За дверями комнаты раздавалось шушуканье и тихие смешки — кто-то явно рассказывал там что-то интересное. Подойдя ближе, Трей разобрал там голос своей дочери Шоны и её не-парня Этаниэла, заглянувших домой к Беннетам по случаю очередной увольнительной.
Трей усмехнулся. И Шона, и Этаниэл рьяно отрицали наличие между собой каких-либо иных отношений, кроме дружеских, однако Танил был первым парнем, которого Шона рискнула привести домой с тех пор как ей исполнилось десять, что говорило о многом. Да и поведение самого Этаниэла, то, как он смотрел на его дочь, как касался её, обнимал, каким тоном с ней говорил заставляло всю семью старательно скрывать улыбки при этих утверждениях. И пусть между молодыми людьми ещё не было секса, это ведь не главное в отношениях. Да и рано им ещё.
Конечно, можно было заподозрить Этаниэла в корыстных мотивах: он был сиротой с заштатной планеты практически на фронтире, а Шона — дочь адмирала, но Трею достаточно было поговорить с ним всего раз, чтобы понять, что это не так. Мальчишка, как это ни странно звучит, был истинным бессребреником. Беннет внимательно изучил его личное дело, в котором фигурировало несколько не самых мелких государственных наград, полученных не за красивые глаза и сладкий голос, однако, когда он вскользь упомянул о них в разговоре с мальчишкой, тот смутился и постарался перевести разговор на другую тему, сославшись на то, что просто выполнял свою работу и искренне не понимает, почему на него решили навесить медаль. И Беннет ему верил.
За дверями зашушукались ещё активней.
— Ты уверен, что получится? — услышал Трей обрывок их разговора, прежде чем открыть дверь в комнату.
Находящиеся в комнате подростки тут же прянули в стороны и подобрались, словно их застали за чем-то постыдным.
— Я вам не помешал? — спросил Беннет, разглядывая хитрую физиономию своей единственной дочери, Райк умел держать лицо гораздо лучше.
— Нет, сэр, — ответил Этаниэл, старательно пряча в карман какой-то блокнот.
— Мы просто разговаривали, — поддакнула ему Шона, вновь разворачивая голографическое окно с семейным альбомом Беннетов. — Я знакомила Танила с нашей бандой. Мама пригласила его на вечеринку по поводу твоего дня рождения. Решила, что ему будет полезно изучить всех акул в нашем пруду до того, как они попытаются попробовать его на зуб.
Трей улыбнулся: он любил своих родственников, но они действительно оказывали на неподготовленного человека сильное впечатление. Не говоря уж о том, что чувство юмора у его кузенов было весьма специфическим.
— И до кого вы уже добрались? — поинтересовался он, присаживаясь на диван рядом с подростками.
— Шона мне рассказывала о Вашей сестре, которая погибла, сэр, — ответил Этаниэл, кивая на голографическое окно, где как раз было изображение двух детей дошкольного возраста, сидящих у фонтана в парке. — Я сказал что-то не то, сэр? — внезапно осекся мальчишка, заметив набежавшую на лицо адмирала тень.
— Нет, сынок, — мягко ответил Трей, глядя на следующую фотографию, где они с сестрой уже были одеты в кадетскую форму и старались выглядеть серьёзно, но Кастет, подкравшийся к фотографу сзади, вовсю корчил им из-за его спины рожи, заставляя расхохотаться. Вроде ничего особенного, обычная детская фотография, но при воспоминании почему-то в сердце защемило. — Просто, воспоминания нахлынули…
— Простите…
— Да нечего прощать, — отмахнулся адмирал, листая альбом дальше, и чувствуя, как на глазах выступает непрошенная влага. — Не ты же её сбил. Ладно, не буду вам мешать.
Трей встал, кивнул детям и вышел.
Едва прикрыв за собой дверь кабинета, он тяжело привалился к стене и медленно сполз по ней, не в силах сдержать эмоции. Столько лет прошло, вроде бы уже всё должно было отболеть, и на тебе, стоило взглянуть на пару глупых фоток, и всё накатило вновь. Видимо, та рана была куда серьезней, чем он думал.
Медленно подойдя к столу, он открыл потайное отделение и достал из него расколотый кристалл с выпускной фотографией, на которой были изображены несколько сотен молодых ребят и девчат в новенькой офицерской форме. Был на этой фотографии и он сам, стоял третьим в последнем ряду, а рядом с ним пристроились его лучшие друзья: Колька и Кастет, его сестра Шона стояла на один ряд ниже.
