Трамвай

Жизнь Мая началась в мусорном контейнере Миллионки – грязного, пыльного барака, ощетинившегося антеннами, уловителями погоды и задубевшим на ветру бельем. То был остров цивилизации посреди океана хаоса, воцарившегося после Обвала.

Май возвращался из базарного квартала, где еще сохранились старые постройки с вкусной плесенью в полузатопленных подвалах. К полудню у него разболелся живот, а так как до трамвайного депо, где он ночевал последние шестнадцать лет, было еще далеко, то Май решил передохнуть в первом безопасном месте, которое попалось на пути. Им оказался мусорный контейнер, который понравился ему относительной чистотой и сломанным измельчителем. Во время облав клеточники обходили помойки стороной, не нарушая негласные правила игры, установленные со дня основания Города. К тому же, вряд ли кому из жителей вздумалось бы выбрасывать мусор в сломанный бак.

Как же он был наивен. Едва Май устроился, как теплая жидкость с характерным запахом гнили облила его с ног до головы. Следом полетели предметы потверже – тугие комки мокрого картона, тряпки и пластик. Через секунду на него плавно опустилась луковая шелуха и пучок длинных волос, а еще через мгновение кто-то смачно выплюнул жевательную резинку, которая, к счастью, пролетела мимо и повисла розовым желе на зубце измельчителя.

Не вытерпев, Май уцепился за край бака и сердито выглянул наружу, собираясь, если не прогнать, то хотя бы напугать чистюлю. Вид у него был подходящий – грязный и злой.

Стоявшая рядом девушка уже собиралась уходить, но увидев его, вскрикнула и выронила пустое мусорное ведро, которое с гулким стуком упало на тротуар. «Галия» – было вышито на нагрудном кармане ее куртки. Забыв, что хотел поругаться, Май уставился на девицу, изумленно ее разглядывая. Шлепанцы с меховой опушкой, халатик с синими парусами, зимняя куртка и зонтик выглядели так беззащитно и по-домашнему, что он испытал настоящее умиление.

Впрочем, оно быстро прошло, уступив место обычной злости на мир. Девушка пинком подняла с земли ведро, и окинула Мая таким презрительным взглядом, что он предпочел бы быть заново облитым помоями. Дура городская, подумал Май и смачно плюнул ей вслед. Она, конечно, не обернулась.

Вечером Май сидел на крыше трамвайного депо, пил пиво с друзьями и думал о жизни. Если знать правила, а главное – пути их обхода, жить в его мире было легко и приятно. Город кормил, давал место для ночлега, учил и развлекал. Иногда он уставал от него, но в целом, Май был доволен жизнью.

Тучи приобрели цвет мокрого тротуара, в городе зажглись фонари, негромко басил Герон. Друг рассказывал последние новости. Горд из Синего квартала повесился утром, и у них больше не будет дешевого курева; Люсьена, который жил с ними в депо, поймали клеточники, и теперь, возможно, придется искать новое место; Ману, в очередной раз, сделал себе операцию, вырезав сухожилия на ногах. Май рассеяно кивал, прислушиваясь к мерному жужжанию трамваев, которых осталось совсем немного. Построенные еще до Обвала, они не обладали иммунитетом современной техники и постепенно мутировали, превращаясь в бесполезные груды стали.

Май не любил трамваи из-за цвета своих волос. Его друг считал, что Май тоже мутант, потому что волосы у него были разноцветные, желто-синие, прямо как бока трамваев, которые местами сохраняли прежний окрас. По словам более старшего и опытного Герона, Мая нашли на Левом берегу провала после нападения соседнего города, сам же он ничего об этом не помнил, потому что был тогда слишком мал. Май и сейчас не знал, сколько ему лет, но считал себя вполне взрослым – у него росла щетина, которую он, в отличие от Герона, тщательно брил. Друг же мечтал отрастить бороду, как у Ману, и выращивать в ней питательных насекомых.

Незаметно его мысли вернулись к девушке, которую он встретил утром. Она была такая… Другая. Май швырнул бутылку в запоздалый трамвай, который не успел к закрытию депо, и отправился на чердак, в уютный гамак под верхними балками крыши. Галия – так, наверное, звали девушку. И, конечно, у нее были родители, бабушка и дедушка, может быть, племянники и кузены, а также собака, с которой она гуляла утром и вечером. Надо выяснить все это, подумал он, и неожиданная мысль не показалась странной. Почему бы и нет? На вопросы следует находить ответы. Еще Галия должна быть доброй и любить животных – все домашние девушки такие. И, наверное, у нее был жених. Как же без него? Галия жила на светлой стороне мире, правильной. Неожиданно Май разозлился на себя. С чего это он взял, что ее образ жизни лучше, чем его? Она простой обыватель, который не видит дальше своей квартиры, у него же – весь мир, свобода и безграничный простор.

Май перевернулся на живот и, просунув нос в клеточку гамака, принялся разглядывать полумрак внизу. Где-то там, в темноте, его друзья и бездомные, которые смогли заплатить Герону за место, устраивались на ночлег. Герон был самый главный в Справедливом районе – так называли квартал от Левого берега Провала до Стены, изобретения безумного психопата. Герон считал Мая братом, и их дружба была чистой и искренней.

Может быть, у Галии и были друзья, но точно не такие, как у него. Что умела она, девчонка из Миллионки? Играть на пианино? Читать умные книжки? Май умел главное – выживать. Он знал, где найти еду, как спастись от облавы, почему в городе временами не бывает воды и как забраться на крышу театра, чтобы поглазеть на приезжих танцовщиц. У него были улицы, дома, бесконечные пространства тротуаров и площадей, закаты и рассветы на шпиле часовой башни, целый порт со старыми обветшалыми причалами, где они с друзьями часто ловили рыбу или грабили рыбаков – в зависимости от того, кому везло больше. Даже трамваи были его, они просто об этом не знали.

И все-таки ее взгляд не выходил у него из головы. Было в нем что-то такое, что пускало мурашки по коже спины и заставляло чаще биться сердце. То, чего не было у них с Героном. Может быть, цель? Впрочем, у Герона она была – друг мечтал захватить соседний квартал и стать королем двух районов. Что касалось его самого, то ему цель была не нужна. Маю нравилась делать то, что первым взбредет в голову. У него была настоящая жизнь без плана и системы.

