Ранняя осень и год четвертый:
В роще дубовой, в краю лесном
Спит пригвожденный к стволу Хаорте,
Спит непробудным и крепким сном.
Нету ни зверя, ни птицы рядом,
Тишь – и души вокруг ни одной,
Золото глаз, убивавших взглядом,
Нынче затянуто пеленой.
Черви под дубом земли не роют,
Звери бегут к своему жилью,
Можно почувствовать токи крови,
Если потрогаешь чешую.
Восемь колец вкруг ствола обвились,
Дротик пронзил на излете пасть.
Кто же он был, достославный витязь,
Что от чудовища села спас?
Крепко заклятье и слово твердо -
Ввек не покинуть тебе лесов...
Ждет пригвожденный к стволу Хаорте,
Кто оборвет его долгий сон.
Я зову тебя спать у моих колен – так по обычаю говорили женщины их села, когда наступала им пора выбирать спутника жизни. Считалось – хотя никто за все время так и не смог этого подтвердить – что эти слова обладают редкой исцеляющей силой. Ходили слухи, что, когда старая Рати увидела своего будущего мужа, он был так измучен и истощен заточением в подземельях какого-то заморского князя, что не протянул бы и двух дней, если бы не ее заклятие. Впрочем, старая Рати была во многом необычной женщиной, у остальных же все случалось по-житейски заурядно, как и должно случаться в небольшом селе на окраине царства. За последние сто лет только и было занятного в этих местах, что свадьба Рати да битва неведомого витязя с ладе Хаорте. Но витязя никто никогда не видел, а прибитого копьем к дереву чудовищного змея привыкли обходить стороной, как бурелом или болото – и вот уже четыре лета в этих глухих краях ничего не происходило.
... Этот человек был влюблен в нее – первая красавица на селе, Эльша с первого взгляда могла отличить того, кого покорили ее чары. Он был чужеземцем, это Эльша тоже видела ясно: покрой его плаща, волосы – мужчины ее краев никогда не заплетали кос – и недоумение, которое вызвали ее слова, выдавали в нем уроженца мест далеких и неведомых.
– Что?.. – Мужчина удивленно моргнул, словно не мог поверить услышанному.
– Я зову тебя спать у моих колен, – рассмеялась Эльша, потешаясь над его изумлением. – Так говорят женщины моей деревни, когда хотят видеть кого-то своим мужем.
В черных глазах ее собеседника мелькнула радость, и красавица едва не расхохоталась снова: вот они, мужчины, сильные и бесстрашные, гордые и заносчивые – до той поры, пока не увидят милое личико. А уж тогда готовы растаять и, словно собаки, распластаться у ног за одну лишь мимолетную улыбку.
– Ты станешь моей женой? – Человек, имени которого она так и не удосужилась узнать, схватил Эльшу за руки, заглядывая ей в лицо с беспокойством и надеждой, словно все еще не мог поверить, что ему досталось такое счастье.
– Стану. – Она мотнула головой, черные косы хлестнули по плечам. – Если ты убьешь ладе Хаорте.
– Кого?
– Чудовище, что спит в нашем лесу уже четыре лета. Говорят, его усыпил могущественный воин-чародей, но сам погиб в той битве... не помню, как его звали. Пробей сердце ладе Хаорте или его голову – и получишь меня.
На какой-то миг странное выражение появилось на лице чужеземца, словно бы он впервые поставил под сомнение ее слова.
– Я покажу его тебе, – не давая передумать, заявила Эльша. – Это недалеко отсюда, но чужаки обычно не знают дороги. Идем! – Она схватила его за руку чуть выше локтя и повлекла за собой, к краю села, к подступающему вплотную к деревне лесу.
Он не проронил ни слова, пока они шли к заповедному месту, и Эльша подумала, что чужестранец потерял дар речи от счастья находиться рядом с ней. Впрочем, дурочкой она никогда не была, и нет-нет, да и закрадывалось в сердце подозрение, что не все чисто с этим человеком. Может быть, он просто боится?
– Тебе страшно? – спросила она напрямую, не оборачиваясь к нему.
– Нет.
Вот и все, чего от него удалось добиться. Эльше стало обидно, что жених, пускай даже такой незадачливый, внезапно стал холоден и молчалив. Как же, не боится наш храбрец!