Трей давно не доставал этот кристалл, лет десять, наверно. В последний раз, когда рассказывал дочери о той, в честь кого она была названа (именно тогда кристалл и разбился, не выдержав энтузиазма пятилетки). Ему всегда было тяжело смотреть на него, зная, что для большинства из тех, кто на нем изображен, это была последний снимок.
Родителей Трея нельзя было назвать плохими людьми, но уже с первых дней жизни ему пришлось уяснить, что для них он не на первом месте, и между службой и детьми, они всегда выберут службу. Впрочем, для их окружения это было обычной ситуацией. Друзья родителей и практически вся их родня служили Содружеству тем или иным способом, даже детей заводя не из желания продолжить себя в потомках, а потому, что пришел срок. С самого детства он рос по яслям и интернатам, видя родителей лишь во время коротких отпусков со службы, которые у мамы — командира дивизиона малых крейсеров, базировавшихся в районе пояса Грандерса, и папы — вице-адмирала, редко совпадали.
Тем не менее, Трей никогда не чувствовал себя одиноким, ведь у него было то, чего не было у многих его сверстников — сестра, самый близкий и самый родной человек. Конечно, их отношения сложно было назвать идеальными: многие их друзья и знакомые всерьез опасались, что они прибьют друг друга после очередной мелкой пакости, но и Трей, и Шона прекрасно знали, что это всё мелочи, и готовы были защищать друг друга до последнего.
Когда им исполнилось десять, их ближний круг расширился, в него влились их одноклассники по кадетской школе, куда их отправили родители, едва они достаточно подросли. Трей тогда наивно полагал, что это сблизит его с родителями, у них появятся хоть какие-то общие темы для разговоров, но ошибся. Впрочем, к тому времени он уже привык, что родители его постоянно разочаровывают, и не сильно расстроился, тем более, что класс у них подобрался просто на диво дружный.
Они провели вместе пять лет, и для них даже не стоял вопрос о том, чтобы не продолжить образование, поступив в академию. Документы они подавали всем классом, проявив редкое единодушие.
Следующие два года, когда из них готовили элиту Космофлота, были лучшим временем в жизни Трея, рядом были верные друзья и сестра.
Приближающийся выпуск тоже не особо пугал расставанием — им не нужно было расставаться.
Вообще в их среде, среди детей высших военных, существовал обычай отсылать отпрысков после выпуска в самые дальние медвежьи углы, дабы там они набирались реального опыта вдали от разного рода подхалимов, желающих подлизаться к высокой родне (или наоборот напакостить «сынку» или «дочке»). В некоторых случаях им даже меняли имена, чтобы ещё сильнее отстранить молодое поколение от действий старшего.
Они все об этом знали и принимали такое положение вещей как данность, но на этот раз им повезло: как раз накануне их выпуска со стапелей сходил новый авианосец, на который и получили назначение практически все ребята из их выпуска.
— Мама приедет? — спросил Трей, завязывая галстук перед зеркалом в их с Шоной съемной квартире. Все их вещи уже были собраны и ждали отправки домой, а новые комплекты офицерской формы уже виселив шкафчиках на борту «Александера».
— Нет, её вызвали в последний момент, — ответила Шона, собирая волосы в уставную прическу. — Какие-то проблемы с пиратами с Нанкина. Но отец обещал быть, и лично приколоть тебе крылышки. Прямо на лоб.
— Кто-то накапал?
— Что ты у нас держишь первое место по количеству взысканий? Хрон постоянно предкам отчеты строчил. Да не парься ты, — взъерошила ему волосы сестра. — Ещё два часа, и мы официально станем взрослыми. Какое тебе тогда будет дело до его мнения?
Церемония выпуска и последующий банкет прошли отлично. Едва получив крылышки и отсидев положенные несколько тостов с родителями, приехавшими на выпускной, молодые офицеры сбежали из-под присмотра на собственную вечеринку, которая длилась до самого утра. Первое похмелье тоже было одной из традиций выпуска.
Они с сестрой попали в одну эскадрилью, туда же приписали и их приятеля Костика-Кастета, сохшего по Шоне с третьего класса. Командир у них оказался строгий, но справедливый, а главное, прекрасно понимающий, что пилоты ему достались неопытные, поэтому всю авиагруппу гонял целыми днями, слётывая пилотов не только внутри своей эскадрильи, но и внутри всего авиаполка.
Первое время они все были в восторге (ещё бы, столько вылетов!), но уже через пару недель, когда они проводили в кабинах в среднем по семнадцать часов, их начинало тошнить от одного упоминания АКИ.
— Такими темпами, мы до учений не доживем, — буркнул Кастет, буквально падая на койку в кубрике. — Когда помер его последний раб?
