Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 1. Глава 17

01.17
Перед одним выделываешься, а оценили все, кроме него!
Когда не загадываешь, идёт вроде гладко, стоит захотеть, стоит порассчитать на что-то, как – упс!.. – невезение двумя пальчиками поднимает тебя, как бугу-жучка над беговой дорожкой, на сто восемьдесят градусов разворачивает... Честно, нет?
Отто выпал долгожданный случай показать Пажу, где и в чём крут. Подрасти слегка в глазах загадочного приятеля с Ноу... И Паж бы тогда рассказал ему, где обитает. Взял бы с собой... А не дёргал плечом, когда заплетается язык от вязкой, придонной ледышки, когда, от неё же осмелев, носом ему в плечо Отто шептал: «Откуда ты? Расскажи...» Ледышка взрывалась во лбу вяжущий холод. Паж не отвечал, журил, отталкивал, больше не давал, заставлял фигнёй какой-то запить...


Откуда он? Откуда его странные песни? Феноменальная чувствительность ко всему, что происходит вокруг котла, под навесом, да и на всей территории Рынка Ноу Стоп? Вокруг облака...
Бывало, люди ещё на подлёте, а Паж просит кого-нибудь, Отто, например:
– Не в службу, а в дружбу, покружи на драконе чуток... Если наш, да не один, скажи – ноу, пустой день...
И впрямь оказывалось, что не требуется за котлом этот гость! За сплетнями летел, или по сугубой глупости, где не следует, надеялся выстроить охоту! Предупреждающий жест Пажа для рынка и для чужака оказывался к лучшему в итоге. Но это радикальный пример. Паж необъяснимо уместен по мелочам.
Когда собравшихся много, удобнее с виночерпием. Паж мог ходить и наливать с закрытыми глазами, кому, сколько надо, перешагивая через тех, чья чашка пуста, но полон человек, паузы требует, задерживаясь возле тех, кто хочет опрокинуть две подряд. Феноменальный.
Замечали другие ноустопщики такую особенность Пажа или Отто лишь? Он не знал. На Рынке Ноу Стоп избегали Пажа обсуждать... Избегали обсуждать и необсуждение! Хотя... На всех распространялось... Молчаливый рынок. И сплетников Южного не надо на нём. А уж с дроидами связанный человек оказался бы катастрофой.


Откуда песни его?
Когда не слушается язык и два слова не встают рядом, второе вспоминаешь, а первое напрочь забыл, песня, речитатив длится и длится... Меланхоличные перечисления... Названия какие-то, какие-то имена... Всё незнакомое, перемежаемое словами прощаний... Клятв... Паж сам придумывал так, сходу?.. Или дико древнее, в самую глубину сердца запавшее, повторял, такое, чему не препятствуют всплыть запретная вода и ледяная оливка?..
А голос такой откуда?
При разговоре, нет, вовсе иной! Тихий, суховатый, бедный интонациями. При пении же голос Пажа словно на драконе летел, на музыкальном тоне из глубины... Тот же самый и совершенно иной...
Как с мелководья уходит тень ро, подрагивающим, хвостатым ромбом уходит на глубину, над сапфировой, синей бездной у Синих Скал летит, плывёт, переворачивается... И бездна сопровождает её, её же собственным вздохом... Оу... Оууу-у... От сапфировой глубины к прозрачности аквамарина... Обратно в глубочайший синий сапфир, где пропадают, густея до фиолетовой черноты скалы... Та же самая тень, тот же самый голос... Но над бездной...


Паж пел не громче разговорной речи. Обыкновенно еле слышно - на границе тишины. Почти про себя.
Пел непонятные, незнакомые слова – одно за другим, одно за другим... В линию... Завораживающая дорога, петляющая чуть-чуть... Идёшь по ней, вечно бы шёл... Пейзаж не меняется, она не меняется...
Слова, помещённые в глубокий, тихий вздох, абсолютно без... Обещанья? Надежды?.. Голос не понижался и не взлетал, и по смыслу слов не понять. Песня кончалась всегда внезапно, как жизнь.
Не было предупреждения, не было надежды, никто их не обещал, всё кончилась. Кончилось и всё.


Отто ценил, восхищался его пением. Но пару минут по прекращении, в тишине... Чувствовал себя как-то странно: «Голос прекратился... Остался?.. Нету... Ещё больше нету... И совсем-совсем прекратился, и ещё раз...»
Предчувствие этих минут заставляло его сжиматься заранее
Когда пустел котёл, Паж, приоткрывая глаза, соизволял заметить, что его очередь на байку, угощение или куплет... Тогда, улетая и переворачиваясь тенью ро в синюю бездну, Отто цеплялся за тихий голос, длящийся, длящийся, чтоб исчезнуть непредсказуемо, как Белый Дракон под всадником, накрытый внезапной волной. Сейчас оборвётся внутри.
Куплетов же с Мелоди Паж не пел, кроме одного коротенького, последнего из «пяти прощаний».


