Возвращение

                                                             Ни один из вычищенных никогда не возвращался...

                                                             Они недостаточно люди, чтобы вернуться.

                                                              Аборт — это не убийство.

                                                                                  Лиза Мортон «Искры устремляется вверх»

       До его возвращения она больше не пыталась уснуть...

       В любом случае он придет и, как всегда, хлопнет дверью. (И как ему каждый раз удается с таким шумом закрыть обитую мягкой обшивкой дверь, что в доме вздрагивали стены, и падала вешалка для пальто?) Потом он начнет греметь бутылками, доставая из минибара графин со скотчем, будто и так мало «накачался» за вечер; и ведь не потрудится даже достать бокал, а будет жадно хлестать его из горла. Но если графин опустеет прежде, чем ему удастся утолить жажду, то он в ярости зашвырнет его в противоположный угол гостиной. (А осколки утром придется убирать ей.) Поднимаясь по лестнице, он начнет горланить мотив пошлой песни и распахнет дверь в спальню. Запахом перегара наполнится вся комната. Разувается: одна туфля полетит в сторону комода, вторая — в зеркало. После стянет с себя брюки, громко чертыхаясь, когда нога запутается в штанине. Он полностью разденется ниже пояса, не потрудившись снять только носки, и, отбросив в сторону одеяло, с вожделением полезет на якобы спящую жену. Ожидая его, она позаботится о том, чтобы к тому месту, которое ему потребуется по возвращению, не было препятствий. Иначе, если он начнет в таком состоянии раздевать ее сам, это грозит чреватыми последствиями. Даже когда его плоть протиснется в нее, она по-прежнему будет притворяться спящей, хотя его действия причинят боль, а от смрада, выдыхаемого им, начнет тошнить. Тело ее останется полностью обездвиженным, только легкое колыхание груди свидетельствует о том, что она еще дышит. (Ведь такая игра его заводит больше всего.) Он начнет громко сопеть, покусывая мочку уха...

       Если раньше она, еще не свыкшись с жалкой участью, начинала проявлять какое-либо негодование, то теперь боялась даже вдохнуть. Подобная реакция начинала напоминать ему, что под ним не бездыханная марионетка, с которой он может делать все, что угодно, а живая женщина. Тогда у него пропадала эрекция, а виной оказывалась именно она. И раз не получалось снять напряжение в сексуальном плане, то он переходил на грубые физические действия и оскорбления. При первом виде крови из разбитого носа или губы пыл немного остывал, так как он вновь был готов к половому акту. В таком случае она больше не проявляла сопротивления, потому что через три минуты все заканчивалось, и он отворачивался в другую сторону. Звуки храпа не заставляли себя долго ждать, и только тогда ей нестрашно становилось проявить первые признаки жизни. Тихо встав с кровати и покинув спальню, она спускалась в гостиную, где, выпив два бокала мартини, со слезами на глазах мечтала, чтобы все это оказалось только страшным сном, и ей скоро предстояло проснуться...

       Стоя обнаженной перед зеркалом, Ирина прикасалась пальцами к животу, который в ближайшее время грозил округлиться, и проклинала жизнь — в частности ненавистного мужа и даже покойную мать, толкнувшую ее на этот брак.

       Шесть лет назад восемнадцатилетней девушкой она жирной чертой перечеркнула свою молодость, выйдя замуж за мужчину гораздо старше себя. До свадьбы Павел казался совсем не тем человеком, который предстал перед ней уже в первую брачную ночь. А ведь именно эта ночь в представлении всегда была самой волшебной и незабываемой. Незабываемой… Но такой она как раз и оказалась, когда у перебравшего супруга не получилось выполнить своих обязанностей и, швырнув ей в лицо бокал с шампанским, обозвал молодую жену всеми непристойными словами. Утром Ирина убежала к матери. Но у еще пьяной со свадьбы женщины никакого сочувствия она не снискала.

       Когда Ире было пять лет, отец ее разбился на стройке, после этого мать в редкие дни оставалась трезвой. Дом их бесконечной чередой посещали алкаши, и, заперевшись в своей комнате, девочка длинными вечерами через тонкие стены слушала пьяные дебоши. Если раньше она мечтала вырваться из мира хмельных мужчин, которые даже в присутствии матери иной раз начинали лапать ее, то теперь Ирина готова была вернуться даже туда, лишь бы навсегда оставить в небытие кошмарные ночи и больше никогда не ждать его возвращения...

