Яблоко

"Когда-нибудь, милый Ромочка, ты простишь меня и вычеркнешь из своей памяти. Надеюсь, что ты никогда не будешь искать со мной встречи", – так заканчивалось письмо от Юли. Рома достал из нагрудного кармана её фотографию. Белокурая, в тёмном платье, портящем трауром светлую юность. Как всегда, она улыбалась ему. На обратной стороне прочёл полустёртую надпись: “Твоя Ю. любит и ждёт”. Жила Юля в соседнем подъезде, училась с Ромой вместе и в школе, и в институте. Потом он ушёл на фронт. А теперь Рома узнал из письма, что Юля уехала в эвакуацию и недавно вышла замуж.

Уставившись в одну точку, Рома медленно рвал послание и снимок. Кусочки бумаги беспомощно падали в жижу на дне окопа. Недавно шёл дождь. Словно очнувшись от страшного наваждения, Роман растерянно осмотрелся, и втоптал то, что осталось от письма и фотографии, в грязь. Криво улыбнулся, щурясь от припекавшего солнца. А когда Рома получил известие о гибели родителей, шёл первый снег. Немцы бомбили Москву до июня сорок третьего. Он хорошо помнил, как сидел в землянке, снаружи холодно, и руки ледяные. Он не сразу узнал почерк тёти Ани. Тот страшный листок, уже пожелтелый и измятый, Рома, как мог, хранил: там имена мамы и папы.

Роман участвовал во многих боях, но его ранило всего один раз. Крупный осколок попал в голову, однако прошёл по касательной – кость уцелела. А те, что поменьше, угодили в руку. Рома упал на взрытую мостовую и ненадолго потерял сознание: кровь, залившая лицо, не успела засохнуть, а он уже пришёл в себя. Дуновения прохладного ветерка облегчали боль. В Берлине была весна.

Рома не разглядел лица санитарки, которая ловко перевязала раны, запомнил только её тёмно-каштановые волосы – совсем не такие, как у Юли. Повторяя весёлым голосом, что с ним всё будет в порядке, она помогла добраться до укрытия. Поправила растрепавшиеся пряди, падавшие на глаза, и ушла. Больше Рома её не видел.

Война кончилась – Рому демобилизовали. Вернувшись в родной город, который стал совсем другим, осознал, что у него больше нет дома. Сестра матери и её муж предложили временно переехать к ним. “Места всем хватит в профессорской квартире”, – настаивала тётя Аня. До войны Роман с двоюродными братьями – своим ровесником Сашкой и младшим Витькой – общался нечасто. Но они однажды все вместе отдыхали на море. С тех пор в сознание врезался яркий образ: лето, пляж и два рыжих солнца, с весёлым гиканьем бегущих по берегу.

Старший с войны не вернулся, а второй стал замкнутым подростком. Всё, что не окрепший после госпиталя Рома мог сделать для приютивших его родственников, была помощь их сыну с уроками. Тетя с дядей радовались и говорили, что они одна семья. Рома в ответ улыбался, но в глаза им смотреть не мог.

Вскоре он переехал в коммуналку, несмотря на возражения близких. Они иногда заходили. Каждый раз он смущённо их приветствовал. Его новые соседи очень отличались от семьи профессора. Тётя, никогда не жившая в подобных условиях, пыталась по наивности хоть немного помочь по хозяйству. А недавно она принесла яблоки. Мелкие и душистые. Рома раздал их набежавшей соседской ребятне. Осталось лишь одно.

Вечерами иногда заходил Витя, иногда чтобы поговорить, иногда чтобы помолчать. Бледнея, он пару дней назад признался:

– Мне постоянно снится… – робко произнёс мальчик, – что война будет вечно.

– Всё уже кончилось, – ответил Рома, глядя ему в глаза. – Пожалуйста, не думай об этом.

Витька доверчиво закивал. Хотелось сказать ему много добрых слов, чтобы кошмары прекратились. Но Рома не знал, как сделать так, чтобы рыжее солнце снова научилось улыбаться.

Получив диплом, Роман в аспирантуру не пошёл. Каждый раз, когда в стенах университета он замечал светловолосую девушку, то ускорял шаг. Отработав по распределению, он устроился в отдел книгохранения библиотеки. “Наконец-то тихо... как в могиле”, – с облегчением подумал Роман.