— Последний? Последний не помер, ты же до сих пор ковыляешь, — устало буркнула Шона, опускаясь на койку Трея, бывшую нижней, сил на то, чтобы залезть в свою, верхнюю, у неё не было. — Я скоро от шлема облысею.
Не облысела. Не успела.
Спустя два месяца, «Александеру» окончательно дали зелёный свет и вручили знамя корабля. Одновременно с этим свои символы получили и его эскадрильи. Усталые пилоты праздновали как в последний раз.
Как же они были правы.
Позже это назвали недельной войной.
Один из кораблей-разведчиков вышел на «потерянную» базу одной из империй, существовавших несколько столетий назад. Внешне планета выглядела типичным представителем нео-варварства, скатившейся до уровня натурального хозяйства, но по данным из исторических документов там находился один из ведущих исследовательских центров, правда, какими именно исследованиями они там занимались, сказано не было. Дипломатический корпус вел с ними переговоры о присоединении к Содружеству, которые шли вполне удачно, за пару месяцев им удалось договориться с местным советом вождей о предоставлении доступа к развалинам исследовательского комплекса, но те попросили показать им всю мощь новых союзников на примере новейшего крейсера.
Дипломатам показалось, что такая невинная просьба ничто по сравнению с возможной выгодой — да и какие военные не любят хвастаться своими игрушками, — и они уговорили штаб прислать какой-нибудь корабль. Каким-нибудь оказался их «Александер».
— Старательнее ботинки чистите. Вдруг вас, охламонов, на банкет пригласят, — ворчал Командор на планерке, разбирая будущий воздушный парад. — Первая-пятая эскадрильи, вы будете изображать нападающих. Седьмая-восьмая — резерв. Шестая, девятая и двенадцатая — будете доблестными борцами за всё хорошее против всего плохого. Десятая-одиннадцатая — пойдете в охранении. Мы должны устроить им красивое представление.
Они как раз возвращались с парада, проходившего на низких орбитах, чтобы его хорошо было видно с планеты, когда началось светопреставление: внезапно космос перед ними заполнили разрывы снарядов, взявшиеся неизвестно откуда.
— Маневрируем! Поднять щиты! — раздался в эфире спокойный голос Командора. — Рассыпать строй! Уходите с орбиты!
Перегрузки от противозенитных маневров тут же вдавили Трея в кресло, изображение перед глазами на секунду поплыло, а в уши ударил вой «паникера», утверждающего то, что он и так знал: он находится под обстрелом.
Эфир заполнил недоуменный мат пилотов, уходящих от обстрела по кратчайшим возможным траекториям с дичайшими перегрузками.
— Что за… Откуда обстрел?
— А я откуда знаю? «Паникер»… с цепи сорвался! Траектории… не просчитываются!
— Сэр, там на радаре какая-то… Цель множественная, групповая. Вектор…
Трей крутился, как уж на сковородке, с трудом набирая нужные метры, чтобы уйти из-под обстрела. Кругом рвались снаряды, осколки стучали по обшивке как дождь по крыше. Активированный щит мало помогал от ракет и снарядов, да и не был предназначен для этого. Радар выдавал какую-то дичь: если верить ему, обстрел шел сразу с пяти точек, причем две из них находились даже не на поверхности планеты.
— Стриж, ты куда собрался? — раздался у него в ушах голос КАГа, когда он вырвался за пределы радиуса обстрела. — Давай сюда. Что-то мне подсказывает, что эта ещё не конец. Всем доложить о состоянии.
Приказ был довольно странный, Командору, как КАГу передавались все данные о состоянии машин, и тем не менее пилоты по очереди начали докладывать, сбиваясь и путаясь в показаниях приборов. Колька, лейтенант Тарасов, так и не отозвался, а его истребитель пропал с экрана. Больше безвозвратных потерь не было. Пока.
Несколько машин серьёзно пострадали, поэтому Командор принял решение идти к «Александеру», тем более, что иных вариантов у них было не слишком много: никто не рассчитывал на бой, поэтому боевые снаряды не загрузили, только «маркеры», а ими воевать было невозможно. А воевать бы пришлось, та «множественная, групповая» цель выглядела весьма подозрительно.
Они заходили на посадку, а техники уже готовили резервные машины.
На подлете взорвалась Ольга. Просто — вот она была справа и чуть позади Трея, а в следующий момент там образовался огненный шар, который почти сразу же сменился расширяющимся полем обломков.
В первый момент никто не понял, что произошло, её истребитель был практически не поврежден во время обстрела, но времени на то, чтобы о чем-то думать не было — подходила его очередь на посадку.
