Хлебный квест

   Роман возвращается с подработки. Мышцы ноют, ноги еле переставляются.

   – Да-а-а, – говорит сам себе тихо, – таскать тяжеленные коробки на пятый этаж – это вам не мышкой по коврику...

   Но на душе хорошо: как-никак, а рабочий квест закрыт, награда в кармане, ждет, когда ее разменяют.

   К остановке причаливает автобус, народ высыпается, втекает новый.

   Молоденькая контролерша в розовой маечке с блестками и покемоном Пикачу, джинсы закатаны до колен, русые волосы парой хвостиков, шустренько собирает урожай бумажек и монеток, ловкие как лапки муравья пальцы рассовывают по отделам наплечной сумки, рулон билетов то и дело высовывает язык, его обрывки ныряют по ладоням.

   Роман протягивает контролерше студенческий проездной.

   За окном проплывают самые разные люди и здания, автомобильный поток шумит, на светофорах можно уловить, как шелестят листья древесных шеренг, в окошко влетают запахи пиццерий и кондитерских. Половина неба залита пухлым облачным кремом. Автобус заезжает на мост, бетонная радуга плавно поднимает над железной дорогой... Роман собой доволен. С утра в поисках подработки обошел по объявлениям три адреса, везде облом: в одном работодатель какой-то сомнительный, в другом Романа опередили, а третий в такой заднице, что если добираться, от кроссовок останутся только шнурки. Но капля упорства, и четвертый адрес привел куда надо. Роман возвращается к семье с деньгами.

   Но дома только сестра Вика.

   – А где все?

   – Отец в автосервисе, мама в библиотеке, а дед ушел на какую-то встречу ветеранов Великой Отечественной.

   Вика за кухонным столом жует творожок со сметаной, как школьница-отличница, не хватает бантика.

   После репетиции ужина и разговора, как прошел день, Роман заваливается спать. Сон, как и ожидалось, не приходит, но расслабляющая дрема – суррогат неплохой, Роман остается доволен. Дальше время проходит у ноутбука, в милых сердцу виртуальных мирах, Роман переключается между пятью онлайн-играми, кулер подвывает как сквозняк в пещере, ноздри щекочет запах кофе, Роман, стискивая в зубах печеньку, стучит пальцами по клаве, герой сдает очередной квест, получает награду, опыт и репутацию. Душа поет.

   Герой в доспехах и с мечом за спиной бродит в толпе виртуальных прохожих, те на первый взгляд разные, однако, если бродить дольше, замечаешь, что модельки повторяются как внешне, так и поведением. Начинает обволакивать скука, но взгляд цепляет в толпе двух горожан, они спорят, размахивают руками, орут, но главное – отличаются! Масса прохожих-клонов мгновенно становится фоном, все внимание на спорщиков, Роман с трепетом ведет к парочке героя, рассмотреть лучше, услышать речь, над их головами загораются контуры диалога, Роман вчитывается жадно... Такие моменты обожает. Моменты, когда зарождается интерес. Ради них даже готов принять необходимость скуки: чтобы интерес доставил наслаждение, нужно как следует поскучать.

   Входит Вика, в руках книжка.

   – Ром, сходи, пожалуйста, в магазин, купи хлеба.

   Сестра не может оторвать взгляд от разворота, пальцы спешно перелистывают, на автопилоте тянет брату пятитысячную бумажку.

   – С отрубями, три булки. Заодно разменяешь.

   Роман берет, сестра ковыляет к кровати, медленно оседает, книжный монстр вновь чавкает страницей, пережевывает внимание Вики беспощадно.

   Однако в магазине, что через дорогу, принимать красный листочек с надписью «Хабаровск» и статуей какого-то тамошнего супергероя отказываются.

   – Сдачи нет! – лает толстая продавщица.

  Роман пожимает плечами.

   – А я при чем?

   – Нет, говорю, сдачи! Иди меняй!

   – С какой стати вы мне тыкаете?

   – Уйди, сказала!

   – Слушайте, если у вас личные проблемы, срывать злость на покупателях...

   – Щас у тебя будут проблемы, а ну пшел отсюда!

   – Молодой человек, – возмущается старик сзади, – не задерживайте очередь!

   Роман выходит, по волосам скользит ветер, город течет в солнечном вечере, шумит в меру, пальцы потирают в кармане шершавую поверхность купюры. Ничего не остается, кроме как отправиться в другой магазин, благо, сразу за перекрестком.

