Грегори прошел в погреб, чтобы достать картошку и морковь. Анжела говорила, что овощи хранятся в деревянных ящиках, у дальней стенки. В погребе было холодно, парень пожалел, что не накинул кардиган. Ну ничего, за пять минут не замерзнет.
Грегори быстро нашел нужные ящики и принялся складывать в миску овощи, выбирая их почти наощупь – в погребе было темновато. Лампочка мигнула – раз, другой, вспыхнула таким ярким желтым светом, что у парня перед глазами заплясали звездочки, - и погасла. Комната погрузилось во тьму.
Ругнувшись на лампочку, которой приспичило перегореть в самый неподходящий момент (можно подумать, не могла подождать пару минут, когда он выйдет), Грегори двинулся к выходу, одной рукой обнимая миску, а другой ведя по стене. В погребе было полно бочек, некоторые ящики и коробки стояли одна на другой – зацепишь верхнюю, рухнет вся пирамида. Возле входа – еще б вспомнить, справа или слева – кажется, был невысокий буфет, наверное, перетащенный из гостиной или кухни. Надо будет там поосторожнее, а то звезданешься головой – получишь фонарь во лбу, что не светит и не греет.
Грегори почти добрался до выхода, когда лампочка, словно передумав помирать, загорелась снова. От резко вспыхнувшего света парень на какое-то время ослеп. Проморгавшись, Грегори открыл глаза и осмотрелся. Он стоял напротив входа, опасный буфет находился слева и, к счастью, довольно далеко.
А прямо перед ним виднелся небольшой холмик с воткнутым в него каменным крестом. На кресте висел венок из роз.
Грегори не помнил, как выскочил из погреба (странно, что овощи не поронял), как очутился на кухне.
Анжела уже вернулась и сейчас заваривала чай.
- Что случилась? – женщина посмотрела на встрепанного, испуганного напарника.
- Дддааа так, ничего… В погребе свет погас, я еле выбрался.
- Да, в темноте там очень неудобно. Надо будет сменить лампочку.
- Я не уверен, что это лампочка. Она потом опять загорелась.
- Может, проводка не в порядке. Посмотрим после обеда.
Грегори поставил на кухонный стол миску с овощами.
- Простите, я что-то заковырялся, не успел приготовить.
- Эхххх, творческая личность! Завязывайте вы уже со своим вегетарианством. Поверьте, это неподходящая диета для острова… Курицу с рисом будете?
- Буду. Вы правы, Анжела. Но я привык за много лет, сложно перестраиваться.
- Вот вернетесь в город, там и будете шалить с овощами и фруктами. Да и не очень это удобно в наших условиях: каждому для себя готовить… Нерационально. Я сейчас погрею, а вы хлеб порежьте и на стол накройте.
- Анжела, мне кажется…
Грегори остановился с тарелками в руках посреди кухни. Ему хотелось перевести разговор в нужное русло, но он не знал, как.
- …кажется, что я не очень пригоден для жизни здесь. Вам со мной только лишние хлопоты.
- Нет, нисколько. Новому человеку нужно время - осмотреться, привыкнуть. Я, когда приехала, тоже чувствовала себя неуместной и ненужной.
- Да я думал: буду птичек считать, а в свободное время рисовать что-то и писать.
- И как, получается?
- К сожалению, не очень. Все время мысли какие-то неправильные, сны дурные.
- Про сны мы уже говорили, я помню. Это пройдет. Впрочем, вам никто не мешает уехать отсюда хоть завтра. Как раз вертолет прилетит.
- А как же вы? Одна останетесь?
- Справлюсь. Да и найдут кого-нибудь вам на замену. Кстати, утром мейл пришел. Энтони выписали из больницы, но, к сожалению, он сюда не вернется. Врачи говорят, состояние здоровья не позволяет. Все-таки на острове достаточно экстремальные условия.
- И что теперь будет?
- Университет найдет другого орнитолога. Конечно, потребуется время, да и не всякий согласится ехать черт знает куда из города. К тому же работа на кафедре – это конференции, общение с коллегами, возможность писать научные. Здесь это тоже можно делать, но не так комфортно.
- Понимаю… Анжела, скажите, а давно эта станция на острове?
- Да уж лет пятьдесят, если не больше.
- И… здесь кто-нибудь умирал?
- Да, было дело. Кажется, профессор Майлз Стивенсон. Он был энтузиастом своего дела, знаете, эдакий слегка чокнутый ученый. Он, кстати, и основал зимовье. Сам приехал и дочку притащил. Она долго не протянула – умерла в первую же зиму. Он ее схоронил и еще три месяца до начала судоходного сезона – тогда вертолеты сюда еще не летали… не знаю, почему. То ли у университета денег не было, то ли технические возможности не позволяли. В общем, старик остался один. Проработал лет двадцать, если не больше. И никаких помощников не терпел – кого ему ни пришлют, всех выживал. А потом и сам умер. Не знаю, от чего. Может, с сердцем что, а, может, инсульт схлопотал.
- И они оба – и профессор, и дочка – похоронены здесь?
- Нет. Пока профессор был жив, он сам за могилой дочки ухаживал, не позволял ее трогать. А как умер, их обоих на большую землю увезли, схоронили в семейном склепе. Зачем здесь могилы? И так место дикое, пустынное. Лишний негатив людям ни к чему.
- Это верно. И где была могила девушки?
- Я не знаю, никогда не интересовалась. В роще, наверное. Больше-то негде.