       Павел был богат и даже неплох собой. Статный сорокалетний вдовец. Поначалу он всегда отличался внимательностью, чуткостью, даже некую долю романтичности нес в себе. Приезжал на шикарном автомобиле (в их поселке никто такого прежде не видел), в одной руке у него находился огромный букет роз, в другой — распознав, как переманить на свою сторону будущую тёщу, -  коньяк, звездочек на котором по мере приближения к свадьбе становилось все меньше, пока он вообще не сменился бутылкой дешевой водки.

       Вот и выход, решила Ирина, из дома, пропахшего перегаром и черной желчью. Но, как оказалось, в новом — роскошном — особняке перегар остался прежнем, а желчь еще чернее.

       Через три года матери не стало. К этому и «заботливый» зять прикладывал руку, выделяя тёще гроши на похмелье, на которые можно было купить только дрянной разбулыженный спирт. После похорон Ирина все же попыталась подать на развод, но, чего она и боялась, Павел не мог просто так отпустить свою молодую жену. Это был страшный человек! Всех подробностей о гибели его первой супруги девушка не знала — только лишь то, что та скончалась при невыясненных обстоятельствах после подачи заявления о расторжении брака. Никаких подозрений на «горевавшего» вдовца — всего лишь несчастный случай...

       Недостатка в роскоши она не имела. Приобрести могла все, что угодно, кроме свободы. Павел всячески баловал «любимую» супругу, но за весь этот блеск с нее взымали неимоверную плату. Она ненавидела все подарки, которые доставались ей от мужа. А то, что сейчас зародилось во чреве, Ирина считала высшей мерой проклятия.

       Смотрела она на отражение в зеркале — на свое тело, которое в двадцать четыре года казалось мертвым.

       Запись к доктору, чтобы избавиться от нежеланной беременности, была на среду...

       Хлопнула входная дверь, вздрогнули стены, но вешалка, на удивление, в этот раз осталась на месте. Ирина задрожала, на лице появилось жалкое выражение безысходности. Она поспешила на кровать, залезла под одеяло и притворилась спящей — мертвой, так ему больше нравилось.

       На этот раз Павел не стал заглядывать в минибар, а сразу направился на верхний этаж, но по-прежнему напевая вздорную песню.

       Ирина затаилась, боялась даже дышать. Дверь в спальню распахнулась, чуть не слетев с петель.

       — Вставай, падла! — влетев в комнату, заорал Павел.

       Такого поворота она никак не ожидала. Что-то было из разряда новенького. Но все же ей не хотелось проявлять признаков жизни. Тогда он подошел к кровати, отбросил одеяло в сторону и, схватив ее за волосы, скинул на пол. Ирина поднялась на четвереньки, когда обезумевший муж склонился над ней, взяв ее пальцами за подбородок.

       — Что же ты хотела натворить, паскуда? Ты думала, я не узнаю? Тогда вспомни, кто оплачивает все услуги, которыми ты пользуешься. Включая докторов, — проговорил он тоном заботливого супруга. — Вставай! — помог он ей подняться, после чего зарядил звонкую пощёчину. — Вздумала аборт, сучка, сделать? Так обратилась бы — я бы тебе сам устроил выкидыш.

      Он размахнулся. Ирина вся съежилась, ожидая сильного удара, и закрыла глаза. Но его не последовало. Она почувствовала только легкое прикосновение к горящей щеке и открыла глаза, но из-за пелены слез не могла увидеть лицо мужа, а услышала только ласковый голос:

       — Ты что, дурочка, думаешь, я тебя бить стану, когда ты носишь моего ребенка? — Павел, словно нежный любовник, поцеловал ее в губы и ладонью вытер слезы. — Успокойся, этого не случится! А вот наказание за своеволие, — и тотчас его голос стал прежним, — будет незамедлительное.

