Демон недоделанный

Щёлк.

Ротный в штабном УАЗике успел схватиться за гарнитуру радиостанции и раскрыл рот, но говорить уже было нечем, зажимая огромную кровоточащую дыру в простреленном горле, повалился за борт машины. Краем глаза успел заметить, как Санька Косой снял пулеметчика. Работаем попарно со страховкой, чтобы никаких накладок. Строго по порядку, офицеры, крупный калибр, связь, прапоры и сержанты, водители, и так далее, заканчивая беспомощными растерянными рядовыми. В последнее время работать стало проще, оно и понятно, ветераны встречаются все реже. Нас презрительно называют наемниками, все верно, хотя предпочитаем скромное "ополченцы" или "борцы за справедливость", а еще лучше "бойцы Новороссии". Да ладно, каюсь, в самом начале терзали смутные сомнения в правильности выбора профессии, но тот бзик быстро прошел. Все профессии важны. Надо кому-то и Родину защищать. И совсем не так как в армии, там служба, солдат спит - служба идет. А тут спать некогда совершенно. На самом деле, кто бы мог подумать, ни дня не обходилось без похвалы за нашу работу. А хорошо выполненная работа и оплачиваться должна хорошо. Вообще у нас Васек философ тот еще, так и кличем его Философом, два высших образования успел вызубрить, пока с работой не стало вконец туго, а дома семеро по лавкам, вот и подался на вольные хлеба. А что руки у нас по локоть в крови, так это дело привычки, трудно было переступить незримую черту морали только в первый раз.
  
   Дэн снова припомнил тот день, когда все это началось. Все было просто до безобразия. Подрядился бомбилой, катал людей состоятельных и не очень, из Ростова в Донецк, да и обратно никогда пустой не приезжал. Заваруха на Майдане набирала обороты и расценки подскочили, мама не горюй. Когда такие же бомбилы спрашивали с дрожью в голосе, не страшно на ту сторону, отвечал, куражась, сейчас везде страшно, а мое дело - баранка, какой с таксиста спрос. Так с месяц и летал туда - обратно, по два - три раза в сутки. До того самого момента, когда на блокпосту здоровенный бухой хохол в камуфляже махнул повелительно тяжелой лапой, изменив в корне всю мою жизнь.
  
   - Петро, энтого в отстойник!
  
   Пассажиры судорожно начали копаться в сумках, доставая паспорта, но паниковать вроде как было рано, понадеялись что прорвемся и на этот раз.
  
   С бугаем подошли еще двое в камуфляже с автоматами наперевес, один из них записал номер моей машины, сплюнул и презрительно пробурчал через губу:
  
   - Пассажира возьмешь до Краматорска.
  
   Я негодующе запротестовал.
  
   - Куда? На голову себе посажу что ли? Видишь что битком...
  
   Боец переглянулся с бугаем и кивнул. Тот перехватил автомат одной рукой, а второй распахнул переднюю пассажирскую дверцу и выволок за шиворот пожилую пассажирку. Та возмущенно вырывалась, бугай ударил ее прикладом по хребту. Это было уже чересчур, мы зашумели на бугая, но один из солдат грозно прикрикнул на нас и дал короткую очередь из калаша поверх машины, неожиданно страшно прогремевшую, это подействовало завораживающе. Пассажиры прикусили языки, вжавшись в сидения. С ужасом смотрели, не в силах оторвать взгляд, как тетка поднялась с земли и бросилась на обидчика с кулаками. Короткая очередь и бывшая пассажирка лежит лицом вниз, раскинув руки, лишь жутко подергиваются ноги в агонии, скребя сапогами потрескавшийся асфальт. Мы сидели, боясь шелохнуться, боясь даже вздохнуть слишком громко. Белые лица с вытаращенными глазами показались бугаю забавными, он весело заржал. Из караулки высунулся сержант, крикнув в нашу сторону.
  
   - Э-э, вы че там?
  
   Один из бойцов успокаивающе поднял руку, с зажатой в ней георгиевской ленточкой, и громко крикнул в ответ.
  
   - Колорадо мля...
  
   Голова сержанта кивнула и скрылась за дверью. А бугай подошел ко мне, придвинув к самому лицу ствол автомата, дохнул перегаром.
  
   - Що, москалик, всрался з переляху?
  
