Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 2. Глава 12

02.12

Докстри подкупил Грома, на первый же вопрос ответив изгнаннической поговоркой: «Верить можно только плохим новостям». Кто-кто, а изгнанники об этом осведомлены. Разводы на сухом лице, как синей акварелью проведённые и замытые...
Гром спросил, а возможен ли откат со стадии светлячка:
– Когда-то от хищника Великого Моря я слышал, что регенерация при ядовитой ране может совсем остановиться. Но на время. Потом вдруг запуститься, снова пойти. С каштанами также обстоят дела?
Резкий профиль Докстри усмехнулся и ответил:
– Верить можно только плохим новостям.
Они много времени проводили вместе. Да практически всё.


Докстри был как негромкое постоянное радио. Не требующее ответа, не ожидающее реакции. По волнам голоса, по затопленным проулкам... День за днём: от скуки к удивлению, через несогласие к пониманию, минуя спор... Пока Докстри разглагольствовал, Гром успевал с неявной стороны увидеть вопрос и согласиться.
Гром тоже вспоминал всякое вслух, и всё – по контрасту.
Хороводы ночами между искристых, лимонных шаров, под световыми, планирующими на головы медузами... Козьи пляски дневные, ночные – под бликами «вулканов» крутящихся, задуманные, чтоб выхватывать разноцветными лучами лица и танцевальные па.
За пределами Шамании, при всём многообразии его занятий, Гром всегда что-то активно делал, коллекционировал, соревновался, тренировался. Доказывал что-то себе и другим. Времени и ситуации не нашлось – поразговаривать. Предположить не мог, что именно это и нужно ему.
В Архи-Саду, на левом крыле Южного Рынка Грому всё время приходилось изображаться лучше, чем он есть. Или казалось, что приходится. Казалось, что он не соответствует чему-то, кому-то... Сам же рынок и его борцовские, в правом крыле расположившиеся ряды, принуждали к большему, хоть бы напускному цинизму.
Шамания не требовала притворства, но она и не допускала его... В силу характера, Гром редко спрашивал, никогда не просил советов, а незнакомая земля, на девяносто девять процентов населённая призраками и останками прежних живых обитателей давила сумраком, все загадки представлялись угрозами. Чем дольше Гром молчал, тем фальшивей становилось теперь уже, тут уже – бездействие о молчание. Снова он не соответствовал чему-то, непонятно чему.
«Бла-бла» Докстри, успокаивая, регулярно дёргали за какие-то струны в громовых сомнениях. Косвенно дёргали, несильно. И это представлялось подозрительным! «Целится наугад равномерно размазанной болтовнёй? Помочь хочет или задурить?..»


Ужас и эйфория первых каштанов прошли, начался естественный откат неуверенности, сомнений.
Начиная с игроков против Секундной Стрелки, Гром достаточно наслышан про группы, требующие регулярных жертвоприношений. Как чужими, так своими людьми, а случается – не прошедшими проверку... Критерии? Входит ли в традицию Шамании – осведомление о них. Или тут всё происходит молча?
«Не окажется ли вдруг, что резаки в каштанах – будний кайф, а есть ещё и праздничный? Что если кибер-резаки воссозданы, что они используются по назначению?» Чем меньше оснований для подозрений, тем пышней цветут.
Да, шаманийцы неразговорчивы, Докстри напротив, и будто по надобности. Но пока это всё, что можно предъявить открывшейся Грому земле.