       Он вытащил из брюк ремень и заломив руки Ирины за спину, огрел им ее по обнаженным ягодицам. Девушка от боли вскрикнула и попыталась вырваться, но Павел лицом вниз повалил ее на кровать, до сих пор держа левой рукой за локоть, чтобы она не могла выкрутиться, а правой спускал штаны.

       — Нет! — рыдала она. — Пожалуйста!

       Каких только унижений за шесть лет не пришлось пережить Ирине, но таким образом быть изнасилованной мужем еще не случалось. Она кричала, извивалась, но от этого его хватка становилась только крепче и причиняла боль. Когда он уже готов был совершить над ней очередное надругательство, каким-то образом девушке удалось освободить правую ногу, которую Павел прижимал коленом, и попыталась оттолкнуть его. Удар пришелся в пах, отчего он отпустил ее руки и, согнувшись пополам, сполз на пол.

       — Тварь… — прохрипел он, но Ирина не стала дожидаться пока изверг выплеснет весь свой ругательный запас, а соскочив с кровати, выбежала из спальни.

       Павел все-таки быстро пришел в себя и поднялся с пола, но Ирина, не оборачиваясь, сбегала по лестнице. Преодолев ступеньки, она кинулась к входной двери. Трясущиеся руки не желали слушаться, и у нее никак не получалось сладить с замком. Только когда он щелкнул, и дверь распахнулась, она осознала, что абсолютно голая. Взгляд метнулся к вешалке, на которой висел плащ. Пока девушка срывала его с крючка, входная дверь из-за сквозняка вновь захлопнулась. Она путалась в рукавах, одновременно пытаясь одеться и открыть замок.

       В это время, прихрамывая, до лестничного пролета доковылял муж.

       — Вернись! — закричал он. — Предупреждаю, лучше вернись!

       Только Ирина не собиралась слушать его угроз, а поспешила выскочить на улицу, но зацепилась плащом за щеколду. Она вскрикнула, решив, что это Павел уже успел спуститься и схватить ее, но, обернувшись, увидела его наверху и непослушными пальцами пробовала отцепить себя.

       Названный муж ступил на первую ступеньку, но от еще неунявшейся боли в паху, а также от изрядно выпитого спиртного, не удержал равновесие. Нога подвернулась, и он покатился через весь пролет. Ирина не стала дожидаться, чем закончится его «спуск», а с силой дернув за плащ, оставила клок на двери и выбежала в дождливую ночь.

       Павел же, пересчитав тридцать шесть ступеней, достиг первого этажа с поломанной шеей...

       Все остальные события ужасной ночи Ирина не могла вспомнить. Как бежала под проливным дождем, и дорогу ей освещали желтоглазые фонари. На одном из перекрестков ее остановили полицейские, вышедшие из патрульной машины. Один из них, не сильно хлопая по щекам, пытался привести девушку в чувство, а второй вспомнил, где видел ее прежде.

       Они посадили Ирину в машину и повезли к дому. Как только они вошли, ветер с силой захлопнул за ними дверь, вешалка сорвалась, и у девушки вновь началась истерика. Полицейский принялся успокаивать ее, а другой подошел к телу у лестнице, склонился над ним, и пытался нащупать пульс.

       Потом последовали нескончаемые вопросы, на который Ирина абсолютно не знала ответов...

       Похороны состоялись во вторник. Ирина на них не пошла, боясь, что не выдержит и плюнет на могилу. Ей так хотелось это сделать, удерживало лишь суеверие. Муж мертв, и ей теперь хотелось кричать о свободе. «Он сдох! Этот ублюдок сдох!» — беспорядочно мельтешили в голове мысли.

       Последнюю ночь она собиралась провести в зловещем доме, где столько раз девушке пришлось испытать унижение. Подруга ей предложила остановиться у нее, но именно в эту ночь Ирина отклонила заманчивое предложение, собираясь психологически устроить себе прощание с кошмарным прошлым, иначе до конца жизни не сможет совладать с собой, вздрагивая каждый раз, когда хлопнет дверь. Такой вариант казался лучшим способом преодолеть свой страх; доказать, что больше некого опасаться, а жизнь целиком и полностью принадлежит только ей. Завтра она сделает аборт, чтобы навсегда избавиться от того, что могло связывать ее со вчерашним днем.