   Никогда никому не признаюсь, но тогда, если б не скрутило страхом нутро, то действительно испачкал бы штаны. Потому что ни до, ни после мне больше никогда не было так страшно. Дальше все шло как в страшном сне, видимо стресс избавил от большей части воспоминаний. Я куда-то упорно ехал, выруливал между ям и ржавых остовов сгоревших машин, а боевик показывал дорогу. Потом бугай бормотал что-то, часто прикладывался к пухлой фляжке с коньяком, постепенно приходя в совершенно скотское состояние. Пассажиры сидели на заднем сидении ни живы, ни мертвы, мужик в возрасте за пятьдесят и его дочка годов двадцати с небольшим. На окраине какой-то деревушки спустило колесо, машину повело вправо, пришлось остановиться. Вышел из машины, пошатываясь от усталости, жадно глотнул свежий воздух. Хохол отправил мне в помощь мужика, а сам шумно сопя, перелез на заднее сиденье, плотоядно поглядывая на его дочку. Я открыл багажник, схватил зачем-то самую большую отвертку и сунул ее в карман. Не успел открутить колесо, как из салона послышалась возня и крики девушки. Мужик решительно распахнул дверь и схватил бугая за куртку, хохол отмахнулся, да так что тот упал. Я бросил колесо и придвинулся ближе. Бугай глотнул еще раз из фляжки, пока мужик поднимался, шатаясь. Передернул затвор автомата, разворачиваясь вместе со стволом в нашу сторону. Одиночный выстрел и мой пассажир безвольной куклой валится на грязную обочину. Девушка закричала страшно. Пьяный боевик начал неловко вылезать из машины. Вот и все. Я следующий. В этот момент страх окончательно покинул меня. Наверно потому, что все, чего можно было бояться, уже случилось. Ярость застила глаза кровавой пеленой, с силой ударил бугая дверцей, снова и снова с остервенением открывая и закрывая ее, зажав тушу в дверном проеме. Стекло брызнуло тысячами осколков, автомат выдал прощальный выстрел в темнеющее небо, затянутое облаками, и выпал из сломанной правой руки. Бугай сполз на землю, бережно держа перед собой поврежденную лапу, с гримасой боли на жирной небритой роже с двумя подбородками. Злые глаза уставились на меня в упор, - Капец тебе, москаль.
  
   Левой он нашарил под ногами автомат и уже торопливо его понимал. Медлить было нельзя, саданул ему с правой ноги в подбородок и выхватил отвертку из кармана. Я не мог позволить этой твари выжить. Девчонка визжала и визжала, пока я наносил удары, ярость заполнила все сознание. 5, 10, 15 ударов. В грудь, в живот, в голову. Нескоро пришел в себя, обессиленный и опустошенный, сотрясаемый крупной дрожью от избытка адреналина. Весь залитый кровью с головы до ног, я смотрел на труп боевика и впервые не чувствовал ни жалости, ни страха. Пришла запоздалая мысль, тут автомат под ногами валяется, а я как дикий отверткой тыкаю. Девушку звали Таня, она отстраненно наблюдала, как я заменил колесо, проверил автомат и обыскал бойца. Мой арсенал пополнился двумя гранатами РГД-5 и тремя магазинами калибра 5,45 к калашу. Последний раз держал такой же во время службы в армии. А дальше пошло - поехало. Девчонку удалось довезти до дома, но на следующий день машину спалили, а сам получил ранение в плечо и едва ушел. В поисках берлоги для отдыха мне и повстречались ополченцы. Накормили, выслушали мою историю, многозначительно переглядываясь, проверяли на правдивость, как я потом догадался. Да и взяли с собой, подбадривая: "Ты не дрейфь, с нами не пропадешь. Такие люди нам позарез нужны."
  
   ***
  
   Дрались мы славно, вспоминал с гордостью Дэн. Половину батальона точно выкосили, а ведь нас тут всего десяток. "Было", вспомнилось вдруг с горечью. И если бы правосеки не подогнали тяжелые коробочки, кто знает, как бы все повернулось. В каком-то алчном азарте хладнокровными точными выстрелами в первые две минуты боя нам удалось выбить всех офицеров батальона. Они валились в грязь точно мешки с дерьмом, не успевая понять, кто их атакует и откуда доносится жужжание металлических сгустков смерти. Следующие три минуты паника в батальоне захватила всех, мы стреляли уже навскидку, чисто ради спортивного интереса, кто больше. Больше опасаться было нечего и Федор по кличке "погон" встал в полный рост, поливая залегший батальон из РПК. Когда мы отходили на запасные позиции, жалкие остатки подразделения зарылись носом в землю, стараясь не дышать. Видимо тяжелая техника шла следом за пехотой, потому что наша стремительная атака не позволяла вызвать подкрепление, да и слишком быстро они появились. БМП точно призрак вынырнула из тумана совершенно неожиданно, только услышали рев моторов среди канонады частых выстрелов, а она уже здесь, всего в ста метрах. Федор не успел отойти, сразу попав под гусеницу бешено несущейся техники. И все же мы успели ее спалить. Витька "муха" молниеносно сдернул РПГ с плеча, и грозная машина, намотавшая Федора на гусеницу, запылала факелом на полном ходу, разбрасывая искры далеко в стороны. Федор не зря носил кличку "погон", земля ему пухом. Будучи кадровым офицером, успел побывать во многих переделках, его запомнили даже Кандагарские горы Афгана. Ушли его из войск без пенсии в чине майора, за превышение, как он обычно говорил, не вдаваясь в подробности.
  
