Глава 18
Мелодично пропела птица. Только что я спал, и вот стою на ногах. Крохотная каморка. Каменные стены, низкий потолок, трухлявые балки в бахроме паутины. Цепи под потолком, замкнутые браслеты кандалов тускло блестят, в углу под ними – иссохшие кости.
Мгновенная вспышка паники сразу же гаснет. Это тюремная камера. И мне нужно выйти отсюда.
Ощупываю стену. Мои синие ладони с когтистыми пальцами скользят по камню, ощупывают каждый выступ. Щелчок, и кусок стены падает вниз, подняв клубы пыли.
Каменная кишка тоннеля уходит во мрак. Пробираюсь на ощупь, в лицо лезет пыльная паутина. Поворот, развилка, тоннель разветвляется на три отверстия. Забираюсь в то, что посередине. Шаг, ещё шаг, слабый свет впереди. Тороплюсь туда.
Нога внезапно соскальзывает, я теряю равновесие. Дыра в полу, края закругленные, дна нет. Заваливаюсь назад, в тщетной попытке ухватиться хоть за что–нибудь взмахиваю руками, скребу растопыренными пальцами по камням. Бесполезно. Я падаю, проваливаюсь в темноту. Сердце подскакивает к горлу. Дыхание прерывается, из глотки рвётся истошный вопль.
Вечность падения в никуда обрывается тяжким ударом, который вышибает из меня дух. Влажный шлепок, тошный хруст костей, огненная вспышка в голове. Тьма.
***
Мелодичное пение птицы. Просыпаюсь, встаю на ноги. Крохотная каморка, стены из камня, низкий потолок. Браслеты кандалов, щербатый оскал черепа в углу. Мне нужно выйти отсюда.
Кусок стены уходит вниз, пробираюсь по каменной кишке. Три отверстия впереди. Лезу в крайнее слева.
Земляной пол сменяется каменными плитами. Впереди – металлическая решётка. Толстые прутья, коробка замка с отверстием для ключа. За решёткой мечется огромная крыса. Бросаю в неё ножом, промахиваюсь.
Лежу пластом у решётки, голодные спазмы выворачивают наизнанку. Буквы перед глазами тревожно мигают красным. Рука бессильно свесилась между прутьев. Крыса жадно обнюхивает мои пальцы. Хватаю тварь за загривок, притягиваю к себе и прикладываю башкой о прут.
Из крысы вываливается кусок мяса и ключ. Запихиваю мясо в рот, ключом открываю решётку.
Тоннель с колоннами, своды теряются во мраке. От крысиного мяса меня мелко трясёт, но зато какое–то время вижу в темноте. Потом эффект неожиданно пропадет. Впереди решётка, глухая, без замка. Прохода нет. Ныряю в канал. Мутная вода пахнет нечистотами. Проплываю под решёткой, выбираюсь из воды.
Здесь тупик, и два сводчатых прохода по бокам. Из того, что слева, выскакивают двое в кольчугах. Он машут мечами, бьются с уродливым синекожим монстром. Монстр орудует большим топором, что–то хрипло рычит.
Синекожий убивает одного из противников, и сам получает смертельный удар в голову. Оба валятся навзничь. Последний, оставшийся на ногах, оборачивается ко мне. Делает шаг, улыбается, взмахивает мечом. Моя голова отлетает от тела. Крутясь, ударяется о стену. Тело, постояв немного, падает в канал.
***
Пение птицы. Просыпаюсь, встаю на ноги. Камера. Дыра в стене. Лезу в каменную кишку, ныряю в левое отверстие. Подманиваю крысу, разбиваю ей голову. Беру ключ, крысиное мясо кладу в мешок.
Туннель, гулкие плиты пола, вонючая вода в канале.
Звон металла. Из бокового отверстия вываливаются двое – синекожий монстр с топором и здоровый мужик в кольчуге. Человек оступается, падает навзничь. Синекожий нависает над ним, лезвие топора опускается. Хрустит проломленная грудная клетка. Меч в руке умирающего вонзается в грудь монстру.