Повертевшись, он, наконец, нашел удобную позу и начал засыпать. Комары появились в этом году рано, и уже затянули свою унылую песню, кружа над теплыми телами бродяг. Натянув на голову засаленное одеяло, Май подтянул ноги к животу, стараясь спрятаться от длинных жал насекомых, как вдруг его осенило. Не цель светилась во взгляде Галии. В нем была мечта. Все люди мечтают, даже простые обыватели. А вот о чем она мечтала, стоило непременно выяснить. И вопреки своим правилам ничего не планировать, Май решил, что с завтрашнего дня именно этим и займется.

С тех пор он стал второй тенью Галии. Получилось это случайно. Сначала Май приходил к мусорным бакам, где они впервые встретились, и ждал ее появления, наблюдая за ней в щелку между контейнерами. Она высыпала мусор всегда в один и тот же бачок, не обращая внимания, сломан он или работает. Позже он стал провожать ее до дома.

Она была прехорошенькая, эта Галия. Особенно ему нравилось, когда она улыбалась – у нее были такие милые зубки, что ему всегда хотелось подсунуть ей яблоко, чтобы посмотреть, как она откусывает ими сочный кусок белой мякоти. Ходила она необычно, будто шагала по неровно начертанной линии. Галия налетала на пешеходов, сердито смотрела на них, и люди сконфуженно уходили, словно это они ее потеснили, а не она их. О, он помнил этот взгляд. Раздобыв осколок зеркала, Май долго пытался повторить его, но лишь напугал Герона, который решил, что его друг отравился водой, и ему нужно показаться Ману.

Жила Галия на последнем этаже Миллионки. Когда он пачкал волосы грязью и стоял так под стенами гигантского сооружения, пытаясь разглядеть ее окно, никто не обращал на него внимания, но однажды пошел дождь, который смыл грязь, обнажив сине-желтую шевелюру. Во двор тут же выскочила старушка в кожаном фартуке и принялась громко звать клеточников. Позже, он узнал, что ее звали Баба Сива, и она занималась примерно той же работой, что и Клар в банде Герона, который собирал слухи и следил за настроениями жильцов чердака Депо. Недовольных тут же сбрасывали вниз, к трамваям. На кого работала Баба Сива, Май так и не узнал, но подозревал в связях с клеточниками и черными фермерами из лесных колоний. Ни первые, ни вторые в число его друзей не входили, но со старушкой он все-таки подружился, найдя с ней общий язык с помощью старого аппарата по производству мороженного. Устройство долгое время пылилось в углу Депо, занесенное туда в лихие времена, пока не нашло новое призвание в качестве самогонного аппарата в квартире старушки.

Чем чаще Май приходил во двор Миллионки, тем труднее ему было возвращаться по вечерам к трамвайщикам в Депо. Он много узнал о Галии, но девушка оставалась тайной, которая манила и не давала ему вернуться к прежнему, размеренному образу жизни городского бродяги. У нее была работа на Продуктовой фабрике, своя маленькая квартирка, за которую она исправно платила домоправителю каждый месяц, и цветок с красно-зелеными листьями, который он разглядел в бинокль, одолженный у Бабы Сивы. Еще у Галии был синий зонт, пластиковая сумка с декоративным яблоком вместо замка и часы на цепочке, которые она носила на шее. Это были только ее вещи, и никто не мог их взять, продать или уничтожить.

В Депо все было общим и распределялось Героном по правилам Справедливого района, то есть, по его личным симпатиям. Они регулярно менялись, и вещи часто переходили к новым хозяевам, тоже «временным». Раньше Май никогда не испытывал желания владеть чем-то навсегда. Пользуясь положением лучшего друга Герона, он мог забрать любую понравившуюся вещь, но, как правило, она быстро надоедала ему, и он менял ее на другую. Вещи же Галии были частью ее мира, они дополняли ее, словно одежда или волосы. И Май решил, что владеть чем-то своим – это прекрасно. С тех пор он больше никому не позволял спать в своем гамаке, даже если и не приходил на ночь в Депо.

Питалась Галия в подземном кафе, но каждую среду по вечерам пекла блины, словно выполняя таинственный ритуал, чей смысл понятен был только ей. Блины у нее вечно подгорали, но Маю было приятно, если вдруг удавалось уловить запах подгорелого теста из окна на последнем этаже. Он умел жарить крыс и ядовитых рыб из городской канализации, знал, как варить сахар из многоножек, которые водились на Левом берегу Провала, и как очищать воду из Речки с помощью земли и красной плесени. Но Май понятия не имел, как готовят блины. Герон охотно объяснил ему, что никакого секрета здесь нет, нужно только знать, как правильно смешивать муку с водой, а потом по частям запекать жидкое тесто на плоских посудинах. Он даже пообещал показать ему, как это делается, но в назначенный день показа Май в Депо не пришел, так как Галия отправилась гулять в Солнечный парк, и он потратил много часов, чтобы попасть на охраняемую территорию. Герон, конечно, обиделся, и они даже подрались, но потом быстро помирились, потому что один из трамваев взорвался, и им пришлось вместе вытаскивать спавших внизу бездомных из-под обломков.

Через полгода Май забрался в квартиру Галии, не справившись с одолевшим его любопытством. Дождавшись, когда девушка уйдет на работу, он привычно вскрыл замок и с бьющимся от волнения сердцем переступил порог квартиры Необычного человека. Дом Галии оправдал все его ожидания. Особенно его порадовал гамак. В комнате была кровать, но отчего-то Май был уверен, что спала Галия именно в гамаке. Стол и четыре стула смотрелись волшебно уютно на круглом коврике ярко зеленого цвета. Он посидел на каждом из них, стараясь запомнить все ощущения, которые дарили прикосновения к гладкой поверхности пластика. Три картины на белой стене изображали фрукты, городскую речку и руку с букетом цветов. Остановившись рядом с последней картиной, Май долго разглядывал ее, пытаясь вспомнить название растений. В конце концов, он решил, что это розы. Именно такие они ему и представлялись – синие, с вытянутыми вверх острыми лепестками и хищной, ярко-желтой сердцевиной. Он долго и тщательно искал дневник Галии – Герон рассказывал, что все домашние девочки записывают свои мысли в разлинованные тетради, – но ничего подобного не обнаружил.