  
   ***
  
   Озноб сильнейший сотрясал монаха старого, рухнул он ничком на колени подгибающиеся, ибо измученная плоть была не в силах более держать тело его согласно замыслу господню, второпях поднимался, материю сутаны терзая до прорех, и крестился все неистово, кланялся, а молитвы той слова, едва слышимые, слетали с уст его дрожащих. Образом причудливым перемежались слова священные со странных фраз обрывками и разносились те вдаль по подземелию пустынному, отражаясь от стен потрескавшихся и затихая в мрачных переходах.
  
   - ...иже еси... кажись так... имя твое... ничего не запамятовал... на небеси... ровно шесть черных свечей...
  
   Даже издали ясно было, помутился рассудок его окончательно, а ужо братья его, чего греха таить, отчаялись давно вернуть на путь истинный, присматривали лишь внимательно, да еженощно доклад вели отцу-настоятелю об одержимого выходках.
  
   Рыдал монах, едва закончилась молитва, ни слова боле вымолвить не в силах. Как ни старался. Катились градом слезы по щекам его запавшим, теряясь в бороде нечесаной и грязной. Взмолился лишь всем существом своим безмолвно, сознанием смиренно к богу обратившись...
  
   Ударил гром средь неба ясного. Мерцая пламенем смертельным первозданным, ветвистой молнией к земле сырой метнулся и бесследно сгинул, аки наважденье. Лишь почерневший купол монастырской башни зиял проломом сиротливо, опасно покосившийся на стену крепостную.
  
   ***
  
   Ледяная капля с потревоженной ветки угодила прямо за шиворот, усиливая дискомфорт ноябрьского мироздания. Поежился, глянул на часы. Подкрепление запаздывало. Перехватил калаш покрепче и проверил запасные магазины. Нормалек. Пусть сунуться попробуют мерзавцы, покрошу в капусту. Пошарил по карманам сигареты, есть, полпачки осталось, щелкнул зажигалкой и залихватски выдохнул дымные клубы, те разлетались высокохудожественными ровными колечками, наливались объемом и истончались туманом в сыром осеннем воздухе. Спиной привалился к стволу здоровенной сосны, с тоской взглянул на редкие просветы неба в густой колючей кроне. Пусть попробуют. Узнают, что такое перемирие.
  
   В этот момент поплыло все перед глазами. Мир качнулся и Дэн вместе с ним, потеряв опору за спиной. Надо же. Руками судорожно пошарил по груди и бедрам, чуть не выронив автомат. Вроде цел, не ранен. С чего так повело? Муть перед глазами понемногу рассеивалась. Но становилось только хуже. Потому что окружающая действительность никак не походила на стылый ноябрьский лес под луганщиной. Дэн смачно сплюнул через левое плечо. Не помогло. Пригнулся, озираясь по сторонам. Помещение, темно хоть глаз коли, потолок высокий, стены основательные. Слабый свет пробивается сквозь узкую щель под потолком. В углу лежит куча тряпья, впрочем, пошевелилась...
  
   Монах пришел в себя, приподнялся, уставившись в очерченный круг. Леденящий ужас остро кольнул в груди. Там в кругу демон. Зеленая пятнистая кожа грязными лохмотьями свисала с бесформенного тела, переплетенного ремнями, в черных лапах странные железки. С трудом совладал с пересохшим горлом, каркнул хрипло:
  
   - Назови свое имя, демон!
  
   - Меня зовут Дэн, старик. Дэн "демон". Слыхал, как вижу. Кто меня пропалил-то? Хотя, какая теперь разница...
  
   - Повинуйся, демон, либо сгинь навеки!
  
   - Да тише ты, дед, сдурел что ли. Что это за место?
  
   - Внемли словам моим, исчадие зла. В мир этот призван ты, дабы сослужить службу ратную. Очистить земли славянские от поганых шляхтичей, а коли не всесилен, так сохрани хотя бы храм господень. На том свободен будешь ты от клятвы нерушимой и в адову пучину отправишься на веки вечные в упокоение.
  
   Дэн присвистнул. Запущенный случай. Старость надо уважать, конечно, но выбора не было. Этот помешанный и сам сольется и других за компанию на дно утянет. Потому поступил так, как привык уже за последнее время. Подошел стремительно и наотмашь хлестко шлепнул ладонью по щеке безумца, и по второй сразу. Сильно шлепнул, даже в руке отозвалось. Голова старика мотнулась, он молча присел на колени от неожиданности. Губы наливались синевой, а по подбородку покатилась тяжелая алая капля, впрочем, быстро затерялась в густой неопрятной бороде.
  