Атмосфера пробуждала подозрительность сама по себе. Неприветливую, насквозь тревожную Шаманию расценить, как приют, мог только изгнанник, притом большой оригинал. Не сравнить с кочевой жизнью небесного бродяжки, с оглядки требующим, но горячо живым Южным Рынком. С Рулетки, Краснобаем и так далее...
Гром продолжал в чужих лодках кочевать по затопленным городам... Но не всюду, куда заплывали другие! Он не мог бы сказать: куда? Ради чего? Но оно было в городских лабиринтах, место известное всем, но не ему! Фальшиво молчал про него с Докстри. Не спрашивал.
Как спросить? «Я чую, я обделён». – «Чем же?» Чем? Вон плывут, с собой не берут, в лодочке двое, следом трое, некуда взять. «Так и нас двое! Куда тебя отвести?!» Тьфу, бред какой-то! Не для Грома диалог.
Развернулась цепочка совпадений и чем они невинней, чем объяснимей, тем подозрительней, а те же что не объяснимы – на степень!
Безлодочность... Гром получался, привязан к Харону и Докстри. Шаманийцы знают, где лодку добыть? Знают, да всё как-то откладывалось... Знает и сам Гром, у кого на Техно заказать дешёвое плав-средство. В мастерской пенковой мебели. Медлительная лодка, скорей, плот, зато на месте расправится. Собирался и откладывал... Тоже чужой злой умысел? Гипноз?


Весьма нескоро, не через день или два Гром понял, что за сухими, не интонированными монологами, внезапными афоризмами Докстри излишне искать скрытый смысл. Что это не притчи, не указатели на бурлящих течениях Шамании. Поняв, тут же засомневался, и обратное начал подозревать! Но уже серьёзней, с новой, так сказать, глубиной серьёзности. Настолько новой, что она не могла не отразиться на его лице.
Когда Докстри спросил о причине такой задумчивости, Гром честно ответил. Смех почти светлячка был тихий, как бурление каштана у самой поверхности воды, равномерное.
– Но с чего ты, Гром, решил, будто направлять тебя моя задача? Хех, и куда направлять? Может быть, отпустить тебя – моя задача? В Шамании каждый волен жить своим умом, либо без ума, в сплошном «фить-фить!..» Да и почему я? Меня рядом с Пажом поставь, слово против слова, вот скажет он тебе, пора в омут нырять, а я скажу, нет, ведь ты нырнёшь. Потому что он – позвал и вёл тебя. Вывел. Ты задумывался, Гром, о выражении, справедливом вполне, что нет второго шанса произвести первое впечатление? Справедливо. События считаются по разам. По величине спорит между собой лишь второстепенное. Услышать, пример тебе, манок своего дроида, ты ещё помнишь его? Странный вопрос, да? Это – раз – событие. Оно не повторялось. Как ему повториться? А ведь тот манок ничем не громче, не красивей других манков! Сколько же их было? То-то... Хе-хе... А сколько из них ты помнишь? То-то и оно.
– А тебя кто вёл? – спросил Гром. – Он же? Кто позвал в Шаманию?
– Шамания и позвала. Через нас она говорит. А человек, нет, другой. Его нет уже.
Смех Докстри тихий, одобрительный. Потому что Гром угадал, а Докстри лукавил: роль Пажа велика, однако же, она – другая роль... Новый шаманиец начал разбираться, но радость тут невелика, это как лотерею угадать день своей смерти, получить приз – яблочко...


Поразмыслив, Гром полностью с ним согласился. Щепотками прибавляется второстепенное... Едва не отдав жизнь своему первому каштану, едва наизнанку не вывернувшись от адской боли, Гром ожидал адаптации долгой и тяжёлой. Связывал её с научением быстрей входить в транс, глубже. А там каких-то особенных глубин не оказалось. Есть достижение состояния, когда можно смотреть корень Впечатления, не отвлекаясь на боль, забыв о себе. И достигается оно не какими-то хитростями.
Был второй каштан и третий. Было сладостное, переполняющее тело «фьюить!..», сознание режущих крыльев стрижа, лицо жертвы в толпе, которое смог разглядеть... Особый кайф дарящая безвинность невозможности остановиться! Кайф!.. Было потрясение от того, что именно даёт эту полнокровную сладость. Колебание не прошло мимо... «Я не могу остановиться, даже отвлечься от Впечатления не могу, да, не в моей власти... Но я ведь и не хочу! Как с этим быть?»
Был рассказ Пажа о Рынке Ноу Стоп, о запретном. Проба. Отвращение и непонимание.