Самое интересное он нашел в сейфе. Огромный металлический шкаф умилил его, и Май долго любовался им, прежде чем вскрыть примитивный замок. Внутри лежали обыкновенные шариковые ручки, похожие на те, которыми все жильцы Депо расписывались в журнале ночного регистратора, отмечая свое присутствие. Только зачем-то корпуса ручек были обмотаны разноцветными нитками. Май потратил немало времени, чтобы тщательно разглядеть их, но так и не смог понять, для какой цели служили нитки. Многие ручки даже не писали, а в некоторых вообще отсутствовал стержень. И уже собираясь уходить из Пещеры сокровищ, он вдруг догадался – цели не было. Это была мечта, намотанная на шариковую ручку.

Больше в квартиру Галии Май не проникал, но сохранил в памяти каждую мелочь. Вернувшись в тот вечер в Депо, он срезал шариковую ручку, которая была примотана проволокой к столику с журналом, и заменил ее на огрызок карандаша. На следующий день он подкинул ручку по дороге, которой девушка возвращалась домой, и – о, чудо! – Галия ручку нашла и забрала с собой.

Май был счастлив.

Жизнь шла своим чередом. Город воевал с Правым берегом, центральные кварталы после очередной бомбежки скрылись под землей, став частью обширной канализации, а последний оставшийся в живых трамвай потерял остатки искусственного интеллекта и немало досаждал горожанам, нападая на запоздалых путников.

А Май устроился на работу. И хотя на ее поиски у него ушли месяцы, он был доволен. Грузить металлолом в порту и чистить трюмы полумертвых судов было нелегко, но теперь он работал – также как Галия. Платили ему немного, однако получки хватало на то, чтобы снимать койку в Ячейке, общежитии для портовых рабочих, и покупать ручки и скромные подарки для Галии. Он подбрасывал их ей по дороге домой или на работу и всегда радовался, когда Галия замечала и подбирала маленькие безделушки. Еще Май достал настоящую краску для волос и теперь щеголял черной шевелюрой, которая почти не отличалась по цвету от угольной пыли в судовых трюмах. Он гордился тем, что у него появились свои вещи. На первую получку Май купил сумку, похожую на ту, что носила Галия, и тщательно спрятал ее в прикроватной тумбочке. Через год он сумел накопить на часы, которые присоединились к сумке. Койки в Ячейки были многоярусными и отделялись друг от друга решетками, которые запирались на замок. Опытный Май сменил замок на запорное устройство своего изобретения, и теперь был уверен, что хозяин Ячейки не сунет нос в его вещи.

Теперь он всегда был с Галией – свободное от работы время посвящалось только ей, Необычному человеку. Май стал ее тенью, не желая менять что-либо в своей жизни. Мир устраивал его таким, каким стал, – с Галией в центре вселенной. Герон первый заметил странное поведение друга и насильно отвел его к Ману, который выдал ему порцию травяного сбора своего приготовления. Травку курили всем Депо до тех пор, пока Герон не убил одноглазого Крона, приняв его за клеточника.

С тех пор Май завязал с наркотиками, а через месяц ушел из Депо. Герону это, конечно, не понравилось. Мая поймали и избили всем составом трамвайщиков, но, отлежавшись у Ману, он все равно убежал, спрятавшись на пару недель у Бабы Сивы, которая отравилась домашним пивом и не реагировала на раздражители внешнего мира, вроде бездомного бродяги, который поселился у нее на кухне. Мая прогнал мальчишка по имени Брагиль, который жил в Миллионке и решил заглянуть к старушке в гости узнать, не поспела ли порция нового грибного напитка. Спорить с его ножом Май не стал, обрадовавшись, что Брагиль не вызвал клеточников.

Какое-то время Маю приходилось тяжело. Герон требовал, чтобы он вернулся обратно и обещал убить Галию. Май пригрозил ему рассказать трамвайщикам и врагам с Правого берега о мутации Герона, которую тот скрывал, после чего бывший друг оставил его в покое. Репутация в Городе была превыше всего.

Галия стала смыслом и целью жизни Мая. Он часто представлял свои разговоры с ней – как они обсуждают погоду, радуются тем, что у него появилась работа, ругают правобережников и досадуют на трамвай, который постепенно разрушал Город, ловко скрываясь от клеточников и добровольцев, мечтающих получить обещанное властями вознаграждение. Галия оказалась куда свободней, чем он со всеми его улицами, крышами и просторами ночного неба над головой. И еще она была одинокой. Как Май.

Галия любила гулять. Причем в такие места, от которых его обычно предостерегал мудрый Герон. Девушка ходила к Стене не часто, но сам факт ее участия в колдовстве безумного архитектора сильно огорчал Мая. Он, конечно, знал, зачем горожане ходят в это место – чтобы найти спутника жизни или развлечение на пару ночей. Но то, что однажды показал ему Герон, когда они бродили по старым подземным кварталам Города, раз и навсегда отвратило его от мысли когда-либо навещать Стену.

Массивное устройство прятало свою безобразную личину глубоко в земле. Хозяин Стены жил в тесной комнате, зарытой возле теплотрассы, и был связан с демоническим механизмом множеством проводов, которые беспорядочно торчали из его тела. Хозяин никогда не вставал с кресла и медленно поедал сырое мясо, в котором иногда угадывались чьи-то пальцы, хвосты и волосы. Отходы его жизнедеятельности уходили в толстую трубу, которая скрывалась где-то в недрах Стены. Хозяин был пухлым, рыхлым и мертвецким бледным. Его слуги рыскали, словно крысы, по всему городу, похищая младенцев, больных, стариков и бездомных животных – об этом Маю тоже рассказал Герон, который сам однажды едва не попался к ним в сети, когда заболел гнилой лихорадкой. И хотя в тот день они с Героном съели много плесени из базарного подвала, Май был уверен, что видел настоящего демона Города, а не галлюцинации.

Май много раз хотел остановить Галию и рассказать про ужасного толстяка, который сидит под Стеной и поедает младенцев, но каждый раз замирал, парализованный от страха, что ему придется заговорить с ней – Необычной.