– Вот он. Дальше я не ступлю, наши говорят, что эта земля проклята. – Красавица вытянула руку, указывая на огромный старый дуб посреди небольшой поляны, но вполне могла обойтись и без этого: не заметить василиска смог бы только слепой. Страшным напоминанием о произошедшей здесь битве было застывшее в вечной агонии чудовище, пригвожденное тяжелым дротиком к огромному дубу. Из раскрытой пасти саблями выступали два изогнутых клыка – каждый длиной с человеческую руку; стекавший с них яд выжег в земле глубокие дыры, над которыми курился сероватый дымок. Восемь черно-фиолетовых колец обвивали дуб, и старое дерево кренилось, не выдерживая их тяжести. Золотые, с застывшими зрачками глаза были подернуты пленкой.
– Это ладе Хаорте? – Голос ее спутника стал тише, в нем послышалось с трудом подавляемое волнение.
– Да. Видишь дрот у него в пасти? Говорят, он зачарован: когда неведомый витязь пронзил им Хаорте, змей тотчас же погрузился в глубокий сон.
– Откуда ты знаешь, что он не мертв? Если копье пробило мозг, тварь должна была скончаться.
– Ха! – Эльша дернула плечами. – Наши говорят, что, если потрогать его чешую, можно почувствовать, как кровь течет по жилам. Да и почему ты ищешь отговорок, ты что, боишься?
Чужеземец не ответил, взгляд его был прикован к застывшему чудовищу.
– То есть мне нужно всего лишь пробить ему сердце? Не нужно даже сражаться с ним?
– Не нужно. Да и вряд ли бы ты продержался против него дольше нескольких ударов сердца, – безжалостно отрубила Эльша, недовольная внезапной переменой в поведении жениха. С тех пор, как они вошли в лес, он словно бы изменился неуловимо. Она хотела и не могла понять, что же в нем так настораживает ее, и от этого злилась еще больше.
Чужестранец смотрел задумчиво и как-то печально. Смотрел на вековой дуб, на пригвожденное к дереву чудовище, на выгоревшую траву, на безоблачно-синее небо, только не на нее, Эльшу.
– Зачем это тебе?
Мужчина, мечтающий одолеть зверя в попытке заполучить руку красавицы, не должен задавать таких вопросов. Все происходящее начинало казаться ужасно неправильным.
– Мне? – Невеликая ростом Эльша умудрилась посмотреть на дурака сверху вниз. – Я думаю о деревне. О родителях. О бабушке и дедушке, о старой Рати, о пьяном Кайо, о сестренках своих думаю! Если эта тварь проснется – а всякий, кто спит, рано или поздно проснется – как ты полагаешь, куда она направится в первую очередь!
– Пить.
Эльша не нашлась что сказать.
– Убей его, – наконец, выдавила она, – и я выйду за тебя замуж.
... Не выйду, – думала она к полудню, – перехотела. Трус. Иной бы и ради одной меня взял меч, или копье, или чем мужчины дерутся, и прикончил бы змея, а этому и про деревню рассказала, и про сестренок – а все равно кочевряжился, аж мерзко. Не выйду.
– Черный человек ушел в лес! – Маленькая Марида бросилась к ее коленям и присела на пол, заглядывая сестре в лицо. – Взял копье, лук и ушел. Он отправился на охоту?
– Вроде того.
Все равно не выйду. Трус.
– Почему у тебя такое злое лицо, сестрица?
Дьявольская мысль пришла Эльше в голову, и, придав своему прекрасному лицу выражение бессильной ярости пополам с безысходной болью, она взглянула на Мариду печально и тяжело.
– Мне трудно говорить, маленькая. Этот человек сделал большое зло, от которого, верно, и пытается скрыться в лесах.
– Что случилось? – Девочка вцепилась в ее колени, огромные болотного цвета глаза враз стали беспокойными.
– Это произошло утром, на рассвете. Я пошла на реку искупаться, я не видела его на берегу, наверное, он подошел после... я скрылась в зарослях камыша, надеялась, что он уйдет, но он не уходил и бродил по берегу взад-вперед, будто выжидая. Мне сделалось холодно, я вышла, хотела быстро взять свою одежду и уйти прочь. – Эльша всхлипнула. – Но я успела надеть только юбку, как он прыгнул на меня, и повалил в воду, и одной рукой зажал мне рот, а другой...