Подхожу. Два трупа лежат рядом, их кровь, смешавшись, стекает в канал. Подбираю топор, обтираю лезвие о набедренную повязку синекожего. Выдёргиваю меч из пронзённой груди. Снимаю с покойника кольчугу и сапоги.
Ухожу в один из боковых проходов. Факел на стене, каменные своды, случайная крыса отлетает к стене, разрубленная пополам. Стук моих сапог по щербатым плитам, слабый свет впереди. Решётка, поворот ключа, скрежещет замок. Солнечный свет. Голубое небо. Свобода.
***
Озеро. Хрустальная чаша воды. Над зелёными холмами сияет великолепное солнце. В туманной дымке на берегу – старый причал. От причала вверх по склону холма вьётся утоптанная тропа. На холме – деревушка. Крохотные дома, островерхие крыши.
Иду вверх, к деревне. Над входом в первый дом – вывеска: «Холодная плюшка». Вхожу. За стойкой – красотка Серена, протирает передником кружки. На лавке у стены сидят трое парней. Двое при мечах, у третьего за спиной колчан со стрелами. Ещё один, смуглолицый кудрявый красавчик, ошивается у стойки, заговаривает зубы девице.
Подхожу к стойке, улыбаюсь девушке. На плечо ложится тяжёлая рука. Оборачиваюсь. В лицо летит кулак в кольчужной перчатке.
Сквозь кровавый туман в глазах вижу дощатый потолок. Белые пятна лиц плавают надо мной. «Только не здесь!» – визжит Серена.
Пересчитываю спиной ступеньки. Шорох меча, вынутого из ножен. Крик кудрявого – почему–то я уверен, что это он – «Постойте!»
Блеск металла. Боли нет, только тошное ощущение нехватки воздуха. Темнота.
***
Озеро. Хрустальная вода, гладкие окатыши камней на дне. Туманная дымка над холмами. Дорога вьётся вверх, к самому солнцу. Деревенька, таверна с краю. Девица у стойки, рядом – стражник в доспехах, пристальный взгляд из прорези шлема на компанию головорезов в углу.
Покупаю бутылку пива. Трое за столом смотрят, как я пью. Серена предлагает переночевать, но денег больше нет. Ухожу из таверны, и вместе со мной уходит стражник. Взгляды троицы с мечами буравят мне спину.
***
Стук копыт по дороге. Блеск доспехов в свете заходящего солнца. Стражник на гнедом коне исчезает за поворотом.
Гоблины. Паучиха. Вращение мельничного колеса. Стрела между глаз. Кинжал в спину. Смерть. Смерть. Смерть.
***
Кажется, в тысячный раз перехожу вброд маленькое озеро. Торжественно колышутся на воде белоснежные кувшинки.
Тропа, истоптанная множеством ног. Я ослик, который бегает по кругу. Раб, который вращает колесо, раз за разом проходя один и тот же путь всю свою жизнь. Огромное, неподъёмное колесо, со скрежетом ползущее вокруг невидимой оси.
Дом у запруды. Сотни раз я проходил мимо. Сотни раз я не знал о его существовании. Я устал умирать, глядя на эти серые стены.
Опускаюсь на землю, складываю ноги калачиком, руки на колени. Хватит. Я буду сидеть здесь, пока не стану частью этого мира, который не пускает меня в себя. Моё тело пустит здесь корни или окаменеет и рассыплется в прах – всё равно. Больше я с места не сдвинусь.
Шелест травы за спиной. Движение воздуха, такое лёгкое, что заметить нельзя. Если только ты не куст, на котором трепещут тонкие листья. Острие меча на моей шее.
—Новичок?
Какая скука. Этот вопрос на разные голоса повторялся много раз. Глубоко вдыхаю. Воздух медленно входит в лёгкие. В самом деле, кто я?