       «Ты избавляешься от ребенка, но оставляешь себе его счет в банке, — с неким сарказмом заметила подруга. — Так что не говори, что тебе ничего от него не нужно».

       «Это станет платой за все шесть лет, которые я провела в аду. С этими деньгами я смогу начать новую жизнь — именно, ЖИЗНЬ, которой у меня никогда еще не было».

       «Думаешь, за эти деньги сможешь купить себе счастье после того, как совершишь убийство ни в чем неповинного младенца? Не боишься ли кары и возвращения в ад?»

       «Прекрати меня пугать. Я все уже для себя решила!»

       «Как знаешь», — прощаясь, сказала подруга.

       Спать можно было лечь раньше. Ждать, слава Богу, теперь некого. «Этот ублюдок сдох!» — еще раз подумала Ирина прежде, чем заснуть.

       «Возвращение в ад… возвращение… возвращение», — сквозь сон доносился зловещий шепот подруги.

       Когда хлопнула входная дверь, вешалка сорвалась с петель, а Ирине все же так не хотелось просыпаться. Но, услышав, как бренчат бутылки в минибаре, она, чуть приоткрыв глаза, тихо проговорила: «Господи, когда же это прекратиться?»

       Скрипнула первая ступенька, подсказывая, что кто-то медленно начал подниматься на второй этаж. Девушка еще не успела полностью проснуться и прийти в себя, но уже с неистовством проклинала того, кто находился на лестнице, и желала ему смерти… От последней мысли волна ужаса накатила на нее. Остатки дремы вмиг рассеялись, и она подскочила на кровати. Память тут же оживила воспоминания последних дней, отчего Ирина усомнилась в действительности происходящего.

       Он не мог сейчас подниматься по лестнице. Он был мертв. Никто не мог сейчас подниматься по лестнице...

       Но приближающиеся шаги, и «поскуливание» ступенек говорило обратное. Медленно: шаг, скрип, шаг… Где-то на середине лестничного пролета. Скрип, — уже выше.

       Немудрено, в округе уже все знают, что теперь она в доме осталась одна, а здесь определенно есть чем поживиться. Единственное логическое объяснение крепко засело у нее в голове. Ирина подбежала к письменному столу, на котором лежал нож для резки бумаги. Он достаточно остр, и даже такое оружие вселяло долю отваги. Не имея его, девушка воспользовалась бы и карандашом.

       Наверху шаги умолкли, и Ирина, крепко сжимая ножик, ждала дальнейших действий ночного гостя. Но, пока стояла полная тишина, ее вновь начали одолевать тревожные мысли. Если это вор, то зачем он так громко хлопал дверью? И сначала полез в минибар? Хотел выпить для храбрости перед преступлением? Теперь логическая цепочка начала терять звенья.

       Уже более пяти минут прошло с тех пор, как стояла мертвая тишина. Ни малейшего звука. Ни шороха. Ирине даже стало казаться, что она просто сходит с ума. Ничего не было. Все дело только в больном воображении или кошмарном сне. Тогда, чтобы полностью убедить себя, подошла к двери и, отворив ее, выглянула из комнаты. Никого. Девушка, не опуская нож, подошла к лестнице. Ковер под ногами отчего-то был скомканный, словно кто-то шел по нему, не поднимая ног. С места, где она стояла, хорошо проглядывалась входная дверь. Она была закрыта, но вешалка для пальто лежала на полу. Неприятный холодок прошелся по ее телу. Спуститься вниз Ирина все же не решилась, а вернулась в спальню и захлопнула за собой дверь. Она прекрасно понимала, что всему виной расшатавшиеся нервы, но именно сейчас пожалела, что не приняла предложение подруги. Не стоило таким способом испытывать свою храбрость. Что и кому этим она могла доказать? «Надо просто успокоиться и попытаться уснуть», — повторяла себе девушка, подходя к кровати.

