Одинокий наблюдатель последовал за родившейся из дождя тенью. Безнадежно расстегнул несколько пуговиц на жестком воротнике длинного кожаного пальто.
Тень неторопливо двигалась вдоль мостовой. За серой стеной дождя было трудно уследить за ней. Однако Одинокий наблюдатель все же видел ее и не думал отставать, поэтому слегка прибавил шаг.
Тень медленно повернула туда, где начинались сонные жилые кварталы. Одинокий наблюдатель неловко пробежался по мокрым лужам до поворота, где недавно исчез «призрак», он не видел, в каком черном подъезде тень растворилась…
– Тебе снова удалось уйти… – медленно и мрачно произнес он. – Но ненадолго… обещаю, что ненадолго…
***
– Андрей, возьми эту кассету и пристрой на верхнюю полку, – велела Алла Дмитриевна.
Послушно поднялся по стремянке и положил кассету на место. Сделал это легко: я оставил себе запись. Пришлось принести в жертву один любимый фильм из не шибко богатой киноколлекции. Но это чудо стоило того. Я был в этом абсолютно уверен.
Я стараюсь быть вежливым и обходительным. Алла Дмитриевна, принимая меня на работу в видеосалон, недавно открывшийся на улице Некрасова, сразу же предупредила о взыскательности местной клиентуры. Сказала, что если услышит от меня хотя бы одно грубое слово, вышвырнет, не раздумывая. Вот и приходится приспосабливаться. Честно говоря, в первые дни я искренне думал, что не справлюсь. Казалось, начальница нарочно проверяет меня и испытывает характер, давая новые поручения. В первые три часа такого сумасшедшего ритма я был готов кричать, но до последнего держал все в себе, старался, как мог, из кожи вон лез, чтобы угодить.
Где-то примерно между пятью и шестью часами я смог свободно выдохнуть: Алла Дмитриевна неожиданно куда-то уехала, оставив меня в видеосалоне за главного и поручив разложить новые поступления видеокассет, которых в подсобке накопилось немало. В очередной раз я чертыхнулся, посылая ей в спину порцию проклятий. Однако в этот момент ко мне подошел какой-то прыщавый подросток и, виновато опустив голову, попросил показать что-нибудь из эротики. Прекрасно помня наставления начальницы помогать всем и каждому, невзирая на возраст и запросы, устало кивнул и повел его, будто за ручку, к полкам запрещенной киносекции. Прыщавый клиент сразу расцвел, увидев такую огромную коллекцию откровенной обнаженки. А я тихо ушел, оставив подростка наедине со своими гормонами. К приезду Аллы Дмитриевны все должно быть готово. Клиентов в видеосалоне, слава богу, поубавилось, а это значит, что никаких дурацких вопросов не будет, можно смело приступать к раскладке новинок. Дежурным, уже отработанным движением открыл запертую дверь подсобки, привычно вскрыл канцелярским ножом запечатанную клейкой лентой коробку. Ого! Новые боевики с моими любимыми Ван Дамычем, Стивеном Сигалом, Железным Арни и Сталлоне! Надо взять что-нибудь домой! Увы, Алла Дмитриевна разрешает брать только одну кассету, и я не хочу с нею спорить! В такие моменты эта стервозная женщина делает меня счастливым! И в очередной выходной я дико хвастаюсь перед друзьями записанным на видик фильмом! И я счастлив, когда вижу их тихую зависть! Конечно, среди них нет ни одного крутого парня, который мог бы похвалиться такой работой! Да еще и рядом с домом.
Взяв в охапку пяток новых кассет, я отправился раскладывать их по полкам. Благо, свободного места в секции с боевиками хватает. Так что можно смело впихивать их по отработанной системе: сначала по дате выхода, потом – по алфавиту. Дурь! На мой взгляд, боевики следует располагать по фамилиям звезд, снимавшихся в них. Но как говорится, хозяин – барин, точнее хозяйка. Сейчас поставлю эти две, и можно будет топать за новой охапкой. Впрочем, пока раскладываю, не забываю посматривать по сторонам, мало ли этот прыщавый школьник задумает что-нибудь украсть. Нас в магазине двое, а он что-то уж больно тихо себя ведет. Может дрочит, пока я тут с раскладкой маюсь? Надо посмотреть. Аккуратно выглядываю из-за широких полок: вроде только рассматривает кассеты, руки держит свободно, иногда поправляет на плечах лямки своего школьного рюкзака. Ладно, пусть смотрит, если что, я тут – рядом. В руках остается одна видеокассета с непонятной обложкой, вроде боевик… но… честно говоря, больше смахивает на мистику. Приглядываюсь: на обратной стороне изображен какой-то тип в длиннополом пальто, шляпой с круглыми полями, опущенной головой, спиной вперед. А за ним куда-то за горизонт тянется автострада, обуреваемая ночным мраком. Обложка чем-то на Кинговское «Противостояние» похожа, хотя там вроде чувак другой был, весь такой в джинсовом костюме и стоптанных ковбойских сапогах. Интересный ужастик! Американцы вообще умеют делать хорошее кино! Никак не получается поставить эту кассету на полку: описание уж больно интересное: «С наступлением ночи город замирает в страхе. Закрывайте покрепче окна и двери, старайтесь не выходить из домов, пока Он гуляет по улицам. Погаснут уличные фонари, проедет машина. Одинокий наблюдатель найдет того, кто не спит в этот час…».