– О бедная сестрица, только не говори, что он тебя...
– Нет! – выкрикнула Эльша, быстро поняв, что, попорченной заезжим чужаком, ей будет трудно выйти замуж. – Он пытался, но я вывернулась и убежала. Я никому об этом не рассказывала, боялась, что говорить начнут, пальцем показывать...
– Зачем же ты молчала, сестрица! – подхватилась Марида. – Он сейчас уже, должно быть, далеко, может быть, можно еще догнать, я скажу матушке, я...
– Не спеши, маленькая. Он придет сюда еще, здесь его меч остался. А как выйдет из леса – тут и можно будет его взять.
Весть о том, что заезжий гость охоч до чужих девиц, разлетелась по деревне почти мгновенно. Женщины брезгливо плевались и качали головами, вспоминая, отпускали ли своих дочерей гулять в одиночестве, мужчины хмурились и угрожающе взвешивали в руках топоры. Когда день начал клониться к закату, стало ясно, что, коли незадачливый поклонник девичьих прелестей вернется, его если не убьют – так прогонят с позором. По крайней мере, свататься к ней, Эльше, этому странному человеку больше не позволят. И то добро.
Однако где же он пропадает? Заплутал, что ли? Дурак, как есть дурак...
Когда на село опустилась тьма, мужчины все еще ждали с топорами у кромки леса, но вскоре плюнули – "Утек!" – да разошлись по домам. В десятый раз выслушав утешения родных, Эльша легла спать, и снилось ей в ту ночь, что странный черный человек вяжет ей руки под водой и приговаривает: "Теперь послушная будешь, покладистая будешь". А потом его тяжелая ладонь ложится ей на затылок и пригибает все ниже и ниже к холодной глади реки, опускает в ледяную воду, а вторая ладонь мнет намокшую юбку и скользит по бедру, пока она, Эльша, задыхается, пытаясь вырваться из железной хватки...
В окошко вовсю светило солнце, видимо, день был в самом разгаре. Отирая дрожащей рукой пот, Эльша переводила дух. Сон, всего лишь ночной кошмар. Однако как же она напугалась...
– Ну, и горазда же ты спать, – раздался с порога веселый голос матушки. – Все семейство на ногах, одна ты словно княгиня. Уж решила не будить, чай, натерпелась вчера...
– А черный человек из леса, – хрипло спросила Эльша, – он приходил?
– Нет, сбежал, наверное. Нужно было тебе сразу нам обо всем рассказать. – Матушка покачала головой и удалилась, оставив непутевую дочь наедине со снедавшими ее досадой и тревогой.
... Идти в рощу ладе Хаорте одной ей совершенно не хотелось, поэтому Эльша подцепила на улице Анко – лопоухого, слегка простоватого паренька, уже много лет безответно влюбленного в нее. Услышав, куда она собирается пойти, Анко не особенно обрадовался, но отказать возлюбленной не смог, и где-то к полудню они уже пробирались между деревьев, ища проклятую поляну.
Они едва не прошли мимо нее – если бы не старый дуб, почти уничтоженный своей страшной ношей, Эльша и не заметила бы заповедного места. Изуродованное дерево выглядело словно старик, ранее крепкий, но сломленный прежде времени ужасной болезнью, искалечившей его тело и душу и пригнувшей к земле некогда гордо развернутые плечи. Трава под дубом была выжжена, и казалось, голая земля вряд ли когда родит даже мелкий стебелек. Возле дуба валялся зачарованный дрот неведомого витязя, его конец был покрыт засохшей темной кровью. Негромко шумели деревья по сторонам поляны, и мирная тишина жаркой полуденной поры окутывала лес.
***
Четыре лета пробыл ладе Хаорте в своей зеленой тюрьме и оставил после себя множество поверий и слухов один другого невероятнее. Память со временем превратилась в легенду, легенда – в сказку, а от сказки осталось только название места в самом сердце леса, да еще дети, чьи старики застали заточенное в лесу чудище, нет-нет, да и вспоминали слова старой песенки:
Черви под дубом земли не роют,
Звери бегут к своему жилью...
Похожие статьи:
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Портрет (Часть 1)
