Каждый раз, когда он просыпался, все казалось немного не так. Вот видавшая виды кружка с логотипом Космического агентства стоит не в центре стола, как обычно, а почти на самом краю, из недочитанной книги пропала закладка, а на самом дне обычно чистого мусорного контейнера (оставлять его полным следующей смене считалось верхом неприличия) болтался одинокий колпачок от тюбика зубной пасты. Но эти мелочи его не раздражали, напротив, они ему даже нравились.
Выход из гибернации всегда был для Мартина настоящим мучением. Он страдал от сухости в горле и заложенного носа, не считая уже ощутимого покалывания в висках, хотя судовой врач на последней комиссии почти пятьдесят лет назад сказал, что это нонсенс. Никаких побочных действий, за исключением низкого гемоглобина и боли в мышцах, анабиозные камеры давать не могут. Но неприятные симптомы продолжались, а пожаловаться на них было абсолютно некому – судовой врач, как и другие двести семьдесят членов команды и пассажиров, мирно спали в своих отсеках, опутанные трубками и проводами. Над каждым мигал таймер очередного пробуждения. У большинства он стоял на одной и той же дате, которая неизбежно наступит почти через тридцать лет. А у членов экипажа все было немного иначе. Каждые три недели просыпался кто-то из них, чтобы проверить общее состояние корабля, подтвердить курс, протестировать системы жизнеобеспечения, сохранить отчеты и оставить их следующей смене. Учитывая, что членов экипажа одиннадцать, просыпаться приходилось не так часто.
Мартин забрался в заранее приготовленный халат и вжался в кресло, подняв ноги и случая, как выбивают дробь зубы. Поддерживать температуру на приемлемом уровне было незачем, и в целях экономии тут всегда было довольно бодро. Однажды Мартин заботливо оставил преемнику комнатную температуру, не учтя, что следующим по графику будет дежурить старший помощник. Среди отчетов его ждала записка не очень приятного содержания.
Минут двадцать ушло на то, чтобы сделать себе кофе, принять теплый душ, одеться и, наконец, немного согреться. Вахта занимала не более суток. И хотя все дела можно было закончить за полчаса не снимая халата, Мартин считал глупым и непрактичным немедленно погружаться в сон, едва выйдя их него. Впереди ждали несколько часов бодрствования, ужин, пара глав книги и созерцание огромного экрана, на котором уже много лет заметно для глаза не менялось положение звезд. Впереди, точно по курсу, блестел желтоватый огонек Сириуса – их конечной цели.
Покончив с делами, Мартин вернулся в кресло. Оставалось соблюсти еще один ритуал, самый приятный. Он наклонился и стал ощупывать нижнюю поверхность столешницы, за который экипаж пил кофе первую неделю после старта, прежде чем погрузиться в глубокий, но вынужденно беспокойный сон. Он был там – листок, сложенный втрое и аккуратно приклеенный почти к середине крышки.
Мартин устроился поудобнее, отхлебнул глоток еще теплого кофе и развернул записку.
«Проверь бокс!»
И все. Мартин перевернул листок, на всякий случай заглянул под крышку стола. Больше ничего. Ни строчки, ни еще одной записки.
Это началось много смен назад и очень сильно скрасило их монотонность и однообразие. Первые пять-шесть смен были короткими и сугубо техническими – кофе, отчет, сон. Потом появилась книжка и не вызывающий подозрений легкий ужин, особо не наносящий ущерба продовольственным запасам корабля. А потом появилась она. Возможно, первая записка провисела под столом несколько смен или даже лет, прежде чем отклеилась, и ее обнаружил Мартин.
«Привет. Хорошей смены» - было написано на желтом листе, вырванном из учетного журнала вахтенного. Кто и когда написал это короткое приветствие, Мартин не знал и установить не мог. Это мог быть кто угодно, ну кроме, возможно, капитана, старшего помощника и него самого. Почерк очень походил на женский, но не настолько, насколько самому Мартину хотелось, чтобы он оказался женским.
На борту была почти сотня женщин, но, исключив пассажиров, оставалось только трое подозреваемых: Лиза, Мишель и Генрика. Но в первый день он не гадал, просто улыбнулся, стоя перед своей капсулой с халате и готовый ко сну. А потом он взял со стола дежурный карандаш и нацарапал на обороте листа: «Привет. И тебе», и приклеил к столешнице.
Следующую смену он почти не помнил про записку. Вспомнил о ней только под конец смены, покончив с отчетом. Она была на месте. На новом листке бумаги.
«Рада пообщаться. Смены такие длинные и одинокие. Чем развлекаешь себя?»
Он улыбнулся. Последние две смены Мартин пытался читать, но, к сожалению, напрочь забывал прочитанное ранее. Приходилось пользоваться закладкой с пометками.
«Читаю. А кто ты?»
«Ну, пусть это будет интригой» - получил он ответ через год.
Неспешное общение было их маленькой тайной и доброй традицией, и каждая смена уже не казалась мучительным пробуждением от долгого и крепкого сна. Шли годы, но время остановилась для них, постоянно пребывающих в состоянии глубокой гибернации. Долгих месяцев между короткими весточками, казалось, больше не существовало.
Звезды незаметно для глаза меняли положение, тексты записок становились все длиннее и содержательнее. И вдруг…
«Проверь бокс!»
Мартин не знал ничего, что называлось бы на корабле боксом. Он откинулся в кресле и задумался.
Повсюду царила оглушающая тишина, заставляющая хотя бы изредка производить хоть какой-то звук (щелчки пальцами, шуршание страниц), чтобы убедиться, что слух в порядке. Мартин сидел в этой тишине и думал. Когда долго находишься вне анабиозной капсулы, невольно становится не по себе, жутко от пустоты и звенящей тишины. Но самое главное – от одиночества. Едва различимые за матовыми стеклами силуэты в протянувшихся вдоль стены капсулах не в счет.