Хм… триллер уж тогда, какой же это боевик? Надо Алле Дмитриевне сказать, хотя… хм… давненько я не смотрел кинцо подобного жанра, все боевики, да боевики. Пора расширить кругозор. Пожалуй, его и возьму домой, скоротаю вечерок-другой.
На удивление очень быстро справляюсь с раскладкой, даже успеваю выпить до приезда строгой начальницы кружечку казенного кофейка с печенками. Подросток прыщавый так и ушел без покупки. Про себя усмехаюсь, думаю, что мальчик дрочил. Пора открывать платную эротическую зону. Разумеется, Аллу Дмитриевну в курс своего маленького бизнеса посвящать не буду, а то ведь действительно выгонит.
Начальница вернулась из города аккурат под закрытие. Я уже было думал ей звонить, а тут она сама нарисовалась. Видок у нее, конечно, не ахти: плакала, наверное, тушь вон потекла, губы красные от помадных разводов, глаза дикие. Напилась, видимо. Ох… предвкушаю разнос… хороший такой, бодрый разнос. Правда, сам еще не знаю, за что мне конкретно влетит. В видеосалоне полный порядок, до ее приезда успел и полы вымыть, и подмести, и мусорное ведро вынести, и раскладка в полном ажуре, трудно подкопаться. Хотя если пьяная злая баба, как эта, найдет за что спустить собак. Морально готовлюсь к худшему. Входит внутрь, вытирая обувь о входной коврик. Как-то непривычно: обычно она никогда этого не делает, а оставляет после себя столько грязи, что мне потом по два раза шваброй подтирать за нею приходится. А тут на тебе! Выкидывает такой номер! Вероятно, действительно что-то плохое с ней стряслось. Может в семье проблемы? Я, как-то случайно подслушал ее разговор по мобильному телефону и понял, что у нее двое детей, обеспеченный муж (судя по всему, он ей этот видеосалон в подарок купил то ли на День Варения, то ли еще по какому-то праздничному поводу), мать-пенсионерка, инвалид второй группы, отец умер. Вот, вроде бы и все. А мне, чувствую, сейчас достанется. Хотя она вроде даже улыбнулась, торопливо прошла мимо, оставляя запах винного амбре, и открыла ключом дверь подсобки. Причем возилась с замком так, как я в первые дни своей работы. Ох, и досталось мне от нее тогда! Дескать, бестолочь, как ты замок открываешь! Бережно надо, с чувством! Вот даже сейчас ее слова помню. Осталось после ее ругани пугающее послевкусие, два дня потом отходил. Думаю, подойти к ней, помочь, спросить, что случилось, но страх навлечь на себя неприятности и оскорбления пересилил. Все-таки у нее получилось открыть дверь. Чуть пошатываясь и держась за дверной проем, Алла Дмитриевна вошла в комнату. Ну думаю, вот сейчас она мне разнос устроит, хотя из-за этой ее слишком приветливой и слегка виноватой улыбки меня подобные мысли перестали посещать. Но что-то все равно должно произойти! За эту неделю я хорошенько успел ее изучить. Слышу, как в подсобке шуршит ее теплая осенняя куртка, звонко расстегивается молния. Зачем, непонятно. Она собирается здесь оставаться, что ли?
– Андрей, подойди сюда! – доносится вялый, но все же повелительный голос, так хорошо мне знакомый.