Лёгкие шаги, меня обходят сбоку. Ноги в сапогах прямо перед глазами. Странные сапоги из золотой чешуйчатой кожи. Тот же голос, но уже без прежней уверенности:
—Ты кто?
Поднимаю голову. Мой многократный убийца стоит с мечом в руке. Узорчатое лезвие небрежно опущено, остриё касается травы. Но я знаю, что это лёгкомыслие обманчиво.
Впервые могу разглядеть его как следует. Это человек. Смуглое лицо в обрамлении причудливо вырезанного шлема. Широкие плечи, на которых доспех сидит как влитой. За плечом – рукоять топора, у пояса – короткая булава. На груди, залитой в блестящий металл, рисунок: крепко сжатый кулак и роза. С костяшек нарисованных пальцев капает чёрная кровь.
—Я – Эрнест.
Человек легко ухмыляется, обводит взглядом лес:
—Давно сидишь?
Молчу, думаю. Солнце по–прежнему висит над верхушками деревьев, отражается огненным зигзагом в пятачке запруды. Кажется, оно не сдвинулось ни на йоту.
—Давно. Я только что пришёл.
На этот раз молчит мой убийца. Безразлично прикидываю, как он будет меня убивать. Я знаю, что его любимый способ – самый простой. Он очень быстр, и ни разу, ни одного раза мне не удалось уйти от него. А если оказать сопротивление, процесс может затянуться.
—Я – Гай Черноус, – неожиданно говорит тот. – В моём отряде есть свободное место, Эрнест. Хочешь занять его?
Узорчатый меч исчезает в ножнах. Гай протягивает открытую ладонь:
—По рукам?
Смотрю на его руку. Крепкая сухая ладонь, бугорки мозолей, твёрдые пальцы.
—У меня есть выбор?
Смуглое лицо озаряется приятной улыбкой:
—Нет. Ты вступаешь в отряд. Или мои ребята насадят твою тушку на шест вместо знамени.
Да, солнце не сдвинулось с места. Но что–то всё же изменилось. Игрушечная запруда там, в конце тропы, подёрнулась мелкой волной. Вращается колесо, от лопастей летят алые брызги. По пояс в воде лежит смутно знакомое тело. Мускулистый торс, волосатые ноги, раздвоённые копыта. Ничем не прикрытый срам. Чёрный дым клубится над крышей, вяло скатывается с черепицы. Чья–то фигура в кольчужном доспехе наклоняется над обугленным телом у крыльца. Взмах топора, удар. Поднимается над двором тонкая пика с насаженной головой. Колышется в воздухе смятый хоботок и выпученные глазки гигантского комара.
По тропинке от догорающего дома уже поднимается десяток вояк в разнообразных доспехах, но каждый с изображением сжатого кулака на груди. У первого на воздетой пике покачивается голова человекобыка с торчащими в стороны кривыми рогами. По пике стекает багровая кровь.
Поднимаюсь на ноги и пожимаю протянутую ладонь:
—По рукам.
Глава 19
—Сизарь, ты идёшь первым.
***
Утром мы вышли к предгорьям. За спиной остался густой лес и сожжённый дотла дом у запруды. Перед тем, как уйти, отрядный знаменосец воткнул шест с окровавленной головой рогатого монстра на развилке у дороги. Вторую голову понесли с собой. «Отгоняет кровососов» – пояснил, ухмыляясь, Гай Черноус.
Командир позволил сделать короткий привал. Я нашёл участок мягкого мха возле камня, лёг и уснул. А когда проснулся, увидел, как вспыхнул ряд цифр перед глазами. Новый уровень. С мелодичным звоном выскочил столбик слов, и среди них неожиданно – одно знакомое. Я вспомнил, как писал его на годовых кольцах трухлявого пня. После того, как сжевал очередной гриб с оранжевой шляпкой.
