В мире, где все давно подчинено машинам, где воля машины выше, чем человеческая совесть, человек сам стремится превратиться в машину – часть за частью, отторгая плоть и заменяя ее сталью. Сознание переписано на процессоры, и нет больше вопросов – как жить, зачем, есть она – Программа. В свете больничной лампы черный металл едва мерцал; техном был лишен внешней брони – изящество раскрытого внутреннего скелета, сияние источника питания на уровне живота. Окончательное перевоплощение человека в технома – забыто все ненужное, четкие линии, четкое понятие дальнейшего пути. Нет ни религии, ни фантазии, ни сожалений… Он так думал.
Из темноты раздался раскат грома, и дождь, казалось, рухнул на город – дождь, плавящий под собой металл, разъедая то, что было свято в этом веке. Свет лампы заморгал и умер, а киборг очнулся, чтобы попытаться вздохнуть и понять – этого больше ему не нужно. Темнота была столь густой, что оптика не калибровалась, а вырваться из хватки фиксаторов не хватало силы сервоприводов. Темнота зазвучала, завибрировала в такт дождю, и свет появился снова – но живой, в прямом смысле… В противопоставление постулатам современности, человек перед ним был совершенством природы – их искаженной больной природы, которую они победили. Тонкое, высокое, белокожее, почти светящееся тело, и не понять – мужчина или женщина, а может, все сразу – ни волос, ни резких черт, только глаза – бледно-голубые, огромные.
Свет оказался возле технома, и тот испытал суеверный трепет; он хотел отключить линзы, но ощутил… страх. Он не должен ничего чувствовать, он больше не слабое существо, однако что-то внутри протестовало – ты человек. Человек из плоти оказался над ним, забравшись одним движением на койку, и технома охватило желание сгрести его, вжать, почувствовать сердцебиение. Острый ноготь прочертил полосу на сложном механическом суставе плеча; техном выгнулся в оковах – пробило сложным рисунком ощущений, а над ним улыбались бесцветные губы.
Механическое тело содрогалось в такт песне кислотного дождя, над ним раскачивался оживший свет, чертили острые когти психоделический рисунок на твердом, обычно не подвластном природе металле. Из горла гравировщика лилась песня, в экстазе выгибалось белое тело над черной сталью, и каждый стон сотворенного человека заставлял глаза сиять ярче.
Черное и белое, живое, единое в экстазе звука и ощущений – техном, подвластный острым когтям гравировщика, и человек, захваченный податливостью металла. Резонанс – и со стоном киборга грянул снова гром, освещая палату. Гравировщик сидел на нем, вскинув руки вверх, и с них капала чернота, а на губах торжествующая улыбка – под ним было совершенство, жуткое по сравнению со стальным четким миром и столь же прекрасное, как сам творец. И снова дождь пытался смыть город с лица планеты, молнии вырывали из темноты дымящийся от кислоты мир.
Техном очнулся, уже свободный, и поднес руку к лицу; дикий вой разнесся по госпиталю – живой, человеческий крик.
Похожие статьи:
Рассказы → Барбосса Капитана
Рассказы → Сеть. Часть 3.
Рассказы → Унисол XXI века
Рассказы → Они слышали это!
Рассказы → Сеть. Часть 2.
