Я хочу летать. Всё чаще и чаще возникают мысли о том, что мои крылья начинают слабеть, а вскоре я не смогу летать совсем. Мысль об этом сжимает грудь так, что хочется кричать, но нам нельзя. Нельзя себя выдавать. После высадки на Земле нашей группе пришлось долго скрываться в тайге: мы не могли показаться обитателям планеты в своём настоящем облике, пока привыкали к воздуху, пище, звукам, смене освещения, делали короткие вылазки в селения и учились. Учились всему: языку, жестам, мимике и даже внешности. Отращивали волосы, генерировали кожу, учились быть похожими на людей во всём и прятать самое дорогое, что у нас было – наши крылья. Чтобы обрести полностью схожесть с человеком, нам приходилось перерождаться в специальных капсулах, дабы не потерять то, что уже нами было приобретено. Можно было выкрасть тела недавно умерших и переродиться в них, но тогда мог возникнуть конфуз, появись мы на глаза родственников этих бедолаг. Поэтому процесс становления похожими на землян у нас был основательный, долгий и крайне неприятный.
Я сидела на краю обрыва над горной рекой. Скоро мы должны будем выбраться к людям и стать частью земной жизни. Ах, Улая моя Улая! При мысли о родной планете заиграла музыка, но она уже не была такой весёлой и спокойной. В музыке чувствовалась боль, будто Улая звала меня. Ах, какая мучительная музыка, я бы никогда не подумала, что наша мирная, жизнерадостная планета когда-нибудь сможет так петь: с болью, с горечью и, самое страшное, с обидой на нас, своих детей. Так было с каждым из нас и каждый слышал её стон. И наша новая родина тоже плакала и стонала, и от этого наше существование становилось тяжким грузом.
Подошёл Лаин и сел рядом. Положив руку мне на плечо, прислушался.
– Болит? – тихо спросил он.
Я только кивнула. А что болит, непонятно: или я, заточённая в тело, или крылья, прижатые лопатками, или моя планета, звучащая в моей голове скорбной музыкой, или моя приобретённая планета, тяжко вздыхающая всем своим существом. Казалось, что болело всё, и нестерпимо хотелось летать. Лаин увидел это и только улыбнулся.
– Ты же знаешь, Лау не разрешает нам летать.
– Я знаю, но ведь тут лес...
– Юлие, ты стала настоящим человеком: ты упрямишься как они и подвергаешь себя и других риску быть обнаруженными.
Это было больно слышать, я совершенно не хотела кого-то подвергать риску. Лаин погладил меня по голове и с улыбкой сказал:
– Лети.
Я повернулась к нему и с недоверием посмотрела в бирюзовые глаза. Там читалась решимость сказанного, он не шутил.
– Я говорил с Лау, сегодня ночью он разрешил летать всем. Это наш последний полёт, больше будет нельзя.
– Он отнимет у нас крылья?
– Мы сами ему отдадим.
Я стояла на краю обрыва горной реки, рядом стояли мои друзья и соотечественники. Вот взлетел Лау, за ним Лиен. Льяна и Лияль взлетели, взявшись за руки. Лаин оглянулся на меня и, всё поняв без слов, тоже взлетел. Я стояла, глядя в звёздное небо, слушая грохот реки, вдыхая свежий воздух ночи и медленно выпуская крылья из-под лопаток. Они распускались у меня за спиной как дивный цветок, и я старалась запомнить эти ощущения. Взмах и боль. Взмах, ещё взмах, ещё, ещё... Боль отпустила и... Уууухххааааа! Я срываюсь с обрыва, ветер ударяет мне в грудь, пытается отшвырнуть обратно. Но я стремительно лечу к воде, планирую, задевая кончиком крыла водную пену, стряхиваю тысячи капель, так похожих на кристаллическую породу моей планеты, и взмываю ввысь. Я слышу музыку моей Улаи и стремлюсь к ней. Музыка зовёт меня, она ведёт меня, и я покорно иду за ней. Я не слышу звуков Земли, только музыка родной планеты, захватив меня в объятья, держит и не отпускает. Я несусь в чёрное небо к самой яркой звезде, думая, что это моя родина, тяну к ней руку в надежде, что она вытянет меня отсюда, с чужбины. Но рывок за ногу выводит меня из равновесия, и я штопором падаю вниз. Земля тяжело вздыхает тайгой, ворчит рекой, даёт пощёчины ветром. Я закрываю глаза и с большим усилием распрямляю крылья. Они снова дёргают меня вверх. Взмах, вдох, взмах, выдох. Теперь не страшно и я открываю глаза. Внизу на обрыве стоят ребята и смотрят на меня глазами, полными ужаса. Они тоже стали людьми, теперь они тоже умеют бояться. А я? Я нет. Мне не страшно, смерть в её земном понимании не страшит меня, ведь я перерождалась шесть раз и знаю, что смерти нет. Я посмотрела на Лау и вдруг подумала, что не было смысла вообще перерождаться. Можно было всегда быть самими собой. Летать, жить в лесу. Прятаться, когда это нужно, ведь мы умеем становиться невидимыми... Кого я пытаюсь обмануть? Прятаться всю жизнь? Ведь прекрасно понимаю, что перерождение было не просто так. Защитных скафандров нам хватило бы максимум на семь лет, а потом они бы просто растворились, окисленные кислородом. Новые сделать не было возможности, таких материалов на Земле нет, а без скафандров мы бы выжить не смогли. Вот для чего нужны были перерождения - чтобы выжить на новой планете.
Я медленно спускалась к друзьям. Лау протянул руки, но я их отстранила. Это мой последний полёт и мне не нужна помощь. Я твёрдо встала на ноги. Краем глаза заметила, что в руках у него тонка серебряная нить.
– Куда ты их денешь?
– Спрячу в землю, - грустно ответил он.
– А оставить нельзя? - с надеждой в голосе спросила я.
– Есть вероятность, что вы ими воспользуетесь, а этого допустить нельзя.
Я кивнула, повернулась к нему спиной, закрыла глаза и закусила губу. Я чувствовала, как аккуратно он проводит по моей спине тонкой серебряной нитью, и мои крылья медленно отделяются и глухо падают на землю. И впервые за всё время, которое я находилась на Земле, у меня потекли слёзы. Не от боли, мне не было больно, от бессилия, что я ничего не могу сделать, чтобы остаться собой. Он бережно поднял мои крылья, стряхнул с них иглы сосен и завернул в лёгкую прозрачную защитную ткань. Она защитит мои крылья до момента, когда их снова можно будет одеть и ощутить вкус полёта.
Похожие статьи:
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 1)
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Последний полет ворона
думала что уже не прочитаешь 