Тогда поначалу мне стало плохо. А потом я вдруг понял всё. Лес, деревья, пень, утыканный тонкими ножками опят. Облака, плывущие по небу. Птичье пение над головой. Всё это были буквы на странице единой книги, которую можно прочесть.
Над головой свистела птица, и я понимал каждую трель. «Хочу тебя. Ты, с пёстрыми перьями на хвосте, лети ко мне. Я сделаю тебе много яиц. Я самый сильный. Мои когти самые цепкие. Мои крылья крепче всех. Я заклевал соседа. Лети ко мне, пеструшка. И ты, с пятнышком на груди, тоже. Хочу вас всех».
Теперь одно из слов, которые я тогда начертил, висит перед глазами между прочих других, на куске пергамента. Сосредоточиваюсь на нём. Со щелчком цифра летит туда. Остальные бросаю вниз, на последнюю строчку. Не знаю, почему. Мне это кажется правильным.
***
И вот мы сидим за россыпью гранитных валунов, и смотрим на крохотную деревушку у скал.
Гай показал на дом с краю:
—Видишь вон ту хибару?
Смотрю. Убогое жилище, сложенное из кусков каменных плит. Щели протыканы пучками сухой травы, и грубо замазаны глиной. Над поросшей мхом крышей протянулся длинный гладкий шест. Кто–то положил обструганный ствол молодого деревца на короткие рогатки, и сделал насест для кур. Только уж очень большой. Видно, куры в этих краях крупные.
—Делай что хочешь, но они не должны выйти оттуда. Понял, сизарь?
—Я Эрнест.
—Пока ты никто и звать тебя никак, – отрезает Гай. – Сделаешь дело, зовись, как хочешь. Не сделаешь…
Наёмники за спиной командира ухмыляются. Один чиркает пальцем поперёк горла и подмигивает. Всё понятно без слов.
Молча киваю.
—Эй, Кривозуб, – говорит Гай. – Дай–ка парню оружие.
Отрядный маг протягивает мне свиток. Он тоже улыбается, но на его улыбку лучше не смотреть. Кривозуб вампир, и заглядывать ему в рот – всё равно, что копаться в свежей могиле.
—Развернёшь в доме, – шепеляво говорит маг. Его кривые нижние клыки влажно блестят над губой, с уголка рта капает слюна. – Не раньше. А то спалишь сам себя.
Верчу в руках свиток. Тебе конец, Эрнест. В хижине может сидеть хоть пять человек, хоть трое – без разницы. Свиток не поможет. Ты ведь не умеешь читать.
— Я не… Может, лучше посох?
Хочу сказать, что неграмотный, но маг вдруг остро взглядывает мне в лицо, и язык застревает во рту. Нельзя. Нельзя показывать свою слабость.
Когда мы с Гаем пожали друг другу руки, тогда, у запруды, он сказал:
—Дам тебе совет, Эрнест. Только один. Прислушайся к нему, если хочешь жить. Не говори никому, что ты новичок. Я тебя сразу раскусил, но у меня амулет. Таких, как ты, я сотню прищёлкнул и не задумался. Не разочаровывай меня, парень. Докажи, что в тебе что–то есть, кроме потрохов.
—Почему? – спросил я. – Почему вы так не любите новичков?
—Сам узнаешь, если доживёшь. – Гай смотрел, как подходят его люди, а с кольев, где торчат отрубленные головы, стекает кровь. – Сейчас ты должен знать только одно. Мы наёмники. Режем всякую тварь за деньги. Я командир – ты солдат. Я приказываю – ты выполняешь. Это всё.
***
Сжимаю свиток мага в руке. Хибара уже близко. Там, внутри, очень тихо. Не слышно ни звука разговора, ни топота ног, всего этого обычного шума обжитого жилища. Странно. Даже мои чуткие уши улавливают только смутную куриную возню и шорох птичьих ног по земляному полу.
Командир издали ободряюще кивает. На смуглом лице его цветёт белозубая улыбка. С такой же вот улыбочкой он отправлял меня на тот свет. Похоже, он этого не помнит. Но я–то знаю.
