№20 Лекарь для драконов
Глава 1
С горы открывался отличный вид. Просторы полей радовали взор, ветер колыхал рыжие волосы до плеч. Драконы мирно спали в своих пещерах, просыпаясь раз в столетие.
Людям в долине, казалось, наверное, что горы в зимнее время дышат, выпуская струйки дыма в небеса. Карру это мало заботило – в единение с природой он находил покой. А людишки, снующие внизу, представляли опасность. Не для него. Для его драконов.
Обернувшись, он заметил, как струйка пара поднимается вверх в пещере. Когда было холодно, драконы согревали его. Когда было тепло, он исследовал окрестности самостоятельно, не уходя далеко.
Люди ненавидели драконов. Ранили и убивали их. А он заботился о ящероподобных существах, лечил, рассказывал сказки, пел песни. Он следил, чтобы храбрые рыцари не добирались до гор, обрушивая камни с большой высоты, вызывая либо камнепад, либо оползень. Это спасало ненадолго. Никто не хотел верить, что драконам нужно лишь золото, которые люди хранят в надежном месте, в центре городов и селений.
Самираэль перевернулся набок, золото под его пузом скатилось. Мощное дыхание чуть не сбило его с ног. Удержавшись на выступающем утесе, Карра вновь вернулся к созерцанию природы. Ветер нагнал облака. Темные тучки вырисовывали узор на небе. В воздухе запахло озоном.
Карра с нетерпением ждал дождя. Смотреть, как капли омывают землю, защищают тайную пещеру в горе, укрывают покрывалом выходящий из драконов пар… он обожал смотреть на дождь! Слушать дождь. Сливаться с дождем.
Ветер усилился. Прилетели новые тучи. Небо затянуло. Первые капли упали на тряпичную обувь. Карра поморщился. Он знал, что природа может сильнее. За первыми каплями потянулись другие, барабаня по редкой траве, замирая в шелесте ветра, забираясь под ворот, орошая одежду. Карра раскинул руки в стороны, ощущая на лице воду. Дождь усиливался, превращая его единственную защиту в мокрые тряпки. Однако он, наоборот, вышел из-под защиты пещеры, замирая ближе к краю выступа. Если бы он умел летать, как дракон, то сорвался бы вниз, поднялся до небес и рухнул бы в воздушный поток как на пух. Он бы пролетал страны и города, любуясь светом.
Спустил Карру с небес на землю зов. Очнувшийся Эмирэль утробно зарычал. Посыпалось золото. Дракон встал на четыре лапы, раздирая глотку. Старая рана беспокоила существо.
Мужчина, вздохнув и бросив последний взгляд на долину, вошел в пещеру. Сделав три поворота налево, один вправо и пройдя прямо, он очутился в большом круглом каменном зале.
Эмирэль неловко стоял на четырех лапах, смотря на него мутно-серыми глазами. Дракон вновь зарычал, выдвинув вперед первую левую лапу. Карра достал из переметной сумы собранные травы, смешал с водой в глиняной миске, и подошел к зверю. Эмирэль улегся на золотые залежи, сопя.
Человек подошел ближе к нему, нанес на толстую кожу раствор. Эмирэль выдыхал пар, рыча, когда тот прикасался к ране. Дракона ранили в лапу стрелой, когда он разорял дальнее селение. С тех пор Эмирэль не вылетал из безопасного укрытия, так как рана продолжала беспокоить его. Карра знал толк в травах, но не в ядах. Стрелу отравили, и дракон медленно умирал, часто погружаясь в беспокойный сон.
Другой его собрат Марисаэль, наоборот, спал как младенец. Пар, выдуваемый из его ноздрей, вился необычными кольцами, складывался в фигуры. Будучи зеленого цвета, Марисаэль любил прятаться в высокой траве, на полях, а затем медленно подниматься, распугивая людей. Крики, суматоха, развернутая пасть и струи огня, которые уничтожают труд поколений, трудящихся на бесплодной земле.
Люди привязаны к вещам. Карра давно это понял. Наведываясь изредка в деревни, чтобы прикупить трав, он каждый раз видел одно и то же – люди лелеяли вещи, словно те стали частью их самих. Округлая женщина не могла представить себя без белого передника, а тучный мужчина не выпускает из рук мундштук, сменяя лишь табак. А он ни к кому и ни к чему не привязан. Вольный путник. Его дом – пещера с драконами, которых он время от времени подлечивает.