Тяжело вздыхаю, предвкушая не самый приятный разговор. Осторожно приоткрываю дверь, и первое, на что падает мой взор, это ее широко расставленные обнаженные ноги и синее ажурное белье, очень привлекательно сочетающееся с ее красивой фигурой, чего не скажешь об испорченном косметикой лице. Стою перед ней, как провинившийся школьник, боюсь, даже голову поднять, чувствую, как Алла Дмитриевна буравит меня своим тяжелым продавливающим взглядом.
– Ближе подойди! Чего в дверях встал, бестолочь! Не слышишь, что тебе старшие говорят?! Кому сказала! А ну, марш!
Делаю робкий шажок вперед, запинаюсь о пустые крепко завязанные скотчем коробки. Сердце вот-вот выпрыгнет из груди, что-то сейчас будет… Смотрю, как она медленно подтягивает свои трусики чуть выше бедер.
– Ты, я смотрю, со всеми делами управился! Молодец! – нежно промурлыкала она. – Тебя, бестолочь, оказывается можно и за старшего оставить! Что скажешь, если я буду оставлять тебя за старшего, когда уезжаю?
– Было бы… э… неплохо, – как всегда я запинаюсь в словах.
От такой работы скоро совсем заикой стану. А сам думаю: к чему она вообще клонит? Я итак за старшего здесь остаюсь, пока она по своим делам катается. Совсем сбрендила, сука!
– Тогда пусть так и будет, – вальяжно склонив голову набок, она медленно мне улыбнулась и протиснула правую руку себе в трусики, – а теперь пшол прочь! Сама магазин закрою.
Думаю, после такого зрелища я заслужил право не спрашивать у нее разрешения на просмотр взятого триллера.
***
Прихожу домой на нервах. Родители еще не спят. На все вопросы отвечаю, что опять задержался на работе. А сам тороплюсь к себе в комнату, чтобы скорее приняться за просмотр видео. Параллельно делаю себе на кухне чай, благо всяких продуктов у нас навалом. А все от того, что мой папа работает на ВВЦ и умеет доставать все по блату. И видик мне на ДР подарил, и телевизор цветной японский. И это при том, что в магазинах ни черта не купишь! Ставлю кассету на запись, высокую кружку с чаем – на деревянный табурет. Кино начинается!
Как всегда идут вступительные титры, ничего особенного. А потом и не заметил, как вылупил глаза, чтобы не упустить из вида ни одной сцены. Самое удивительное, что все происходящее в фильме выполнено с такой удивительной реалистичностью, что на меня даже мандраж напал. Не припомню, чтобы так сильно дрожал, когда смотрел «Кошмар на улице Вязов» в нашем кинотеатре. Одинокий наблюдатель (так в фильме прозвали маньяка) оказался даже похлеще того волосатого парня в джинсовом костюме из «Противостояния». Видел, как в одном киноэпизоде он так исказил свое бледное лицо, что мне хотелось провалиться на месте, к тому же, и температура, наверное, подскочила: резко загорелись щеки и лоб.
Чудовище одевалось в длинное пальто с жестким кожаным воротником. Когда Одинокий наблюдатель примечал жертву, он всегда расстегивал две первых пуговицы, чтобы лучше дышать. Потом он преследовал человека до его жилища. Подолгу вглядывался в окно, пока пострадавший, почувствовав неладное, резко его не зашторивал, искренне полагая, что этим он обезопасит себя. Впрочем, так и было, пока не наступал день. И жертва, выходя на уличный двор, не видела странного типа, сидящего на лавочке. Конечно же, по закону жанра эта дура или дурак обязательно подходили к нему, чтобы спросить: «Сэр, с вами все в порядке?». И тут Одинокий наблюдатель поднимал уродливую голову, и его чудовищно счастливое лицо искажала злая улыбка. Все!
Фильм до конца так и не досмотрел. Страшно. Никаких нервов не хватит! Вот о чем расскажу Олегу и Сашке на этих выходных. Остальным буду продавать записанные кассеты. Пусть так же, как и я, обделаются от страха! Насчет Сашки, правда, не уверен. Сомневаюсь, что он обосрется. Ему же через месяц в армию. Вот где настоящий страх-то! Там и без Одинокого наблюдателя ему достанется! Я-то чего? Я себе военник купил, точнее папка на ДР мне такой вот подарок сделал.
