1W

Принцип 8. Роман. Часть 4. Группа

на личной

6 декабря 2015 - Григорий Неделько
article6945.jpg

Часть 4. Группа

 

1/5

 

Прошло несколько недель. Это время Ёжик, Дубнер и их коллеги-помощники провели по-разному.

Сам музыкант осваивался на новом месте – в фешенебельном отеле «Ореховый лес», который, что удивительно, располагался в центре орехового леса. По правое крыло стройного десятиэтажного здания, выполненного в мягких бежевых тонах, плескалось на ветру чистое прохладное озеро. Прозванное местными Оком за его характерную, правильную круглую форму, оно отличалось каким-то невероятным, свежим, настоящим глубоким-синим оттенком. Принадлежал водоём директору «Орехового леса» - арендатору нескольких живописных акров, большую часть которых, впрочем, составляли хороводы, фаланги и клины пушистых деревьев. Тем не менее, растительность поражала густотой и зелёнью листвы, ласкала слух нежными перешёптываниями под порывами ненапористого ветра и дарила минуты музыкального наслаждения, когда пёстрые птицы, под звуки акустической гитары или акапелло, заводили весёлые и забавные, полные чувства песни.

Ёжик любил бродить по лесным тропкам, касаясь ладонями вытянутых в обе стороны рук мягких вершин высокой травы. Он слушал рулады соловья – затейника и виртуоза по части пения, - наверняка выводящего любовные оды второй половинке: слишком далеко находился «вокалист», не разобрать. Колкий толстячок с небольшой грустью думал о том, как бы здорово было, если бы кто-нибудь из певчих птах (соловей либо канарейка, либо ещё кто) стал фронтменом в его группе. А группа покамест состояла только лишь из идеи, даже названия Ёжик с Дубнером не придумали. Но разве можно отыскать более подходящую кандидатуру на роль супервокалиста, чем обладающая неповторимым, природным талантом птица? Конечно, соловей совсем невелик ростом и довольно невзрачен на вид, то есть не может щегольнуть ни выдающимся ростом, ни мощными мускулами, ни классической красотой. То же относилось и к кенару.

«И всё-таки было бы здорово…» - всегда одинаково заканчивал размышления Ёжик.

Увы, сколько ни искал, Дубнер не находил стопроцентного кандидата на роль певца в мега-группе. Больше того, ни девяносто-, ни восьмидесяти-, ни, в конце концов, семидесятипроцентного музыканта, обладающего сокрушительным голосом с трёх- или четырёхоктавным диапазоном и отработанными техническими навыками, округа не могла подарить организатору концерта. Продюсер с подопечными ждали и надеялись, но, вопреки пословице, ничего не менялось.

Прогулявшись по окрестностям, понаглядевшись на местные красоты, поныряв в траву ростом со взрослого лесовика и искупавшись в хрустальных водах Ока, Ёжик возвращался в номер. Вначале, держась за крупные резные перила, одолев десяток широких посеребрённых ступеней перед входом; открывал богато сделанные двери и ступал – хотя при его росте, скорее, нырял – в тёмный проём. Пожмуривался, быстро перейдя с солнца в полумрак внушительного холла. Размышляя о своём, перебирал ногами по ворсистому, занимавшему половину помещения красному ковру с изображением главных достопримечательности этой части Леса. А здесь, на юге, открытая круглый год, приглашала лесных гостей и аборигенов База Туризма и Отдыха. Пускай и невелико расстояние, отделявшее северную оконечность массива, близко к который жил Ёжик, и её южный край, где возвели отель, звери всё равно воспринимали эти места как курортную зону. Такого не происходило, когда Базу ещё только строили, а потом все привыкли, да и сказалось старое, пришедшее из-за Границы мнение: «Если южнее, то теплее». Кроме того, к курортным прелестям – купанию, рыбалке, катанию на катерах, катамаранах и парашютах и прочим развлечениям – добавились интересные для туристов места. Например, Жерло – мрачная пещера со сталагмитами и сталактитами. Или Грибной Рай – уникальное соседство из полудюжины опушек и полян, где с апреля по октябрь непрерывно и в поразительном количестве росли красивые мясистые грибы. Или памятники духам чащи, поставленные всё тем же вечно полным сил директором «Орехового леса». И много чего другого.

Стилизованные и миниатюризированные чудеса буквальным образом окружали посетителей отеля: не только на парадном ковре услаждали взор и будоражили воображение, но и мелькали на стенах и потолках коридоров, лестничных пролётов, внутренних помещений. Исполненные чёткими, уверенными мазками и припорошенные позолотой, они щеголяли подробностями и деталями, расцветали яркими красками, запоминались и будто бы убеждали влюбиться в себя. Действительно, и сам отель, и приютивший его живописный ландшафт мало кого не приводили в восхищение, да и Ёжик, пожалуй, не стал исключением. Но то и дело вспыхивали в колючей голове образы дома, родных, друзей – всех памятных местечек, включая стоявший на отшибе деревенский домик, и каждого знакомого, вплоть до хитрого, вёрткого Ведра.

