Дроиды. Гелиотроп. Роман. Часть 1. Глава 16

01.16
Всё не само по себе... В связи, на фоне. В контексте, по контрасту. Короля играет свита? А пажа?
Отто с приятелем, признанный марбл-асс и Пачули – новый возчик Арбы вместе отправились в отеческое ей заведение, в гости к Гранд Падре. Где ни безобразий, ни суеты. До утра пусть тёмной постоит Арба. Несчастливый день для начала, для рассвета второго колеса. Отто друга увлёк. Отвлечься, успокоиться. На этот раз, Паж, отнекивавшийся прежде, согласился лететь с ними. За знакомство.


В просторном, как для боулинга, зале Гранд Падре среди мастеров игры, изощрённых знатоков и ценителей Отто царил вполне.
«А за котлом Ноу Стоп – он странен, как щелчок искры в хаосе, огонёк дроидов – в хризантеме актиньих дёсен, обмораживащих, ледяных щелчках. Как если б два из сотни щупалец игрались искрой, пока остальные изрыгают лёд!.. Неуместен...» – в очередной раз отметил Паж про себя.
Настолько случаен, что тусуясь на Ноу порядочно лет, Отто имени-титула там не приобрёл. Настолько, что и пятна не оставило на нём, мутное, обезличивающее питьё запретной воды. Ради спокойного места и секретной общности Отто бывал на Ноу. Любопытный, скучающий. Общительный, но замкнутый стиль, господствующий на секретном рынке, готовый с лёгкостью перенять. Попытаться... Инородность сам не замечал в упор, местные списали на личные загогулины характера.
На Ноу всё прощается, что не мешает, что не выдаёт их чужакам и дроидам в небе и на земле. Остальное на твоё усмотрение.
Кому-то нравиться спать в котле. Кому-то перец под язык, кому-то дождь из струнных лезвий. Для некоторых травматичные прибамбасы – чересчур, вытягивают из наблюдения воды к реальности... Кому-то нравится неглубокий тычок стилетом и быстрая регенерация. Другому – надрезы бритвой с ядом и медленная регенерация. А кому-то – обниматься...
Прятать нос в сгибе локтя, садиться вплотную к людям и обниматься. Что ж, чужое тепло тоже сочетается с запретным. Не хуже и не лучше глубоководной, ядовитой ледышки под язык.


Но Отто не только на Ноу такой. Он везде такой. «Ласковое, глупое теля... Тень-телёнок...» – морские ассоциации Пажа.
Тень-телёнок – последняя стадия исходно несложной тени, что всё толчётся у соляных надолбов восточных берегов, у Горького Залива. Её привела тяга к успокоению, к прочности, к земле привела тыркаться в соль лобастой головой. Потеря функции упрощает очертания. Тень-телёнок становиться на какой-то промежуток времени трогательной и совершенно безвредной рыбкой. Пока не уплотниться до каменой полностью недвижимого, не сделается сплошной солью... Из таковых останков, продолговатых и круглых булыжников состоит, если смотреть с высоты, с драконьей спины, как жемчужная под огоньками дроидов, под вуалью Туманного Моря, прибрежная полоса залива меж двух больших и вдоль малого восточного мыса.
«Телёнок...»
В чертах – живинка молодости. Светлый шатен. В меру упрямое, в меру открытое личико, не в меру тренирующее пренебрежительную мину.
Впрочем, Отто постоянно отвлекали и увлекали самые разные вещи, мина стиралась, не успев закрепиться.
Из выражений, не из черт состоят лица, и лишь те проступают до кожи, которые проступают из глубины характера, от сердца. Что в его случае? Трудно сказать... Но что-то очень простое, полудроидское. А значит, и дроидское. Скруглённый брусочек плотно сомкнутых, мягких губ, отчасти да, делал Отто похожим на ласкового, недоверчивого, лишку доверчивого телёнка. Манера обнимаясь, прислониться носом, губами. К кому-то или к себе, в плечо, в колено, в кулак сунуть.
Когда валялись на Ноу, захмелев от запретного с оливкой, когда слушали речитатив рассказчика там же, певца на Мелоди, в парном танце... Пажу в лопатку, за котлом, за кругом ноу-стоп, будто секретничает или прячется. Привычка.
Оставить его в таком положении – хороший способ прекратить поток расспросов и подколов! Приобними в ответ, и болтливость покидает телёнка на время
Друзей у Отто полно, приятелей ещё больше. В близкие друзья закономерно попали наименее похожие на него самого: полудемон и марблс-партнёр из чистых хозяев. До последних событий эти двое не только не общались, но и не были знакомы, общих мест не нашлось. Такая Отто разноплановая личность!