   – Сдачи нет, – отвечает вяло тощая, как наркоманка, продавщица.

   Роман молчит, глядит в сторону, кроссовок выбивает о кафель медленный ритм, взгляд снова на продавщицу.

   – Что, вообще никак?

   – Сдачи нет, – повторяет безлико, словно разочаровавшийся в жизни терминал.

   – Девушка, я уйду к конкурентам.

   – Идите.

   – Может, сдача есть у начальства?

   – Сдачи нет.

   Роман обходит магазин за магазином, и с каждым новым пунктом купли-продажи крепнет мысль о заговоре. Везде Романа посылают. Либо в другой магазин, либо в менее приличное место. Он делает здоровенный крюк, словно затягивает на попытке разменять несчастную бумажку петлю.

   – Ромаш, где тебя носит? – спрашивает Вика по мобильнику.

   – Пять тысяч нигде не берут. Ищу.

   – Вот жмоты! Ладно, Ром, возвращайся, не до ночи ведь мотыляться.

   – Лады... Еще разок, и домой.

   Но в последнем магазине такой же облом. Однозначно: сговорились. Улыбнитесь, вас снимает скрытая камера...

   Кроссовки уныло чешут тротуар, ладони воткнуты в карманы, локти болтаются как мертвые крылья. Дворник метет пухлые тучки пыли, в них кувыркаются обертки, шелуха, автобусные билеты, горожане плывут в разные стороны, напоминают джиннов: туловища окрашены позолотой, ноги утоплены в тенях, размыты как призрачные хвосты. Гряда стальных холмов перед светофором лениво порыкивает моторами...

   К остановке подплывает автобус. Роман улыбается, именно этот гигант привез сегодня домой. Хоть одно приятное впечатление за последний час. Стальное брюхо выпускает веер пассажиров, у входа сгущаются новые.

   Идея.

   Роман бежит к автобусу, запрыгивает. Дверь позади шипит, Роман угодил в капкан вечернего часа пик, народ возвращается с работы, вокруг толкаются разноцветные спины, покачивается роща голов, концентрация одеколонов в воздухе заставляет поморщиться, Роман едва сдерживает чих. Тела медленно бурлят, распределяются по салону, в полускрытой войне за место Роман просачивается к окну напротив двери, рука цепляет поручень, мозг выключает напряженный поисковый режим, протяжный выдох.

   По ту сторону стекла горожане на любой вкус и цвет: студенты с рюкзаками, бизнесмены с дипломатами, девчонки с мороженым и воздушными шариками, страшные худые задроты компьютерных игр и форумов, семейные пары с колясками, меломаны в толстовках и наушниках... Вроде бы разные, но есть что-то общее. Даже скучное...

   – Алеео!

   Перед глазами щелкают девичьи пальцы.

   Внимание из окна выныривает, рядом знакомая юная контролерша в розовой маечке с блестками, на груди пухленький желтый Пикачу, джинсы до колен, русые волосы собраны в пару хвостиков, ручка удерживает свернутую в толстый белый диск ленту билетов и приборчик для высасывания денег с льготных карт, электронный клоп светит прямоугольным зеленым глазом. В плечо впивается длинная петля черной сумочки, та как гиря, многочисленные карманы припухшие, обожрались монетами. Девчонка клацает жвачкой, на милом личике с большими зелеными глазами ирония, мол, заячьи уши тебе не идут, парень, снимай и оплачивай проезд.

   Роман протягивает пять тысяч.

   При взгляде на ржавого оттенка бумажку ресницы девчонки подпрыгивают, Романа касается взгляд, полный благодарности, юная сборщица металлических кругляшей берет купюру чуть ли не с облегченным выдохом, пальцы начинают с энтузиазмом рыться в сумочке, монеты с густым перезвоном ссыпаются на ладошку.

   План сработал. Если уж кто и готов менять крупные деньги, да еще с радостью, так это контролеры в вечернее время. За день сумки утяжеляются так, что хоть вешай на шею и прыгай с моста, контролеры, особенно девушки, мысленно – а иногда и вслух – умоляют платить полтинниками, стольниками, пятисотками, штуками, но только не тянуть горсти проклятой мелочи!

   Девчонка пересыпает в ладонь Романа тяжелую горку десятирублевых.

   – Здесь пятьсот.