Если Отто докажет, что он тоже где-то и в чём-то ого-го, Паж откроет, откуда всё это?
На континенте скучно. Скучно и на Ноу Стоп, но хотя бы нет хищнической суеты, которая не развлекает, а лишь подчёркивает однообразие, монотонность дней.
Нырять с Пажом Отто не просился, море казалось неприятно ему, враждебно. Волны пугали. В глазах людей, глубины не попробовавших, они так и идут до дна, высокие, вечные, злые, отнимающие дракона волны... Нырять не хотел, да и зачем? За ядом? Его надо уметь собрать... Но Паж ведь не там пропадает. Откуда в нём всё это? Когда не ныряет, куда ныряют его дни?
– Кому ты паж? – осмелев от оливки, тыркался он телёнком под локоть, выбивая пустую чашку из руки.
В губах побелевших от холода – готовность усмехнуться отказу.
Но Паж – ни то, ни то...
– А кому ты – «отто»? – парировал он.
И Отто смеялся, сплёвывал донный песок:
– Ты знаешь, откуда прозвище! Рука верная, птенцов крепко держит. Да в гости к Гранд Падре живых птенцов гуськом привожу.
– Да? Приведи что ли мнея... Менее я... Меня! Тьфу, меня!.. Приведи ещё птенчика... Оу?
– Не, что я слышу? Тебя?! Не ты ли вчера, а, твоё пажество, со мной отказался лететь!..
– Что, правда? – циник. – Передумал, сегодня прошу...
– Провожу! А ты?
– Что я?
– Проводи тоже.
– Куда?
– Пажество!..
Так разговаривали.


Тайну про удивительный голос Пажа раскрыл для Отто совершенно случайно один изгнанник Архи-Сада.
Раскрыл или углубил?.. К тому моменту Отто уже довелось слышать и другие морские голоса, так что, он мимоходом упомянул о преображающем свойстве Великого Моря, не демонической черте демонов: дивных, глубоких голосах. Амиго горячо согласился.
Но узнав, что речь именно про Пажа, воскликнул:
– Нет, что ты! То есть, да, конечно, голос его глубоководен, но то, о чём ты говоришь, эти несуществующие паузы, где светится Аволь, и Фавор успевает свить гнездо, они не с моря! Эти паузы сливаются, да, когда песня исчерпана, и пропадают, сливаясь да? Их не хватает, хотя они не уходят? Из вокруг, из всякого, из тишины, да?.. Это не от моря!
– Но отчего тогда?
– Стиль...
Амиго заметил недоумение и повторил:
– Стиль же!.. Вайолет. Есть обычный, сог-цок, парный...
– Знаю.
– ...есть «ай» – общий. А это одиночный – «майн». Майн-вайолет, песня памяти. «Мой», то есть. «Тебя уже нет на свете, но ты по-прежнему навсегда мой». Второй голос поёт в сердце у того, кто повторяет однажды случившуюся между ними песню. Этот безмолвный голос ты и слышишь, он изумителен, да? Он не уходит...


Отто сидел: нос в кулак, зрачки, как ночь над континентом... Амиго добавил к его открытиям деталь, много превзошедшую объяснение стиля.
– Майны чудесны и редки... – произнёс он задумчиво. – Мелоди Рынок не желает грустить! А желает скакать козлом! Эх, это жаль. Я записываю за ними, но оригинального мало. Разве чары поймают кого! А Паж... Дело в том – с кем – он пел... Чьи майны повторяет, а не что голос глубок.
– И чьи же? – ревниво переспросил смешной Отто, вынырнув из задумчивости. – С кем он пел?
– С дроидом. Это как бы получается, паузы дроидской тишины...


Отто поднял челюсть с газонной травы, подпёр коленом и замахал руками, черпая на себя: продолжай, рассказывай!.. Поверил мгновенно! И в этот раз не зря.
– А... Амиго, откуда? Как налаживают такие знакомства?
Амиго фыркнул своим мыслям, внезапно обнаружив параллель...
Он лично сам вытащил из волн, из щупалец тени этого полудемона, о ком разговор, который однажды вытащил того самого дроида... И не только его. Но своих добрых дел Паж не афишировал, как и злых.
– Налаживают?.. Признательность такого масштаба не нуждается в налаживании, Паж вынес его с глубины.
– Дроиды тоже боятся теней?!
– Нет. Они, удивись, не умеют плавать. Где Белый Дракон тает, все, кроме Чёрных Драконов, тонут, погружаются. Ни плыть, ни на огоньки не разойтись. Мне говорили, что разойтись на огоньки, называется – необщая форма. Если принять её под водой, никто никогда этого дроида не найдёт, а так есть шанс, хоть призрачный, что его выловят. Он дроиду и выпал...
Амиго, помолчав, оживился:
– И знаешь, как звали дроида? Так и звали, Вайолет! Певец легендарный. Понимаешь теперь, какой вайолет-партнёр был у Пажа!..