Чуть что не по нему, – а Отто ужасно не любил когда выражали недоверие его словам, даже когда он пересказал, услышанное от незнакомца пять минут назад, – лоб наклонял, обретая ещё больше сходства с телёнком. Сердитости не излучалось ничуть, даже если, правда, сердился! Наверное, потому что не дрался ни на правом крыле, ни по-жизни, выражения тела для него не часть действия, а только жесты, выражения.
Критичность к чужому и своему, необдуманно сорвавшемуся слову никак не приживалось в Отто. Ведь он же слышал! От реального человека! С этого момента оно – существующий факт! В давние эпохи не избалованные информационной свободой люди имели похожее слепое, – ну, подслеповатое, даже в разумных кругах, – доверие к печатному тексту. Это же напечатано? А раз так, то правда!.. А Отто своими ушами слышал!
Нет, он не был дурачком, торопыгой да. Обижался и начинал спор скорее, чем осмыслял недоверие, заявленное ему словом или жестом. Чем меньше такового выражал человек, тем ближе телёнку оказывался.
Некритичность косноязычного флегматика – Пажа превосходила самые смелые мечты, приближаясь к абсолюту!
Пачули же просто не склонен ни ехидничать, ни выдавать эмоции. Его улыбка, замершая слегка, улыбка затворников миров, не по-континентальному спокойная. В ответ на нелепости, на бредовое и тысячу раз перевранное она не выдавала ничего, кроме нежности к другу.
«Ненастоящий» хищник, статус чистого хозяина Отто утратил по глупости, обманом вовлечённый в чужую охоту, и не любил об этом вспоминать. Дома стало тоскливо. А на Ноу Стоп оказалось круто!.. По-своему уютно... А у Гранд Падре – он был крут!


Крут. На это и удивлялся Паж, наблюдая мгновенно преобразившегося за игрой приятеля. Не телёнок, – дроид!.. Венценосный Белый Дракон!
Из тех, что плывут иногда, бросками, упругими рывками, без взмахов крыльев в самом высоком небе. Присмотрись – свет венцов отстаёт, будто против сильного ветра. Стремительно, без кувырков в высоком небе плывут... Не видали их ездовыми драконами, у людей таких не бывало.
Таким, обходил поле Отто, преступая плавно, сосредоточенный и лёгкий. Марбл-асс, Отто, заполучивший имя самого рынка!
«Туц!.. – тудц!.. – туц!..» – стучали шарики, вылетая из его горсти. Полосатые, сине-жёлтые... Они летели, подскакивая. Останавливались, окружая непрозрачный тёмный шар, шершавый, как с окалиной по железу. «Гнездо», ориентир. Отто бросал, на корточки не присаживаясь, не «закатывая». Бросал, не тратя времени на прицел. С высоты роста отпущенные стеклянные шарики допрыгивали куда требовалось ему! Где он хотел, останавливались, чуть замирая перед самой остановкой, будто это полуоборот к игроку: правильно мы поняли тебя, на нужном оказались месте? Взаимопонимание полное!
Тем он и прославился, тем и приобрёл имя рынка - Отто. Лёгкой рукой, непринуждённой манерой.


