№134 Последнее письмо этого мира
Любовь? Что-то еще?
Тебе бессмысленно понимать это,
Пока ОНО не придет.
Мир сгорал в огне. Небеса плавились, небеса помешались, земля трескалась и
разрывалась. Целые кварталы уходили под землю. В облаках пыли, облаках пепла и
мелкого мусора. Облака спустились на землю, но это были не те облака, что мы привыкли
наблюдать в небе. Горечь, пепел и прах. Радиация расщепляла тела. Человечество стало
простым словом. И оно было вычеркнуто из лексикона. Мы стояли на пристани и
смотрели, как отходили Последние Корабли. Жарко было.
Люди спятили, но они всегда были безумцами. Я закурил сигарету. Боже, я закурил
сигарету.
Кажется, все было в порядке, и стоило расслабиться. Я отдал наши билеты кондуктору.
Он смотрел в наши паспорта и лица, так, словно был последним судьей. Его лицо ничего
не выражало. Он мог и не пропустить нас, но все было в порядке. Полнейший ОК’ей.
-Проходите.
Он вернул паспорта и билеты. Даже пропуск в рай не был бы так чертовски желаем. Я
отдал ей паспорта и билеты. Ее тонкая рука с мягкими пальцами сжала их, словно что-то
неведомое. Она ни черта еще не успела понять.
-НАДЕЮСЬ, ТЫ БУДЕШЬ СЧАСТЛИВА!
Что? Это читалось в ее глазах. Немой вопрос, непонимание, недоумение, тоска
брошенного слона. И я бросился прочь, а толпа понесла ее дальше по мостику, прямиком
на корабль. И к черту долгие прощания.
Я ненавидел их раньше, ненавидел их всегда и ненавижу сейчас.
Сердце разрывается в один момент, детка. И никаких долгих прощаний. Никогда.
Толпа напирала. Кордон отстреливался непрестанно. Это было даже не войной, война
была ничем, все войны уже отыграли свое. Осталось только безумие. Человечеству
пришел ЧЕРТОВ конец. И проигравших осталось слишком много. Баррикады из мертвых
тел достигали уже двадцати метров и все увеличивались. Эти мертвые лица смотрели на
тебя пустыми глазами, но их было слишком много, чтобы это что-либо значило.
Она пыталась что-то кричать, но слишком многие люди кричали, и непрестанно ревели
пулеметы. Какой-то слетевший с катушек УБЛЮДОК расстреливал людские тела из
базуки. Для него это был праздник. УРОД. Небо полыхало.
Мою сигарету выбили из чертового рта, и она потерялась, исчезла навсегда и
безвозвратно. Тем же ударом мне разбили губы. Кровь наполняла рот. Все эти несчастные
придурки пытались прорваться на корабль, а я стремился выбраться к черту отсюда. Толпа
растянулась на МНОГИЕ КИЛЛОМЕРТЫ.
ТОТАЛЬНЫЙ КОНЕЦ.
Я плыл против течения, она тоже пыталась, но ее унесло, больше я не видел ее.
Я не видел ничего, лишь обезображенные лица, полные ненависти, мольбы, надежды,
всего, крови. И я шел поперек этой толпы, я возвращался туда, откуда она стремилась
уйти. Я возвращался в огонь. Какой-то мудила схватил меня за воротник:
-БИЛЕТЫ! – вопил он. – У ТЕБЯ ЕСТЬ БИЛЕТЫ?
-ПОШЕЛ К ЧЕРТУ!
Я вывел его из игры мощным в челюсть, и он превратился в фундамент человечества.
Пал под ноги толпы, и она превратила его в месиво за считанные секунды. Никаких
легенд. Никаких религий. Будем откровенны. Все сумасшествия толпы, все праздники и
фестивали, все это безумие на улицах, митинги и все дерьмо, никогда ничего не значило,
все это было лишь репетицией, но вот КОНЕЦ СВЕТА действительно наступил.
КОНЕЦ.
Если бы поэты выжили, они рассказали бы об этом красиво, но они канули в толпе, либо
сидели в каютах КОРАБЛЯ, и им было плевать. Вся эта чушь. Я свалил с пристани к
чертям без всякой красоты.