После обеда Грегори пошел прогуляться. Анжеле сказал, что хочет проверить кормушки и насесты – вдруг где ремонт требуется, - но на самом деле парня интересовала роща.
Если там когда-то была могила, должны были остаться хоть какие-то следы. Конечно, искать яму пятидесятилетней давности под снегом – не самая лучшая идея, но Грегори надоели все эти тайны, видения и привидения. Он должен был докопаться до того, что творится на чертовом острове.
Заменив пару досок на крыше одной из кормушек и закрепив поперечную планку насеста, Грегори счел свою работу выполненной и с чистой совестью отправился в рощу.
День был тихий, солнечный. После недоброй памяти бури снегопадов больше не было, так что идти по крепким сугробам было нетрудно.
Роща, которую парень видел только издали, на самом деле не заслуживала своего названия. Какая ж это роща - несколько чахлых падубов, пара елей и одинокая, страдающая анорексией сосна? Искривленные стволы, изломанные ветки, корявые, заметные даже под снегом корни: похоже, этим деревьям приходилось несладко, когда дули ураганные ветра. Холм – пологий с одной стороны, - с другой резко обрывался к морю.
Грегори представил, как здесь должно быть неуютно и жутковато во время штормов и бурь.
На обрыве намело больше всего снега. С трудом пробравшись через завалы, парень остановился на самом краю и посмотрел вниз. Темные, почти черные волны ломали ледяную крошку, бились о каменистый берег. В какой-то миг море отхлынуло, обнажив дно. На гальке лежал каменный крест, украшенный венком из роз.
Недалеко от дома Грегори встретила Анжела.
- Что так долго? Я беспокоилась!
- Да я все сделал, потом погулял немного.
- Три часа – по-вашему, немного? Ох, и любите вы, мистер творческая личность, гулять в неподходящую погоду!
- А что неподходящего?
Анжела молча ткнула рукой в небо. Грегори обернулся.
С севера наползали тяжелые низкие тучи.
- Опять будет буря?
- Кто знает, может, и стороной пройдет. Но лучше сегодня никуда не выходить.
Остаток дня они провели дома.
Анжела сидела за ноутом, работала с таблицами. Грегори послонялся туда-сюда, почитал названия на корешках книг, не нашел ничего интересного, принес свой ноут и уселся возле камина. Нужно было написать очередную статейку для журнала. Парень решил посвятить ее недавно случившейся снежной буре. О своих приключениях, разумеется, рассказывать не стоило, а вот о жутком ветре и сильном снегопаде можно было поведать слогом красивым и пафосным, с изысканными описаниями и длинными периодами. За эту статью редактор онлайн-портала ухватится – сомнений нет. Кто им еще такой стильный эксклюзив может выдать? Нынешние молодые дарования только и умеют, что «он пошел», «она сказала», «потом все умерли».
Сначала Грегори подумывал было написать вставную новеллу – о профессоре Стивенсоне и его бедной, несчастной доченьке, - но потом решил, что не стоит. Пригодится для другого раза.
Когда Грегори закончил набирать текст, стемнело. За окном жутко, почти по-человечески завывал ветер, бросал в окно кусочки льда и пригоршни снега. Анжелы в комнате не было.
Надо же: так увлекся, что не заметил, как женщина вышла. Ну и черт с ней! В такую погоду дальше кухни не денется.
Грегори налил в чашку остывшего, перестоявшего чая, начал перечитывать статью на предмет опечаток и поперхнулся на первом же абзаце.
Никакой мощи и силы дикой природы, сбивающего с ног ветра и дивной красоты снежной пелены в тексте не оказалось. Зато был и невидимый великан, и лицо подо льдом, и прекрасная женщина, танцующая в хороводе крачек с перьями-ножами.
Грегори схватил ноут и чуть было не шарахнул его об пол, но в последний момент одумался. Поставив компьютер на стол, парень подошел к окну, ожидая увидеть там то, что уже столько раз являлось ему в снах и наяву.
На улице ничего не было. Только над озером и возле холма беспокойно носились крачки. В сумерках их крыльях казались чернее обычного, чернее ночного неба и бушующего моря, и поблескивали, словно были сделаны из металла.
Грегори стоял, смотрел на совершенно нормальный предштормовой пейзаж и чувствовал, как из самых потаенных уголков подсознания поднимает гнев – на тупую, примитивную бабу, которая сумела заморочить парню голову наведенными снами и миражами. Она пыталась запутать его, запугать, подчинить своей власти. Как знать, не она ли и вызвала ту, первую снежную бурю, обратившись к духам природы.
С того самого дня, как Грегори появился на острове, она – такая умная, уверенная в себе – почувствовала ненависть к нему – молодому, красивому, не обращающему на нее внимания, одаренному высшим знанием и талантом.
Но он не сдастся, не подчинится ей. Теперь, когда он наконец постиг ее низкую сущность, раскрыл ее планы – стреножить его, как жеребенка, окольцевать, как дикую птицу, лишить всех тех даров, которых у нее не было – да и быть не могло! Собственная ущербность рядом с таким напарником вызывала в душе женщины черную, неодолимую, смертельную зависть.
Парень вернулся к столу, взял ноут и пошел в свою комнату.
Теперь Грегори точно знал, что ему надлежит делать.
Похожие статьи:
Рассказы → Колдовское лето в Боровичково - 15
Рассказы → Спасти городского голубя
Рассказы → Человеческий фактор
Рассказы → Небо велоцирапторов
Рассказы → Голуби