   - Так то лучше.
  
   Старик молчал, во все глаза смотрел на Дэна, не пытаясь утереться.
  
   - Чего молчишь? Хавчик есть?
  
   Дед помотал головой, не отводя взгляда. Дэн достал из кармана засохшую краюшку и отстегнул фляжку с ремня, протянул старику.
  
   - На, держи.
  
   Монах робко взял краюшку и прижал к груди. Дэн сам отвинтил крышку и поднес к губам старика. Тот глотнул, закашлялся.
  
   - Другое дело.
  
   Лицо старика выражало несказанное изумление, вот, пожевал черствую краюху, видно что-то решил для себя и спросил робко, с затаенной надеждой:
  
   - Неужто в самом деле из ада ты?
  
   Демон кивнул с самым серьезным лицом, глаза пепельного цвета сурово смотрели на монаха:
  
   - Из самого пекла, отец, не сомневайся.
  
   И добавил, подбадривая:
  
   - Не дрейфь, не пропадем. Ты не шуми только. Понял?
  
   - По-понял.
  
   - Вот и порядок. Что ты там насчет монастыря говорил?
  
   Монах пришел в себя и рассмотрел демона внимательнее, прищурив глаза, на человека похож, Господи спаси, точно похож. То не кожа бесформенная свисала с него, а одежка какая-то странная, невиданная. На голове черный колпак плотно облегающий, щетина недельная. Вылитый человек. Лицо чумазое, руки обернуты черной тканью, напоминающей рукавицы. Но самым страшным в облике демона были глаза. Когда старик смотрел в эти глаза, все живое замирало. В глазах этих была сама тьма, беспросветные бездонные омуты мрака. Взаправду демон, с облегчением вздохнул старик. А что в обличье человечьем так даже лучше, братьям проще будет принять его помощь.
  
   - Монастырь наш оплот земли христианской от алчущего запада. Из года в год половцы набегами разоряют наши города, рушат святыни, дабы на веки вечные лишить земель русских покровительства господня. Князь с дружиной в стольном Киеве, да только далеко он, а половцы на Киев не пойдут, тут для них раздолье, зачем рисковать. Отцы поговаривают, что не явится князь боле на дальние рубежи. Вся наша надежда на тебя, демон Дэн.
  
   Дэн хищно рассмеялся:
  
   - Сбрендил ты вконец, старик, чего мелешь-то?
  
   - Словес твоих не разумею, Дэн. Что ж, пособить берешься? Иль в бездну огненную?
  
   - Берусь-берусь, отчего не помочь? Вот только видок у тебя, дед, некредитоспособный, ты уж прости, говорю как есть. А без договора и предоплаты нынче и прыщ не вскочет. Коли слили меня по полной, так и расценки знаешь, поди. Так что не скупись, помни поговорку. Да к старшому веди, чую, с тобой каши не сваришь.
  
   ***
  
  
   Настоятель монастыря, отец Архимандрит умен. И нет ему равных в прозорливости, несмотря на преклонный возраст. Никогда не журит братьев понапрасну, но и спуску не дает. За каждым примечает, кто добросовестно выполняет свою работу, а кто по неделе в келье не убирается, предпочитая богоугодным мирским делам смиренную молитву. Потому быстро определился с ситуацией. Дэн человек, хотя и называет себя демоном почему-то. Человек странный, явно нездешний, повидать ему пришлось многое, отсюда и взгляд умудренный в страшных стальных глазах, так могла бы смотреть сама смерть, которую он, по всей видимости, встречал не раз. Но зато молод и силен как бык, умен и образован. Кто знает, может и окажется полезным в нелегком деле. Однако владели Дэном и греховные пороки: цинизм, корысть и даже алчность. Так при первой встрече, Дэн окинул таким алчным взглядом крест на шее настоятеля, будто взвесил на весах и цену озвучил. Отец Архимандрит беседовал с Дэном с глазу на глаз, доселе неизвестное любопытство не позволяло прервать разговор, хотя неотложных дел на сегодня было еще достаточно много. Все время чувствовал, что пришелец знает что-то жизненно важное, но то ли не договаривает чего, то ли привирает, но за обыденными вопросами и ответами все не находил и не находил этих знаний, как ни старался.

Похожие статьи:

Рассказы → Ошибка Каиафы

Рассказы → Старец Силуан

Рецензии → Рецензия на книгу "Сатана: биография"

Рассказы → Вавилонская девственница

Рассказы → Игорец. Путешествие в семидесятые