Когда я выбрался из эпицентра, на мне не было ни единого живого куска. Костюм
порван, тело избито, души здесь нет ни у кого. Я крепко держался за свои сигареты и
КОЛОКОЛЬЧИКИ, и их я вынес оттуда единственные живыми.
Убравшись на безопасное состояние, я вытянул из пачки помятую сигарету, и закурил.
Последний корабль покидал землю. Последний ковчег отчалил. Больше нет надежды,
больше нет спасения. Для тех, кто остался, больше нет ничего. Ты ни за что не поймешь,
что это за чувство. Они рвали себя на куски в безумии, все, кому не хватило место. Все,
кого не скосили пулеметные очереди и залпы из базуки того придурка.
Я хорошо помню его лицо. Обезображенное тупой ухмылкой. Либо садиста. Глаза
идиота. Мозг дегенерата. Все функции: нажимать на курок, доставать из штанов
ОБРУБОК и улыбаться летящим ошметкам человеческого мяса. И всех этих уродов
кинули.
Корабль отчалил, а они остались поливать толпу заключительным фейерверком. Я мог
бы назвать это иронией: те, кто кричал громче всех о своем безразличии, пропагандировал
конец света и бросался столь яркими фразами, первыми полегли под очередями, - но мне
было плевать.
Она села на корабль. Я успел. И теперь он уносил ее вверх, прямиком раскаленное небо,
спятившее с ума и превратившееся в огонь. Корабль исчез в том, что было нашей
единственной надеждой на спасение.
Я курил сигарету и смотрел на это чудо. А потом корабль исчез, я втянул последний
запал бычка, и он был хуже, чем только можно было представить.
На мгновение я закрыл глаза, и представил, что ничего этого нет. И не происходит.
Никакого конца света, Апокалипсиса. Ничего. Словно я читаю об этом в книге. Я читал
много таких книг. И вот, я закрыл глаза, и просто позволил чувствам заполнить меня. А
потом я открою глаза, и окажусь в своей жизни, обычной, нормальной, прежней, но
настоящей.
И ничего такого нет и в помине.
Когда я открыл глаза, ад только начинался.
Я закурил сигарету и отправился искать бар, где еще хоть что-то осталось.
Разруха. Это не то слово. Земля напоминала бумажный шарик, скатываемый руками
силача-гиганта. Взрывы, пламя, небо в огне, все в пепле, пыль, мусор, трупы, трупы, к
черту. Все, что можно было разрушить – разрушено. Все, что можно было предать –
предано. Все, что можно было изнасиловать – изнасиловано. Все, что можно было пытать
– пытали. Все, что можно было сжечь – сожжено. Нет черты, нет бога, церкви пали
первыми. Священники первыми попросили убежища.
К ЧЕРТУ – вот, что им сказали.
Первыми спаслись семьи строителей и инженеров. Не все. Не всех. Политики были
вторыми. Элита шла следующей. Мафия. Богачи. Если в рай отбирают по благородству,
тут шла совсем иная система. И, если тебя все еще тешат мысли о рае – я видел тебя,
одним из всех этих покойников.
Как я достал билеты, я не буду рассказывать. Это не то, чем стоит гордиться. Это не то,
что ты хочешь вспоминать. Это не то, о чем хочешь говорить. Это не то, что хочешь знать
о себе даже ты сам. Но мне уже НАПЛЕВАТЬ.
Сейчас всем уже НАПЛЕВАТЬ – тем, кто не оказался среди миллионов безликих тел,
устилающих улицы.
Я не обязан говорить тебе об этом. Как все началось. Чем закончилось. Что значило. Чем
и как вообще это было. Я не вызывался быть последним ЧЕРТОВЫМ журналистом
вообще. Если найдешь их – можешь что-либо услышать.
Только, мнится мне, те, что еще способен говорить, давно отплыли на сверкающих
кораблях. Но от них правды не дождешься. Они не знают, какого это. А те, кто остался и
знает – их ты не сможешь прочесть.
Придется смириться. Такова история человечества. А я нашел свой бар.