Со звонкого «туц!..» шарика, открывающего партию, Пачули ходил за Отто по пятам след в след, раскрыв рот. Опомнился, решил понаблюдать напротив, с той стороны поля. Отто успевал улыбнуться ему перед броском, а Пачули не успевал ровным счётом ничего особенного увидеть!
На континенте, на всём Краснобае нет таких огромных, совершенных столов, игры на них, соответственно, тоже. Случается широкое поле, начерченное прямо между шатров, в пыли. Есть немаленький стол в игровых рядах Южного. Но там – подделка, обман, подтасовка, хитрые поля. Ценители туда не ходят.


Отто играл несколькими комплектами без противника показательную партию, задающую статус на день или ночь, смотря, когда пришёл. Необязательная процедура, для игроков уверенных в себе.
Здоровался, обнимался, перешучивался за игрой, огибая поле... Заранее договаривался о стартах с разных комбинаций.
Пачули ходил следом, наталкивался на людей, спотыкался о низкие бортики, забывшись, о приподнятые на высоту ладони края. Пытался секрет мастерства уловить, хотя бы на след напасть? А не имелось секрета! Как не имелось следа от лёгких, босых ног, как от «тудц-туц!..» стекла по стеклу. Отто любил игру, любил марблс и великолепно чувствовал их. Чего разгадывать? Не секрет. Открытая партия весила для него не меньше, чем сумма всех оставленных за пределами поля дел, но и не больше, чем душная тяжесть страсти, за которой начинаются ошибки глаза и руки.


Окружив «гнездо» тёмно-ржавого шара «птенцами» результативных бросков, Отто мог удовольствоваться этим, и объявить, что закрывает партию. Но он не побоялся рискнуть испортить мастер-класс...
Подбросив на ладони оставшийся белый шарик, Отто повернулся спиной к полю и... Бросил его по высокой дуге... «Тыдц!.. Тук-тук-тук!.. Тук-тук-тук... Тук-тук...» Пал и запрыгал шарик...
– Тыц!.. – прокомментировал крайне неосторожно Пачули его фантастический бросок, как раз из угла зала.
Зря!.. Оглушительное: «Тыдых!..» вернулось ему в голову, так что сел, закрывая её руками, утонув в хохоте зрителей и аплодисментов игроку.
«Тук-тук... тук...» – закончил шарик угасающие прыжки. На чём же? Так на гнезде же! Белый птенец цокнул и утвердился на окалине тёмного, крупного шара, слегка магнитного для них, но действительно – слегка, в невидимой точке сцепления. Шар на шаре! Птенец вылетел и вернулся!..
Пачули выбежал из опасного угла и рукоплескал другу громче всех!
Мастер раскланялся на четыре стороны, не забыв отдать поклоны и полю – Падре, и нижнему рынку - Гранду, где скатается однажды десятка марблс, предназначенная для решающей какой-то игры, о которой мечтал, неподкупная десятка, братская той, что ляжет в руку противника.


Марбл-асс вышел не просто покрасоваться, они ведь прилетели на всю ночь, до утра, партий будет несчётно. Его просили... Он не любил отказывать и ломаться тоже.
Отто часто просили войти в игру за себя. Когда ближе к развязке партии свежим взглядом оценив ставку, соперника, когда нервы сдают, рука дрожит. Из интереса просили, вырулит марбл-асс из того, что я напортачил? Есть стратегия «топких ставок», затягивающих, как болото, когда начинают с малого, на каждый следующий бросок – своя цена. И оказывается, что повышать страшно, а терять предыдущие жалко... «Отто-марбл, закрой партию за меня!..»
Делать же это, не спросив разрешенья соперника, имеют право лишь те, кто, заявившись на день или ночь, собрал какое-либо гнездо. Что Отто и сделал.
Благодаря подобным гнездам он имел статус, при котором получают ставку просителя, но не риски. Алчным, честолюбивым игрокам это важно. И доверие лестно, и выгода. Отто доверие крайне приятно и лестно, а выгоды безразличны.
Бескорыстное отношение марбл-асса посетителям Гранд Падре было очевидно. Так воздушными мелочами, а не чем-то особенным завоёвывают симпатию, воздушную, лёгкую, без зависти, разве что с белой завистью, как птенец на гнезде. За это Отто любили. А за что нет...
Сверх мастерства и «отто» прозвали за это, с упрёком. Он был «отто» многим, находившимся тут, привёл их. Он брал с собой на небольшой, элитарный рынок едва не каждого, кто просил, и хоть сколько-то умел играть. Многолюдность ему в радость. Старожилам рынка – отнюдь.
На Пажа косились... «Вон, гляньте, опять кого-то притащил... Чего поставит гость, битую раковину, судя по лохмотьям?..»