Он видел, к чему приводит привязанность. Боль. Много боли. Крики боли. Звать кого-то. Драконы никогда не брали его, если вылетали разорять селения. Зато потом щедро делились воспоминаниями, позволяя ему увидеть мир их глазами. Много боли. Остывшие останки кем-то любимых людей. Крики, слезы… измазанные в крови дети зовут родителей. Он наблюдал за этим издалека, отстранившись. Молчаливый наблюдатель. Он не осуждал, не пытался понять. Если в крови драконов убивать – никто изменить их не сможет. Даже он.
Проверив холщовый мешочек на шее, он двинулся во вторую пещеру. Там спала Илирела, единственная девочка среди собратьев. Миниатюрнее, более ласковая, чем другие драконы. Илирела – его любимица.
Она позволяет вторгаться в её воспоминания во время сна, и он ощущает, как расширяется его собственный мирок, окруженный горами. Он летит вместе с ней по королевству. Он видит людей – напуганный, бегущих со всех ног в укрытие. Маленькая девочка, прижимая к себе тряпичную игрушку, зовет маму, притаившуюся в лесном подлеске. Илирела пролетает мимо, не трогая ни мать, ни малышку. Два брата ненавидят её за это. Часто Карра слышит, как сотрясаются пещеры, когда три дракона сражаются друг с другом, палят защитные чешуи и вгрызаются в шеи. Им вечно надо держать себя в тонусе. Им вечно надо поддерживать в себе кровожадность.
Разве люди не такие? Они убивают за монеты, насилуют женщин во время войн, создают культы, которые поощряют прелюбодеяние. Карра видел это. И ненавидел.
Убаюканный дождем, он прилег рядом с Илирелой. Она засопела, укладываясь удобнее на золоте. Обняв её, он погрузился в сон.
Утро он встретил внизу. Спустился с горы, преодолевая кручи, валуны, пару раз чуть не сорвался в пропасть. Руки побаливали после цепляний за камни. Он давно привык.
Рядом раздалось блеяние. Козопас выгуливал животных на зеленой траве, подбираясь ближе к нему. Собака лаяла, подгоняя застывших на месте коз. Шум подгорной жизни изредка надоедал.
— Вы сегодня рано, — заметил пастух. Дружное блеяние стада почти заглушило его слова. — За травами?
— Да, хочу местную травницу навестить, — сказал Карра, жмурясь от солнца.
— Та старушка, что поставляла вам травы, недавно скончалась, — произнес пастух. Не дождавшись ответа, решил выдать новости сразу. — Говорят, её внучка неплохо справляется с обязанностями.
— Меня не интересует ничего, кроме трав, — остановил поток откровений Карра.
Старичок покачал головой. Поправил шляпу. Погнал овец дальше, на пастбище, которое ему выделили в горах на небольшом участке земли.
Карра не любил разговоры. «Молчание – красноречивее слов» — таков его личный девиз. Молчание – защита. Не надо слов, когда единственное, что ему нужно – лечебные травы.
Домик встретил его молчанием и запахами. Вертлявая старушенция, отпускавшая ему травы, обычно встречала на пороге, принималась рассказывать про внучку, про достижения внука, что пошел в услужение могущественному лорду. Она щебетала до тех пор, пока он не грохал на прилавок монеты. Тогда она замолкала, пробуя их на вкус и пряча в укромное место. От преклонения людей перед золотом его тошнило. Они сделали монеты повелителями жизни, они жизнь отдавали за монеты, которые ничего не стоили, по сути.
— Эй! Есть кто? — спросил Карра. Домик молчал. Он заметил подернутые черной тканью зеркала.
Не удержался. Сдернул полог. Впервые увидев себя в зеркале, отпрянул, наткнулся на горшки. На шум прибежала хозяйка, молодая женщина.
— Поднимайтесь, — она протянула ему руку в знак вежливости, — ну же!
Он вложил руку в её ладошку. Расставшись с полом, он увидел перед собой богиню невиданной красоты – золотистые волосы, забранные в косу, серое платье с белым передником. А глаза… глубокого синего цвета.
— Вы что-то хотели? — спросила она.
