– Два чёрного, три бублика и батон, – парень протянул грузной продавщице пятьдесят копеек.
– Сорок четыре копейки, – пробасила продавщица.
– И авоську.
– Сорок пять, – щелкнув счетами, добавила тетка.
Толстая рука ловко сцапала монетку, зашуршал клеенчатый передник, звякнуло мелочью о прилавок.
– Спасибо, – задумчиво буркнул парень, взял хлеб и направился к выходу из магазина.
– Сдачу забери, – нехотя остановила тетка парня, – богатей.
– Пфф, пять копеек? Оставьте себе! – небрежно отмахнулся юнец. – Мелочь–то какая. Погоды не сыграет. До свидания!
В чем–то он был прав. Разве что немного. Как и все мы, он претендовал лишь на крошку от всего пирога истины. Земля продолжала бы все так же крутиться, Солнце – все так же печь и греть. И парень так бы и ушел без сдачи, а тетка у прилавка одним ловким движением наверняка смахнула пятак в передник, где он бы вмиг смешался с десятками таких же брошенных свысока рублей, если бы в диалог не вмешался один любопытный персонаж.
Сухой, хилый старичок, будто клещ, уцепился за рукав:
– Как не рационально, молодой человек, как не рационально, – задорно пропищал дедуля и тут же отрицательно помотал головой из стороны в сторону.
– И что тут не рационального, дед? – парень ответил старичку со злостью.
– Все в Ваших словах иррационально, – парировал дедуля.
– Ты, дед, часом не математик? – спросил парень, задержавшись у двери.
– Он самый, – дедуля скромно кивнул. Гордо поднял голову и добавил. – Вы и вправду считаете, юноша, что пять копеек – таки мелочь?
– Конечно мелочь, – удивился юноша, – плюс-минус единица! Какая кому разница!
– Мне, например.
– Тогда держи вдогонку, – парень ехидно ощерился и произнес, – Пи равно трем! А? Съел?
– Простите, что?
– А ничего! Никому ничего! Отцепись, старик!
– Пи равно трем… – задумчиво повторил шепотом дед, глядя на свои часы. Парень, казалось, уже его не интересовал.
Парня, казалось, давно ничего не интересовало.
Ничтоже сумняшеся, грубиян выскочил на улицу.
И в ту же минуту превратился в трехмерную сферу, свалился с треугольных ступенек вверх и понесся по воздуху. Пространство распухло, разбухло, без спроса и предупреждения обзавелось парой-тройкой лишних измерений.
Пространственных? Временных?
А кто их считал.
–Мамочки, – испуганно проскулил парень и незамедлительно превратился в тор. Звук вылетел из сквозного отверстия, но распространяться упругими волнами, как он это делал раньше, не стал. Звук, словно график ошалелой экспоненты, все нарастал и нарастал, грозясь свалиться лавиной децибел на уши бедняги. Пончик с глазами – именно на него сейчас походил шокированный парень – под действием неопознанных летающих сил медленно плыл над землей.
Низко-низко.
Трава щекотала поверхность.
Парень-тор зажмурился. Яркий пульсирующий свет, слепящий и обжигающий, лился отовсюду, атаковал со всех сторон. Тело, как показалось ему на секунду, старалось впитать лучи, поглотить, сожрать их бесконечные косые стрелы, завладеть ими от конца до края.
Тело бил озноб, дышать приходилось через силу. Непонятно отчего, но воздух стал густым и липким. Воздух, будто клей, прозрачный и вязкий, забирался в горло по приставной лесенке, щекотал альвеолы, вызывая во всем его торообразном теле болезненные судороги. В голове творился невообразимый хаос, рук и ног он совсем не чувствовал. Хотя, откуда ему – дырке от бублика – знать о руках и ногах.
– Я сплю, – попытался сам себя успокоить парень вслух, – это всего лишь дурной, горячечный сон. Проснись! Очнись! Ну же! Давай, безмозглый идиот! Просыпайся!
– Если бы, сударь, – донеслось через мгновение сверху.
– Кто говорит? – запаниковал парень, стараясь повернуть голову на звук.
Правда, осуществить такой маневр у него получилось.
«Откуда у тора голова» – спросите вы.
И, правда. Нет ее у него.
Вместо поворота парень едва не вывернул себя непрерывным образом. Шиворот-навыворот, наизнанку, наоборот.