Еще не все там было разграблено. Еще не все было унесено. Еще не все. Я знал, что
должен быть погреб. Витрины разбиты. Кровь. Алкоголь. Моча. Тела. И ни живой души –
только обломки. Ни одного живого стола или табурета. И если ты думаешь, что ты в чем-
то особенный, ты сам докажешь себе, что это не так, просто чуть позже, чем я скажу тебе
об этом.
Конечно, это не то, что я хотел бы подарить тебе. Я хотел бы отдать тебе совершенный
мир. Но, правда в том, что мы слишком многое не выбираем в своей жизни. Конечно, мы
ответственны за свой выбор, и я спускаюсь вниз, в эти руины. Но мы никогда не увидим
всей правды. И я хотел бы думать, что во всем этом был смысл: в том, что я посадил ее на
корабль, последнее спасение человечества, и он отправился прямиком если не в счастье,
то хотя бы в спасение. Вся земля горит в огне.
Этому нет объяснения. Почему я остался? Ты мог бы проследить это на кинолентах, но
сейчас все кинотеатры закрыты. Ты мог сделать это и раньше. Ты мог все сделать раньше.
Сейчас не осталось ничего.
Улицы опустели. На пристани еще горит безумие. Безумие горит редкими очагами по
всему миру, и мне не зачем быть свидетелем этого, чтобы знать, о чем оно говорит. Я
хотел бы подарить тебе белоснежные равнины, бесконечные зелены луга, облака, покой и
солнце, но остался лишь пепел, грязь и огонь. Я слышу рокот его приближения. Никто не
пришел.
Ни ангелов, ни демонов, ни сошествия бога, но никого это уже не волнует. Лишь
одиночки остались, безумцы, стоящие на пляже, и носимые волной, прыгающие с
небоскребов, закрывшие двери и хохочущие, напивающиеся, поджигающие поля с
марихуаной и себя, пускающие пули в висок. Я слышу, как они уходят, один за другим. Я
слышу рокот клавиш, но я не знаю посланий, и уже никто их не узнает. Мир сжимается и
сгорает.
Зачем я остался здесь? Я не скажу тебе, и ты не узнаешь ответы. Слишком много
ответов уже бесполезны, слишком много ответов поглощено огнем и расколами. Я
говорил, что у меня были билеты, но он был только один. Это не чертова поездка в
Диснейленд. Одна за другой звезды гаснут, я вижу, как жизнь покидает этот мир.
Это не похоже ни на что, о чем я читал. Ни на что, о чем мог читать ты.
Все сходит с ума, и я вместе с ними.
Мы – жертва человечества, бессмысленная и не почетная, забытая. То, что не зовется
геройством и не вознесется в легендах, когда некому будет его возносить.
И это не закончится так, как ты хочешь, или можешь представить.
Я могу лишь надеяться, что корабль с ней вышел из зоны шторма и отправился к
звездам. Но я не знаю, что по-настоящему там происходит, кто выжил, а кто исчез. Я могу
это лишь представлять. Но эти представления слишком далеки от реальности, но
насколько – мне уже не узнать.
Вера, лишь то, что нас держит. Но не осталось никого, кого можно держать. Они
осознали это первыми.
Нет виновных – лишь только жертвы. Я чувствую дрожь земли. Все, что я знал, все, что
я чувствовал, все, чем я был, становится бесполезным. Не значит больше ничего ни для
меня, ни для кого-то еще.
Наверно, она думает обо мне. Эти мысли еще держат меня немного. Пытается
представить, что со мной, где я и что делаю. Но это не значит ничего. Может, так она
строит свой мир, но для того, где я и что, это не имеет никакого значения. Никакой
настоящей связи с реальностью. И это – обоесторонне.
Нам не узнать.
И больше не удастся сказать друг другу об этом. Если бы мы были телепатами, и
поддерживали эту связь до самого конца в наших разумах, все могло бы быть немного
иначе. Но мир не подарил нам этого, все, что оставил он для себя – лишь ТОТАЛЬНЫЙ
Армагеддон.
А я даже не узнаю, каков будет его последний вздох.
И ты тоже