Однажды вечером, проходя между пыльных стеллажей, Рома задел рукой полку – упала книжица в мягкой обложке. Вся потёртая. "Всемирная история", – прочёл название. Он знал, что вся справочная литература находится в другой части библиотеки, к тому же издание слишком тонкое для того, чтобы соответствовать заглавию. Рома уже собрался отнести её туда, где ей место, но не удержался и пробежал короткое предисловие:

"Книга содержит в себе всё, что когда-либо происходило. Нашедший её должен изменить текст, описывающий одно событие в прошлом. Если он откажется, то умрёт через двадцать четыре часа с момента, когда это прочитал. После его смерти книга изберёт себе нового владельца".

Рома решил, что его зло разыгрывают. Рассеянно зашелестел страницами, и вдруг взгляд задержался на таких словах: "Юлия Иванова пишет Роману Кучеренко о том, что вышла замуж".

“Это шутка”, – он продолжал убеждать себя до тех пор, пока не обнаружил другие подробности своей жизни, о которых не мог никто знать. В остальных главах рассказывалось о людях, войнах, эпидемиях, рождении и смерти. Неправдоподобно тонкая книга содержала всё, что происходило в истории человечества. Закружилась голова.

Если предисловие не лгало, то он получил возможность изменить свою жизнь. "Нет, постойте, не только мою, но..." – осенило Рому. Сердце билось так часто, что мешало сосредоточиться. Глаза застлала жаркая пелена. Рома погладил мягкую обложку. “Завтра выходной, значит, можно будет всё тщательно обдумать”, – решил он и положил книгу в сумку. Вдруг Рому окликнул сторож Игнатьич: пора закрывать библиотеку. Весёлый мужик он. Говорят, что был трижды ранен. Прихрамывая, Игнатьич проводил его до дверей, рассказывая одну из своих бесчисленных баек.

По дороге домой Рома отчаянно пытался понять, что же он хочет исправить. В коммуналке женщины толкались на кухне, готовя ужин своим семьям. Густой запах чего-то пережаренного заполнял коридор. Звон разбившейся посуды – заголосили. Роман поморщился. Проскользнув незамеченным в свою комнату, он открыл книгу. Первым порывом было немедленно вычеркнуть свадьбу Юли. Всё внутри требовало сделать её одинокой. Сел за стол и удивительно быстро нашёл нужный параграф. Рома не смог дочитать его. Тошнотворная пульсация в голове не давала сосредоточиться. Душно. Бросился к окну. Приоткрыл скрипучую форточку – повеяло вечерней прохладой. Вдруг Юля тоже видит, как оранжево-алое разливается по небу, затмевая дневную лазурь? Стало чуть легче.

Роман достал из ящика стола небольшую фотографию: его родители в молодости. Одеты по моде двадцатилетней давности и счастливы. Снимок подарила тётя Аня перед его переездом в коммуналку. Собравшись с силами, прочёл несколько абзацев. Он узнал, что они погибли мгновенно, мама с папой. Не успели добраться до ближайшей станции метро. А стоило им выйти на несколько минут раньше, они бы не попали под бомбёжку, не оказались бы под развалинами дома, выглядевшего в мирное время таким надёжным. “Им удалось спрятаться в укрытии”, – уже собирался написать Рома. Но взгляд на мгновение задержался на другом абзаце. Вместе с его родителями в тот день погибло много народу. Дрожащие пальцы оставляли на страницах влажные следы, а Рома всё впивался воспалёнными глазами в имена, имена, имена… У него осталось на пять часов меньше для того, чтобы принять решение.

Он прошёлся по тускло освещённой комнате, лёг на узкую кровать, но тут же вернулся к столу. Из ящика достал небольшую коробку. Приветливо звякнули награды. Сверху кроваво поблёскивал рубиновой эмалью орден Отечественной войны, полученный вскоре после того, как пришло письмо от тётки.

Рому затрясло: на его глазах Петьке снесло полчерепа. Казалось, что невозможно перестать смотреть на то, что несколько секунд назад было его товарищем. Теперь из всей группы остался один Роман. Чудовищное механическое сердце скрывалось под бронированным корпусом танка. Сегодня Рома впервые присоединился к тем, чьей задачей было уничтожение вражеских машин. Брали самых отчаянных.

