Запускаю пальцы под металл. Снова в крови…
Кто б знал, мать же ж вашу, как мне это осточертело!
Пожалуй, на моей шее уже могли бы образоваться мозоли толщиной в эти самые пальцы. Или ржавчина бы уже попала в кровь: заражение, горячка, бред… в такие минуты забываю, что это невозможно.
Устал я. Устал.
И ведь не снимешь.
Иду куда-то… куда? А черт его знает, только знаю, что надо идти и все тут. Остановишься — умрешь. Просто от отчаяния.
А так — есть иллюзия…
Дрожащие ноги уже не держат — почти падаю на огромный валун. Из-под него слышится легкий треск, как будто раздавили пальцами яичную скорлупу: это отвалился кусок земли и сорвался в черно-серое ничто. Равнодушно провожаю ее глазами. Давно привык. Уже не впечатляет. Хорошо хоть, камень не шатается и не грозит упасть — верно, текстуры уже успели намертво спаяться…
Откуда-то издалека — эхо. Голос. Человеческий. Отчаянный. Должно быть, снова у кого-то сдали нервы. Не хочется подниматься, идти тяжело, но встаю. От неосторожного движения головой ржавая лента на шее прорезает кожу.
Твою мать!
Как мне это надоело, кто бы знал! Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу…
… волосы треплет мягкий теплый ветер…
По щекам текут слезы; сам не замечаю, как сжались кулаки, стиснулись зубы…
… сыплет легкий, нежный на ощупь песок…
Из горла сам собою вырывается утробный звериный рык…
… песок засыпает мои ноги…
Очнуться, очнуться!
Ветер стихает.
Очень хочется побиться обо что-то головой. Жаль, не обо что. Зато теперь понятно, откуда взялся голос: видимо, вирусный ветер пришел от того человека ко мне. Знать бы, куда дальше пойдет…
В голове возникает образ тоненькой девушки, почти еще девочки. К ней. Она не выдержит. Сойдет с ума или бросится в ближайший провал…
Ошейник дрожит — мне чудится издевательский смех. Снова накатывает ярость. К черту!
Кто знает, что там, за провалом, там, где внезапно обрываются текстуры? Может, это выход?
Ошейник вдруг замолкает. Эге.
Беру себя в руки и продолжаю идти туда, откуда слышался вопль. Провалов здесь больше: земля зияет серостью, края текстуры толщиною не больше листа бумаги слегка колышутся. Кое-где островки земли приподнимаются на уровень моих глаз или немного выше головы: из них иногда торчат нити-корешки редких пучков травки.
Задумавшись, я не сразу замечаю человека. Он сидит на невесть откуда взявшемся трухлявом бревне, которое держится едва ли на десяти сантиметрах текстуры. Позади человека скалится огромный провал, а под ногами волнуется не доходящая до бревна земля. Осторожно касаюсь его плеча, готовый в любую секунду отскочить:
— Эй…
Собственный голос звучит незнакомо.
Человек резко поднимает упавшую на ладони голову, вперивает в меня полубезумный взгляд.
— Эй, — отвечает он. — Ты как меня нашел?
— Услышал, — пожимаю плечами. — Присяду?
— Да… — он двигается, ноги опасно скользят по краю текстуры. — Ветер… не могу очнуться.
— Давно тут? — спрашиваю. Он опускает голову.
— Не знаю… Никак не привыкну.
Кладу руку на его плечо. Чуть сжимаю — неловкая попытка ободрить, мол, не один ты тут такой.
— Имя есть?
— А пес знает, — хмыкает он. — Нуль-нуль-один — дальше не помню. А это что?
— Б. И имя короткое было.
— Б… — он как будто смакует одинокую букву — все, что осталось от прежней личности. Кроме тех самых воспоминаний. — Слушай… я ведь уже досидел. Я помню — у меня и календарь висел — во-он там, — тощая рука тянется куда-то вдаль, к потрепанному одинокому листку в воздухе. — Почему меня не вытащили?
— А меня почему? — усмехаюсь. — Я уже давно свое отбыл… даже вспоминать начинаю…
— Расскажешь? — загорелись глаза Б.
— Нет.
Молчим. Где-то очень далеко — протяжный женский крик.
— Я голоден, — говорит вдруг Б, когда крик уже стихает.
— Я тоже.
— Но ведь это неправильно! — вскидывается он. — Они должны нас кормить! Видишь? — Он подсовывает свою костлявую ручонку мне под нос. На внутренней стороне локтя алеет маленькое пятнышко. — Сюда!
Усмехаюсь. Бедный безумец Б…
— Должны, — в ответ обнажаю собственную руку. Пятнышко побольше и посинюшней.
— А почему не кормят? — с какой-то детской обидой восклицает Б. В ответ просто пожимаю плечами.
Ошейник зачем-то дает слабый разряд в позвоночник. Меня передернуло.
Взгляд цепляется за провал, и мысли, точно сорвавшись с цепи, начинают бешеный бег. Не кормят… Провалы. Вирусы. Безжизненная пустыня. Ржавчина на ошейниках.
Нас никогда не вытащат.
Отчего-то от осознания этого факта становится легче. Можно больше не ждать и не надеяться, можно просто сигануть в провал и посмотреть, что будет, можно войти в центр песчаной бури и умереть от отчаяния… Я не скажу об этом Б. Он слишком хочет туда…
Мне можно все.
Ошейник рассыпается. Звук, как будто яичную скорлупу раздавили в пальцах…
21 августа 2011
Похожие статьи:
Рассказы → Молчун и Океан
Рассказы → Смертельное оружие
Рассказы → Это мой Дом (Конкурс - ПОГРУЖЕНИЕ. 11-ая работа)
Рассказы → Колыбельная
Рассказы → Ханни