Добрые откатившиеся «потеряшки» на деле оказались не такими уж отсталыми. Всё время, что они находились в изоляции, они продолжали исследования: их темой были истребители-дроны, для испытания которых не находилось достойных целей. И на всё согласные идиоты-дипломаты из Содружества были для них весьма кстати.
За следующие пять дней они потеряли практически весь летный состав эскадрилий. Несмотря на молодость, они были не такими уж плохими пилотами, и разменивали свои жизни по высокому курсу. Вот только дронов за сотни лет наклепали ну очень много, а пилотов на «Александере» было чуть больше двух сотен.
Уйти корабль не мог, одна из первых волн дронов сумела добраться до «Александера» и повредить прыжковый двигатель. Капитан тут же послал СОС в штаб, но до прибытия помощи им пришлось отбиваться самим.
Из восемнадцати эскадрилий, прибывших на представление, к концу осталось меньше четверти. Трей не считал себя таким уж хорошим пилотом, но он оказался среди этой четверти, а Шона, Кастет, Командор и ещё множество других ребят, с которыми он был знаком почти всю жизнь, нет.
Мозгоправы потом долго боролись с тем, что они называли «виной уцелевшего», которая продолжала косить их выпуск не хуже снарядов дронов. Серый, Грейсон Карлайл, последний из его эскадрильи, ровно через год после похорон ребят, погиб, причем те, кто видел тот бой, утверждали, что он вполне мог увернуться от того снаряда, но не стал.
Родители приехали на церемонию прощания. Пожалуй, это был первый случай, когда Трей видел их вместе, в одном помещении. Жаль, что при таких обстоятельствах. Мать старательно сдерживала слезы, отец стоял с ней рядом, придерживая за плечи, но выглядел он куда серее обычного.
После церемонии они подошли к нему, и они впервые поговорили как семья, до того Трей не мог отделаться от мысли, что он для них очередной нерадивый подчиненный. Внезапно оказалось, что мама его любит.
Трещина кристалла проходила как раз через Шону, уродуя её красивое лицо безобразным шрамом. И это ей ещё повезло, О'Коннору вообще половину лица снесло. Остальных тоже изрядно потрепало.
— Трей, ты где? — дверь тихонько отворилась, и в кабинет вошла Мэдди, его жена. — Опять на ту фотку весь день пялишься. Скоро гости придут.
— Уже так поздно? — Он мысленной командой вызвал перед собой циферблат часов. — Ты права, что-то я засиделся.
Он встал, и пошел в спальню, чтобы переодеться в парадный мундир.
— Дети уже месяц готовят тебе какой-то сюрприз, — сообщила Мэдди. — Постарайся казаться удивленным.
— Я в любом случае буду удивлен, — усмехнулся он, поправляя орденские планки. — Я же не знаю, что именно они задумали.
Весь праздничный банкет Шона с Этаниэлом загадочно переглядывались, причем у дочурки был ну очень хитрый вид, мальчишка вел себя сдержанно.
— А сейчас свой подарок нам представит дочь юбиляра, — громко произнес ведущий банкета, и все разразились жиденькими аплодисментами — подарков сегодня и так было достаточно.
Детишки, одетые в парадную кадетскую форму, из-за чего чувствовали себя несколько неуютно среди высших чинов, поднялись из-за стола, и Этаниэл быстро вышел из комнаты.
— Папа, ты всегда говорил, что в нашем мире нет ничего важнее семьи, но наша семья не полна…
«Надеюсь, она сообщит, что они с Танилом тайком обвенчались», — пришло сообщение по сети.
— Поэтому, мы решили это исправить.
Она открыла дверь и знаком позвала приятеля. Тот с заметным напряжением вкатил в комнату огромную раму, закрытую простыней. Танил одним движением сдернул её, и под ней оказалась огромная картина, что само по себе странно, но она ещё и была написана самыми, что ни на есть настоящими красками.
Трей присмотрелся, и замер, не веря своим глазам. На картине были изображены они, весь его выпуск и Командор, сидящие за праздничным столом, подозрительно похожем на тот, за которым сидел он сам, они были в точности такими, какими он их видел в последний раз.
— Как вы?..
— Это всё Этаниэл, — улыбнулась Шона, так похожая на свою тезку, глядя на смутившегося приятеля. — Он у нас, оказывается, художник. Я рассказала ему, как ты расстроился, когда я случайно разбила тот кристалл, и он согласился мне помочь с подарком. Угодили?
— Да, — просто кивнул Трей.
Похожие статьи:
Рассказы → Тело вод
Рассказы → Спасибо не надо
Рассказы → Выстрел
Рассказы → Анюта
Рецензии → Рецензия на рассказ Ермаковой М. "Барбосса Капитана"