   Роман чуть не облизывается. За что министерство финансов похвалить охота, так это за введение в оборот таких монет: очень уж похожи на милые сердцу золотые – классическую валюту компьютерных игр. А тут золотых целая мошна! Роман аккуратно рассовывает по карманам.

   «Пикачу» протягивает еще более увесистую горсть: пятаки, двух- и однорублевые.

   – Двести восемьдесят.

   Роман берет, скармливает отдельному карману, а девчонка принимается шуршать купюрами, лицо опущено, хвостики повернуты в профиль. Роман наблюдает с интересом...

   Мысль.

   Руки вздымаются над ее волосами, парой ловких движений, как парикмахер-профи, Роман вытягивает из каждого хвостика по тонкому локону, опускает на лицо, русые сабельки очерчивают его по бокам, теперь девчонка похожа на героиню манги.

   Контролерша заканчивает отсчитывать бумажки, поднимает глаза, розовый пузырек жвачки лопается, зубки возвращают лоскуток в рот, во взгляде недоумение, косится влево, вправо, пытается узреть, что изменилось.

   Роман пожимает плечами спокойно, как буддийский монах.

   – Так стильно.

   В руке девчонки откуда-то молниеносно возникает косметичка, свежее творение оценивает зеркальце, по личику прыгает солнечный зайчик.

   – Да, так лучше, – комментирует новую прическу контролерша, зеркальце столь же неуловимо, как у фокусницы, исчезает не пойми где.

   Девчонка протягивает ворох сотен и полтинников.

   – Держи. Тут четыре двести.

   Роман принимает.

   – Верю.

   Валюта ныряет в куртку.

   Девчонка протягивает руку.

   – Юля.

   Роман пожимает.

   – Рома.

   Автобус плавно примагничивается к остановке.

   Юля отрывает билет, в пальцах – опять черт знает откуда – появляется авторучка, Юля пишет на обратной стороне билета, оплаченный клочок перекочевывает в ладонь Романа.

   – Найдешь «ВКонтакте».

   Роман читает: «Юлика Чижева».

   Юля улыбается как в японском мультике: до ушей, ресницы сжимаются в две полоски, пальцы показывают няшную двойку.

   Роман из солидарности показывает такую же, уголок губ приподнимается.

   Автобус выпускает в сумеречную свежесть, Роман вдыхает бензин, после адского парфюм-коктейля с примесью пива его запах кажется даже приятным, бывшие пассажиры растекаются кто куда, двери глотают порцию новых. Кроссовки неторопливо шаркают вдоль тротуара, Роман озирается, в синей мгле пестрые неоновые звезды мерцают в завлекающем танце, приглашают войти и купить, под тенью тополей дремлет, как динозавр в пещере, крыльцо почтового отделения, у вывески магазина электроники пылает гигантская надпись «Мы открылись!».

   Шипение, автобус трогается, Роман провожает взглядом, в окнах, будто в театре теней, мелькает шустрый силуэт с хвостиками...

   Шаги учащаются, Роман держит курс домой, проехал всего-то остановку, не такая уж большая плата за новое знакомство и полную куртку денег. Карманы ритмично звенят монетами, словно за спиной цыганский табор с бубнами. Мимо ползут влюбленные пары, нестройно маршируют галдящие, смеющиеся компании, наверное, в кино, кафе или ночной клуб, одиночки устало спешат после работы под крыло домашнего уюта.

   Медленно разбухает здание магазина, где Роману отказали в первый раз. Роман переходит по «зебре», инстинкт заставляет обойти стороной подозрительную компанию из двух лысых и мужика в кепке, магазин вырастает до реальных размеров. Не хочется иметь дело с теткой за прилавком, но не возвращаться же без хлеба, разменять удалось с таким трудом, квесты надо доводить до конца.

   Стеклянная дверь распахивается, вылетает прилично одетый мужчина, комплекция внушительная, морда – кирпич: грубая и красная.

   Мужчина тычет пальцем в глубину дверной глотки.

   – Вы за это ответите!

   Разворачивается, лапища судорожно извлекает из пиджака пачку сигарет, челюсти кусают один из торчащих фильтров, вытягивают.

   – Бардак!

   Пачка возвращается в пиджак, вместо нее зажигалка. Пара чирков, огонек, затяжка, дым. Мужчина смотрит на часы.

   – Черт, опаздываю...