Однажды он превзошел себя. Холодная весна кончилась, и на улицах города расцвели одуванчики, которые вместе с тополями пережили Обвал, перейдя из старого мира в новый. Май собрал целую охапку пушистых, ярко-оранжевых цветов и понес их Галии с твердым намерением поздравить ее с началом лета. Решение пришло неожиданно, и даже не испугало его своей смелостью. Май спокойно дошел до Миллионки и замер под Фонарем, ожидая, когда Галия вернется с работы. Его волосы были тщательно вымыты и выкрашены в черный цвет, брюки и куртка почищены, а щеки гладко выбриты.

Долго ждать не пришлось. Когда показалась Галия, Май принял самое приятное выражение лица, которое до этого долго репетировал перед зеркалом, и несколько раз глубоко вздохнул – чтобы успокоиться. Но чем ближе подходила девушка, тем чаще начинало биться его сердце. Голова опустилась сама собой, а в ногах появилась непривычная дрожь. Взгляд прилип к тротуару, и ему пришлось сделать неимоверное усилие, чтобы заставить себя поднять глаза. Но то, что он увидел, повергло его в шок, равный которому он не испытывал даже тогда, когда его случайно закрыли в трюме огромного танкера, шедшего под погрузку кислотой. В тот раз Мая спасла бдительность бригадира, но сейчас все было куда страшнее.

Потушив фары и включив все глушители, которые остались в его большом, ржавом теле, за Галией крался трамвай. Похоже, он следовал за ней уже давно и собирался вот-вот напасть, так как выпустил над головой девушки два заточенных провода, намереваясь насадить ее на них, словно бабочку. О таких повадках трамвая горожане уже знали, и многие носили шлемы, но Галия была беспечно-наивной со своими косами и легкой шляпкой из высушенной травы с Левого берега Провала.

Времени на раздумья не было, и Май со всех ног бросился в их сторону, бешено размахивая букетом и оглашая квартал дикими криками. Галия среагировала правильно, тут же кинувшись наутек в ближайший переулок. Трамвая она так и не увидела, зато машина заметила Мая и долго гонялась за ним по улицам Города, пока он не скрылся в спасительной Ячейке.

Неудача первого свидания – а ту встречу Май впоследствии так и называл – сильно расстроила его, но пробудила в нем решительность. Теперь Май просто сгорал от нетерпения заговорить с Галией. Сказать ей хоть слово, пусть даже первый бред, который придет в голову.

В одно воскресное утро, когда девушка возвращалась от Стены, как всегда слегка грустная, но полная презрения к миру, Май смело сделал шаг вперед, заставив себя отклеиться от фонаря, и четко произнес:

— Здравствуйте, Галия! Я ваш новый сосед с первого этажа. Как насчет того, чтобы вместе погулять сегодня на…

Порыв ветра унес тщательно подобранные слова к серым тучам, и Галия прошла мимо, обдав его сладким ароматом духов и горьким запахом одиночества. Его не заметили. Май поднял руку и негромко окрикнул Галию, поражаясь своему мужеству, но девушка была погружена в свои мысли и даже не обернулась.

Май простоял под фонарем до вечера, размышляя над смыслом жизни и думая о том, не покрасить ли ему волосы в красный цвет. Может быть, так он станет заметнее?

Ночью к нему в Ячейку пришел Герон, который уже стал королем двух кварталов и строил планы по разгрому правобережников, сильно досаждавших ему в последние годы. Они не встречались больше трех лет и были искренне рады видеть друг друга. Трамвайщики больше не жили в Депо, которое стало опасным из-за буйного трамвая, считавшего его своей территорией, а обитали в старой церкви, оставшейся после третьего возрождения. Герон звал Мая обратно и обещал подарить самоход. Черный цвет волос друга ему не понравился, и Герон разразился длинным монологом о том, как важно быть самим собой в хаотичном мире пост-обвальной цивилизации. Уходя, он вдруг поинтересовался, как дела у Галии и, не получив ответа, дал Маю совет, который с тех пор запал ему в душу.

— Если она не замечает тебя, – сказал Герон, словно прочитав его мысли, – то тебе следует произвести на нее впечатление. Причем такое, о котором она уже никогда не забудет. Соверши ради нее что-нибудь необычное. Например, почему бы тебе не убить трамвай? В древних сказках все рыцари, которые добивались сердца дамы, убивали дракона. А ты убьешь трамвай. Даже если она окажется бессердечной сучкой, твоя совесть будет спокойна и чиста, а девица сможет ходить не работу, не подвергаясь ежедневной опасности потерять симпатичную ножку.

Когда Герон ушел, сунув ему на прощание мятый листок с адресом старой церкви, Май задумался. Он не знал, кто такие драконы и рыцари, но в словах Герона чувствовал правоту. Необычное ради Необычной. Это был его единственный шанс стать кем-то в ее жизни.

И Май твердо решил – трамваю на этом свете не жить.

К убийству машины он отнесся серьезно. Во-первых, он еще никого не убивал и долго думал, не совершить ли ему каких-нибудь ритуалов, чтобы подготовиться к столь важному поступку. Но, перебрав все известные обряды, Май решил остановиться на купании в Речке, которое совершали добровольцы, вступая в ряды клеточников. Речка славилась своими кислотными потоками, но в низине у Левого берега Провала вполне годилась для плавания.

Он пришел к Речке в полночь и долго наблюдал за зеленым свечением в глубине потоков, прежде чем погрузил пятку в холодную воду. Ничего не произошло, и Май поспешно нырнул с головой, радуясь собственной смелости. В течение следующих двух недель с него медленно слезала кожа, и ему пришлось отлеживаться в Ячейке, потому что каждый шаг отдавал мучительной болью в новом теле. Зато исчезли былые шрамы и мелкие морщинки, и теперь Май выглядел значительно помолодевшим. Правда, краска с волос вся смылась, и ему пришлось окрашивать их заново.

Когда он почувствовал себя готовым, то перешел к следующему этапу. Выследить трамвай оказалось несложно. Он любил ночевать на цветочной клумбе в старом парке и особо не прятался.

Однако за долгие годы борьбы с Городом машина сильно поумнела и обзавелась полезными устройствами – корпусом из непробиваемой стали, дюжиной излучателей, лезвиями, которые выстреливали на расстоянии, кислотными капсулами и даже ракетной установкой. Что Маю не нравилось больше всего, так это ее цвет. Видимо, трамвай вспомнил годы молодости и окрасил бока в яркие желто-синие цвета, которые тщательно прикрывал пластинами из небьющегося стекла во время вылазок – чтобы не поцарапать.