Наутро проснулся разбитый от усталости. Голову, будто налитую свинцом, не мог поднять с подушки, лоб, лицо и грудь были мокрыми от пота. Мне снился кошмар. Будто Одинокий наблюдатель преследует меня. Я бегу со всех сил, а он все не отстает, всегда рядом и в паре метров от моей спины. Шляпа скрывает уродливое лицо. Идет он так неторопливо, вальяжно, словно знает, что далеко мне не сбежать. От этого страха еще прибавляется, и бежать я стараюсь быстрее, а наблюдатель меня нагоняет. Кругом ночь, пустой безжизненный город, из живых – только я и он. И я последний, кого он наметил убить.
Просыпаюсь, осознавая это, и то во многом благодаря прозвеневшему у изголовья кровати будильнику. Идти на работу в такой серый промозглый день – смертоубийство, да еще в таком состоянии! Если возьму больничный, Алла Дмитриевна найдет на мое место другого работника. Она меня об этом уже предупреждала. Так что болеть мне нельзя. Придется пить кофе и собираться на каторгу. Весь наш двор мне завидует, но знали бы они, через какие адовы муки мне приходится проходить, а точнее, что приходится терпеть от своей полоумной начальницы! Интересно, как она будет смотреть мне в глаза после вчерашнего инцидента? Поправка, как я буду смотреть ей в глаза? Если вообще буду смотреть. Чувствую, опять от нее сегодня огребу, во всяком случае можно ждать если не скандала, то серьезного разговора! Кто бы дал совет, как утихомирить норов этой стервы!
***
Прихожу в магазин как всегда за полчаса до открытия. Примерно через полтора часа появляется она. Надеюсь, успею до этого привести себя в порядок, чтобы не выглядеть больным. Захватив с собой ту страшную кассету и сделанную с нее копию, некоторое время стою перед закрытой дверью подсобки, неохотно вспоминая события прошлого вечера. Но еще хуже, наверное, то, что она могла остаться здесь на ночь. Сидит на стуле вся такая голая и доступная… Как, черт побери, муж терпит ее выходки? Я даже боюсь представить, какие зрелищные скандалы она ему устраивает. Думается, что тем вечером она вернулась именно от него, вся в горючих слезах и косметических разводах. Молодец, что бросил ее, я бы на его месте поступил точно так же! Хотя плакать она могла и по другой причине. Собираюсь с духом, открываю подсобку. Никого. Пусто. Более того, никакого беспорядка она после себя не оставила, кроме того стула, на котором сидела (он стоял в том же положении, что и до этого).
– Извращенка чертова! – тихо ругнулся, забирая стоящие в углу швабру и ведро.
Денек предстоит тяжелый, и чтобы хоть как-то поднять настроение, решил позвонить Славке, чтобы продать ему эту гребаную кассету, пусть помучается. Тем более что на прошлой неделе я дал ему свою Денди погонять, а он, зараза, так мне ее не возвращает, все завтраками кормит, вяло так оправдываясь! Небось, и не думает отдавать. И все же отношения я с ним пока не испортил, терплю. В подсобке есть подключенный стационарный телефон, можно звонить на любой номер.
– Алло, Слав! – говорю наигранно весело и слышу ответный зевок, вероятно, проснулся только что, в институт точно не поедет.
– Привет, Андрюх, чего хотел-то?
-– Да вот кассетка у меня одна есть, очень интересная. Тебе, думаю, понравится. Ты же у нас любишь триллеры?
– Ну, допустим, – слышу в его тоне еле теплящийся интерес.
– Так вот вчера это кинцо смотрел, и блин, можешь мне поверить, я чуть Богу душу не отдал, такой фильм здоровский! Это покруче «Противостояния», которое, ну ты помнишь, у меня смотрели.
– Ну помню, – в его голосе появляется живость, я же делаю голос потусклее, напускаю на себя отстраненность.
– Вчера вот запись со своего видика сделал, думаю продать. Обзваниваю всех знакомых, тебе первому думал предложить, ты же у нас ценитель!
– За сколько?
– Да как обычно, пятерка. Можешь прямо сегодня забрать, тебе же тут рядом.
– Да мне в институт надо, я как-нибудь вечером.
– Ну как хочешь. Можешь вечером, хотя по моим подсчетам первая начнется уже сейчас, – сам тихо посмеиваюсь: меня всегда достает, когда люди врут, а я знаю, что они врут, поэтому тихо стебу их же ложью.
Алла Дмитриевна не появилась ни через час, ни через два. Время приближалось к обеду. А напряжение во мне заметно возросло. Ожидая ее, я даже как-то подзабыл, что клиентам видеосалона не принято грубить. В итоге нахамил сразу троим мужикам, которые спрашивали свежие новинки с Дольфом Лундгреном и Джеки Чаном. Закончив поправлять полки, отправился в подсобку, убедившись, что кроме меня в видеосалоне никого нет, заварил очередную порцию кофе, чтобы придать себе сил. Пока не вскипел чайник, слышал, как входная дверь резко открылась, и в зал вбежал Славка, весь какой-то очумелый.