Лифт озаряло настойчивое искристое сияние плоских потолочных ламп и акцентированно обогащали интонации светло-фиолетовой подсветки круглых титановых кнопок с нумерацией этажей. Кабина вмиг довезла иголку до пентхауза, до верхнего, десятого этажа с самыми помпезными, но и с самыми удобными апаратментами. Поддавшись очередному порыву лёгкой ностальгии, смешанной с творческой меланхолией, Ёжик поднялся в просторный, богато обставленный, механизированный номер, сел на кровать, взял в руки лежавший тут же «Везеркастер» и под времени успокаивающий, а порою усыпляющий мерный гул кондиционера стал перебирать струны гитары. В конце концов, очень скоро, душевные излияния пушистого музыканта сложились в очередную песню – скоростную, эмоциональную, наполненную соло-выкрутасами «»Pictures Of Home». Песня ему чрезвычайно понравилась: вместе с необычной мелодикой, которая, впрочем, постепенно становилась для Ёжика едва ли не родной, захватывающим развитием и неожиданным финалом, композиция хранила в себе что-то большое. Некий крик души любого человека, очутившегося вдали от близкого и привычного. Неважно, гитарист ты иль поэт, иль грузчик, - этому чувству подвластно любое нормальное, разумное существо. Как ни крути, а чувства ничуть не реже побеждают разум, чем уступают ему. Вдохновлённый пришедшими из уголков памяти ассоциациями и подсказкой неизвестной силы – знатока удивительной музыки и написанных на старом, английском языке текстов, - Ёжик и подобрал песни название. «Pictures Of Home» – «Образы дома». «Black rock ‘n’ roll» – «чёрный рок-н-ролл» - таким жанром обозначил он своё впечатление от опуса.

«Жаль, не все оценят, - внезапно проскользнула мысль. – Некоторым вовсе не свойствен сплин, пускай и самый слабый. Люди же – с точки зрения ряда исследователей, создатели полузабытого английского языка – в нынешнем состоянии совершенно не способны воспринимать и оценивать прекрасное. А жаль… есть в этом какая-то несправедливость, какая-то вселенская ошибка».

Ёжик удивился масштабности и оригинальности собственных рассуждений. Бережно отложил «Везеркастер» обратно на пухлую мягкую подожку и прошёл в обклеенную дорогой плиткой, современную ванную.

Этаким манером и текло изо дня в день свободное время Ежа.

Дубнеру же, напротив, ввиду постоянной занятости зачастую не удавалось выкроить и минутки для отдыха.

Сперва бобёр бился с руководством отеля за то, чтобы его мохнатому протеже не просто предоставили лучший номер, а также сделали значительную скидку.

- Вы представьте на мгновение, кто к вам заселяется, - доказывал Дубнер, размахивая руками в лёгких стильных перчатках и полоская широкими рукавами модной рубашки-размахайки; тёмные очки с овальными стёклами он засунул в нагрудный карман.

- Я это прекрасно представляю, - кисло отвечал администратор, тушканчик с постной физиономией.

- Да? – недоверчиво, саркастически переспросил бывший электрик, а ныне – видный музыкальный продюсер. – Незаметно, скажу я вам.

- И дальше что? – уныло проронил тушкан. – От того ничего не изменится.

- М-да? – Дубнер так распалился, что тяжёлая золотая цепочка выскочила из-за рубахи. Бобёр убрал её и положил на стойку лапу, величиной не уступающую копыту лося. На пальцах блестели и переливались кольца из различных драгоценных металов; половина была украшена рубинами, изумрудами и бриллиантами. – А ну-ка позовите-ка сюда директора.

- С какой целью?

- С простой! – рявкнул Дубнер.

Не ожидавший громкой экспрессии, тушканчик отшатнулся. Но остался верен своим взглядам или, быть может, установкам того самого директора:

- Криком вы ничего не добьётесь.

Дубнер выразительно, недвусмысленно хмыкнул. Сунул лапу в объёмистый карман брюк из прочной и весьма недешёвой искусственной кожей, отставил покрытую плотным оранжевым ворсом ногу-пень и вкрадчиво, чуть ли не по слогам произнёс:

- Тогда, вместо того чтобы сделать себе эффективнейшую рекламу, поселив в лучший, наиболее подходящий ему номер гитариста-легенду, ваш начальник обеспечит себя уж точно по уши и как минимум на всю оставшуюся жизнь «чёрным» пиаром, коий ему с радостью предоставят местные жители и отдыхающие, прознав о баснословной глупости одного самоуверенного работника отеля.

Для утомлённого мозга тушкана фраза вышла длинноватой и сложноватой, однако её основную идею он ухватил сразу же. Усугубил или, если угодно, подчеркнул идею звучный бас Дубнера с идеально расставленными акцентами.