Идея, как справиться с мутантом, пришла Маю в голову, когда он наблюдал в бинокль за Галией. Девушка кормила с рук ворону на балконе и, как всегда, хмурилась. Трамваю надо устроить ловушку, подумал он, и тут же вспомнил про Грустную улицу базарного квартала, которую подмыли сточные воды, из-за чего ходить по ней было небезопасно. Если загнать трамвай на шаткую поверхность, он провалится в шахты старой затопленной канализации. Никто еще не видел, чтобы трамвай умел плавать.

На осуществление задуманного ушло немало времени. Прежде всего, он несколько раз искупался в подземных водах, убедившись, что тротуары и мостовые Грустной улицы действительно очень хрупки и могут провалиться под тяжестью не только трамвая, но и более-менее крупного человека, например, как Ману, который стал настолько толстым, что давно передвигался на самоходе.

Май также украл несколько баков из порта и, наполнив их речной кислотой, расставил на первых этажах заброшенных зданий Грустной улицы. Когда трамвай провалится в воду, он выльет на него сверху кислоту – для надежности.

Наконец, все было готово, и Май отправился выполнять свой зловещий план.

Долго искать трамвай не пришлось. Он сам выпрыгнул на него из-за угла, и радостно громыхая колесами-гусеницами, погнался за ним по дороге. Боясь сглазить удачу, Май пустился наутек, стараясь сильно не отрываться от преследователя. К счастью, трамвай не стрелял. То ли у него кончился заряд, то ли он решил разделаться с добычей излюбленным способом – с помощью ножей. Покружив для убедительности по главным улицам города, Май плавно свернул в заветный квартал, стараясь бежать по линии, которую заранее прочертил в безопасных местах тротуара. Трамвай с азартом преследовал его и не обращал внимания на треск бетонного покрытия.  

Все случилось быстро. Когда под ногами поползла трещина, Май нырнул в окно ближайшего дома, и, выскользнув в коридор, спрятался под лестницей. Услышав грохот ломающегося тротуара, он поволок к выходу одну из бочек – добивать жертву. Но когда его взгляд случайно упал за окно, Май замер в центре комнаты, не веря своим глазам.

В разломе тротуара на блюдце темно-зеленой воды плавно покачивался трамвай, опираясь на надувные подушки и целясь в него из переднего излучателя. Выстрел грянул незамедлительно. Успев отпрыгнуть обратно в коридор, Май, не помня себя от страха, вылетел на лестничную площадку и бросился на крышу, потому что трамвай уже лез в комнату, ломая стену.

День для Мая закончился неудачно. Трамвай настиг его почти у самой Ячейки и, выпустив вдогонку пару лезвий, отсек ему три пальца на правой руке. Грохоча желто-синими боками, машина скрылась в наступающих сумерках, а Май уполз зализывать раны и продумывать дальнейший план действий.

Насчет руки он не расстроился. Ману обожал разные механизмы и по старой дружбе охотно пришил ему три искусственных пальца, встроив в них полезные устройства – нож, отмычку и клещи-кусачки.

А Галию, тем временем, пригласили на свидание. Стена сделала свое злое дело – девушку нашел мусорщик Изод, который, в общем-то, был неплохим человеком, потому что никогда не чинил те мусорные баки, в которых трамвайщики и другие бродяги прятались от клеточников.

Май всю ночь ходил вокруг Миллионки, размышляя, как ему относиться к изменениям в жизни Необычной. Но когда утром увидел Галию с непривычной радостной улыбкой на лице, то не удержался, чтобы тоже не улыбнуться ей вслед. Впервые она не хмурилась и не бросала презрительные взгляды, а пройдя мимо Бабы Сивы, не огрызнулась на привычное старушечье брюзжание.

Май уселся на фонарь и запел песню. Слов он не понимал, потому что не знал языка, но эту песню они часто пели с Героном по вечерам на крыше Депо. Не в силах объяснить свое хорошее настроение, Май допел песню до конца, не обращая внимания на крики разбуженных жителей, и побежал в порт на работу.

Он, конечно, пошел на свидание вместе с ними. Тихонько прятался за деревьями старого парка и счастливо вздыхал, когда Изод брал ее за руку. Мусорщик был смелым – он даже обнял ее на прощание и нежно поцеловал в щеку. Май никогда не смог бы коснуться Необычной. Или все-таки смог? Он раньше не думал над тем, что случится, если дотронуться до Галии. Наверное, Город уйдет под землю, а Река затопит оба берега.

Все испортил трамвай. Он появился как всегда неожиданно, но Май, к счастью, заметил его первым. Галия и Изод уже попрощались, и каждый уходил в свою сторону. Трамвай замешкался – очевидно, машина предположила, что пара пойдет вместе, и ей не придется делать выбор. Май сориентировался быстро и бросился к трамваю, стараясь не попадаться на глаза Галии. Теперь он понял, что должен был делать – оберегать девушку и ее счастье. В этом заключались смысл и значимость его жизни.

Трамвай охотно принял игру, узнав Мая по желто-синей шевелюре, которую после купания в Реке не брала никакая краска.

Очередная ловушка для машины была уже почти готова, и он надеялся, что сбоев не будет. Военного склада, пустующего на окраине Города, они достигли почти без приключений. Трамвай неспешно ехал за ним и из пушек не стрелял, видимо, намереваясь отрезать человеку оставшиеся пальцы. Забежав в огромное помещение, Май быстро вскарабкался по лестнице на второй ярус и схватился за веревки, ожидая появления врага.

Трамвай не заставил себя долго ждать и ворвался на склад, словно демон из ада. Как только громоздкое металлическое тело заскрежетало по полу здания, Май повис на веревках и опрокинул резервуар с кислотой, предусмотрительно натасканной из речки. Гигантский бак послушно перевернулся, обрушив на машину поток буро-зеленой жидкости. На этот раз Май не стал проверять, что стало с трамваем, и быстро покинул склад через люк в крыше  – ядовитые пары речной воды щипали глаза и вызывали удушающий кашель.

Но трамвай выжил. На следующий день Май снова увидел его в парке и от души позлорадствовал над облезлыми боками машины. А вот мусорщику не повезло. Его искромсанное тело нашли в конце недели на одном из причалов порта, и никто не сомневался, что это сделал трамвай.