   В другой руке ветерок треплет купюру в пять тысяч.

   – Что, не меняют? – интересуется Роман.

   – Да вообще оборзели, сволочи!

   – Могу обменять, – предлагает Роман, – за сотню.

   На Романа обрушивается взгляд такой, словно с драконом осмелилась заговорить блоха, мужчина не знает, то ли удивиться, то ли долбануть по черепу.

   – Грабеж!

   – Ну, мое дело предложить, – пожимает плечами Роман. – Решайте, что важнее, переплатить сотню или...

   – Ладно, давай, коммерсант хренов...

   Роман достает бумажки, ноздри щекочет аромат денежной краски, купюры шелестят, долго льется звон монет, кругляшки перетекают из ладони в ладонь.

   – Куда столько мелочи?! – возмущается мужчина.

   – Зато хватит на неделю.

   Шорох, звон и блеск денег привлекают подозрительную компанию, двое лысых и один в кепке у столба с урной прихлебывают пиво, покуривают, сгорбленные фигуры делают вид, что заняты меж собой, но прищуренные глаза косятся в сторону Романа и партнера по размену.

   Роман доплачивает из личной мелочи двадцать рублей, что ушли на проезд, экономическая операция завершена, кошелек мужчины разбух как насосавшийся клещ, лапища вытягивает пятитысячную купюру, за ней – сотню.

   – На.

   – Благодарю.

   Роман прячет в куртку.

   Мужчина вновь смотрит на часы, ругается, туша в деловом костюме уходит с напористостью ледокола, прохожие испуганно уступают, даже бандитского вида троица. Роман хотел спросить, почему тот не вернется, не купит, что собирался, но не успел.

   Через пять минут выходит из магазина с пакетом, сквозь полиэтилен просвечивают три пузатых овала, на хлеб ушла почти вся выторгованная сотня.

   Ноги ведут домой, пакет шуршит в такт шагам, Роман изучает людей, переводит взгляд с одного на другого. Уличная торговка продает гвоздики, псевдоинвалид просит милостыню, шеренга парней на ходу травит анекдоты, гыгыкает, женщина в пальто бредет с опущенной головой, старики, тинэйджеры, бизнесмены, выпивохи... Если смотреть долго, начинают повторяться, чаще и чаще.

   Роман сворачивает в арку, черное бетонное горло длиной метров десять.

   Ближе к концу звук чужих шагов вынуждает обернуть голову, неспешно преследуют двое лысых, были у магазина.

   Грудь врезается, Романа отшатывает назад, над ним скалит кривые желтые зубы верзила в кепке.

   – Дарова, пацанчик. У тебя, смотрю, денежки водятся...

   Верзила потирает воротник Романовой куртки.

   – И прикидик ничего...

   У Романа звонит мобильник. Блин, как вовремя-то!

   Кепка лыбится шире.

   – Охохо, и телефончик имеется!

   Потирает пузо, другая рука уперта кулачищем в бок, рожа довольная как у сытого кота. Шаги за спиной достигают предела громкости, обрываются. На асфальте растянуты две лысые тени.

   – Ну че встал, – напирает кепка в блатной манере, – шмот снимай.

   Роман кивает.

   – Ага.

   Ладонь заряжает верзиле в челюсть, тот заваливается назад, ручищи машут нелепо, как общипанные крылья, Роман пулей пролетает под мышкой, разгоняется словно гепард. Живет на пятнадцатом этаже, лифт не работает, так что ноги страусиные, несется почти не касаясь тверди, пакет летит следом как воздушный шарик, булки хлеба колотятся наперебой подобно обезумевшим сердцам.

   По лабиринту дворов и проулков разносятся сочные матюги, Романа догоняют, подошвы преследователей барабанят совсем рядом, до иголок в коже чувствует: сейчас схватят, повалят!

   Роман в прыжке разворачивается, пакет описывает широкую дугу, хлебная груша бьет лысого по морде, тот пытается удержать равновесие. И удержал бы, однако об него спотыкается лысый второй. Оба целуются с асфальтом, но недолго, бритоголовых догоняет верзила в кепке, погоня продолжается в полном составе.

   Мобильник звонит и звонит.

   Роман на бегу достает.

   – Але, ну ты где? – канючит Вика.

   – Скоро вернусь! С хлебом!

   Или без головы.