Администратор нахмурился, почесал надетую на маленькую круглую голову форменную кепку и, обиженно бросив «Сейчас…», удалился.

Не успел Дубнер, довольно ухмыльнувшись, передвинуть ноги в увесистых тёмно-коричневых ботинках, дабы принять более непринуждённую позу, как из подсобки вырулил директор. Одетый в безукоризненно выглаженный костюм классической чёрно-белой расцветки, он обворожительно, по-лисьи (поскольку был лисом) улыбнулся и, налево и направо источая елей, обратился к Дубнеру:

- Напомните, пожалуйста, куда желал заселиться ваш друг, знаменитый, э-э… - Востроносый директор, непринуждённо помахивая оранжево-белой кисточкой хвоста, просяще, хотя и с некоей хитрицой, свойственной его роду, воззрился на бобра.

- Ёжик С Гитарой, - весомо отозвался продюсер.

- Именно. Именно, - с воодушевлением подхватил лис.

- В лучший номер. Желательно, пентхауз. Ниже ни к чему, если только номера по удобству и обстановке не уступают…

- Больше ни слова, - не произнёс – пропел лис-директор. Снял с доски за спиной ключ-карту на брелке и протянул Дубнеру. – Вот, прошу, 100-е апартаменты. Красивый номер для красивых постояльцев. – Владелец и руководитель «Орехового леса» уже улыбался во все белоснежные зубы.

Дубнер принял ключ.

- Благодарю. Приятно иметь дело с умными, компетентными людьми.

Когда обладатель широченной спины в белой, узорчатой рубахе вышел на улицу, чтобы отыскать заждавшегося Ёжика, ослепительная улыбка лиса немедленно превратилась в оскал. Храня молчание абсолютно понятное, особенно если взглянуть на застывшие крупные зрачки внутри ярко-зелёных глаз, директор отвесил подзатыльник субтильному подчинённому, вернулся в подсобку и захлопнул за собой дверь.

Вот какого рода занятиями, по обязанности, увлекался Дубнер. Безусловно, избыток их тяготил бобра, и всё же отшельник, волею судьбы превратившийся во влиятельного, известного человека, ясно понимал, что от него, в ближайшем случае, зависит судьба Ёжика. Симпатичного, немного наивного, но талантливого и отнюдь не глупого композитора и исполнителя, сочинявшего, игравшего и певшего вещи, не похожие ни на что другое. Зверька, моментами удивительно напоминавшего бобру его самого в молодости. Если же брать случай крайний, пределы влияния Дубнера, возможностей Ёжика и тайн поджидавшей за углом судьбы размывались окончательно. Гитара, творящая погоду и управляющая ей, «Дубнер Везеркастер»! Невозможно! Непредставимо! Но – лишь считанные недели назад. Все ли раскрыты загадки этого поистине волшебного музыкального инструмента? А если нет, какие мистические сюрпризы поджидают их с Ёжом… да хоть сегодня. Или завтра! Дубнер не мог дать ответа.

А потому он заботился о Ёжике, устраивал для него уютный номер со всеми удобствами, договаривался о будущем концерте группы и о солидной рекламе этого мероприятия. Слава о «Необыкновенном Ёжике и его Гитаре – повелителе природы!» должна облететь Южные земли, чтобы добраться и до Западных с Восточными, и до Северных, и до Северо-Западных… и так далее, и так далее, и так далее. Дубнер не жалел сил в борьбе за стадион с десятком тысяч мест, за проданные билеты и заочный успех друга-протеже, за организацию системы, где должны связаться воедино мельчайшие и крупнейшие элементы, торговцы футболками с портретом Ёжика и загодя распроданные билеты на концерт. Бобёр-продюсер договаривался с лоточниками, продающими горячие сосиски, убеждал их продавать фаст-фуд по заниженной цене, «в честь» грядущего великого мероприятия! Притом он обещал им процент с продаж билетов – сам по себе чрезвычайно маленький, однако равный годовому заработку торговцев хот-догами. Не успев пожать руку последнему лоточнику, кидался к столярам – заказывать рекламные стенды. И в полиграфию – условливаться об изготовлении рекламы. И к простым людям – чтобы те за скромное, но для них вполне приемлемое вознаграждение, взбираясь на лестницу, расклеивали на стендах метровые плакаты из квадратных кусков. А ещё развешивали постеры и короткие листовки – повсюду: на досках объявлений, на столбах, на стенах домов…

К счастью, задуманное удавалось. Билеты на концерт «Ёжика – властителя стихий, и его тяжёлой группы» разошлись быстрее ветра. Термин «тяжёлая группа» привиделся Ёжику во сне. Вскочив посреди ночи, он кинулся к Дубнеру, растолкал его и принялся сквозь окутывавшую бобра цепкую дрёму растолковывать оригинальность и важность новой придумки. Сонный продюсер пообещал использовать это словосочетание в афишах, попросил только разрешения взяться за дело утром, отоспавшись. Ежикиного согласия, однако, Дубнер не дождался – вмиг уснул опять. В любом случае, Ёжика устроило данное другом обещание, и колючий, вернувшись в свой номер, упал на кровать и укрылся одеялом с головой. Сон пришёл далеко не сразу.

