздо меньшей степени от того, что именно они вытворяют. Торжество субъективности.
На рынки цокки заходят и ради тривиальных связей «сог-цок», и ради простых знакомств без оного, случайных ласк, что на эротику-то тянут едва, ради атмосферы цокки, подглядываний. Никому не мешает, напротив общее варево возможно лишь в таком котле.
Понятие фетиша в эпоху высших дроидов невозможно в принципе. Фетиш, старым языком – отклонение, более человеческим – специфика, а если близко к истине – сопровождающий момент. Для полудроидов нет вторичного, сопровождающего. Всё норма, всё служит наслаждению.
Пристрастие к рынкам цокки – рядовое коллекционерское пристрастие. Кто-то начинает и бросает коллекции, кто-то собирает и продаёт, кто-то всю жизнь одну собирает, чужим вовсе не показывая. Так можно посещать цокки лишь с другом и ради него. Ради определённого типа ласк, игр.
Коллекционерское цокки, пока не надоест. К любви и образованию пар, связанных в первой расе, имеет косвенное отношение, если вообще имеет. Если один из партнёров не дроид.


Обретший пару полудроид меняет не формальный, а фактический статус, преображается. Удовольствие, сопровождавшее его прежние цокки связи, ласки, поцелуи, как бы ушло из них, как аромат, отставив лишь послевкусие. Полудроид кожей распознаёт те действия, что разъединяют с любимым и избегает их так же естественно, как работают рефлексы самосохранения. Любовные треугольники невозможны в эпоху высших дроидов. Зато колючие многоугольники цокки – в преизбытке! Хотя эгоизм, собственничество не в почёте. Кто кого ревновать не станет, это влюблённая пара.
Для одиноких цокки рынки – вроде исследования новых, безграничных земель, жадное и увлекательное. А для тех кто, случись такое несчастье, утратил возлюбленного – пустой звук. Перенесшие утрату не ищут утешения на Цокки-Цокки, как изгнанники не поводят время за разглядыванием чужих рам и прихожих Собственных Миров, так они утешения не найдут.


На букву «ц» начинаются преимущественно мальчиковые рынки – «цокки». На «с», «сокки» – смешанные, хотя «сокки» - партнёрша. Девичьих нет. Почему? Да парни пролезут куда угодно! Кто же их станет гнать, когда они такие душки?! Парням на сокки – лафа... Настоящая же причина – просто из-за численности.
Девушек, пребывающих вне Собственных Миров ощутимо меньше. Где-то, среди торговцев, втрое меньше. Где-то в игровых рядах – в пять, в десять раз. Среди борцов в сотни.
По природе девушки Восходящие слишком уравновешенны и рассудительны, чтобы собрать неудобный облачный эскиз, непригодный для жизни. Слишком боязливы, чтоб покидать его, ради чего-то, кроме прогулок под ливнями. С дракона ступить на континент чистой хозяйке – подвиг, а тем более за раму незнакомого рынка.
Проявившие иной характер девушки, проявляют его лишку для выживания. Авантюристок губят и азартность, и физическая слабость, и неоправданная доверчивость, сокращая итоговое число. Так что танцовщица, зашедшая на Цокки-Цокки – почётный гость! Не шутка.


Что танцовщица, певица, чара будет радостно и уважительно принята на мальчишечьем и очень многолюдном Цокки-Цокки – не шутка дурного тона, чёрного цвета.
Что до плотских радостей, важнейшая черта полудроидского естества, – насилию ни в каком смысле нет места! Ни в какой форме и мере. Насилие пахнет иначе, дышит иначе. На дроидском эсперанто сказать: разные вектора.
Правое крыло, ряды целые и облачные рынки живут и дышат только им: борцы и клинчи, убеждённые охотники, те, кому нравится превращать, а результат превращения безразличен. Но эти сферы не пересекаются. Полудроид, борец, клинч, охотник, в цокки и любви не использует своё тело как оружие. Дроиды победили. Походя, исподволь, не подозревая о том.
Забавно, они так настойчиво стремятся изъять запретное... Окончательно, бесповоротно, и не получается! А куда более важная вещь сложилась сама собой.
Покупка же танца, песни или «сог-цок» для полудроидов обычная практика. Но разнообразие побеждает и тут, есть те, кто охотно продаются и покупают, и те, кто категорически не приемлет. Личное дело.


Исходно разные, повинуясь какому-то внутреннему закону, облачные рынки цокки сблизились в стиле.
Полумрак тёплых, золотисто-коричневых, сливово-коричных, багряных тонов... Светильники на подвесах. Мятниками раскачиваются, описывают широкие круги, вращаются, разбрасывая лучи и скользящие блики.
Примета цокки рынков – всякие качающиеся интерьерные штучки. От мебели: качелей, кресел-качалок, неудобных, в общем-то, для цокки, гамаков, до статуэток. Болванчики кивающие, украшения, функциональные для любви и нет... Всякое такое заполняет комнаты, картинки, вирту по теме. Местные украшения: кольца с камнем на подвижном штырьке, серьги-цепочки... Серьги каплями – отличительный знак бая цокки рынков. Отдельно подаренное что-то из таких вещей – намёк.
Сходная музыка звучит на цокки рынках. Какая музыка...