«Интересно у них получается, – думал Паж, вникая в местный жаргон, – заход, зайти в партию... Сыграв, закрыть. Но не выйти. За собой что ли дверь закрыть? Будто там остался...»
Покоя не дают людям его лохмотья... Паж куда чаще самых завзятых пижонов менял наряды. Беда – всякий последующий мигом приобретал стиль предыдущего! Тряпки не выдерживали того, что выдерживал он, ныряльщик – глубоководной, ледяной соли и перепадов температур. Леденели, ломались. И Паж заново подпоясывал хламиду из лоскутков широким, армированным поясом, от которого давно уже осталось само армирование и ни клочка псевдо-змеиной кожи. Пояс с карманом, с хлястиками для разного прицепляемого. Да, нищеброды, бродяжки небесные так именно и выглядят.


«Этот, в лохмотьях» сунул руку за пазуху, вынул и положил на бортике игрового поля, на углу, где Пачули сразило коварное эхо, одновременно марблс и ставку...
Сверкнули, запахли морем на весь зал десять, - десять! - "птенцов-пингвинов", морских, коктейльных марблс!.. Без фантиков.
– О, дроидские гнёзда!..
– Пинг-марблс!
– Без фантиков...
– Экстра!..
Обычные кокт-марблс не подходят для игры, липкие, быстро тают...
Зрители с пробежавшим шёпотком тянулись посмотреть не столько уже не пинг-марблс, сколько на предлагающего ими заход в партию. Такие вещи и Гранд Падре приносят редко, богачи или, собственно, демоны моря. Но они приходят сыграть против своего брата демона, когда что-то не складывается промеж ними в волнах и на побережьях. А этот пришёл с Отто...
– И каков он в смысле игры?
– Нет предположений?..
– Чего запросит?..
Ещё сомневались: не странно ли будет при неудаче звать Отто на закрыть партию против...
– Кто ему демон?..
– Друг, случайный знакомый?
Чего вдруг разволновались? Боишься, отступи, никто не неволит! Ага... Эти конфетки, они очень вкусные, и хоть вкусностями полудроиды не обделены... Пинг-марблс неповторимы.
Шарик проглатывается легко, как любая коктейльная конфетка, выбивая в полное небытие. Экстра состав подчёркивает какую-то малую деталь в крошечном, заключённом там моменте Впечатления, не во время поглощения лакомства, а после. Кажется, будто ненадолго улетел из бытия, а через паузу, как проснувшись, вспоминаешь. Явственно. Не как сон, а как явь, как, пройдя что-то в задумчивости, оборачиваются рассмотреть.
Если повезёт, фрагмент связан с любопытным артефактом, на основе такой чёткости Впечатления его легко создать даже бездарному гостю или хищнику одним взмахом руки. Не приблизительно воспроизвести, а до материалов, до послойной структуры точно. Пинг-марблс во всех смыслах – шик-блеск. Но и ставки должны быть соответственны...
– Ясно, оборванец – демон...
– ...или демонов прислужник.
– Наверное, что-то у них стащил и за новенького пришёл, с угощением.
– Чтоб не погнали...
Это Гранде Падре одобряет... Побольше бы таких.