Мартин боролся с желанием вернуться в капсулу. Тягостное состояние начинало одолевать, но он не мог позволить себе погрузиться в сон, не узнав, что такого интересного ждет его в боксе.
Бокс. Это какая-то коробка, контейнер или ящик. Их на корабле сотни. Не переворачивать же все вверх дном ради глупой записки.
Мартин встал, прошелся по отсеку, слушая собственные шаги. Шорох ступней по пластику пола казался оглушительно громким. Он налил себе воды, открыл все ящики над маленьким кухонным столом, так же торопливо закрыл их. Резко обернулся. На мгновение ему показалось, что нечеткая тень мелькнула за полупрозрачной перегородкой. Вооружившись подвернувшейся под руку вилкой, он аккуратно заглянул за нее.
Все было тихо и спокойно. За перегородкой протянулся коридор. Лампы на его потолке горели возле анабиозного отсека, а дальше вглубь становились тусклее. Изгиб коридора был совсем темным, но Мартин знал, что стоит туда пойти, лампы над головой начнут загораться и медленно тускнеть позади. Идти в центральную часть корабля, где тихо гудели генераторы и перемигивались светодиоды, совсем не хотелось. Там было совсем холодно и неуютно. Зато из псевдоокна на стене коридора открывался чудесный вид на хвостовую часть корабля. Огромное вращающееся кольцо, в котором разместились еще пустующие жилые отсеки, которые станут полезными, когда корабль перестанет набирать ускорение и видимость гравитации в рубке исчезнет, а экипаж и пассажиры благополучно выйдут из искусственного сна. На металлической обшивке кольца мелькали отблески далекого огня бесшумно работающих ионных двигателей, медленно, но верно несущих всю огромную конструкцию в систему Сириуса.
В коридоре никого. И в далеком техническом отсеке тишина. Показалось.
Мартин повернулся. Столик, за которым неаккуратно были расставлены пять из одиннадцати стульев, был прямо перед ним. Ну, конечно! Перед отправкой в глубокий сон, они пили чай здесь, за этим столом. Корабль еще набирал скорость и маневрировал в системе, и вибрация от вспомогательных двигателей была очень ощутима. Неплотно прикрытый контейнер с сухими полотенцами поскрипывал прямо за спиной капитана, чем сильно раздражал не только его. Наконец, радист получил команду «захлопнуть этот чертов бокс».
Мартин прошел к знакомому контейнеру, который все еще был плохо прикрыт, но уже не скрипел, запустил в него руку и принялся шарить среди полотенец. Шершавый конверт, казалось, сам скользнул в руку.
Мартин прижал письмо к себе и замер. Где-то в недрах корабля послышался едва заметный стук, будто что-то не очень тяжелое упало, но не покатилось, а осталось лежать на металлическом полу. Нервы!
Мартин с тоской взглянул на свою открытую капсулу и развернул письмо.
«Выйди в коридор и посмотри в окно» - приказывала первая строчка.
Происходящее походило на бред. Мартин не был уверен, что уже не провалился в сон, сидя в кресле. Выходить в коридор совсем не хотелось, но ноги понесли сами, словно желая, чтобы эта странная история уже скорее закончилась.
«Посмотри на кольцо. Видишь их?»
Кольцо делало свой неспешный виток, все так же бесшумно, как и последние полвека. Отблески яростного огня двигателей все так же играли на нем. Но с кольцом было что-то не так. Едва уловимо в отраженном свете угадывалась темная масса, присосавшаяся к внутренней части кольца. Словно огромный кусок пыли насел на него за долгие годы, или комочек речного ила. Мартин следил за ним, пока темное пятно не скрылось за массой корабля, выходя на новый виток.
«Я не зная, кто они, но я очень боюсь. Они тут на корабле и уже очень давно. Может пять лет, может больше. Я заметила этот нарост, выйдя в коридор (услышала посторонний звук) и взглянув на кольцо. Потом проверила показания приборов. Несколько лет назад наша масса стала больше на четыреста тонн, и это вовсе не космическая пыль».
Что-то погладило его шею. Мартин понял, что это капля пота скользнула от затылка к спине, хотя было довольно холодно. Вокруг звенела тишина.
«Мне страшно. Но я не могу разбудить остальных, у меня нет доступа к отключению систем гибернации. Я могу только уснуть сама. Я не знаю, что им нужно. Может это какое-то космические паразиты. Может они даже питаются нами, не выдавая своего присутствия, но они тут, на корабле. Я слышу их. Пожалуйста, спаси нас всех!»
Мартин обернулся. Примерно двенадцать широких шагов. Это несколько секунд страха. Долгий путь мимо спящих друзей. Вот, уже три шага позади.
За матовым стеклом старший помощник. Его лицо какое-то другое, словно из пластмассы. Словно, его заменили на манекен, чтобы не вызывать подозрений. Что за чушь? Еще три шага.
Вот она капсула.
Отчетливый удар в отсеке где-то в недрах корабля. Подумаешь, просто что-то упало. Бывает.
Сон, скорее бы. Тень в коридоре – просто иллюзия, обман зрения. Сон начал брать свое. Скорее бы! Тридцать лет, три недели, одиннадцать человек. Не так уж много смен. Скорее бы…
Похожие статьи:
Рассказы → День Бабочкина
Рассказы → Мокрый пепел, серый прах [18+]
Рассказы → Властитель Ночи [18+]
Рассказы → Княжна Маркулова
Рассказы → Демоны ночи
