Передо мною океан, и шум прибоя прогоняет из головы все мысли. Волны лениво облизывают стоптанные ботинки, смывая с них грязь.
Скидываю с плеч лямки, и моя ноша, тяжелая и неудобная, опрокидывается на мокрый песок. Я устало плюхаюсь рядом.
Похоже, мой путь окончен.
***
Мы подобрали Микки в одном придорожном городке, куда забрели в поисках провизии.
Идем осторожно по пустынной улице, пушки наготове. Большой Хэнк с обрезом – впереди, я и Мильва с винтовками – сзади. Солнце нещадно палит, пот – градом, а над раскаленным асфальтом колышется марево.
И тут внезапно в одном из домов оконное стекло на первом этаже – вдребезги, из проема с криком выпрыгивает Микки и, размахивая руками, бежит к нам.
Большой Хэнк чуть было не пристрелил его, с перепуга приняв за мертвяка.
Выглядел Микки престранно: длинные спутанные волосы до плеч, грязные пляжные шорты и засаленная футболка, а на ногах – "вьетнамки". Вот такой наряд. Сразу было понятно, что с головой у него не ладно. Тут, на дороге в Таскалусу, все старались одеться во что-нибудь более подходящее. Камуфляжные комбезы, армейские берцы, патронташи и походные рюкзаки – вот привычная экипировка людей.
Микки подбежал к нам, теряя на ходу свои тапки, и, не успев толком отдышаться, принялся умолять нас спасти какого-то Ханни.
Как мы поняли из его причитаний, Ханни внутри здания, окружен мертвяками и, если мы сейчас же не поможем, ему, Ханни, придет конец.
Мы бросились к дому с пушками наперевес. Микки, поторапливая нас, шлепал следом. А из дверей, навстречу, уже тащились мертвецы.
Патронов в тот раз мы извели немало, пока зачищали дом. А ведь с патронами нынче туго, не найти. Заходим в указанную комнату – а там никого. Тут Микки выходит вперед и среди хлама отыскивает сверток, два на девять футов, плоский такой. Указывает он, значит, на сверток и радостно говорит, мол, спасибо, что Ханни спасли.
Помню, Большой Хэнк знатно пробил ему в челюсть.
***
Мы с Мильвой и Большим Хэнком жили тяжко. Мотались бесцельно по разоренной мертвяками стране от одного пустого города к другому. Ночами по очереди стояли в дозоре, чтоб ходячие трупы не застали нас врасплох. Прочих выживших старались избегать. Неспокойный нынче народ, чуть что – сразу за оружие хватается.
Большой Хэнк ночами тихо плакал. Небось, семью свою вспоминал. А когда порой случалось выпивку найти – нализывался до беспамятства.
Мильва не пила, но зато почти всегда молчала. И разочарования, и редкие радости встречала равнодушно. А порой могла часами просидеть, обняв тощими руками винтовку и уставившись в одну точку.
Ну, а я иногда задумывался, а так ли уж плохо быть мертвяком. Устал я от всей этой бестолковой беготни. Ясно, что рано или поздно тебя либо сожрут, либо пристрелят. Третьего не дано. Так зачем оттягивать неизбежное?
Короче, не жизнь. Существование.
И тут Микки к нам прибился. На его лице, не поймешь, то ли загорелом, то ли чумазом, вечно сияла улыбка. Может, улыбка и была слегка идиотской, но ни Большой Хэнк, ни я, ни тем более Мильва уже давно не улыбались.
Он без умолку болтал, не обращая внимания, отвечают ему или нет, шутил, приставал с дурацкими вопросами, иногда что-то фальшиво насвистывал. И, казалось, ни что не в состоянии было выбить его из колеи. В общем, вел он себя так, словно не было вокруг полчищ мертвяков, банд, голода и полной безнадеги.
Кроме этого, Микки был безоружен. Да-да, посреди царившего вокруг хаоса и без оружия! Мы недоумевали, как он смог добраться, по его словам, от самого Биллингса до Таскалусы не имея ни огнестрела, ни топора, ни даже биты. Да и с оружием осилить пешком такой длинный путь – дело непростое.
Что ж, дуракам везет.
За спиной он всюду таскал тот сверток. Ханни, как он его называл. Относился он к нему с нежностью, а иногда даже что-то ему рассказывал.
Микки и Ханни. Отличная парочка, черт побери!
Когда однажды на привале Микки между делом сказал, что там внутри свертка, и я, и Хэнк не смогли сдержать смеха. Да что там, даже Мильва рассмеялась. Мы-то думали, что там какая-нибудь адская пушка, способная выкашивать мертвяков сотнями.
Но Микки не обиделся, а лишь посмеялся вместе с нами, любовно похлопав своего Ханни.
А еще у этого странного парня была цель. Не просто выживание ради выживания, а именно Цель.
Это редкость среди спасшихся, иметь Цель. Большинству для некоего подобия счастья вполне хватало сытого брюха и осознания того, что ты еще жив.
Но Микки этого было мало. Он шел в Ки-Уэст.
Зачем? Туда вел его Ханни, как он говорил.