Запускаю руку в мешок, достаю оттуда кинжал с вплавленной в клинок надписью. У меня есть ещё длинный стальной меч, почти новый. Но в тесном помещении он будет только мешать.
Гляди–ка, а ты стал сообразительнее, Эрнест. Видно, то слово, на которое ты потратил добытую цифру, добавило тебе ума.
Подхожу к самому дому. Чахлый огород за низкой каменной оградой. Ряд раскидистой зелени, рыжие томаты и земляника. Крупные красные ягоды вперемешку с цветами. Над цветами земляники бесшумно порхают белокрылые бабочки.
Бросаю последний взгляд на прекрасное золотое солнце. За всё надо платить. Хочешь любоваться цветочками и греться на песке у хрустального озера – плати кровью, новичок. И лучше чужой.
Двери нет, окон тоже. Над низеньким проёмом в стене болтается плетёная из соломы рогожка. Осторожно отодвигаю занавеску кинжалом. Сверху сыплется какая–то труха.
Внутри темнота. Шуршание птичьих когтей по полу. Ты идиот, Эрнест.
Отшатываюсь, выхватываю из мешка кусок крысиного мяса. Глотаю, почти не разжёвывая.
Короткая дрожь пробегает по телу. Зажмуриваюсь. Свет солнца жжёт глаза. Ныряю в дом, выставив перед собой клинок. Непроглядная тьма превращается в зыбкие сумерки. Отчётливо вижу квадрат земляного пола, противоположная стена комнаты завешена одеялом. Там, за одеялом, ещё одна дверь. Я вижу, как колышется от лёгкого сквозняка лоскутная тряпка.
Торопливо разворачиваю свиток. Проклятый маг. Он наверняка знал, что в доме темень. Как я должен прочитать этот чёртов свиток?
Бесполезно. Как в прошлый раз, на дороге, пытаюсь выговорить незнакомые слова. Я даже не знаю, как они звучат. «Спалишь сам себя» – сказал Кривозуб.
—Ар… рио…риос! Кро… кру… крухте! Фер!
Занавеска на противоположной стене дрожит и вдруг откидывается в сторону. Шуршание усиливается. Слышу тихий смешок, будто хихикает маленькая девочка. Поднимаю глаза от свитка.
На меня движется странная, невысокая тень. Маленький человек с непропорционально большой головой. Он делает короткие, неловкие шаги, переваливаясь на ходу с боку на бок.
—Арриос, Крокрухте, Ферт!
Шипение, будто на камни плеснули кипятком. Шорох и оглушительный для моих ушей треск раскрываемого веера.
Прямо мне в лицо глядят огромные, блестящие, как блюдца, золотые глаза.
—Агрх–аргх–аргх! – клокочет чужое горло, булькает, будто захлёбываясь.
Дуновение воздуха, легчайшее, но ощутимое тем, кто был убит много раз. Машинально сгибаюсь, и тут же над моей головой, задев сизый гребень волос на макушке, пролетает что–то тяжёлое и грохает о стену.
Из черноты дыры выплывает ещё одна пара глаз. Комкаю бесполезный свиток, сую за пояс. Вынимаю из мешка длинный меч. Раз пошла такая пьянка, режь последний огурец. Так говорил батя… да чёрт с ним. Перехватываю меч и метаю, как копьё.
Отвратительный хруст, хрипение. Пара огромных глаз мигает, чертя в темноте золотую дугу, отлетает куда–то вбок и гаснет.
Пронзительный визг вонзается мне в череп. Вспышка света, невыносимая для моих чувствительных глаз. И сразу же в живот врезается что–то твёрдое, орущее, и отбрасывает меня назад. В лицо, в затылок, в густую гриву волос впиваются десяток ножей.
Кручусь волчком, тварь вцепилась в плечи, исходя тонким истошным криком. Что–то хрустит под сапогами, то ли хворост, то ли чьи–то тонкие кости. Теряю равновесие, поскальзываюсь. Сбоку оказывается пустота, и я вываливаюсь в дверной проём.