Струнные непопулярны в эпоху высших дроидов. На цокки же – сверхпопулярны! Причём – забытые, смычковые.
Их дополняли большие барабаны, повсеместная страсть. Огромные барабаны, с глухим, мягким «бумм...» Музыканты добивались ухода какой бы то ни было звонкости, и возрастания глубины звука. Их даже руками не касались, лишь меховыми, вспененными колотушками. Потрясающе, и всё-таки барабаны – сопровождение, а сок: «контрабасы», «виолончели»? Что-то на их основе сотворённое, громады фигуристые, лаковые, с глубоким, сочным тембром, пряным, пьяным и густым.
Мелодии приняты на рынках цокки с минимальным развитием темы, что не удивительно, средней скорости, и что уж совсем не удивительно - ритмичные.
Притушив, но, не утратив эротическую составляющую, буйные, быстрые пляски с Цокки-Цокки обрели второе дыхание на Мелоди. Да – капри! Козьи пляски оттуда пошли.
В иных областях рынки цокки не влиятельны, законодателями мод не стать им, по понятным причинам! Местом плетения интриг тоже, просто потому, что цокки-друг или подруга тем фактом вычёркиваются из списка людей, против которых легко и весело интриговать. Тем более сражаться. К примеру, на правом крыле цокки-друзья никогда не схлестнутся.


Насмешливо относящиеся к сильным страстям, продолжительным увлечениям, полудроиды так характеризуют человека, отдающего чему-либо много времени и труда: «Хочет в музыканты на цокки!» Настолько это положение завидно и желанно! И сложно.
Играть на контрабасе физически неестественно для полудроида: сидишь за ящиком, обнимешь его... Смычок – страннейшая вещь. Но – результат.
Инструменты делают всего несколько мастеров на Краснобае. Превращением левой руки по Впечатлению легче дворец создать целиком, от фундамента до шпиля и гераней в горшках, чем контрабас желанного звука! Обладающий им – богач, владеющий игрой – счастливчик! Кто откажется совместить приятное с приятным? И слава его, и все тридцать три удовольствия.
Музыканты «цокки-басы», «бумм-цокки» даже внешне отличаются. У них такая бархатная во взгляде, усталая, покровительственная лучистость... Взгляд как бы говорит, что не дроиды, а они, «басы» – жильцы горних сфер. Они даруют блаженство смычком и отложив смычок.


Есть легенда о двух братьях, связанная с контрабасом.
Будто они были изгнанники и друзья со дня утраты, настолько близкие, неразлучные в бедах и надеждах, что вернее назвать их братьями, а не побратимами. Но друг другу братья не были цокки.
Однажды изгнанники залетели на Цокки-Цокки. Их пленило веселье рынка, доброта. Открытый на вход, закрытый ото зла, большой общий дом... Пленило то, что должно было привлечь изгнанников, но особенно – голос басовых струн...
У одного музыканта учились, служили на рынках и между ними голубями, пытались нырять за ракушками, жемчугом и торговать. Получалось хило.
Изгнанники очень бедны. Выучившись, всем сердцем полюбив музыку наслаждений, не имея иного пристанища кроме Цокки-Цокки, братья поняли, что контрабаса им в жизни не заказать, не выменять.
Тогда они разыграли, кому стать инструментом, кому играть на нём. И воплотили решённое.
Так возник инструмент проникновенного, покоряющего звука...
С тех пор второй из братьев не прикоснулся ни к одному из посетителей рынка, желавших его, задаривших, соблазнявших. Он стал богат, и он – только играл. Имя его сохранилось как прозвище – Бас, стало комплиментом превосходной степени, составной частью музыкантских прозвищ, а имя брата не сохранилось.


Человек хоть единожды слышавший басовые струны, скажет, что легенда прозрачна донельзя, странно, если б она не появилась!
Низкие струнные стоны вливаются, в уши, как оливка в губы. Даже если человек на цокки – случайный визитёр, почта, и не планировал ничего такого, через три шага в полумраке запланирует и воплотит как миленький!.. Это точно, струны вытягивали изнутри всё подзабытое, спавшее поднимали... Запредельно живым, в полной боеготовности!


На что и рассчитывал Отто!
Надеялся в лице молчуна с Ноу Стоп увидеть ещё раз, повторявшийся многократно, триумф непобедимого Цокки-Цокки: преображение самых разных людей! Надеялся что, нигде не раскрывающийся, Паж под «бум... буммм... бу-бу-буммм...», под пьяные, лихо и негромко наяривающее струны, раскроется, наконец! Про Шаманию расскажет... Про майны свои... Споёт, пока отдыхают бумм-цокки...
Ой, как всё удалось ему! Ох, как не удалось!

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Обычное дело