Паж невозмутимо разглядывал публику.
– С чем предлагаешь зайти? – ступая к полю, бросил высокий, крепкий парень с некоторым гонором.
Кожаная одежда, причём, не типичная полудроидская - с короткой юбкой, а из эпох: куртка, штаны, не сапоги, но видимость их – голенища, брусок танцевальный щёлкает по пятке. Шипы, вроде как намёки на шпоры. Украшения из серебра без камней.
Гром, изгнанник.
Ему не сиделось на континенте, не сиделось нигде. Не нырялось в море, и у борцов не задержался. Марблс же – общее для всех статусов и сословий. Он средне играл, но был нетерпим к любому вызову или тому, что ему таковым представлялось. Публика обернулась к нему, оценивающе... И Паж пригляделся. Руки борца, осанка тоже. На обоих борцовских крыльях Южного Рынка смотрелся бы органичней.


– Без особых требований, – ответил Паж. – По ставке на бросок. Я выбиваю – ставка мне. Вы выбиваете – птенец вам.
Ну, да, логично. Не обязательно одному сопернику против десяти играть. Да и больно шикарно при удаче! Такое лакомство, несмотря на устойчивость состава, лучше не хранить, а сразу съедать. Жаль остроты, пропадающей без фантика.
Но... проглотить и пропасть... И так десять раз подряд... Сохраняя для игры нужную концентрацию?! Лучше эхом «боб!..» в голову!.. После одной пинг-марблс попасть в само поле птенцом затруднительно, не то, что в стеклянного птенца!..
– Я первый, – сказал Гром, снимая широкий браслет.
Пытаясь снять. Сам он большой и всё у него массивное. Серебряный крючок зацепил за перстень-печатку, который даже Грому был велик. На стекло игрового поля сбросил. Резкий Гром, не смотрит, что дёргает.
Лёгкое, недоумевающее поднятие брови, вся от Пажа реакция. Случайность он заметил, но в целом выглядело как-то... Двусмысленно.
Кольца и в эпоху высших дроидов ассоциировались с «обручением», со связью. Пустые особенно. А это не вполне печатка и не кольцо. Удвоенное обручение. Круг на круге. На месте герба, символа – тоже пустое кольцо...
Гром чертыхнулся невнятно, плечами пожал и застегнул браслет на запястье. Так, значит так.


Паж взял первый пинг-марблс на ладонь, ему-то всё равно, как бросить, лишь бы не близко к краю... Хоть щелчком. Задумался. Прозрачная сладко-солёная сфера отразила болотную, тинистую пелену его глаз.
«Зря они шепчутся, что прислужник, – пробило Грома, повидавшего Чудовищ Моря... – Это он самый, демон и есть... Бррр... Сам кокт-марблс и сделал, тиглем, Огненным Кругом своим, паром и болью... Противно. Не хочу пробовать».
Отступать тоже некуда. Не из-за перстня же мелочиться.
Гром так резко расхотел конфетку, до которых жаден, вспомнив Чудовище Моря, поломавшее уклад изгнаннической и без того несладкой жизни. Змея вспомнил. Невыносимую унизительность двухгодичного плена, выбившую Грома из равновесия, которого он так и не обрёл.
Омерзительного и реально, объективно превосходящего их, людей, в силе, уме, таланте, монстра никто с той поры Грому так явственно не напоминал, как этот непредставительный, странный бродяжка... Чем? Неужели только полуприкрытыми веками?..


Паж играл плохо до никак. Всё проиграл на радость Гранд Падре.
Единственное из ставок, что досталось ему, перстень серебряный. Гром промахнулся.

Похожие статьи:

Рассказы → Обычное дело

Рассказы → Потухший костер

Рассказы → Последний полет ворона

Рассказы → Портрет (Часть 1)

Рассказы → Портрет (Часть 2)