Падаю вместе со своим противником. Тот болезненно вскрикивает, когда оказывается подо мной. Режущая боль в затылке исчезает. Хватка ножей разжимается, моя голова свободна.
Жадно глотаю холодный воздух. Разгорячённое лицо горит, как в огне. Что–то быстрое, тёмное, вскакивает, в прыжке цепляется за стену дома, и моментально вскарабкивается наверх.
Ах ты, тварь. Подпрыгиваю следом, вцепляюсь в край крыши, подтягиваюсь, забрасываю себя наверх. Моргаю от яркого солнца. Проснувшаяся некстати блондинка щебечет в ухо: «Атлетика, навык повышен!» Да замолчи ты, дурёха. Доберусь я до тебя когда–нибудь. Как только найду.
Напротив меня, на поросшей кудрявым изумрудным мхом покатой крыше стоит… нет, не человек. Короткое плотное тело, широко расставленные тонкие ноги. Голова без шеи, плотно посаженная на узкий, гладкий торс. Огромные, круглые, как блюдца, немигающие глаза.
Существо шипит, делает шаг вперёд, и я прозреваю.
Это птица. Не курица, совсем нет. Он даже красив, мой противник. Обтекаемое тело, покрытое плотными, глянцевыми перьями густо–лилового цвета. Такого тёмного, что кажется чёрным. Голова, похожая на шлем, с хохолком на макушке, загнутый книзу клюв с яркими точками ноздрей. Глаза смотрят не мигая, золото радужки перечёркивает угольно–чёрный зрачок.
Когда он делает шаг, становятся видны когтистые лапы с четырьмя красными пальцами. Когти на концах пальцев игольчато остры, и глубоко входят в мягкий мох крыши.
—Будь проклят, – вдруг произносит птица и делает ещё шаг. – Проклят.
—Подожди, – пересохшие губы меня не слушаются. – Ты кто такой?
—Ты убил мою жену. Я убью тебя.
—Я не хотел…
С треском разворачиваются лиловые крылья. Птица подпрыгивает, и одним скачком бросается на меня сверху. Раскрываются когти–кинжалы, целя в грудь.
Я безоружен. Мой кинжал остался там, в хижине, когда я вертелся на полу, ослеплённый наскоком. Где же Гай и его люди?
Неимоверным пируэтом уворачиваюсь, ноги вязнут в лохматой шубе моховой поросли. Вскакиваю на насест, больше некуда. Ну конечно, это и есть насест. Только не для кур.
Мой противник одним лёгким прыжком тоже заскакивает на шест, щёлкает клювом:
—Скажи мне твоё имя, дикий эльф. Чтобы я знал, кого проклинать на могиле.
—Эрнест, – хриплю перехваченным горлом. – Эрнест Добрый.
—Я Золтан, – клокочет птица. – Золтан Острокрыл. Ты умрёшь, Эрнест Проклятый.
Птица Золтан подскакивает, в изящном прыжке отрывается от шеста, распахивает длинные крылья. В полёте он прекрасен и лёгок, как стрела.
Нет. В мешке лежит ещё один посох, но я не успею его выхватить. Истошно кричу, сам не знаю что. Цепляю онемевшими пальцами комок кудрявого, липкого мха, и швыряю его в разинутый клюв. В золотые глаза. Вместе с влажной травой в птичью голову, крутясь, летит скомканный свиток.
—Твою ж бога–душу–мать!
Трах–бабах! Будто солнце вскипело над моей головой. Крышу озарило мертвенно–жёлтое сияние. Жаркий пласт огня ударил в грудь и подбросил меня в воздух.
Похожие статьи:
Рассказы → Последний полет ворона
Рассказы → Потухший костер
Рассказы → Портрет (Часть 2)
Рассказы → Обычное дело
Рассказы → Портрет (Часть 1)