Наутро бобёр не забыл сказанного в полудрёме. Умывшись и отзавтракав, заглянул в типографию «Юг», с которой ранее установил отношения, и настоял на том, чтобы слова «тяжёлая группа» включили в рекламные тексты. Уже после этого Дубнер вдруг задумался: а ведь нечто похожее, кажется, приходило во сне и к нему. Поклясться он бы не решился, но мысль о схожести идей, посещающих близких по духу существ, показалась ему реалистичной и не требующей веских доказательств.

В типографии дали слово непременно упомянуть вновь придуманный термин.

С чистой совестью Дубнер покинул «книжный роддом», как он называл про себя это строение, и отправился устанавливать отношения и заключать устный или же письменный договор со следующим в обширном списке животным.

«Тяжёлая группа… - думал он по пути, развалясь на мягком, удобнейшем кресле, на самом заднем сидении лимузина «Роллс рок» с тонированными, по-ночному чёрными стёклами. – Тяжёлый бэнд. Хард-бэнд. Хард-рок-н-ролл. Или просто – хард-рок».

Он покатал в голове названия, вспоминая, когда и при каких обстоятельствах вспомнил о них. Казалось, они всегда, всю жизнь и даже больше, были с ним.

«Замечательно, когда идея требует реального воплощения и получает его, - философствовал выкроивший свободные полчаса бобёр. – Другое дело, что мы по-прежнему не нашли четверых или, по крайней мере, троих участников для группы. Ёжик один не вытянет, даже при его возможностях, даже с его гитарой. Нужна полновесная команда, с мужиками, компетентными в ритме и соло. Дам лучше пока не привлекать: начнём с более жёсткого, классического рок-н-ролльного состава».

Помимо тех сведений, что приходили от, казалось, подключённого к планетной ноосфере Ёжика, Дубнер обладал собственным немалым багажом знаний, в особенности технического и музыкального плана. А техника, когда речь идёт о концерте для десяти тысяч слушателей, играет чуть ли не первостепенную роль. У него имелись задумки насчёт того, как усилить, обогатить и изменить, сделать запоминающимся звук будущей группы. Вот только группа существовала на бумаге, а в действительности; в фантазиях, а не взаправду.

«Неужели ни в огромнейшем Лесу, ни на примыкающих к нему территорией не найдётся трёх-четырёх творческих личностей, которым близок и понятен рок? Хоть условно, в перспективе, ведь они, не исключено, впервые услышат об этом жанре, когда придут на прослушивание».

Дубнер опустил локоть на округлый, шириной с небольшое дерево подлокотник, опустил подбородок на кулак и принял, таким образом, позу мыслителя.

«Я и мои помощники обошли три четверти Леса, не меньше. Не верю! не верю, что наша земля столь бедна талантами! Но если я прав – где они?»

Вопрос повис в воздухе, отчасти потому, что лимузин незаметно затормозил и водитель объявил: «Приехали!»

Открыв дверцу, Дубнер выбрался на свежий воздух. Предстояла бессчётная встреча; простая формальность, с точки зрения толстохвостого продюсера.

Разгоравшийся день отделяло от начала концерта меньше недели.

Ёжик утомился сидеть в номере – в тишине и одиночестве – и, прихватив гитару (поскольку опасался бросать её без внимания), отправился гулять по окрестностям. Когда он, звякая колокольчиком, выходил из дверей «Орехового леса», тушканчик-администратор и стоявший здесь же лис-директор подобострастно, натянуто ему улыбались. Впустую, так как Ёж автоматически поднял руку и не оглядываясь, не замечая вперенных в него напряжённых взглядов, скрылся на улице. Худой работник и рыжеволосый начальник многозначительно переглянулись, но промолчали: в их случае говорить было не о чем.

Прохаживаясь по тенистой аллейке между двумя рядами молодых, здоровых берёз, кроны которых увешаны шапками листьев, а сучья и ветви «натянули» варешки из зелёного бархата, Ёжик то погружался в мысли о бренности сущего, то выныривал из метафизических глубин на поверхность, чтобы вспомнить проблемах земных и, для него, более значимых. Уйдя в рассуждения и углубившись в лес, он не заметил, как вырулил на узкую, вытоптанную десятками лам тропинку. Поблизости уж не стояли деревянные скамейки с каменным основанием, не гуляли легко одетые южане и не щебетали воодушевлённые летней природой, растормошённые игрой древней крови птицы – игрой, бравшей начало века назад, когда крылатые размером в разы уступали современникам, не носили юбок и брюк и не умели разговаривать. Зато именно здесь, случайно, на секунду оторвавшись от серьёзных, уводящих прочь измышлений, Ёжик услышал его.

Звук органа.