Отто пал в смятенье... Ревнивый язык опередил скромность:
– Паж любил этого дроида? Стиль вайолет, это такое сог-цок... – Отто сопроводил вопрос характерным жестом, как будто посолив, но не вниз, а вверх.
– Любил? Не знаю... В смысле?.. Нет. Нет, дроид имел возлюбленного – человека. Но он же дроид, он был сог-цок, близок со многими, с огромным количеством людей в песне. Понимаешь теперь, что за майны Паж напевает... Из их дроидской сферы наполовину...
О, да... Отто не понимал только, есть ли в обеих сферах, дроидской и человеческой, какое-либо обстоятельство, не способное причинить укол ревности ему! Что-нибудь, что мимо прошло, да и ладно? Партия, что сыграли не с ним? Вайолет, что не с ним пели? Рынок тайный? Что-нибудь – в прошлом, в будущем, в примстившемся?.. Относительно Пажа – точно нет!


На безобманном поле Гранд Падре мысль когда-либо открыть Шаманию ласковому телёнку, в своей стихии, грациозному и уверенному, как венценосный дракон, у Пажа не только не зародилась, но ушла в глубокий минус. Отто почувствовал это. Что на поле марблс в гнездо попал, а за межой опять промахнулся. Куда целиться без поля, где снаружи гнездо?
Марблс жизни играют с завязанными глазами... Если припомнить, один случай всплывает, когда Паж сам обратился к нему, а сколько ночей Отто провёл на Ноу Стоп...
Единственная поправка: если б не ревнивое беспокойство предвзято освещало для Отто прошлое, припомнил бы, что к остальным Паж с вопросами и разочка не обращался!
Было так...


Было тесно, потому что холодом тянуло под навес, не имеющий стен. На мрачном Ноу случаются ночные заморозки.
Все теснились к котлу. Пили одно, цельное Впечатление, не микс.
Отто ещё новичок, к обычаям рынка присматривался, чисто технических обстоятельств многих не знал. А тем, что и слышал, пренебрегал по молодости, по беспечности. В первом ряду оказался и на него выплёскивался свет от бока котла, сквозь толстое стекло, за которым бурлит, пузыриться влага. Молнии скрытой механики почему-то били чаще в его сторону, на новенького заглядываясь, указывал на него незримый громовержец Ноу. Молнии раз в сто лет – губительны, блики же ловить просто неполезно, нехорошо.
Паж, уже смирившийся, что этот оказывается всё время рядом, толкнул его в бок:
– От котла отодвинься.
С чего бы вдруг?
Что в пустом котле, что под светом от него, кипящего, есть некий особый, подавляющий уют толстого, тяжёлого одеяла. Отто не послушался. Тогда Паж, которому легче на дно Великого Моря нырнуть, чем лишний раз рот открыть, покосившись на упрямца, сел немного вперёд и оставил его в своей тени.


Пили...
Через час, наверное, возвращаясь к реальности с трудом, Паж обернулся за своей фляжкой. Вода кончилась в котле, а предплечье его осталось располосовано. Плеснуть из фляги, регенерацию ускорить. Ощутил препятствие... Тяжёлое и тёплое. Отто пригрелся у него на спине, где-то в полудрёме витая. Нос и губы, сопящие влажным теплом, уткнулись Пажу в лопатку. Теперь её захолодил сквозняк. «Телёнок...» Ноу-стоп пить забыл, чашка в руке на отлёте.
Очнувшись, Отто протянул ему воду с предыдущего круга, вылил на руку, на порез струйкой.
Яркое, как из позвоночника одним рывком выдернули нерв, зрелище сдираемой кожи прошло через рану, с запахом крови вместе, с криком, который звенел в голове, когда уже рана сошлась, и впиталась вода... Ничего не скажешь, подходящее пойло, чтоб витать в облаках и обниматься!
– Зачем ты на Ноу? – в упор спросил его Паж.
Редко он спрашивал, ещё реже удивлялся.
На рынок запретных Впечатлений без приглашений, проверок, чуть ли не допросов и не попадёшь. Отто ещё не забыл их и не был уверен, что они закончились. Он вдохнул, собравшись заготовленный с вариациями, пространный ответ выдать про нецензуру прошлого и независимость от дроидов...
И вдруг ответил:
– Да я и сам не знаю...
Развеселил.
Пажу, как Морском Чудовищу, пришлась по душе его бестолковая искренность. Сблизила их.


А последующее любопытство – нет, не пришлось. И тактичность его не искупала.
«Тактично, исподволь... Предложил бы сыграть по-крупному, как делается, ели уж заклинило на артефакте или тайне! Марблс-дуэль, бросающая на пирамидку! Вон, у Чумы в шатре».
Бывают такие поля-приспособления. В зависимости от исхода, поле покачнётся и...
«И что? – уходя от ответа и обиженных глаз, спрашивал себя Паж. – Взял бы я с него ставку? Проигранную отдал бы? В случае Шамании, близкие вещи... До неразличимости близкие. Отто-телёнок неплохо играет, объективно. Легко играет, хотя... С нашими «чумными» птенцами... Навык не играет... как ни играй... роли...»

Похожие статьи:

Рассказы → Портрет (Часть 2)

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Портрет (Часть 1)