Почему именно «непрерывным» он не понял, но задумался. Мысль в голове летала, металась, буквы не хотели собираться в слова, слова – в предложения. Но если отмести все лишнее и оставить только ядро сей мысленной потуги, то выходило подобное: «Это еще что за мысли в моей голове, а?»
Ответа из головы, однако, не последовало.
Как вы помните, головы–то нет.
– Я здесь, – вновь заговорил голос. – Настоятельно рекомендую перейти к новым осям, сударь. В вертикальном положении существовать приятнее.
– Что со м–м–мной? Где я? – голос парня надломился.
– Что с тобой? – откликнулся голос. – Ничего такого. Мир как мир. Люди как люди. И, это, – голос помедлил, – меняй оси, давай! Какого лешего ты тут разлегся!
– Знаешь что, – взбеленился парень и завис в вертикальном положении напротив такого же тора, каким являлся и сам. – А не пошел бы ты туда, куда шел?
Как парень поменял оси – осталось тайной даже для него самого.
Для нас и подавно.
Времени удивляться не было.
– Вот и славно, – ответил тор напротив, оценив взглядом перевертыша. – Чудной ты. Случилось что?
– Да ты издеваешься, а? Погляди на меня, глянь на себя в зеркало, бублик! Что с нами стало? Еще секунду назад я был человеком с руками и ногами! Потом бах! И я здесь! – парень-тор оглянулся по сторонам нового чудного мира. – Мы же не люди, мы – какие–то геометрические тела!
– Тор – не какое-то геометрическое тело, – злобно цыкнул собеседник, – тор – поверхность вращения, образованная вращением окружности вокруг компланарной с ней прямой!
– Да хоть вокруг единорожьего рога! – взорвался парень. – Бублик, тор – без разницы!
– Как это без разницы? – округлив глаза, взвизгнул тор напротив.
– А так! Пи равно трем! – рассержено бросил парень.
– Трем. И что с того? – равнодушно ответил собеседник.
Судя по глазам, шутить он не любит.
– Как это трем?
– А так. Один, два, три. Пи равно трем, – собеседник улыбнулся. – Будь Пи равно четырем, мой милый друг, так наш прекрасный мир был бы иным, совсем-совсем другим!
Парень остолбенел.
Тор по соседству не унимался.
– Да пусть даже три целых и одна миллионная! – радостно воскликнул тор. – Все иначе!
– Постой, кажется, я начинаю понимать, – с ноткой отчаяния в голосе едва слышно прохрипел парень…
В носу противно запахло.
Нашатырь.
Превознемогая адскую усталость парень открыл веки. Толстые мускулистые руки продавщицы крепко держали за голову, кусок ватки – размером с подушку, смоченный вонючим раствором, мелькал перед глазами. Картинка в голове определенно отставала от картинки реальности.
Тщедушный дедуля придерживал за спину. Крепко, но в то же время бережно и заботливо. Еще несколько мгновений назад он нагрубил этому старику, а сейчас старик гнет спину подле него.
Парню стало стыдно.
И разом все понятно.
Он потерял сознание, выходя из магазина.
В глазах снова потемнело.
– Эй, парень! – дедуля щелкнул костлявыми пальцами у него перед глазами. – Тошнит?
– Голова кружится, – с трудом связывая буквы в слова, промямлил парень.
Затем собрал все силу в кулак и добавил:
– Деда, Пи равно трем целым четырнадцати сотым.
– Верно! Три целых четырнадцать сотых. И это без хвоста.
– Я знаю. Но и хвост важен. Каждая цифра. Каждая единичка.
Дед широко улыбнулся:
– Тебя как зовут–то?
– Гриша Перл.
Минуту спустя, когда парень уже сидел в магазине, а перепугавшаяся продавщица, зарядившись валерианой, расколачивала рафинад в стакане чая столовой ложкой, старик достал из кармана крохотную сушку. Внимательно на неё посмотрел и вручил парню.
– Жуй. Она хоть и крохотная, но для тебя сейчас – лекарство.
Похожие статьи:
Рассказы → Ничего личного
Рассказы → Еще одна теория большого взрыва
Рассказы → Скорее бы завтра
Рассказы → Как открыть звезду?
Рассказы → Старуха
Всё-таки у Максима талант!