Галия о смерти Изода не знала, и Май долго мучился, гадая, стоит ли рассказать ей правду. В конце концов, он решил, что смерть мусорщика не самый достойный предлог, чтобы заговорить с Необычной.

И все началось по-старому. Галия уходила на работу, ругаясь с Бабой Сивой по дороге, и возвращалась с тем же презрительным и гордым взглядом, которым привычно окидывала серый и пыльный мир Города.

Май безуспешно пытался убить трамвай, заманивая машину в новые смертельные ловушки. Однажды Ману собрал бомбу, и Май сразу купил ее, в тот же день опробовав на трамвае. Машине выбило лобовое стекло и оторвало боковое зеркальце, в остальном же она осталась целой и невредимой, как всегда.

Позже у Галии появилось еще несколько друзей, которых любезно подкидывала ей Стена. Девушка оживлялась, и Май тоже. Он давно оставил попытки заговорить с ней, смирившись с ролью невидимого телохранителя – Галии и ее новых знакомых, которые приходили и уходили, не оставляя в жизни девушки или Мая какого-либо следа. Трамвай уже узнавал его, сразу пускаясь за ним в погоню. Когда Галия встречалась с новым ухажером, Май гонял машину в другой части города и радовался, что хоть как-то участвует в жизни Необычной.

Но однажды трамвай исчез. Май с утра проводил Галию на работу, и не нашел врага на привычном месте в парке. Досадливо спрятав новый излучатель, купленный у Ману, Май облазил все постройки и даже заглянул в старую оранжерею, но трамвая нигде не оказалось.

В тот день у него не было работы, и он отправился бродить по улицам Города в поисках нового места для очередной ловушки, а заодно и самого Трамвая. Как-то необычно было, что никто не выскакивал из-за угла, не стрелял с крыш и не устраивал засады возле Ячейки. Зато в Городе было много клеточников, и Маю пришлось отказаться от гуляния по центральным улицам. С работой у него появились документы, но его хорошо помнили по цвету волос, а лишние неприятности ему были не нужны.

Он свернул на окраины и стал прогуливаться по краю пропасти над Обвалом, представляя Галию на работе. Строгая и изящная, вечно женственная и такая манящая. А ведь за те долгие годы, что он ее знал, ничего не изменилось. Май по-прежнему был бродягой, пусть и с паспортом, а она – по ту сторону мира, далекая и прекрасная, как Солнце. Почему он не может взлететь к ней? Что за путы связали его по рукам и ногам? Или его клеткой стала вечная трусость? Он боялся свободы, как заключенный, который всю жизнь с малых лет провел в тюрьме, и внезапно понял, что решеток больше нет, а перед ним тысяча дорог… Ему захотелось убить себя, прыгнуть вниз и покончить с этой жизнью, полной сомнений и страхов.

Он встал на самый краешек, не обращая внимания на мелкое крошево камней, сыплющихся из-под ног в темноту, но вдруг подумал о том, сколько людей уже прыгнуло туда, в неизвестность. Если его не станет, кто защитит Галию от трамвая? Кто встретит ее утром у фонаря и проводит домой после работы? У него не было права покидать этот мир, потому что он, Май, принадлежал ей.

Горожане давно превратили этот край Обвала в огромную мусорную кучу, ленясь сбрасывать отходы в бездну, и оставляя их просто рядом с обрывом. И, тем не менее, это место казалось родным и близким. Здесь почти не было людей, за исключением случайных горожан, которые уже попрощались с жизнью и никого не замечали на своем печальном пути к обрыву.

Май уже собирался уходить, как вдруг услышал слабое жужжание за одной из пестрых груд мусора. Решив, что шум издает какой-нибудь полезный механизм, который можно приспособить в его скудном хозяйстве или пустить на сооружение новой ловушки, Май с любопытством обошел небольшой мусорный холм и едва не пустился наутек от неожиданного зрелища.

Трамвай лежал на земле, прислонившись желто-синим боком к куче металлолома, и истекал маслом. Его провода больше не топорщились в разные стороны, повиснув печальными сосульками вдоль корпуса. При виде Мая колеса-гусеницы слабо завертелись, но тут же остановились, а откуда-то из днища полилась синяя жидкость, пахнущая мазутом. По всем признакам, трамвай был болен. Радость от вида беспомощного врага вдруг сменилась сомнением. Убивать трамвай сейчас было нечестно. Да и что сказала бы Галия, если узнала бы, что Май победил не боевую машину-мутанта, а несчастного больного, который и встать-то не мог.

На небе собиралась гроза. Тучи обложили Город плотными слоями, собираясь пролить на него моря и океаны холодной влаги. От дождя трамваю не станет лучше, вдруг подумалось Маю. А если машина и вовсе умрет здесь, то, что тогда делать ему, будущему рыцарю и победителю дракона? Повинуясь внезапному порыву, он отыскал среди мусора несколько больших кусков пластика и накрыл ими трамвай, аккуратно запихав под импровизированный зонт торчащие провода. Машина никак не отреагировала, но Май на благодарность не напрашивался.

Вечером разыгралась гроза, сильнее которой он еще не видел. Небо разрывалось от грохота и молний, посылая вниз тугие струи ледяной воды, которые смывали мир, делая его безликим и равнодушным.

Май привычно отправился встречать Галию с работы, прячась от дождя под листом картона. Девушки долго не было, и он уже начал волноваться, как вдруг заметил ее фигуру, бредущую в темноте разыгравшейся бури. Май узнал бы ее из многотысячной толпы. Даже если Галия превратилась бы в песчинку на морском берегу, он и там отыскал бы ее, пропустив через сито все побережье. Но Галия шла не от Продуктовой фабрики. «Зачем она ходила к Стене?», – растерянно подумал он. – «Ведь сегодня понедельник, а знакомиться она ходит по выходным». И все же Галия брела именно оттуда – сначала медленно, а потом все ускоряя шаг, пока не пустилась бегом, шлепая по лужам и пряча лицо в ладонях.

На Галию это совсем не было похоже. Сердце Мая гулко стукнуло и упало в пятки. Что-то случилось. Не помня себя, он бросился ей навстречу, перебирая в уме всех, кто мог ее обидеть. Трамвай тут явно был не причем, ведь он сам видел, что машина еле двигалась. Герон давно бросил свои угрозы, а последняя встреча с ним убедила Мая в том, что их дружеские отношения сохранились – значит, трамвайщики тоже не могли обидеть девушку.

