Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 40
на личной
02.40
Некоторые гига-вирту показывают отрывки из фильмов.
Большой ценности как времяпрепровождение они не представляют. Выпитые Впечатления тех же фильмов воспринимаются гораздо ярче, свежей. Однако нерафинированное Впечатление нескольких сцен подряд редкость. Целого фильма – невидаль. Голограмма вирту воспроизводит плоскость экрана, и способные не отвлекаться четверть часа подряд, полудроиды могут посмотреть, задокументированный кем-то из дроидов в научных целях, отрывок художественного кино.
Сцену из фильма вспоминал Суприори, отправив Отто на верную гибель, поджидая какого-нибудь претендента на Астарту. Вспоминал до стука в груди, до пылания Огненного Круга, в горле, в животе начинавшего стучать.
Знали бы они, они все, как охотно, как дорого он готов платить за то, за что вынужден брать плату! Доли секунд ослепительной жизни, тех, взлетающих, которым суждено благополучно приземлиться, и за полноценные секунды тех, кто умрёт ради него. Ради того, чтоб полукиборг, полудроид распахнул механические глаза и горячими зрачками вобрал каплю жизни.
Солиголки служили тому же. Смешно непредсказуема жизнь: до последнего изгибающийся крючок, который уже никого не зацепит, полукиборга – зацепил.
Паж, изысканный в сравнении с ними придонный лёд, использовал под язык, за щеку кладя. Там и солиголке последнее пристанище. Делая так, Суприори чувствовал себя на единственную ступеньку выше полукиборга – тупой, умершей тенью! Солью, заместившей остаточные структуры. Крючок загибался под языком... Он был когда-то прямо или косвенно жалом, частью впрыскивающей яд, высасывающей тёплую влагу связных Впечатлений... Это и переживал Суприори: язык становился шипом слепой, глухой, чуткой и тревожной тени... Какая дешёвка! Всё, что осталось.
Отступало шумное разноцветье игрового ряда...
Равномерно выкрашенный серой краской безмолвный Южный простирался вокруг...
Парадоксальное облегчение: серое было для Суприори окрашенным в серый цвет. То есть, по крайней мере, оттенки имеющим монохромом!
Без солиголки под языком киборг воспринимал с предельной силой звуки и цвета. Они падали, падали, падали на него. Они стояли сплошной тюремной стеной. А так – потише...
Сцена, что вспоминал, вызвала когда-то недоумение у изгнанников. Его – потрясла просто! Дважды потрясла, при обсуждении: Суприори не понял, чего тут можно не понять.
То был сказочный фильм. Призрак заставлял человека есть пиццу. Шикарную, горячую, смачную пиццу. Вот, собственно, и всё.
Звук имелся, но говорили не на эсперанто. Юноша по имени Дикарь перевёл диалог, а владелец гига-вирту, Амиго, пояснил, какова мифология призраков, что они долго живут, ничего не чувствуют, кроме эмоции скорби, гнева там...
Для Суприори абсолютно всё было очевидно. Как хочется призраку смотреть, как человек ест... Хотя бы смотреть! Как обыкновенный человек, поедая обыкновенную пиццу, рассказывает про её вкус...
Когда столкнётся не с умозрительными задачами, а с личными проблемами, самый большой материалист и скептик, самый рассудительный технарь не застрахован от всплеска мнительности.
Суприори вроде и знал, что нет в старых байках никаких рецептов, никаких подсказок. А забыть не мог.
Истомившись ожиданием, поклявшись, что невыносимо пустые, за полдень перевалившие сутки первый же окупит билетиком на тот свет, сцену с привидением в уме он проигрывал снова и снова.
«Дроиды светлые, непреклонные, как бы я хотел простого глотка воды, чтоб раскрылся, чтоб видеть через него пустоватое, рафинированное прошлое! Кусок пиццы. Давайте же, идите сюда, отдайте мне краткие секунды, панораму Южного, с высоты моей жажды и вашей смерти».
Дождался.
От водного пейнтбола мокрая, шумная компания стрелков направлялись к Суприори. В плащах. Один в маске, под вычурной шляпой, ловил приятелей и какой-то незнакомой песенкой дразнил:
– Видишь ли, – с хрипотцей, с прищёлкиванием пел он, – я Норландина! Да я уже Норландина!..
Суприори в незнакомой песне слышалось странное имя.
– Знай, я совсем Неорландина...
Резкий голос, словно подыгрывал себе трещоткой. Языком щёлкал, пальцами.
«Совсем Норландина... А я совсем не Суприори... Бестолковый текст...»
Стрелки уже подошли, протиснулись до него меж сгрудившимися, оспаривающими правила и чей-то выигрыш, марблс игроками.
«Он проиграл сеанс рискового аттракциона? Ну, что ж, Норландина, привет и пока».
С неудовольствием Суприори отметил, что девушка, скинувшая капюшон – изгнанница, та, которой отказал в Архи-Саду.
«Неужели будет снова торговаться? Рядом её парень, борец. Как его?.. Милашка?.. Дабл-Ня? Точно. Насупленный. Мне повезло, блондиночка при нём торговаться не будет, уф... Уж думал, что придётся снова повременить...»
Претендентом на экстремальное развлечение оказался тот самый, певший куплеты. Также к неудовольствию Суприори шляпы он не снял, лица не открыл. Великан, за клинча бы сошёл, но маска... Она представляла собой никак не оскал. Детское личико, девичье? Что-то среднее, грустное. Алебастровое личико с лёгким румянцем. На великане, между чёрной широкополой, мятой шляпой и поднятым воротом плаща смотрелась она диковато и странно. Но цену дал великолепную!
Дальше Суприори спешил. На странности, и замечая их, не обращал внимания. А они были...
Например, как прогнулся жёлоб под ним. С каким невыносимым, нетипичным звуком Астарта ускорила и подбросила это существо, взвыла... С каким, гибель несущим, свистом, оно возвращалось навстречу земле.
Чужими глазами Суприори успел увидеть не панораму Южного Рынка. Себя самого, жёлтый ёжик коротко стриженной головы... И – всё...
Южный содрогнулся от свиста и грохота...
Киборга, основание и обломки Астарты увлекая за собой, демон, превосходивший земную тяжесть, провалился под землю. Едва отскочили марблс игроки, едва мокрая компания брызнула врассыпную.
Грохот затих. Пыль осела.
Платиновая блондинка подошла к краю воронки и заглянула внутрь.
– Ох... – вырвалось у Дабл-Пирита, схватившего её за локоть.
– По заслугам, – спокойно сказала она.
Но для Суприори это был ещё не конец.
Похожие статьи:
Нет комментариев. Ваш будет первым!
 |
Добавить комментарий |