— Да, — голос не слушался. — Хотел пополнить запас лечебных трав, Агата знала…
— Конечно-конечно, — проговорила женщина, скрываясь в другой комнатушке, сопряженной с первой дверным проемом. — Моя бабушка оставила запас трав для вас. Да где же они?! — звякнули горшки, зашелестели страницы записей. — Все, нашла!
Он повесил ткань обратно на зеркало. Пока она возилась с поиском нужных ему трав, он краем глаза посмотрел на себя. Зеркала ему определенно не нравились. Смотришь будто в речную гладь, не понимая, кто из вас двоих – настоящий.
— Держите, — она протянула ему холщовый мешок, коснувшись руки, — может, что-то ещё?
— Нет, спасибо, — он порылся в карманах, отягощенных монетами. — За травы, — десять золотых упало на раскрытую ладонь.
— Приходите! — кричала она ему вслед.
А он спешил уйти прочь, унося образ молодой женщины, которым бы стал любоваться издалека и возвеличивать, сотворив для себя идеал. Он спешил в горы, лавирую между продавцами и покупателями, спеша скорее покинуть долину, чтобы любоваться издалека. Его тыкали в бока, ругали, а он, не видя никого и ничего перед глазами, спешил скрыться в горах, где его бы никто не побеспокоил.
Глава 2
Не привязываться. Не вспоминать. Забыть те золотистые волосы, похожие на плавленое золото. Забыть взгляд из-под ресниц. Забыть веснушки на носу. Не вспоминать.
Солнце поднимается, готовясь приветствовать новый день. Птицы, потревоженные человеком, взмывают ввысь. Солнце медленно движется, подбираясь к горным вершинам.
Он поднимается вверх, преодолевая пропасти и цепляясь за камни. Вперед. На вершину.
Долина утопает в солнечном свете. Река, протекающая поперек, расчерчивает долину на две неровных части. Скособоченные, одноэтажные домики ютятся близко друг к другу, образуя улицы. Отсюда не видно, но наверняка торговля идет вовсю либо пьяные жители возвращаются из таверн к любимым женам. Грязные улицы. Грязные от работы люди. Карра цепляется за валун, подтягивается. Ледяной снег под ногами охлаждает его пыл.
Его любимое занятие – исследование гор. Он то спускается вниз, то поднимается вверх на такую высоту, что соперничает со светилом. Он старается не вспоминать внучку Хармы. Её образ прочно засел в голове.
Неловкие, неуклюжие движения – скорее всего, он насмешил её. Поступил словно робкий мальчишка. Сбежал при первой возможности.
Снег под ногами переходит в лед. Карра скользит, размахивая руками как мельница.
— Как хорошо! — восклицает он в сердцах.
Горы эхом возвращают слова. Карра оглядывается – белесый дымок, создаваемый драконами, виднеется издалека. Сейчас он не хочет возвращаться к ним, предпочитая одиночество.
Одиночество лучше, чем человеческое общество. Можно помечтать, порассуждать, повспоминать. У каждого есть те воспоминания, о которых он хочет забыть. У Карры они тоже есть.
Его мысли снова возвращаются к молодой женщины. Что, если бы он задержался? Нет, невозможно. Драконы важнее. Что бы она сделала, если бы узнала о том, что он помогает драконам? Воображение рисует округлости её тела, он будто наяву слышит её стоны, свое имя шепотом, пробирающим до костей. Он передергивает плечами, сбрасывая наваждение.
На вершине трудно дышать. С трудом глотая воздух, он на несколько минут задерживается наверху и идет обратно. Поскальзываясь, цепляясь за выступающие кочки, скользя, падая и снова вставая. Карра смотрит на долину, теребя мешочек с травами на груди. Та травница вызвала ненужные желания. Безумно захотелось искупаться, чтобы перестать думать о ней.
Проверив три дракона в пещерах, он идет по реке. Вверх, подальше от долины. У него есть любимое место, маленькая заводь с прогнившей рыбацкой лодкой. Ноги утопают в зелени. Каждый шаг, словно обещание забыть о долине и её жительнице.
Заводь, укрытая плакучими ивами, остов лодки, прохладная вода. Сначала он умывает лицо и руки. Холщовое одеяние падает на разогретую солнцем землю. Он медленно погружается в течение, ступая и оскальзываясь на камнях. Разительный контраст со спокойными горами, застывшими наблюдателями за жизнью. Он ныряет с головой, провожает глазами стайку рыб, и выныривает. Опять воды смыкаются над его головой. Выплывая, он отфыркивается. И замечает, что возле его одежды кто-то есть. Подплыв к берегу, он вспугивает девочку, словно пташку.