– Ты чего? – удивленный его появлением внимательно посмотрел в его возбужденные глаза.
– Ну ты даешь!
– Не понял?
– Ты мне так про ту кассету сказал, что я как-то резко подорвался, сразу захотелось посмотреть, сам не знаю почему.
– Но ты же вроде в институт собирался? – криво улыбаюсь.
– Нафиг этот институт, все равно проспал! Тащи сюда кинцо! Сегодня гляну!
Отдаю ему копию, забираю деньги. Хорошая сделка – быстрая сделка, люблю такие!
Даже настроение приподнялось, и кофе уже не нужен.
Однако все резко и быстро омрачилось с появлением Аллы Дмитриевны, которая строго проводила взглядом выходящего из салона Славку. Перевела тяжелый взгляд на меня.
Ну думаю, сейчас будет скандал, а потом громкое увольнение. Догадалась, зараза!
– Работаешь? – в ее голосе чувствовалось уже привычное (и чего греха таить полюбившееся) холодное спокойствие.
– Да, Алла Дмитриевна, – потупив взгляд, ответил я.
– Хорошо, что так, – торопливо прошла мимо, оставляя шлейф дорогих духов. – Пойдем, мне нужно кое-что тебе сказать.
– Насчет вчерашнего, – догадался я и пошел следом, в подсобку, стараясь напустить невозмутимый вид.
Это всегда срабатывает. Она как будто интуитивно чувствует мое настроение. Я даже иногда подозреваю, что она умеет мысли читать.
– Насчет вчерашнего… – не мне, а ей удается быть невозмутимой, даже при том, что я видел вчера.
Я молча кивнул, боясь проронить хоть слово. Лучше пусть спокойно угрожает, чем громко орет.
– Ни одна живая душа не должна знать об этом! Ты меня понял?
И снова дежурный кивок. На этом вроде успокоилась, презрительно повернувшись ко мне боком, невозмутимо стала раскладывать вещи из сумочки.
– Чего встал? – негодующе буркнула Алла Дмитриевна. – Работы мало? Так если работы нет, я тебя нагружу!
Спешу поскорее уйти, а то ведь действительно завалит. Удалившись в любимую секцию с боевиками, облегченно вздыхаю.
***
Алла Дмитриевна ушла из видеосалона задолго до его закрытия. Так что, можно сказать, этот день был для меня легким и удачным. Во многом потому, что мне удалось впарить Славке этот пресловутый триллер. Закрыв видеосалон, весело присвистывая, я ушел домой, чтобы провести вечер в компании «Пьяного мастера». Закончив с фильмом, допил чай и улегся спать.
Проснулся задолго до дежурного звонка будильника: с улицы доносился громкий шум, что я тут же вскочил и подбежал к окну. Во дворе стояли три машины скорой помощи, толпилась куча милиционеров и врачей, их окружала толпа зевак. Все о чем-то громко спорили, активно жестикулировали.
Судя по движухе, в нашем квартале произошло что-то вопиющее. С комнаты родителей я расслышал тревожные голоса. Отец с матерью тоже проснулись, папа даже собирался выйти на улицу, чтобы во всем разобраться. Я слышал его торопливые шаги и раздраженный бубнеж. Увидев меня стоящим в проходе комнаты, отец резко велел ложиться спать, мать мельком посмотрела на меня с тревогой. В итоге я остался дома один. Все-таки подбежал к подоконнику, собираясь понаблюдать за происходящим. Увидел, как отец активно протискивается через толпу зевак, о чем-то разговаривает с милиционером, мать стоит в стороне, смотрит и, видимо, слушает, что говорят.
Мое внимание привлек какой-то мужик, одиноко сидящий на лавке, неподалеку от всего этого сборища. Удивительно, что я разглядел в его теплой одежде знакомый по фильму жесткий воротник, нахлобученную на голову шляпу, застегнутое на все пуговицы длинное пальто. Я почему-то очень сомневаюсь, что зеваки, в числе которых были и мои родители, так же видели его, как я. Очень хочу ошибаться, но не могу. Это пугает, особенно тот факт, что никто из милиционеров так к нему и не подошел. Медленно отхожу от окна, зашториваю занавески. Слышу только шум с улицы. Первым в квартиру заходит мать, поворачивает на кухню, возится с чайником, вероятно, собираясь поставить его на плиту. За ней входит отец, удаляется туда же. Я осторожно выглядываю из-за двери, увидев меня, отец раздраженно велит мне идти спать.