И снова «фьюить!..» в конце пикирующей атаки. Снова уговоры себе: «Никто не страдает, и я не делаю ничего. Не совершаю. Того человека триллионы триллионов лет не существует, как и того стрижа».
– Они не задумывались, – сказал Докстри, – не задавались этим вопросом. Паж, вон, задаётся всякими подряд.
– А ты?
– Когда-то. Я ни черта не понял.
Гром недоверчиво поднял брови, и Докстри уточнил:
– Понял, хех, – ни черта... Порядок, в смысле, нет беды во «фьюить!..»
И привёл сравнение. Очередное потрясение для изгнанника, знакомого с Чудовищами Моря: ача, как явление. Гром не знал. Со Змеем не соотносил, монстр, извращённая тварь, особенность у него такая: жрать людей, воду высасывать из них.
В море неоткуда добыть связных Впечатлений, кроме как из чьих-то тел, общеизвестно. Но что это делают ради удовольствия на суше... Совершенно обыденно Докстри изложил Грому принцип и приспособы, сравнение же заключалось в одном аспекте:
– Я на Ноу пробовал дженераль, принёс кто-то разок. Впечатления – Впечатления и есть, отличаются, что очень горячи. Так же и стрижи, я думаю. Силу жизни отнимали и всё. Как если бы Чудовище Моря разорвало упавшего гонщика, только чтобы согреться. Лапы, голову, плавники засунуть в него. Но не выпило влаги. Из того заключаю, если версия верна, что кибер-механика стрижам во-вторых – сила, а во-первых – слабость. Обманно присвоенный им изъян. Недостаток жизненных сил, который и побуждал к вылетам. Последующим, последующим... Бездонная бочка, дырявая глотка. А «фить!..» – хех, сумасшедшее получается да, жизни не жалко отдать, вечно бы окручивал в толпе эти шеи. Собственно, я её почти уже и отдал...
– Жалеешь?
– Не жалею, с чего бы. Видел, на что шёл. В целом, вот такая ерунда, если я хоть чего-то правильно понял. Пустышка. Пустой эффект.
Короткая, звонкая пауза повисла, лишь буханье и бурленье воды.
– Почему ты носишь имя его изобретателя? – спросил Гром, решившись.
– У... Какой ты, хех, любопытный.


За всем этим Гром и думать забыл о беспокойства по поводу адаптации, адски искусанных губах, пене на губах... Пройденная несколько раз под бубны лунного круга стадия превратилась заросший колючим кустарником пустырь перед блаженством. Промежуток безусловно отвратный, но конечный. Скучный. Отношения не имеющий к тому, что за ним. А отношение-то в реальности он имел самое прямое.
Таким образом, Гром непринуждённо, едва потоптавшись в смятении, встал на путь всех шаманийцев, обретя их объединяющее качество: нутряное пренебрежение к боли и к потребностям тела. Неблагоприятное шаманийцы просто перескакивают. Гром как остыл. Стал безразличен равно к другим и к себе. Что стало заметно сразу.


Оказавшись на левом крыле Южного, с Бураном проводя схватку, с побратимом, под присмотром Дабл-Пирита, он был точен и расчётлив как никогда. У шаманийцев, чем дальше, тем ярче выражены эти периоды: гибкой, упругой силы, чуткости, пластики сверхъестественной и разбалансированности такой, что на ногах держаться трудно. Грома подхватило и несло первое состояние. Он провёл болевой, заломил руку, ровно до предела, плавно и точно. И был одёрнут учителем:
– Вир так бы не сделал! Гром, это не вирова борьба.
– Дабл?.. В чём ошибка?
Ошибки не было. Просто ему следовало остановиться намного раньше. Не на пороге регенерации. Не там, где предел, а раньше. Он не видел полутонов, побратима, смысла тренировки, её условной, лёгкой необязательности... Видел руку, сустав, секунды воочию видел, как гонщики видят их и привычные к скорости разбойники Секундной Стрелки. Но не людей. Точно так же, случись ему попасть на арену не в лучшей форме, оказался бы безразличен к себе.
И Буран не смог ему ответить, в чём ошибка.
– Ты где-то далеко, – сказал. – Тебе видней, ошибка это или нет.
Глаза у Грома через непродолжительное время сделались, какие бывают у шаманийцев повально, а из ача - у самых одержимых: запавшие чуть, отдыхающие в глазницах, чужие.
Откликаясь на полное безразличие полудроида к иглам каштана, к состояниям губительным для него, огоньки регенерации на неуловимые пока доли секунды начали притормаживать в растерянности. Начали замедлять ход.