— Галия! – крикнул он, резко останавливаясь в полушаге от нее. Май не сумел заставить себя тронуть ее за плечо. От близости к Необычной у него вдруг перехватило дыхание, ноги перестали слушаться, и он едва не споткнулся, замерев перед невидимой преградой – все, дальше нельзя.

— Галия, что с тобой? – прошептал он, беспомощно глядя, как она пробегает мимо. Девушка не заметила его. Впрочем, как всегда.

Возле Миллионки она уже успокоилась и в дом вошла ровным шагом, гордо выставив вперед подбородок. Но выражение ее глаз Май запомнил навсегда. В них больше не жила мечта, не отражался свет, не мерцали звезды…  Что сделала Стена с Галией? Может быть, она испугалась Хозяина? Но в ее взгляде не была страха – только тоска и грусть по тому, что ей так и не удалось найти. Новая мысль застала Мая врасплох. А вдруг смыслом его жизни было помочь ей? Не спасать от трамвая, а отыскать мечту Галии и, тем самым, обрести спокойствие своего сердца. И хотя Май знал, зачем она ходила к Стене, он был уверен в том, что ее счастья там не было.

Запутавшись в собственных мыслях и желаниях, Май не пошел ночевать в Ячейку, отправившись бродить по ночному городу. Буря прошла, оставив после себя мокрые тротуары и разбитые окна. Улицы были тихими и пустынными, фонари молча кивали закоптелыми головами, тоненько жужжали комары, а в воздухе чувствовалось лето – пахло морем и одуванчиками.

Май и сам не понял, как вдруг очутился у Обвала. Трамвай лежал там, где он его оставил, жалобно мигая фарами и вздрагивая, когда с листов пластика скатывались крупные капли и гулко разбивались о крышу. Май сел рядом и, обхватив руками колени, прислонил голову к сине-желтому боку – трамвай даже не шевельнулся. Впервые в жизни Май почувствовал себя старым и уставшим. Может быть, он тоже был болен?

Трамвай потушил фары, и они заснули.

Утром Трамвай проснулся первым и разбудил Мая, громыхая колесами по мусорным кучам. Машина выглядела бодрой и здоровой. Ее сине-желтые бока блестели от утренней росы, а новенькое лобовое стекло было тщательно вымыто и протерто – видимо, кепкой Мая. Он нашел ее рядом, мокрую и в разводьях грязи, но почему-то не рассердился. Рядом копошился трамвай, поедая какие-то железки, и Май лениво подумал, что ему надо бы воспользоваться моментом и выдернуть из машины блок питания, ведь раньше еще никому не удавалось подбираться к ней так близко. Словно прочитав его мысли, трамвай помигал левым поворотником и, включив прожектор на полную мощность, направил луч света на человека. Май поспешно закрыл голову руками, потому что давно слышал о том, что у трамвая есть световое оружие, выжигающее глаза, но… ничего не случилось. Через мгновение, машина потушила фары и вернулась к прежнему занятию. Мая она больше не замечала.

Сбитый с толку событиями вчерашнего дня и неожиданной ночевкой под боком у трамвая, Май поспешил к Миллионке. Уже было довольно светло, и он боялся опоздать к уходу Галии на работу.

Баба Сива привычно сидела на крыльце и жгла старые газеты. Май успокоился и, кивнув ей, устроился на своем обычном месте – за мусорным баком. Утренняя перепалка с Галией была обязательным ритуалом старушки, после которого она шла спать. А так как Баба Сива была непривычно спокойна, то Май сделал вывод, что Галия еще не выходила из дома.

Время шло, а девушка не появлялась. Легкое беспокойство, которое охватило его, когда Баба Сива встала и скрылась в каморке под лестницей, выросло в огромную, пульсирующую тревогу, которая подняла его на ноги и втолкнула в пузатое здание Миллионки. Взлетев наверх, он остановился как вкопанный перед заветной дверью Пещеры сокровищ, которая была… распахнута настежь. Все проблески надежды, что Галия взяла выходной и ушла в гости к соседке, были убиты табличкой на ручке двери. «Сдается комната» – просто гласила она.

Вытаращив глаза, Май долго изучал ее, прежде чем осмелился заглянуть внутрь. В комнате не осталось и следа Необычной. Даже мебель исчезла, аккуратно перенесенная бережливым Хозяином Миллионки на склад – для следующих постояльцев.

Он медленно обошел всю комнату, внимательно осматривая углы, стены, пол и единственное окно. Галия исчезла, словно никогда и не жила здесь. Все его попытки найти хоть волос Необычной не увенчались успехом – внутри царила идеальная чистота. Май растерянно замер посреди бывшей Пещеры сокровищ, и вдруг понял, что за ним наблюдают. В проеме двери мельтешило лицо мальчишки из соседнего номера – Брагиля.

Как ни странно, мальчишка не стал звать домоправителя или клеточников, как он обычно делал при виде Мая. Просто стоял и хмуро его разглядывал.

— Нет ее здесь, – буркнул, наконец, Брагиль, поняв, что Май уходить не собирается. – Съехала сегодня ночью.

— Куда?

— Никто не знает. Собрала вещи и все. Даже ни с кем не попрощалась. Да и кому нужны ее прощания.

Из Миллионки Май вышел на ватных ногах и вдруг вспомнил, что опоздал на работу. С опозданиями у них было строго – на его место ожидала очередь с десяток человек. Значит, у меня теперь нет работы, равнодушно подумал он, и, заняв привычное место, откуда наблюдал за балкончиком Галии, стал смотреть в небо.

В тот день на Город напали правобережники. Сначала спалили элитные кварталы с вагончиками клеточников, а потом прошлись жидким огнем по миллионкам.

Май бежал вместе со всеми и думал, как хорошо, что Галия уехала из Города. Он умрет, веря, что она в безопасности. Куда бы Галия не отправилась, она всегда останется для него Необычной.

Когда Май понял, что бежать дальше некуда, потому что впереди горел мост, а сзади наступала армия правобережников, его догнал Герон. Друг спасался с трамвайщиками, которые теперь звались церковниками, на большом плоском самоходе. Машина готовилась к прыжку через Речку и с дребезжанием выпускала крылья, уже собираясь отрываться от земли.