Удаляюсь в комнату, слышу тихий шепот:
– Мальчишке и двадцати не исполнилось, как же это так… надо как-то помягче сказать об этом Андрею, все-таки они с ним были друзьями.
– Может он лучше сам узнает? – предложила мама.
– Нет, лучше уж мы ему скажем, не сейчас, утром, уфф… нда… так еще начальницу его мертвой нашли… Господи…
– Может переедем отсюда? – с тревогой в голосе спросила мама.
– Переедем! Обязательно переедем! Завтра же! Ну ладно, я сейчас посмотрю, как там Андрей, спит или нет? – отец вышел из кухни, направляясь в мою комнату.
– Не спишь? – заключил он, увидев меня сидящим на кровати. – Слышал все?
Я утвердительно кивнул.
– Завтра переезжаем тогда, – сказал папа, присаживаясь рядом и обнимая меня за плечи, – крепись, дружище, я понимаю, что это звучит дико, но… давай попробуем жить дальше, перешагнуть через все это.
– Легко тебе говорить, – буркнул я, – не твой друг сейчас мертв.
Отец понимающе кивнул, тяжело и сочувственно вздохнув, удалился.
Я лег в кровать, засыпать было тяжело, да и как тут уснешь с такими мыслями? Что-то все-таки заставило меня подняться и заново подойти к окну, осторожно выглянуть из-за штор. Та лавка… теперь она пуста. Неужели это просто совпадение? Черт! Я был бы так счастлив, если бы это было действительно так! Просто видение, крепко связанное с тем ужасным фильмом! Отодвинул шторы, и чем дольше стоял у подоконника, наблюдая за тем, как в машину грузят три мертвых тела, все больше убеждался, что их убийца не Одинокий наблюдатель, а какой-нибудь местный, свихнувшийся на насилии отморозок. Возвращаясь в кровать, стал думать о том, что когда мы, наконец, переедем из этого города, я навсегда перестану смотреть жуткие фильмы! Только боевики и комедии! Ничего больше! С этими мыслями заснул, в конце даже улыбнулся от того, что мне больше не придется терпеть начальницу-стерву. Теперь, когда она мертва, как это ни странно, я получил долгожданное облегчение.
Отец разбудил меня рано утром. Пора было собирать вещи. Оказывается, он еще два часа назад ушел в гараж, чтобы подогнать машину. Я особо не волновался, хотя папа привычно командовал сборами. Общими усилиями мы управились за час. Отец и мать, нагруженные сумками и чемоданами, выдвинулись первыми, я же замыкал шествие, так как тащил больше багажа. Загружая машину, в утренней туманной дымке я разглядел тяжело хромающего мужчину. Вероятно, тот подвернул ногу. Едва-едва ему удалось добрести до ближайшей лавочки, той самой, за которой я наблюдал этой ночью через окно. Нет! Пора завязывать с этим навязанным страхом! Человеку нужна медицинская помощь, а мне тут маньяки мерещатся! Если продолжать так зацикливаться, то и до психушки недалеко! Славку, Аллу Дмитриевну и третьего неизвестного убил кто-то другой! Не чувак из того фильма!
– Пап, там мужику плохо, – я дернул отца за рукав, – может скорую вызвать?
– А чего с ним?
– Ногу, кажись, подвернул, я видел, как он хромал до лавки.
– Да ну, может бомж, – бросила мать.
– Да не, – твердо ответил я, – на бомжа никак не тянет, нормально вроде одет.
– Давай с сумками лучше помоги, на заднее кресло брось! – велел отец.
И все-таки не шел у меня из головы этот хромой мужик. Кроме нас на улице никого, а кто ему поможет? Сам он наверняка до дома не дойдет…
Осторожно подхожу ближе. Мужик вроде и не слышит, и не чувствует, что я к нему приблизился. Не напугать бы его своей просьбой. Сидит, весь скрючился, тяжело вздыхает и негромко стонет. Видимо, больно.
– Извините, вам… помощь не нужна?
И его опущенная вниз спина медленно распрямляется. Я вижу шляпу, надвинутую на лицо, жесткий кожаный воротник, расстегнутый на две пуговицы.
Одинокий наблюдатель ждал меня. Он улыбался…