С нами ему было не совсем по пути: мы двигались на юг, а не на юго-восток. Но он, видимо, понимал остатками мозгов, что одному и без оружия не так безопасно. Короче, Микки предпочел остаться.
Поначалу его бесконечный треп раздражал, но вскоре мы привыкли. И пусть мы не решались ставить Микки в дозор, опасаясь, что он просто забудет поднять тревогу, с ним жизнь стала вроде чуть менее паскудной.
В общем, теперь мы скитались по свету вчетвером.
Впятером, если считать Ханни.
***
Недели через две после встречи с Микки не стало Большого Хэнка.
На брошенной заправочной станции мы наткнулись на вооруженных парней. Надо было всего-навсего уйти, но Хэнк заупрямился: хотел забрать ссобой коробку с консервами. В итоге, его застрелили из-за просроченной тушеной свинины.
Мы же, поджав хвосты, просто пошли дальше, оставив Хэнка лежать на раскаленном асфальте.
Бандитов было пятеро, и умирать из-за тушенки мы были еще не готовы.
***
После смерти Большого Хэнка Мильва совсем замкнулась в себе. Она почти перестала есть и все больше становилась похожа на ходячий скелет. Иногда, когда я окликал ее, она далеко не с первого раза отвечала. Будто не слышала. И смотрела на меня так, словно первый раз видела.
Я тоже тяжело переживал смерть Хэнка. Мы давно были вместе. И еще он был самым крепким из нас. И, если уж Хэнк погиб так просто, то с нами уж точно все понятно.
Микки притих, но ненадолго. Скоро он все так же весело щебетал, шутил и насвистывал, что страшно бесило меня, и неоднократно я грубо заставлял его заткнуться. Это помогало, но лишь на время.
***
Однажды я проснулся посреди ночи. Что-то не так.
Была очередь Мильвы стоять в дозоре, но разглядеть ее тощий силуэт на фоне предрассветного неба я не смог.
Когда же я посветил фонарем туда, где она должна была находиться, то увидел мертвяка, который, не обращая внимания на свет, отрывал зубами кусок от ее бездыханного тела.
Не помня себя от ярости, я с криком бросился на гада и свалил его ударом приклада в голову. И даже когда мертвяк перестал трепыхаться, я все бил и бил его прикладом, пока, обессиленный, не рухнул на землю.
Микки стоял недалеко, испуганно расширив глаза и крепко прижимая своего Ханни к груди. Он поднял фонарь и опасливо оглядел открывшуюся перед ним кровавую картину, водя лучом от трупа к трупу. Затем Микки направил фонарь мне в лицо и тихо спросил: «Может, теперь в Ки-Уэст?».
Тогда мне хотелось убить его, но сил не было.
***
Мы остались с Микки вдвоем. Вернее, я хотел бы остаться один и упрямо шагал, не понимая толком куда, но Микки не отставал, шлепая позади своими «вьетнамками».
Большой Хэнк и Мильва мертвы, а вместо них этот псих, разговаривающий со своим свертком. И пусть Микки уже не щебетал как раньше, я все равно ненавидел его. Его робкую улыбку, его неловкие попытки ободрить меня, его Цель, про которую он постоянно твердил, и его треклятого Ханни.
Тем не менее, меня все больше поражало, что он, несмотря на все случившееся, остается все тем же веселым странным парнем, идущим в своих «вьетнамках», пляжных шортах и без оружия из Биллингса в Ки-Уэст по стране, опустошенной мертвяками. Его беззаботность и инфантильность хоть и раздражали, но и каким-то образом не давали мне полностью поддаться отчаянию. Микки не думал о следующем дне, он просто шел вперед к своей Цели, не обращая внимания на потери и чертов хаос вокруг.
И постепенно я понял. Ханни и впрямь вел его к Цели.
Так что когда Микки однажды пропал, оставив после себя лишь свой сверток, одну «вьетнамку» и немного крови на земле, я недолго думал, как поступить дальше.
***
И вот я в Ки-Уэст. Передо мною океан, а рядом лежит Ханни. Волны с шумом накатывают на берег.
Солнце жарит, и я быстро раздеваюсь до трусов.
Оглядываюсь. На высоком обрыве, нависающем над песчаным пляжем, рядом с заброшенным зданием отеля я вижу силуэт мертвяка. До него футов сто, но мне кажется, что я могу различить длинные волосы, футболку и пляжные шорты.
Я достаю нож и начинаю разрезать ткань, в которую завернут Ханни.
Через минуту передо мной сияет в лучах солнца идеально-белая доска для серфинга с большой красной надписью во всю длину: «Каханамоку-3000».
Оглядываюсь еще раз. Вроде бы тот мертвяк еще и улыбается идиотской улыбкой, но это уже наверняка разыгралась моя фантазия.
Я беру сёрф под мышку и иду ловить волну.
Похожие статьи:
Рассказы → Молчун и Океан
Рассказы → Колыбельная
Рассказы → Смертельное оружие
Рассказы → Это мой Дом (Конкурс - ПОГРУЖЕНИЕ. 11-ая работа)
Рассказы → Ржавые ленты (Ржавые ленты 1)