— Мне мама не разрешает плавать, — отойдя подальше, говорит она.
— И правильно делает! — произносит Карра. — Здесь течение сильное. Вот подрастешь и будешь плавать.
— Может, вам заштопать? — взгляд ребенка падает на его одежду. — Я умею. Честно-честно!
— Домой иди! — раздраженно говорит он.
Девочка показывает ему язык напоследок и убегает. Отряхиваясь от воды, он поспешно одевается. Не хватало ещё встретить кого-то из деревни. Как назло, девочка возвращается, когда он мешочек с травами возвращает на шею.
— В деревне говорят, что вы – отшельник, — сообщает она.
— Так и есть, дитя, — соглашается Карра. Нет смысла отрицать очевидное.
— Я не дитя! — возмущается девочка. — Мне четырнадцать лет!
Взгляд Карры после её заявления невольно задерживается на округлостях, прикрытых тканью платья. Девочка пунцовеет под его взглядом, но также рассматривает и его.
Молчаливый разговор четырех глаз прерывается появлением мамаши, которая тащит сопротивляющаяся девочку прочь от него. Она пытается вырваться, заливаясь слезами. Карра смотрит на реку, замечая, что крики девочки затихают вдали. Не хочется думать, что с ней сделают дома по его вине. Не хочется оставаться безучастным к чужой боли, однако приходится. Ради своего спокойствия.
Он медленно бредет к горе, встречаясь с козопасом. Его мысли далеки от шагов, что он совершает. Крики девочки повторяются. Она зовет на помощь. Его. Того, кто ради спокойствия закрывает глаза на чужую слабость, боль. Крики девочки всколыхивают другие воспоминания. Болезненные, душащие.
Однажды он заглянул в таверну. Заказал, кажется, рейнского вина да рыбу, которая в изобилии в долине. Испитые лица угрюмо глянули на него и вернулись к своим делам. Мужчина за соседним столиком откровенно лапал разносчицу, а та сопротивлялась непрошеным ласкам посетителя. Девушка буквально молила о помощи. Никто не двинулся с места, когда клиент повел её наверх. Девушка просила помочь. Никто не шевельнулся, услышав её крики. Он мог бы помочь, но не посмел. Не захотел себе проблем. Крики болью отдавались в его душе.
Полное безразличие к чужой судьбе – вот, что он вынес от краткого общения с людьми. Крик о помощи потонет во всеобщем безразличии. Никто не хочет ввязываться в проблемы других, боясь огрести за доброту.
Карра поморщился, словно его кто-то укусил. Провел рукой по отросшей бороде и волосам. Спокойствие драконов подкупало. Они мирно спали. А он следил за их сном.
Когда-то драконов было пятеро. Он нашел их в яйце, на вершине горы. Через два месяца его укутываний, разжигания костров, яйца подали первые признаки жизни – скорлупа раскололась, показались ящерки. Довольно быстро они обрастали непробиваемой чешуей, становились больше. Маленькой пещеры не хватало, чтобы уместить их.
Тогда он, взяв лопату и кирку, сделал три большие пещеры и распределил по ним драконов. Он заботился о них как о детях. Кормил их травами, надеясь усмирить кровожадность. Не усмирил. Драконы улетали, а возвращались окровавленные.
Он до сих пор помнил жестокость людей. Огромными стрелами убили двух драконов. Прикоснувшись к выжившим в той бойне, он ощущал страх, поднимающуюся волну мести и нескончаемую боль. Он примерно понял, где лежали убитые существа. Он отправился на место гибели. Не успел.
Устроенный людьми костер взвился до небес. Поверженные драконы пылали в зареве солнца. Закрытые глаза, запах крови…Кровожадность, ничем не уступающая кровожадности драконов. Шутки, выпивка, снова шутки. Появляется герой, который придумал эту систему. А он просто видит перед собой мальчишку, охочего до славы. Мальчишку, который убил, не задумываясь, живое существо. Он смолчал, когда чествовали мальчишку. Сумел сдержать чувства.
