上の句
Отцом моим был ушедший на покой император, известный своей добротой, милосердием к подданным и приверженностью к наукам и искусствам. Больше, чем в чем бы то ни было, повелитель преуспел в сочинении хайку и танка – коротких песен, прославивших его в веках. Неоднократно бывший правитель страны Ямато, отрекшийся от престола и не скованный, как ныне царствующий император, правилами этикета, не обремененный заботами правления, устраивал поэтические состязания – не многолюдные, но собиравшие только лучших из следующих по Пути. По повелению отца было составлено пять поэтических антологий, переписыванием которых занимались и он сам, и самые искусные каллиграфы столицы.
Мать моя была придворной дамой четвертого ранга и, хотя происходила из знатного рода и была особой тонко чувствующей и постигшей как скромное очарование вещей, так и красоту югэн, - не пользовалась влиянием при дворе и не имела брата или отца, которые могли бы поддержать ее. Потому-то, родив императору сына, она не получила полагающегося звания нёго. Я же стал простым подданным.
Отец любил меня – позднее дитя, явившееся на свет незадолго до его смерти, - и сделал все возможное, чтобы обеспечить меня положением, подобающим моему происхождению. С детских лет окружали меня монахи и ученые, постигшие Путь Будды и познавшие науки; с самого раннего возраста лучшие наставники обучали меня воинским искусствам, чтению, письму и рисованию.
Мои успехи позволяли отцу и матери надеяться, что со временем я стану поэтом – если и не столь прославленным, как ушедший на покой император и Тридцать шесть бессмертных, то хотя бы достойным участвовать и побеждать на турнирах, изящно отвечать стихами в письмах, научусь составлять цепочки-рэнга и постигну немногословную красоту хайку и танка.
Мой отец скрылся в заоблачном тумане, когда я был несмышленым ребенком, едва освоившим грамоту. Мать же приняла первые четыре обета, не желая удаляться в горный монастырь, где я был бы лишен учителей и наставников.
В самом раннем возрасте я достиг небывалых успехов в изучении древних и новых моногатари, заучивании наизусть стихов из поэтических антологий; умел истолковывать трудные фрагменты из трактатов последователей Конфуция и самого Учителя; овладел тонкостями проведения чайной церемонии, составления ароматов и росписи ширм. Лишь одно искусство не давалось мне – каллиграфия.
Я еще носил челку и не прошел обряд надевания хакама, когда принял участие в первом поэтическом турнире. Сочиненная мною танка в стиле югэн была изысканна и проста и принесла мне победу. Единственным, что омрачало мое торжество и радость матери, был полудетский, неустоявшийся почерк. Почтенные судьи – известные поэты и высокопоставленные придворные - хвалили мое стихотворение, давали полезные советы – как совершенствовать мастерство на избранном Пути – и рекомендовали меня лучшим в столице учителям каллиграфии.
中の句
Мне удалось постичь все тонкости поэтического искусства, мои танка и хайку единогласно признавались лучшими на турнирах и включались в императорские антологии и сборники, что составляются в знатных домах столицы для обучения юношей и девушек.
Но, увы, искусство правильного и красивого письма по-прежнему оставалось мне недоступным. Потому-то, после смерти матери, я и принял сан, и удалился в горный монастырь – чтобы здесь, в тишине и покое, отсчитывая четками проходящие часы, слушая шум сосен за окном и шелест ветра в листьях кленов, постичь высокое искусство каллиграфии.
Шли дни, месяцы, годы. Я неустанно упражнялся в написании знаков мужского и женского письма, освоил бокусэки и гокугёкурю. Я тщательно растирал черную тушь и рисовал на белой шелковой бумаге поочередно простые и составные иероглифы по правилам кайсё, гёсё и сосё; я проводил ночи в медитации и молитвах, переписывая пьесы, исторические трактаты и стихи приличествующим стилем.
Всё было тщетно. Кисть моя оставляла на бумаге и шелке следы, подобные тем, что оставляют птицы на белом снегу – такие же путанные, кривые и бессмысленные.
И однажды, побежденный отчаянием, проливая слезы, я воскликнул:
- О, Три лучшие кисти и вы, Трое, что пришли следом! Неужели нет для меня надежды? Неужели никогда я не смогу записывать свои стихи изящными знаками, отвечающими гармонии и красоте содержания? Как, должно быть, разочарованы мои отец и мать, глядя на недостойного их надежд сына! Верно, рукава их небесных одежд промокли от слез…
И, словно услышав мои мольбы, легкий ветерок качнул ветвь клена, что рос перед моей кельей. Слетел с ветки яркий, алый лист и, покружившись в прозрачном осеннем воздухе, опустился на столик, возле тушечницы и принадлежностей для письма. Повинуясь мгновенному наитию, я схватил кисть и начертал на алом листе иероглиф «клен» - изысканный и совершенный.
С того дня жизнь моя переменилась полностью. Каждый знак, выходящий из-под моей кисти, был безупречен и отмечен благословением и божественной милостью. Каждый начертанный мною иероглиф оживал.
Нарисую ли символ «колодец» - и вот уже во дворе нашего монастыря является, будто чудом, колодец со свежей родниковой водой. Напишу ли «снег» - и посреди жаркого лета с неба сыплются белые снежинки.
В саду моем появились диковинные растения и травы; над ними летают разноцветные бабочки; в любую погоду можно послушать пение кукушки, полюбоваться цветущей вишней.
Друзья-монахи и жители столицы приходят в мою скромную келью, чтобы сочинять стихи о горных водопадах, о штормящем море, о прекрасной деве Укифунэ, о страшных демонах они – всё это и много другое, что пожелают мои гости, - я способен призвать, коснувшись кисточкой белого листа бумаги.
Все шире и шире, подобно кругам на воде от брошенного камня, расходятся слухи обо мне, Каллиграфе, рисующем миры. Люди благословляют меня и дар, которым наделен я по неизбывной милости богов, Будды, Трех лучших кистей и Трех, что пришли следом.
下の句
Но к чему мне всё это теперь, когда за отданные высокому искусству годы, я - идущий по Пути поэзии – забыл, как писать стихи.
Похожие статьи:
Рассказы → Маша фром Раша
Статьи → Маленький японский бог
Статьи → Обитатели Страны Восходящего Солнца
Статьи → Дом бронзового бога
Статьи → Квайданы – загадочные и ужасные
