В СОАВТОРСТВЕ С САШЕЙ ВЕСЕЛОВЫМ
Здесь я предлагаю добрым читателям моим описание известной дуэли имевшей место быть в 1536 году близ водопада эль Дьяболо, что в Колумбии близ Боготы, произошедшей между досточтимым Рамоном Гутьересом из Толедо и отважным дворянином Карлосом де Геррера рожденным в Мадриде , принявших на себя путь конкистадоров и отправившихся в новый свет на подвиги во славу испанской короны и папского престола, где роковая страсть погубила их обоих
(Из цикла «Сто одна страшная рассказка»)
В рокоте водопада Еl diablo ему слышался глумливый хохот, хриплый, захлебывающийся пенистой мокротой. Неужели и силы природы против него? Сапоги предательски вязнут в сырой чавкающей земле, тогда как его противник с грацией дикого кота, перепрыгивает с кочки на кочку и жало вражеского клинка пляшет перед глазами. Сотни кровососущих насекомых облепили лицо, грызут веки и лезут в ноздри. Они тоже желают победы врагу? Будь проклят тот день, когда он поддался уговорам Хименеса Кесады и ступил на гниющие топи адской земли! Земли, все богатство которой составляют непроходимые джунгли, кишащие ядовитыми тварями. Земли, чьи смертоносные испарения уже погубили треть его отряда. Земли, названия которой нет ни на одной европейской карте.
Но стоит ли винить Всевышнего? Ведь именно здесь, в крошечном поселке Санта-Фе де Богота, он встретил ту, о которой грезил всю жизнь. За честь которой, он сейчас сражается насмерть, за ту, которую так мечтал назвать супругой и матерью своих будущих детей. Он – дон Карлос де Геррера, благородный идальго не уступит ее охвостью кузнеца, своему бывшему аркебузьеру, а ныне лютому врагу, пожелавшему отобрать у него самое дорогое на свете существо. Рамон Гутьерес, ты слишком широко распахнул пасть – этот прекрасный цветок не для тебя!
За поединком со сдержанным интересом наблюдают индейцы племен чибча-муиска, они молчат. Зато все нынешние поселенцы, бывшие солдаты и моряки, бурно выражают эмоции: свистят, улюлюкают, восторженными криками поддерживают поединщиков. Мигель из Арагона и каталонец Жозеф делают ставки на победителя. Их черные бороды всклокочены, глаза горят бешеным азартом. Дети войны, они видели много сражений, но впервые видят дуэль. Беспощадный и на их взгляд бессмысленный поединок из-за женщины. Насиловать индианок - язычниц безопасней, чем рисковать жизнью за благосклонность католички, одной из немногих последовавших за мужчинами на край света. За рокотом водопада их слов не разобрать. А вот хриплый голос вероломного супостата слышен отчетливо:
– Я убью тебя, собака! Девка моя!
– Она не девка! – рычит дон Карлос, отбивая нацеленный в сердце удар, – Её зовут донья Аделина де Гальего! Запомни это, шакал!
Едва мечи с осторожным лязгом встретились с уважением изучая друг друга, дуэлянты не жалея отборных ругательств, принялись бранить и подначивать друг друга.
– У вас в Толедо все орудуют мечом как дубиной? – спрашивал Дон Карлос, видя, что его противник упрямо лезет вперед, постоянно совершая клинком короткие рубящие движения.
– Нет, только встречая выскочек из Мадрида! – парировал Рамон, и, избегая жалящего лезвия идальго, сам наносил удар.
Этот выпад не стал смертельным. Геррера был опытным фехтовальщиком. Не меняя позиции, он встретил разящую сталь эспадой и едва заметным движением отвел в сторону. Дон Карлос вел поединок с расчетливой осторожностью. Главное измотать толедца, заставить растратить силы в бесплодных атаках, а потом красиво заколоть, как быка на арене. Он рассудительно старался не покидать пределы некоего воображаемого круга, центром которого был сам, а границы очерчивал отточенным лезвием своего оружия. Лишь только противник начинал атаку, полагая сломить неожиданным натиском его сопротивление, дон Карлос уходил от удара и стремительно не столь изящно, сколь эффективно, превращал защиту в нападение и восстанавливал равновесие. Возможно, в начале боя он недооценил мастерство грубого мужлана, вышедшего против него. «Рамон слишком прямолинеен, клинок у него тяжелее и длиннее на целую ладонь, управляться таким не просто. Скоро он выдохнется, и я прикончу его, а потом отрублю в назидание нос и уши»,– мрачно решил идальго.