А, вернувшись, убаюкивал выживших драконов. Каждого погрузил в сон, чтобы самостоятельно справится с болью. Почему же он сейчас прошел мимо и не помог той девочке? Почему отвернулся, не попытавшись заступиться за неё? Ответ один – спокойствие.
Он словно камень, который брошен в водоворот человеческих страстей. Он избегает чувств, предпочитая одиночество. Он чурается любого общества, предпочитая широту природы.
Ночь проходит быстро. В сомнениях и метаниях он будто снова слышит девичий голос. Показалось. Ближе. Опять её голос. Не показалось. Открыв глаза, он некоторое время лежит на спине, наслаждаясь сопением Илирелы, а затем явственно слышит: «Эй! Отшельник, помоги мне! Прошу!». Нехотя встает, потирает глаза. До рассвета далеко. А голос повторяет: «Помоги!». Вдох-выдох. Мираж упорно не хочет пропадать.
Вылезая из пещеры, он ежится от налетевшего ветра. Голос раздается ближе. Чуть спустившись вниз, он замечает фигурку. Чумазая, в изорванном платье, она со слезами в голосе зовет его. Сердце невольно замирает в груди.
— Отшельник, ты где?! — спрашивает девочка, оглядываясь.
Каждый шаг, словно поход на плаху. Ноги не гнутся. Он не собирался к ней идти. Он намеревался остаться в пещере.
— Отшельник! — крик на гране истерики.
Ещё пару поворотов, и он выйдет на выступ, где пасут коз. Он спускается медленно, отдаляя неизбежную встречу. Перескочив валуны, он оказывается прямо перед девочкой, которая ойкает от неожиданности.
— Чего орешь? — недовольно интересуется он, оглядывая её потрепанное платье и измазанное в грязи личико.
— Мне нужна помощь, — произносит девочка, шмыгая носом.
— Какого рода? — спрашивает Карра.
— Спрячь меня! — говорит она. — Умоляю, спрячь!
— Мне нет никакого дела до твоих проблем, — отрезает он.
— Помоги!
Объятия как разряд молнии. Запах лаванды, вторгшийся в ноздри. Упорно лезущие во все стороны пшеничного цвета волосы. Он не сопротивляется, просто раскинул руки. Он не посмеет обнять её в ответ. Она отстраняется первой, не дождавшись от него действий, и заливается румянцем.
Он идет обратно знакомым путем. Девочка семенит следом, ни о чем не спрашивает. Тишина и покой – все, что ему требуется сейчас. Он показывает ей маленькую пещеру, закрытую растительностью, у подножия горы. Показывает, как разжечь костер. Она внимательно следит за его руками. А дальше происходит то, к чему он не готов – она берет его за ладонь, разворачивает на свет костра.
— Ужас! — таков вердикт его многолетним мозолям. — Тебе бы подорожник приложить.
— Плевал я на твой подорожник! — он выдирает ладонь из цепких ручек. — Ночь переживешь спокойно.
— А ты?
— А мое место в горах.
Он уходит. Не оборачивается. Не надо вопросов. Не надо ненужных разговоров. Скорее под бок драконов. Тишину бы. Не знать, что случилось с девочкой. Его не касается. Его ничто не касается. Он никому не нужен, и ему никто не нужен. Одиночка. Одиночество – спасение от ненужных мыслей, рассуждений о чужой судьбе. Не помнить о девочке. Не беспокоиться зря. А сон все равно не идет. Он ворочается, прислушиваюсь к мерному дыханию рядом, и гадает, что заставило девочку покинуть приветливую долину. А главное – зачем она искала его? Да и зачем он помог ей?
Забыть. Забыть. Не вспоминать о ней. У него есть драконы. Больше никто не нужен.
Глава 3
Не привязываться. Избегать ненужных вопросов. Карра беспрестанно повторял это себе. Не помогало.
Далария, кажется, так её звали. Девочка из долины, которая занимала мало того, что его свободное время, так ещё и мысли. Вечно жужжащая пчела с вопросами. Маленький ребенок, впервые открывший мир гор.
Он отводил взор, стараясь не смотреть на её тело под водопадом. Девочка решила соблазнить его, чтобы не возвращаться в долину. План идиотский. Исполнение – тем более. Ежиться под ледяной водой, крутить пятой точкой, пытаться возбудить его неловкими движениями.
— Почему ты покинула долину? — не удержался он от вопроса.