Не до конца веря услышанному – только бы не спугнуть удачу! – Ёжик, ни секунды не медля, направился на звук. Он дошёл до конца дорожки, углубился в заросли травы, потом свернул, миновал кусты дикорастущей малины и, выйдя на другую тропинку, а может, на ответвление прежней, понял, что играют где-то совсем рядом. Прислушиваясь к чудесному звучанию (хоральному, величественному, почти религиозному), Ёж с каждым пройденным шагом улавливал всё больше нот и музыкальных нюансов. Слух, натренированный ежедневными гитарными экзерсисами и словно бы усовершенствованный – либо действительно усиленный источником звуков ЖЖЖЖ и ММММ, прекрасных песен и прочих невыразимых, не объяснимых по-простому знаний, - его слух впитывал, воспринимал и перерабатывал нечто поистине фантастическое. Это была импровизация, но как же любопытно, неожиданно и по-классически отточенно изливалась она из-под чьих-то ловких, чувственных, подвижных до невероятности пальцев. Раньше он не слышал ничего подобного, и, лишь раз соприкоснувшись со сказочным переливом нот, готов был с уверенностью сказать: вот то, что мне нужно! Вот тот, кто мне нужен!

Тропинка упёрлась в холмик земли; покосившиеся компактные ворота, закрытые, но не запертые на ключ, заслоняли брёвнами и досками круглую дыру приблизительно метр в диаметре. Ёжик откашлялся (без веской причины – просто волновался) и негромко постучал в ворота. Музыкальное чудо не прекратилось, и никто не вышел, чтобы открыть. Тогда он попробовал снова, увереннее ударяя кулаком по доскам. С тем же успехом. Помявшись в нерешительности с ноги на ногу, он по истечении полуминуты не выдержал и, приоткрыв ворота, скользнул внутрь.

В жилище горел свет; единственная лампочка на потолке, одетая в цветастый абажур – жёлтые с оранжевым и красным, - приемлемо освещала небольшую прихожую. Дверь в домик, овальная, цельнодеревянная («Наверняка из дуба», - подумал деревенский житель), натурального цвета, была закрыта; замка не обнаружилось. Собрав в кулак все свои внутренние резервы, Ёжик взялся за не подходящую двери по размеру металлическую ручку – слишком большую – и потянул.

Музыка прекратилась не сразу, а когда Ёжик прошёл в дом и смущённо пошаркал ножкой.

- Кто здесь? – спросил крот, восседающий за двухъярусным электроорганом с заглавными чёрными буквами «KROG» на сероватом фоне.

- Это… - Ёжик сглотнул и приказал себе не бояться: в самом деле, сколько можно! – Это я, - молвил он чуть увереннее.

- Я бывают разные, - изрёк крот. И повёл носом. – Ёжик? – видимо, уловив обонянием определённые нотки запаха, осведомился органист.

- Ёжик, - подтвердил Ёжик.

- А как зовут? – продолжил слепой музыкант.

- Ёжиком.

- Хм. Оригинально.

Крот потянулся к очкам, лежащим на столе перед электроорганом, и нацепил на нос.

- О, так-то лучше, - выразился новый знакомец Ежика. – Люблю, знаешь ли, хотя бы в общих чертах представлять, с кем имею дело.

- Взаимно, - не зная, что ещё ответить, отозвался Ёж.

Встав с приземистого стула, крот обошёл орган и встал перед игольчатым; для этого зверьку с плохим зрением пришлось практически от стены к стене пересечь узенькое и, похоже, однокомнатное жильё.

- Давно у меня не было гостей, - проронил крот, обращаясь то ли к застывшему в нерешительности Ёжику, то ли к «умному человеку». Затем, вероятно, желая разрушить неловкость момента, продолжал: - Вы по какому делу? Или так… ни по какому?

- По одному, - выпалил Ёжик. – Очень, крайне важному.

- Ну что ж, рассказывай, - легко, без обиняков попросил-предложил крот. – Кстати, Крогом меня кличут.

Ёжик повторно представился – машинально, не отдавая себе в том отчёта, - протянул руку в иголках и пожал мягкую лапу Крога с острыми желтоватыми коготками, торчащими из чёрных подушечек пальцев.

- Рад знакомству, - уверил Ёж. – Чрезвычайно, так сказать. Потому что вы… понимаете… как бы поточнее выразиться… цель моих поисков! – эмоционально закончил колючка.

Крог наполовину смущённо, наполовину вопросительно наморщил нос.

Ёжик сначала тоже подвигал носиком, а потом понял, что неплохо бы объяснить подробнее.

- Я собираю группу, - уведомил он. – Из четырёх или пяти человек. Я на гитаре. И, уверен, в нашем коллективе обязательно должен играть настолько талантливый органист. Это я про тебя, - быстро добавил Ёж.

- Да я понял, - откликнулся Крог. Он опять сжал и разжал розовый носик-шарик. – Но ты же меня почти не слышал? – с сомнением проговорил крот.