Его уже не могли отвлечь от поединка ни собравшиеся вокруг ротозеи, ни шум водопада, ни москиты, укусы которых парировать сейчас было некогда. Потому что в бою нет места ничему кроме самого боя. Смертельный танец не украсят ни ревность, ни ненависть. Враг не простит ошибки. Чем громче и чаще скрещиваются клинки, тем меньше остается сомнений у дона Карлоса, кто из них двоих сегодня останется стоять на краю водопада. Нанося и отражая удары он не чувствует усталости, не ощущает удушливого зноя, наоборот, от осознания риска этой страшной игры веет холодом – ледяным дыханием смерти.
Рамон на десять лет моложе и сил в его крепком теле хватит на десятерых. На бой он вышел в пестрой шерстяной безрукавке оставляющей открытыми бугрящиеся мускулами плечи. Его рыжая борода неровно острижена, пышные усы срослись с бакенбардами в параллель с кустистыми густыми бровями. Голубые глаза не сморгнув ни разу, ищут глаза противника. Бледный, тонкокостный идальго с рано пробившейся на висках сединой, в белой рубахе, кажется ему сумасшедшим стариком.
Но лишь до того момента, как этот старик едва не проткнул ему глаз. Из рассеченного лба хлестнула кровь и стала заливать лицо, мешая видеть перемещения противника. Вынужденный теперь чаще защищаться, Рамон достает кинжал, и помогает себе им принимать удары Дон Карлоса, который, желая ускорить темп поединка, сделал несколько быстрых ложных выпадов и нанес колющий удар в сердце. Однако, лезвие его меча только чуть задело руку Рамона на мгновение раньше отступившего в сторону, перехватившего скрещенными лезвиями меча и кинжала оружие соперника и без промедления нанесшего ответный удар.
Ранение в грудь было опасным, мадридец скривился от боли. Разорванная рубашка быстро напиталась кровью. На месте поединка уже не осталось ни клочка земли, ни малого камешка, не обагренных их кровью. Оба теряют силы. Дон Карлос переложил меч из правой руки в левую. Достал дагу. Но его сопротивление неотвратимо слабеет. Продолжая поединок, он все чаще непроизвольно вспоминает и видит рядом с собой ту, что стала причиной раздора, локон светлых волос, вложенный в рукоять меча, должен был придавать ему силы. Но, увы, эти опасные виденья уже почти полностью заслонили от него мечущуюся перед глазами сталь. Ноги не держат. И вот, наконец, выронив клинок, он судорожно сжимает руками чужое лезвие, только что вспоровшее ему живот.
В последнее мгновение своей земной жизни Дон Карлос поднял лицо к небу, и увидел на краю утеса над водопадом ту, ради которой пожертвовал собой. Ту, честь которой пытался защитить. Но почему в ее глазах нет и капли сострадания? Только жадное любопытство и пламень азарта. Неужели он ошибся?
Рамон Гутьерес с торжествующей улыбкой триумфатора обвел взглядом притихших ротозеев и направился к женщине, чью благосклонность завоевал в честном поединке. Он шел к ней забрызганный своей и чужой кровью, сжимая в руке клинок, принесший ему победу.
Как она хороша. Среди четырех женщин, имеющихся в поселке, она выделяется, как райская птичка среди воронья. Ее левая нога короче правой, но этот врожденный дефект не портит седьмую дочь обедневшего кастильского идальго. «Моя уточка, – шепчут его губы. – Ты моя, только моя».
Он игриво щелкнул ее по излишне крупному с горбинкой носу, ласково потрепал по изрытому оспинками лицу и дурашливо спросил:
– Ну, донья –плутовка, признавайся, за кого держала кулачки? За меня или этого надменного петуха? – вялый жест в строну дона Карлоса, с чьего мертвого тела алчные колонисты уже сняли высокие сапоги из свиной кожи и пытались стащить окровавленную кружевную рубаху.
– За тебя, милый! – воскликнула женщина и засмеялась, обнажив редкие гнилые зубы.
* * *
Рамон Гутьерес скончался спустя две недели от гангрены, но донья Аделина де Гальего недолго оставалась одна. Ее забрал каталонец Жозеф – сын мельника. Он обошелся без ухаживаний, а просто намотал на кулак ее седые лохмы и затащил «красотку» к себе в хижину. Возражать ему не посмели. После смерти Карлоса и Гутьереса, его авторитет в колонии был неоспорим.
Прошли века. Крошечный поселок Санта-Фе-де-Богота превратился в многомиллионный город и стал столицей Колумбии. Многочисленные туристы с восторгом взирают на величественный водопад, низвергающий каскады кристально чистой воды с высоты 137 метров. Никто не называет его Еl diablo. Он называется также, как и назывался до прихода конкистадоров – Такендама – Открытая дверь. Если прислушаться – можно уловить в его рокоте снисходительный хохот. Грозному гиганту смешны низменные страсти и гнусные пороки людей.
Похожие статьи:
Рассказы → Она нас
Рассказы → Они слышали это!
Рассказы → "Л"
Рассказы → Лийка
Рассказы → Маша фром Раша