Иногда Гром по старой памяти поблекших развлечений пытался зазвать Докстри куда-нибудь за пределами Шамании. Недоумевал постоянству его отказов. Оно не удивительно для шаманийца, но остальные-то выходили. Жили в основном не тут. А Докстри всему на свете предпочитал сидеть, уставившись в мутную бурлящую воду.
Как-то раз, головой отрицательно мотнув на очередное предложение, он Грома спросил:
– Ты был когда-то счастлив? Вполне?
– Восходящим, – без размышленья ответил Гром. – И, ну, то же самое, когда снилось, что я Восходящий. Ещё бы не просыпаться...
– Неее... – перебивая, протянул Докстри. – Хех, хе-хе, далеко не то же самое!
Его указательный палец его очертил в воздухе круг, предлагая собеседнику перевернуть логику, взглянуть с другой стороны:
– Гром, если ты был так же счастлив во сне, значит Восходящим-то быть и не обязательно для счастья. Так получается?
– Как бы, да... Ерунда получается. Значит, спать обязательно, что ли? Ну, дремли над мутью этой. А я слетаю всё ж таки поплясать. Засиделся.


Они разговаривали на ступенях лестницы, над затопленным первым этажом. Улочка такая узкая, что соседнее здание находилось практически вплотную.
Призрак испарения, – «Докстри не видит их что ли?..» – в дверном проёме, за дверью, на одной петле повисшей, приветствовал кто-то. «Кого они все встречают?..» Грому начинало казаться, что это вообще не выборочное засоление, когда корни Впечатлений автоматически сохранили главное, самое яркое – приход родных, друзей, гостей... Начинало казаться, что все эти призрачные люди встречают кого-то одного... Что под воду Шамании опали каштаны какого-то одного раскидистого дерева-Впечатления... А этот ещё зазывает руками: заходи, заходи. Грома мучило, беспокоило видение, но отвернувшись, он чувствовал себя ещё хуже. Совсем неуютно.
– Хех, давай-давай, – одобрительно отозвался Докстри.
Абсолютно без подвоха, и в противоположность призраку, махнул прочь: иди, развлекись, молодой ещё, шаманиец.
Упрямец Гром... «Машешь, гонишь?! Так я не пойду!»
Гром передумал и осознал, что к почти светлячку, суровому, иссушенному Докстри ощутимо привязан. Интересней, важней для него этот, тремя зигзагами вырезанный профиль, чем звонкое Мелоди...
«Каков ты был прежде, – подумал Гром, – если и теперь гора невозмутимая? Скала над бурлящей мутью... Как латники-клинчи, с холм высотой, что на Рынке Горн?» Сравнение, делающее честь его интуиции.
– А к чему ты это, – спросил он, – про счастье? Хочешь сказать, что достаточно тут погрезить, что Мелоди крутится под ногами, и поёт, и будто там? Не дороже, не дешевле?
– А?.. – Докстри очнулся. – Нет... Я думал, ты ушёл уже.
– Куда ж я уйду, без твоей лодки?
– А, ну да. Нет. Я к тому, что если необязательно счастье для счастья, хех, ну, его предмет, ну, Восходящим быть в действительности не обязательно, то и сон про это не обязателен! Хе-хе, ну скажи, так? Это ведь пустышка, самый обычный сон. Как и вчерашний и завтрашний. А значит, сны вообще не обязательны, ведь ты же был счастлив Восходящим, когда не спал? А, хех?
Гром затряс головой, и смех весёлый, чужеродный здесь, раскатился по Шамании.
– С ног на голову! Нет, ну – так – запутать!

Похожие статьи:

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Последний полет ворона