   – А, ну тогда ладно, – говорит Вика. – Ждем к ужину, мама с папой дома, дед скоро должен прийти со встречи ветеранов.

   – Хорошо!

   – А чего так пыхтишь?

   – Да тут по городу марафонский забег, дай, думаю, присоединюсь...

   Роман задыхается.

   – Стой, тварь! – кричат сзади.

   – А кто там орет?

   – Болельщики.

   Роман жмет сброс, мобильник в карман, ноги на пятую передачу.

   Окна, бетон, кирпичи, зелень газонов, – все шатается как в землетрясение, Роман ныряет под шлагбаум, лавирует меж припаркованных авто, бесконечные рывки и повороты, воздух излизывает холодными языками, но лицо горячее, чувствует себя летящей вращающейся пулей. Спину обжигает матерное рычание, в ушах грохочут, как орочьи барабаны, ноги преследователей.

   Но вот уже двор Романа! Близость спасения дарит второе дыхание, рука ищет в кармане электронный ключ, беглец ускоряется, бежит к подъезду сквозь разукрашенные трубки и бревна детской площадки, кроссовки с треском швыряют в догоняющих облака песка.

   Об ограду спотыкается.

   Падает перед крыльцом, основной удар принимают кости предплечий, колени и ребра, нос случайно утыкается в пакет с хлебом, как в подушку безопасности, боль растворяется в адреналине мгновенно, Роман откидывается на спину, пятки толкают назад, но затылок и хребет упираются в ступени. Бандиты с выпученными глазищами несутся бычьим стадом, лысые в авангарде, кепка в хвосте, сейчас запинают, растопчут!..

   Откуда-то справа:

   – За Рррродину!

   – За Сталина!

   Лысую парочку на бегу сшибает скамья, ее держат за концы двое неизвестных, сей таранный тандем отшвыривает лысых как кегли, они катятся кубарем, врезаются в жесткий клумбовый кустарник, спасители сбрасывают на них скамью и азартно мутузят руками и ногами. У одного на голове матросская бескозырка, из прорези на груди мелькают полосы тельняшки, у второго – шапка летчика, на глазах здоровенные полетные очки. У обоих позвякивают ордена, матрос и летчик боевито крякают, бандиты с перепуганными окровавленными рожами пытаются убежать, но их хватают за шивороты, сбивают с ног, проливается град новых ударов.

   – Вот же щенки фашистские, а!

   – Мало мы вас в сорок пятом били!

   Бандит в кепке застыл как чучело, смотрит на побоище глазами осла, увидевшего мамонтов, наконец, туша нерешительно подается в сторону инцидента, гигант оскаливается, подымает кулаки, намереваясь хорошенько ими помахать. Но справа в глаз прилетает камень.

   – Уй!!!

   Бандит хватается за глаз, инстинкт самосохранения заставляет пригнуться и отвернуться, следующий снаряд со свистом хлещет в зад. Жертва обстрела взвизгивает, подпрыгивает, ножищи с грохотом уносят прочь, бандит согнут в три погибели, накрылся руками. Голова врезается в столб детской площадки, кепка падает в песок, бандит, не разгибаясь, несется через двор к арке, за ним бегут подзаряженные пинками скинхеды.

   Матрос машет вслед кулаком.

   – Засранцы! В шахту вас, гаденышей!

   – Нет, Степан Кузьмич, – возражает летчик бодро, – они угля не наломают, только дров. Кирку-то не знают, поди, с какого конца держать. Таких разве что в штрафбат.

   – А по мне, так лучше сразу к стенке! – весело говорит знакомый голос.

   Роман поворачивает голову вправо.

   Метрах в двадцати от места отгремевшей битвы дед Романа, одна рука уперта в бок, другая подкидывает и ловит камень, взгляд прищуренный, мол, в кого бы еще запулить. В войну дед был снайпером. Сейчас он, как и его товарищи, при параде: фуражка, форма, погоны, пестреют нашивки, блестят ордена.

   – Ох, Василий Иваныч, вам бы всех к стенке, даже тараканов, – говорит летчик с веселой укоризной.

   – Слышь, Василий, а внучок-то твой бегает резво, как заяц! – ухмыляется матрос.

   – Это он умеет, – говорит дед довольно. – Ему бы в разведку, там как раз надо бегать шустро, чтоб не убили раньше времени, пока не доставишь разведданные.

   – Эх, скамеечку попортили, – вздыхает летчик.