- Я слышал достаточно! – уверил Ёжик.

- Да? Ну ладно. – Шаркая ступнями без обуви, Крог вернулся к стульчику и плюхнулся на него. Повернулся к Ёжику, положил пальцы на клавиатуру и, наигрывая что-то джазовое, но не меняя хорального звучания инструмента, поинтересовался: - Что исполнять будем?

- Рок! Ну, рок-н-ролл.

- Это как? – не понял Крог.

Ёжик догадался, что лучше показать, чем объяснить.

- Никуда не уходи, - попросил колючий и выскочил наружу.

- Да я и не собирался, - с опозданием сказал Крог.

А Ёжик, усиленно вспоминая дорогу, а там, где не мог припомнить, задействуя все чувства вплоть до интуиции, бежал назад, за гитарой.

Благо, он не заблудился. Схватил с кровати «Везеркастер» и вложил в кейс; защёлкнул молнию и, схватив деревянный «чемоданчик» за ручку, метеором ринулся назад. По пути зарулил к Дубнеру в надежде пригласить его с собой, но бобра на месте не было.

«Что ж, попробую обойтись без него», - на ходу подумал Ёжик.

Тушкан наблюдал за «гонкой» постояльца без прежнего любопытства: всё-таки директор недостаточно платил, чтобы сотрудник тратил на всякие мелочи, причём, вероятно, незначительные, и без того обременительное рабочее время. Да и на третий раз происходящее не казалось столь уж увлекательным – мало ли какие у ежа-балалаечника и бобра-буржуя дела…

Проламываясь сквозь метровую траву и рослые кустарники и усердно топча узкую дорожку маленькими лапками, едва не преодолев последние шаги кубарем, но вовремя приостановившись и удержав равновесие, Ёж наконец прибежал к воротам Крога, которые, с момента первого визита гитариста, так и остались распахнутыми.

- Вот! – возвестил пушисто-колючий музыкант, опуская на пол кейс.

Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, он откинул защёлки, вытащил «Везеркастера» и поднял его на вытянутой лапе к потолку.

- Хм-м-м, - впечатлённый и обескураженный, только и выдал Крог, стоя у дальней стены комнаты с чашкой, полной воды. До того он не видел инструмента вроде этой странной… да, судя по всему, гитары.

Но это было ничто по сравнению с ощущением, которое предстояло испытать кроту, когда, вооружившись одним из дюжины медиаторов, хранящихся в кармане на молнии, Ёжик отвёл назад руку – а потом резко опустил.

Получившийся аккорд потряс Крога. Образно выражаясь, он схватил его – целиком, без остатка – и, размахнувшись, хорошенько трахнул головой о стену. Крог оцепенел и ошалел.

А Ёжик принялся играть выдуманную сейчас же, на причудливой импровизации, или, кто знает, ловко подцепленную из необыкновенно далёкого и восхитительного космоса, увесистую и неспешную «Changin’ Times».

Сколько ни напрягайся, но Крог не сумел бы вспомнить момента, когда он уронил чашку на столик, расплескав при этом порядочно воды, а потом, обгоняя звук и свет, метнулся к стульчику перед электроорганом. Более или менее в себя крот пришёл, когда уже изо всех сил – умственных, эмоциональных и физических – подыгрывал Ёжику.

 

  • Mama told it’s the way it should be

Oh my mama never lied to me, -

 

прохрипел-пророкотал Ёжик под медленно угасающий гитарный звук и сызнова исполнил не сверхсложный, но убивающий наповал проигрыш.

Крог подсуетился и выдал не менее мощный клавишный аккорд, звучащий одновременно и под, и над, и вместе с риффом.

- Да! – кивнув, крикнул Ёж, не прекращая играть. – Это то, что надо! Это наше звучание!

Наращивая до предела разрушительную силу гитары с помощью напоённого религиозной мистикой органа, Крог не остановился на достигнутом – он стал импровизировать. И как лихо, как удачно, непредсказуемо, мелодично и сокрушительно звучал хриплый рык органа, наложенный на казавшийся утробным рёвом глас гитары.

Во второй раз сыграв припев, Ёжик ни с того ни с сего перешёл к заключению – стремительному и пускай почти столь же тяжёлому, но танцевальному. Ноги Крога помимо его воли подпрыгивали под невеликим, однако выдающем стопятидесяти-, двухсотпроцентный результат органом. Крот ударился в соло: началось всё с повторяющихся фраз, взаправду рок-н-ролльных, и постепенно, нота за нотой, так за тактом, переросло в полномасштабную вольную вариацию на тему. Ёжик тем временем тоже видоизменял рифф, от повторения к повторению, пока мелодия не переродилась во что-то мало похожее на первоисточник. Завершилась спонтанная джем-сессия набором из клавишных шумов и быстролётно, по принципу балалайки, сыгранным аккордом Am с барре, переросшими в паузу с удаляющимся сустейном, которая оборвалась резко и громоподобно, одним слитным аккордом.