       «Криииииии», — за спиной раздался скрип несмазанных петель. От неожиданного мерзкого звука Ирина подпрыгнула на месте, нож выпал из рук. Сердце готово было пробить грудную клетку. Она резко обернулась. Сама по себе медленно открывалась дверь, но в представшем взору проеме никого не было. Ворвался сквозняк, неся с собой запах земли и могильного тлена. Все, что происходило, никак не укладывалось в голове. Она готова была кричать. Но первая здравая мысль подсказала ей поднять нож. И, когда Ирина наклонилась, чья-то холодная ладонь сомкнулась сзади на ее шее. Мертвая хватка причинила ей невыносимую боль и откинула на кровать, но она все же за этот краткий миг успела подобрать ножик.

       Ледяные пальцы сжали лодыжку, кто-то принялся стаскивать ее на пол. Она обернулась, и крик не смог больше удержаться внутри нее. Увиденное не могло принадлежать реальности. Перед ней перепачканный глиной стоял покойный муж.

       — Не ждала? — ухмыльнулся он и, подтянув к себе, огрел вдову громкой пощечиной.

       — Нееет! — закричала Ирина, и из глаз ее хлынули слезы. — Мало ты издевался? Что тебе еще надо? Оставь меня в покое!

       — Успокойся, малышка, — ласково проговорил Павел, а девушка не могла вспомнить, когда при жизни он говорил с ней так нежно. — Ты мне абсолютно не нужна! Я вернулся лишь за тем, что принадлежит мне. — С долей умиления засмотрелся покойный муж на живот жены.

       Ирина воспользовалась минутой, когда его хватка немного ослабла, и, вырвавшись, со всей силой воткнула нож ему в глаз.

       — Сука!!! — заорал Павел и отступил на один шаг. Этого Ирине хватило, чтоб, увернувшись от его руки, выбежать из спальни. — Стой! — кричал он, но она уже была на полпути к лестнице.

       Еще не веря, что ей удалось выскользнуть из мертвых рук, правой ногой ступила на первую верхнюю ступеньку, но левая предательски споткнулась о складку ковра. И Ирина, не удержав равновесия, сначала упала на коленку, а потом покатилась вниз, принимая на себя удар каждой ступени. В этом сумбуре она слышала, как ломались кости, и даже желала повторить «подвиг» мужа, замерев на нижнем этаже со сломанной шеей. Но смерть не захотела смилостивиться над несчастной девушкой. Она закончила свое падение со сломанными ногами и ребрами. Боль была невыносимой, но она меньше всего волновала Ирину.

       На лестнице показался Павел и стал медленно спускаться, словно наслаждаясь внимательным пересчитыванием ступенек. В его глазнице до сих пор торчала рукоятка ножика, и, по всей видимости, она ему абсолютно не мешала.

       Ирина пыталась подняться, но у нее ничего не получалось, и приходилось кое-как, по-пластунски, ползти в сторону входной двери, хотя и не представляла своих дальнейших действий, даже если достигнет выхода. Но сейчас ей было важно оказаться хотя бы на шаг дальше от монстра, который с дьявольской улыбкой приближался к ней.

       — Не торопись так, дорогая, — съязвил он, ступив с последней ступеньки. Правой рукой Павел вынул нож из глазницы и приблизился к стонущей девушке.

       Последние силы окончательно покинули Ирину, и она не могла больше двинуться с места.

       — Пожалуйста… — смогла лишь выговорить она, когда мертвец с ножом в руке наклонился над ней.

       — Не бойся, милая, я только заберу свое. — Павел, оголив ей живот, сделал аккуратный разрез вдоль живота до паха...

       Она кричала. Ее ужасный крик мог бы всполошить всю округу, если б дом их не стоял особняком, вдали от других жилых кварталов. Кровь заливала прихожую. Ирина оставалась в сознании, даже когда он просунул руки в ее чрево, нащупываю пальцами несформировавшийся плод. По какой-то безжалостной воле она все еще была жива, когда дьявольский акушер вырвал из матки зародыш и заботливо прижал окровавленный комочек к своей груди. Только тогда чернота закрыла глаза. Еще несколько секунд Ирина могла слышать слабые звуки удаляющихся шагов.

       Хлопнула дверь, вздрогнули стены...

Похожие статьи:

Рассказы → День Бабочкина

Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]

Рассказы → Княжна Маркулова

Рассказы → Властитель Ночи [18+]

Рассказы → Демоны ночи