“Тигр” приближался, с остервенением вгрызаясь гусеницами в припорошённую снегом землю. Рома, вжавшись спиной в стенку окопа, поглядел на две бутылки с КС и связку гранат: промахнуться нельзя. Самовозгорающаяся на воздухе зажигательная жидкость плескалась зелёно-бурой смесью за хрупким стеклом, сдерживающим огненную смерть. “Лишь бы не разбились в руках”, – вспыхнула мысль. Пора.

Обездвиженный “Тигр” хрипло рычал, задыхаясь в едком дыме. Сгорая изнутри, искусно сделанный человеком хищник, превратился в ловушку для своего экипажа. Рома тихонько сполз на мёрзлую землю в укрытии. Было пасмурно, хотя кое-где виднелись кусочки равнодушного синего неба, но вскоре и их заволокло чёрной пеленой.

Он вздохнул и открыл предыдущие главы, собираясь вычеркнуть того, кто ввергнул мир в кошмар на несколько лет. Он виновен в том, что теперь нет Роминых родителей. “Если бы не война, то Юля…” – побледнел Рома. Занесённая для того, чтобы хладнокровно отменить момент рождения страшного человека, его рука застыла над страницами. “Что если дело не только в нём?– Роман вчитывался в текст, ища ответы на череду возникавших вопросов. – Что же думал Толстой о роли личности в истории? А вдруг я совершу ошибку?”

Уже под утро Рома перешёл на те части книги, которые были посвящены Первой мировой, но этого оказалось недостаточно, чтобы принять решение. За время, что он перелистывал страшное описание, казавшееся бесконечным, соседи успели в очередной раз поругаться, кто-то даже подрался, хныкали дети. Но Рома ничего не слышал, стремительно поглощая главу за главой. Казалось, тело подчинилось одной важнейшей задаче, поэтому ему не хотелось ни спать, ни есть.

Он узнал, как прошли две тысячи лет, которым предшествовали и другие. Они были такими же мрачными, жестокими и кровавыми. Вечером Роман обратился к глубокой древности: он добрался до первых страниц. Его не удивляло то, с какой скоростью он осилил “Всемирную историю”. Хмурясь, он читал то, что совсем не ожидал встретить в этой книге – рассказ о яблоке раздора. Вернее, странное повествование лишь частично напоминало древнегреческий миф. Вместо трёх богинь спорили лишь две – мудрости и страсти:

“Не могли лучезарнейшие договориться, кто из них получит чудесный плод, на котором чистым золотом было выведено “человечество”. Ни одна не хотела уступить. Тогда в судьи пригласили смертных, мужчину и женщину, любящих друг друга. Совоокая богиня пообещала, что, получив яблоко, она сделает жизнь людей спокойной, размеренной и справедливой. Прекраснокудрая соперница дерзко рассмеялась ей в лицо. Богиня страсти приобняла мужчину и женщину и принялась убеждать их в том, что существование под гнётом мудрости будет невыносимо унылым, блёклым и предсказуемым, а страсть наполнит жизнь всем-всем самым мощным, ярким и волнующим. Переглянулись мужчина и женщина и отдали яблоко ей – мудрость исчезла. В тот же миг он бросился в объятия богини страсти, не в силах сопротивляться её буйной прелести. Торжествуя, она закружилась со смертным в причудливом танце. Увидев это, всеми забытая женщина, заламывая руки, упала на землю. В траве несчастная наткнулась на острый камень. Злым огнём запылали её глаза. Стон боли. Богиня исчезла, упиваясь накалом страстей. Женщина зарыдала над неподвижно лежавшим возлюбленным”.

Подходило время определяться, а Роман продолжал сидеть, лихорадочно обводя взглядом комнату, вдруг его внимание привлекло кривобокое зелёное яблоко, одно из тех, что принесла тётя Аня. У соседей опять слышалась какая-то возня. Рома сделал запись поверх печатного текста, захлопнул книгу и осмотрелся.

Ничего.

Ничего не изменилось. Неужели, отдав плод богине мудрости, он ничего не исправил? Рома обессиленно уронил голову на руки. Ошибся. Судорожно размышляя, он так и сидел закрыв лицо ладонями, когда за спиной послышались шаги.

– Сынок, иди ужинать. Мы с отцом уж заждались.

– Иду, мамочка.

Похожие статьи:

Рассказы → Дочь шамана

Рассказы → Две стороны, одна правда

Рассказы → Эфемеры Вселенной (Внеконкурс)

Рассказы → Приглашение на войну

Статьи → Конкурс "Две тысячи лет война"