Тяжело дыша не от усталости, однако от не изведанных ранее впечатлений, Ёжик одарил Крога вопросительным взглядом. Крог покивал и, ничтоже сумняшеся, воздел вверх два оттопыренных больших пальца.

- Мне нравится рок, - кратко подвёл он итог. – Когда приступаем?

Ёжик, кажется, не услышал вопроса, ради которого и пришёл сюда. Метнувшись к динамику, соединённому с электрорганом проводом, колючка схватил микрофон, снимавший и преобразовываший звук клавшиных, и перевёл регулятор в позицию «Выкл.».

- Ты что де… - Удивлённый Крог не договорил – Ёжик прервал его убедительно выставленной вперёд, раскрытой ладонью.

- Поверь мне, - призвал коротколапый. – И играй. Играй!

Крог едва прикоснулся к давним знакомцам – клавишам, как из динамика раздалось нечто невообразимое. Рёв динозавра, перемешанный с надсадным карканьем десятков ворон.

- Ничего себе… - выдал повергнутый в шок крот.

Ёжик отпустил гитару и, ухватившись за подбородок, методично его потирал. Говорить было нечего. Разве что…

- С таким звуком мы наворотим дел. – Крог коснулся одной клавиши, нежно и точно, стараясь насколько возможно очистить прямое звучание от шелухи неблагозвучия. Получилось не до конца. – Нас запомнят, не сомневаюсь, - через некоторое время прибавил клавишник. – Но вначале мне надо позаниматься с этим звуком: он явно требует укрощения.

- Дубнер как-то сказал, что моя гитара должна играть через аппаратуру напрямую, - пояснил Ёжик. – Теперь я только так и играю. Вот я и подумал: а что, если орган…

- И, похоже, оказался прав, - не дожидаясь окончания фразы, весомо, довольно и согласно промолвил Крог.

Ёжик печально вздохнул.

- Что случилось? – Крот ждал совершенно иной реакции.

- Да нужны ведь ещё два человека, - ответил Ёж. – А лучше – три.

Крог улыбнулся, даже несильно, по-доброму рассмеялся.

- Ну, с этим проблем, думаю, не возникнет.

- Правда? – не поверил гитарист.

- Правда, - подтвердил и успокоил Крог. – В крайнем случае, барабанщиком мы точно будем обеспечены. Зовут его Дуди, и он мой хороший знакомый.

Теперь разулыбался и Ёжик.

- Так чего же мы ждём?

Хозяин «Везеркастера» послал на сотовый номер Дубнера сообщение с последними новостями, которые, как он подозревал, несомненно, воодушевят и обрадуют пузатого друга. Убрал сенсорный телефон, упаковал гитару, и они с Крогом без промедления отправились по адресу: Земляничная улица, дом 17. Именно в этом неновом пятиэтажном здании, в двухкомнатной квартире, по координатам, бережно сохранённым хорошей памятью Крога, проживал опытный и креативный, но ныне безработный барабанщик, а кроме того, просто нормальный и компанейский парень, молодой дятел Дуди.

 

2/5

 

Несмотря на то, что визит Крога с Ёжиком стал для Дуди неожиданностью, он принял гостей радушно. Предложил им кофе, чай, воду, а когда те отказались, вернулся в комнату, где репетировал.

Проживал и одновременно занимался Дуди в квартире скромной по размерам и полупустой. На звукоизоляцию для домашней репбазы-студии дятел истратил большую часть гонораров, полученных за концерты и студийную работу. Аппаратура тоже этим и объяснялся аскетизм. И, следовательно, барабанщики требовались деньги на оплату жилья, на продукты и одежду. Предложений от знакомых и неизвестных групп почему-то не поступало, и Дуди ухватился бы за любое предложение; так вышло, что предложение поступило от Ёжика с Крогом.

Сессионный музыкант, отличный живой исполнитель, а к тому же импровизатор-шоумен, любивший творить в джазовом стиле, и весёлый, искренний человек, Дуди приглянулся Ёжику. В футболке и шортах, с лохматой головой, Дуди восседал за барабанной установкой известной фирмы «Bong Bong»; через голое, чёрное, мускулистое крыло перекинуто полотенце – чтобы вытирать пот.

Дуди продемонстрировал некоторые свои наработки и отстучал, объединив в попурри, с полдесятка популярных и блюзовых композиций. Звучало многообещающе. А когда выяснилось, что Дуди не собирается циклиться на одном джазе или каком-либо другом направлении в музыке, гитарист понял: поиски ударника стремительно завершились. Совпадение? Возможно; хотя кто скажет наверняка…

Разумеется, оставался открытым вопрос, согласится ли Дуди участвовать в группе Ежа, и, чтобы убедить парня, колючий в красках описал ему жанр, специфику и цель организуемого банда. Всё это он уже излагал Крогу, однако пришлось повториться; учитывая, что теперь они никуда не идут, не торопятся, Ёжик обрисовал Дуди все мысли, предпочтения и пожелания в красках и подробностях, да и кроту, как будущему клавишнику, не мешало знать побольше о гитаре «Везеркастер», не имеющей аналогов в мире инструментов, и о прочем, прочем.