   – Ничего, – похохатывает матрос добродушно, они с летчиком ставят скамью как положено, на ножки. – Соберемся на субботничек, починим и покрасим!

   Роман кое-как поднимается, ладонь потирает ушибленное колено, но, как ни странно, больше волнуется о хлебе. Пакет в дырках, булки чуть помялись.

   Ветераны подходят к юноше полукольцом, на морщинистых лицах улыбки и ухмылки, волосы седые, но в глазах такой живой блеск, какой найдешь не у всякого тинэйджера. У каждого грудь гордым парусом, боевые награды сверкают золотом и багром, летчик поднимает полетные очки на лоб, лицо мягкое, добродушное, матрос щегольским, как у гусара, жестом поправляет усы, дед Романа косится на внука ехидно, пальцы продолжают поигрывать камнем.

   – Видимо, встреча ветеранов прошла успешно, – заключает Роман. – Лихо камни швыряешь, дед...

   – Тоже мне, подвиг, – фыркает дед не без удовольствия. – Я, родной, танки гранатами закидывал, а тут какая-то падаль уголовная... Степан Кузьмич, Федор Ильич, – обращается к товарищам, – давайте-ка к нам в гости! Хлебнем чайку после знатной битвы, так сказать, закусим печенькой, вспомним молодость. У нас тесновато, но уютно, как в блиндаже!

   – А что, можно и причалить! – говорит матрос азартно.

   – Благодарю, Василий Иваныч, – говорит летчик с мягкой улыбкой. – В самом деле, надо бы на посадку, дозаправка не помешает.

   Роман, чтобы хоть как-то сказать «спасибо» не на словах, берет пакет в зубы, а на плечо водружает, как бревно, скамейку, несет к соседнему подъезду, откуда та и была заимствована. Романа слегка пошатывает, все-таки компьютерный задрот, а не штангист, но опыт работы грузчиком еще свеж. Скамейка возвращается на место, рядом с крылечком.

   – Надо ей подрисовать пару звездочек, – говорит летчик, – как-никак, двоих мессеров тараном...

   Дома бурная радостная реакция, особенно у мамы, она начинает звонко щебетать, суетиться, гостеприимная хозяйка проснулась в ней на все сто, еще бы, такие почетные гости, манеры советского времени, военная выправка, они принимаются ухаживать за мамой, помогают сервировать стол, а матрос Степан Кузьмич, который, как выясняется, не матрос, а мичман, ввязывается в починку санузла, начатую отцом до их прихода.

   Роман вручает Вике пакет с прошедшими боевое крещение хлебными булками, затем в ладошку сестры опускается купюра в пять тысяч.

   – Разменять не вышло, извиняй, – пожимает плечами Роман.

   Вика долго смотрит на бумажку широко раскрытыми глазами. Взгляд переводится на Романа.

   – А хлеб купил на какие деньги?

   – Сто рублей на дороге нашел, представляешь! – усмехается Роман. – Есть в жизни справедливость.

   Вика глядит недоверчиво, но все же медленно кивает. Даже улыбается.

   – А марафонский забег?

   – Какой забег?

   – Ну, ты ведь по телефону говорил, что ввязался в некий марафонский забег...

   – А, ну да...

   Роман чешет в затылке.

   – Ну, как ввязался, так и развязался. Меня чуть не затоптали, еле ноги унес...

   – От кого?

   – От этих... конкурентов... Звери, а не люди! Коррида отдыхает...

   Роман возвращается к ноутбуку. Рядом на стол опускается билетик с надписью «Юлика Чижева». Надо будет зайти к ней на страничку. Ночью. А сейчас…

   Затягивает воронка красочных миров: кишащая мутантами радиоактивная пустыня, просторы космоса с бусинами звезд и планет, древние подземные лабиринты, футуристические мегаполисы, лесные эльфийские королевства... Все разные, но много общего. Герой слоняется среди людей, инопланетян, мутантов, эльфов, киборгов, еще кого-нибудь, чистит тайнички, посещает торговцев, занимается алхимической рутиной, но вот в серой толпе одинаковых фигурок кто-то выделяется, выглядит иначе, ведет себя не так, как другие, над ним загорается окошко монолога, и уже никаких сомнений: квест. Ура! Надо спешить, завести разговор, узнать, кто такой и какая тревожит проблема...

 

2014 г.

Похожие статьи:

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Лизетта

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")