— Родители продали меня какому-то лорду в жены, — ответила Далария, продолжая бороться с потоком. — Передай мне платье, пожалуйста.
Ткань скользит в руках. Он смотрит вполоборота, когда она натягивает наряд прямо на голое тело, поправляет волосы, водружает на голову венок из одуванчиков. И когда только успела?
— Ты живешь здесь один? — интересуется она.
— Да, — короткий ответ, чтобы Далария заткнулась и перестала расспрашивать.
— Тебе не скучно?
— Нет.
Молчание. Ему требуется молчание. Отдалиться. Не привязываться. Позволить ей насладиться деньками свободы. Тихо уйти. Уйти обратно в горы. Но сердце замирает, если она требует посмотреть в глаза. Не смотреть. Не чувствовать.
— Спасибо, — зачем-то благодарит она.
— Погуляла и хватит, — произносит Карра. — Тебя дома, наверное, заждались.
— Выгоняешь?
Погружаться в омут глаз. Тонуть в синеве. Не отводи глаза. Просто скажи, что да, выгоняешь. Язык будто примерз к нёбу. Не хочет произносить слова.
— Ты прав, — прерывает молчание Далария. — Я вторглась в твою жизнь без спроса. Но не уйду просто так…
Она близко. Слишком. Горячее дыхание опаляет кожу. Легкий поцелуй в губы. Стать изваянием, не двигаться. Она обнимает за шею, снова целует, вынуждая его ответить. Он отвечает, наслаждаясь вкусом девичьих губ, наслаждаясь её ароматом, жаром их тел.
— Спасибо, — выдыхает ему прямо в губы.
Напялив на голову венок, гордо спускается вниз. Идет по крутому склону, словно по ступенькам. Легкая газель. Недоступная его взору. Она останавливается и машет ему рукой. Карра машет в ответ. В горле комок. Нечем дышать. Ещё чуть-чуть, и он задохнется от чувств. Безумно хочется сказать что-нибудь, чтобы её остановить. Не решается. Что-то останавливает.
Не готов он менять резко жизнь, впускать в неё кого-нибудь. Делить очаг и постель с незнакомой девушкой. Ложь себе. Он за две недели узнал её и полюбил. До дрожи в голосе. До дрожи. Хотелось прижать к себе, позволить удержаться рядом. Не сумел. Не в его стихии.
Он решил, что стоит посмотреть, что на другой стороне гор. С трудом преодолевая препятствия, Карра увидел раскрытую как на ладони равнину. Река также пересекала её. Домики были разбросаны далеко друг от друга. Карра аккуратно спускался вниз, наслаждаясь видом. Долина и равнина абсолютно не похожи. Если в долине живут открытые и добрые люди, то на равнине – замкнутые и угрюмые. Карра подметил это, когда вошел в деревушку.
Жизнь била ключом. Стоял цирковой шатер. А нескончаемый поток зазывал тек по улицам. Карра в многоголосице ощущал себя бесконечно одиноким.
— Заходите на магическое представление! — кричали на углу. — Успейте посмотреть необычное шоу!
Он заплатил пять монет, чтобы полюбоваться на представление. Люди теснились в шатре, толкались, ожидая шоу. Кто-то громко жевал, плакал ребенок на руках у женщины. Наконец, в центр шатра вышел мужчина. Его одежда не походила на одежду жителей долин или равнины. Свободные штаны, короткая куртка, разрисованные руки, в носу серьга. Народ замер, ожидая чуда.
Мужчина сделал шаг влево, выпуская из рук огонь, который преобразовался в дракона. Сделав шаг вправо и сорвав первые робкие аплодисменты, мужчина скрестил руки, выпуская шар огромных размеров. Сделав шаг вперед, он получил вздох от толпы. Закрутившись на месте, мужчина поднял столб пыли, который сложился в узор.
Карра настолько залюбовался зрелищем, что домой, к драконам, возвращался, с легким сердцем и успокоенной душой. Драконы продолжали мирно спать, используя золото как подстилку. Он улегся рядом с желтым драконом, погружаясь в сладостную дрему.
Лекарь для драконов стал настоящей историей, которую жители и равнины, и долины передавали из поколения в поколение как символ единения с природой. Как единение с самим собой.
Обсудить: https://vk.com/photo-164590980_456239886