— Давай руку! – крикнул Герон, свешиваясь со ступеньки, чтобы дотянуться до Мая. Самоход дал опасный крен, но Герон что-то крикнул пилоту, и машина неуклюже присела на огромных ногах-шарнирах, качаясь под тяжестью набившихся в нее людей.

Май посмотрел на Герона, потом на правобережников и полыхающий мост и… попятился назад.

— Что ты делаешь?! Ты же сгоришь там, дружище! Скорее давай руку, я тебя вытащу! Май, куда ты? Остановись, идиот!

Но Май уже убегал от самохода, на который поспешно лезли спасающиеся от правобережников горожане. Герон безжалостно расстрелял их и, послав в адрес Мая проклятие, исчез из его жизни.

А Май прыгнул в Речку. Из всех бед, что ожидали его на этом берегу, он решил, что кислотные воды будут самым приятным способом умереть – огонь он не переносил, а в милосердие правобережников не верил.

Ему повезло. Май попал не в самый ядовитый участок реки и какое-то время барахтался, пытаясь справиться с жжением в теле и доплыть до обломка Стены, маячившего на горизонте. Он даже разглядел на нем чьи-то лица, и подумал, какой силы должен был быть взрыв, чтобы перенести тяжелый кусок Стены с одного края города на другой. Но до обломка Май не доплыл.

Ноги обожгло внезапным подводным течением, и он быстро пошел ко дну, поняв, что смерть от болевого шока и утопления ему не грозит – из глубины реки на него надвигалось темное тело хищника, уже выпустившего тонкие лезвия зубов.

Хищником оказался трамвай, который ловко схватил его рукой-манипулятором и, закинув в железное брюхо, взмыл в небо. Май и не знал, что машина научилась летать.

Внутри трамвая было тепло и уютно. Человек с удивлением разглядывал аккуратные ряды сидений, обитых мягким бархатом, ковер на полу и шелковые занавески на закрытых стальными щитками окнах. Май с наслаждением вытянулся на полу вдоль прохода и подумал о Галии. Он всегда думал о ней, когда был счастлив.

Трамвай уносил его из города, который медленно проваливался в подземное царство. Когда-нибудь люди еще вернутся сюда, но это уже будет другой мир и другое время.

Ожоги Мая зажили на удивление быстро, и уже через несколько недель он смог ходить. Все это время Трамвай заботливо кормил его, стреляя дичь и собирая дикоросы в лесах. О прежних отношениях они не вспоминали, решив, что пока им лучше держаться вместе.

Мир за пределами Обвала оказался красив и необъятен. Рассматривая из окон трамвая проплывающие внизу лесные массивы, снежные горные цепи, гигантские водопады и зеркальные озера, Май думал о Необычной. Где бродит она сейчас, что делает, о чем мечтает? Еще не осознав, что новая цель уже расцветала над горизонтом его жизни ярким огненным шаром, Май вдруг почувствовал, что страхи и сомнения больше не преследовали его. И он понял – ему нужно отыскать Галию, во что бы то ни стало. Найти, посмотреть в ее загадочные глаза, улыбнуться и взять за руку.

Трамвай не возражал против поисков Галии. После Города он стал тихим и часто хандрил, когда думал, что его никто не видел. Но Май знал истинную причину печали своего нового друга – трамвай старел…

Вместе они побывали во многих местах нового мира, заезжая в редкие города, колеся по колониям и дальним поселениям. Но однажды утром машина не смогла завестись, и Май понял, что их путешествие подошло к концу. Он оставался рядом до тех пор, пока не погасла последняя фара трамвая.

Май похоронил друга со всем почетом и уважением, на какие только был способен – насыпал холм над могилой, посадил на его верхушке березу и спел песню, которой его когда-то научил Герон.

Ему было уже за восемьдесят, когда однажды он забрел в лесную колонию недалеко от тех мест, где когда-то находился Город. Стоял жаркий летний день, а по дороге ему не встретилось ни одного ручья. Изнывая от жажды, Май постучал в первый попавшийся дом, надеясь, что на него не спустят собак, как это случилось в последней деревне, куда он заходил.

Дверь открыли почти сразу. Загорелый широкоплечий мужчина в рабочих перчатках дружелюбно улыбнулся ему и, не дожидаясь просьбы Мая, крикнул:

— Дорогая, к нам гости! Угости почтенного старца морсом. В такую жару можно хоть целое озеро выпить, верно говорю?

Май кивнул и вдруг задрожал всем телом, потому что узнал мужчину, который вежливо кивнул ему и поспешил к самопилке и груде бревен у дровницы – подготовка к зиме шла полным ходом. Брагиль почти не изменился, разве что его лицо теперь пересекал глубокий шрам, а в черной шевелюре появились благородные седые проблески.

Почему-то Май не удивился, когда на крыльцо вышла Галия с запотелым кувшином морса. Она тоже осталась прежней, потому что старость не могла изменить Необычную.

Да, это была она, его Галия. Май осторожно заглянул ей в глаза, боясь увидеть ту пустоту, которая была в них, когда они виделись последний раз, и не смог сдержать улыбки. Взгляд Необычной больше не был тоскливым и холодным. В нем жила Любовь.

— Держите, дедушка, – сказала Галия, конечно же, не узнав его. Да и сам Май не признал бы в согбенном хромом старике бродягу-мутанта из Города с копной желто-синих волос. Его лысина давно блестела на солнце, как отполированное дно медного таза.  

Первые слова Необычной, сказанные ему за всю жизнь, произвели на Мая глубокое впечатление. Протянув дрожащие руки, он едва не выронил кувшин, но Галия ловко подхватила его и помогла напиться, участливо погладив его по плечу, когда Май поперхнулся и зашелся в сильном приступе кашля.

Не веря в то, что мечта его жизни всегда была так рядом, он выпрямился и смело посмотрел ей в глаза. Галия еще раз улыбнулась и предложила ему ночлег. Это было пределом его желаний. Май поспешно вернул ей кувшин и, выдавив слова благодарности, заковылял прочь – он очень боялся умереть там, на крыльце ее дома.

С трудом взобравшись на холм, откуда был виден дом Галии и Брагиля, Май устроился на теплой траве и с наслаждением вытянул ноги. Им больше не придется топтать эту землю. Ведь он нашел свое счастье и был готов уступить место другим – тем, кто все еще искал свою Любовь.

Похожие статьи:

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Лизетта

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")