Крог, а особенно Дуди вначале с недоверием отнеслись к громким странным словам о том, что гитара играет, с беглого взгляда, самостоятельно, а прыгающие по струнам пальцы лишь помогают, о берущихся из ниоткуда и пропадающих в никуда звуках ЖЖЖЖ и ММММ, проводником которых является Ёжик, и о восхитительных боевых, трогательных, грустных и развесёлых песнях и инструменталках, рождающихся в сознании Ежа, наверное, не без посредства таинственной могущественной силы, «повстречавшейся» игольчатому во время грозы. Безусловно, Крог видел и слышал гитару ранее – мало того, подыгрывал ей; он сомневался исключительно потому, что суть и масштаб признаний убеждали поверить в нечто совсем уж невероятное. Но, стоило Ёжику вынуть из резного кейса словно бы обыкновенный кусок дерева грушевидной формы с натянутыми на нём верёвками проволоки и выдать, применив арпеджио, простое и вместе с тем по-настоящему атмосферное вступление, как всякие вопросы отпали сами собой.

- Что это ты наигрывал? – поинтересовался глубоко заинтригованный Дуди.

- Вступительный проигрыш к песне, - ответствовал Ёжик. – Хочу назвать её «The Circle».

- А текст есть?

- Думаю, скоро напишу. И закончу гитарную партию.

В уме Ёжика, не дожидаясь разрешения или усилий «вызывающего погоду», формировались начальные строчки песни. «Many numbers / Feel our minds…» - пело в сознании, и автор только серьёзным усилием воли сумел переключиться на задачи, что сейчас важнее, на повседневное, но жизненно, так ему думалось, необходимое.

- Хм-м. – Дуди покрутил в руке барабанную палочку. – А давай что-нибудь сбацаем?

- Давай. – Ёжик кивнул – и тут же, без подготовки, четыре раза щипнул струны.

Крог, попривыкший к чудесам, что сопровождали его случайного и (он верил в это) счастливого знакомца, сориентировался и, пододвинув микрофон, голосом изобразил ровные, певучие, медленно сменяющиеся ноты, которые бы он извлёк из электрооргана, будь он под рукой. Дуди, замешкавшийся от внезапной перемены звука «Везеркастера» - от жёсткого, потрясающего основы реальности к тонкому, воздушному, эфирному – и покорённый предельно лаконичной, но источающей напряжённо скрываемую вселенскую тоску мелодией, очнулся спустя какое-то время. Резко, точно вынырнув из сонного забытья, навеянного творящейся в комнате, лишённой, да и не нуждающейся в словах магией, он повертел палочки в пальцах и взялся подыгрывать. Действуя на первых порах несмело, почти что боязливо, он к четвёртой минуте перестал задыхаться от удивления и восхищения и предпочёл влиться в трёхголосый ансамбль с недлинными, мягко бухающими барабанными ударами, разделёнными повторяющимися эпизодами тишины.

А потом Ёжик запел:

 

- Remember when you were young

You shun like the sun

Shine on you crazy diamond!

 

Вокал, нехитрый и ненадрывный, покорял душевностью и незаметно пульсировал, вибрировал внутри, будто сжатая до предела идея.

Они играли целую вечность, упиваясь музыкой, купаясь в ней. Придумывая на ходу полуфразы и фразы, растягивая бьющую через край фантазию в сложные, продолжительные проигрыши, сочетали джазовые ритмы барабанов, роковую гитару и порхающий где-то позади настроенческий напев.

Затем Крог ушёл, потому что у всех сразу родилась идея послушать и оценить созданное, когда «Везеркастеру» и «Бонг Бонгам» подыгрывает орган. Как выяснилось, электроклавишные – изобретение Крога, потому он и назвал его своим именем. Купив на распродаже подержанный синтезатор «Hammer» с коротким рядом эффектов, крот месяцами копался в нём, чтобы перепаять провода, улучшить базовую электронную начинку, приблизить родной «голос» электрического фортепиано к церковному величию с окутывающей со всех сторон и поднимающей ввысь реверберацией, встроить полгода дожидавшуюся своего звёздного часа, собственной разработки SFX-аппаратуру, увеличить число клавиш вдвое, надстроить второй ярус, с клавиатурой поменьше, и заменить ненадёжные заводские ножки из дешёвого металла отлитыми из креплёного сплава ножищами, изготовленными вручную. Итог кропотливого, утомительного, долгого труда безмерно обрадовал Крога: он не ожидал подобных объёмности, чистоты и разнообразности звучания. А уж после того как Ёжик лёгким движением руки выключил стоявший перед динамиком микрофон… Да-а. В то, что электроорган, прошедший пусть даже сотню апгрейдов, способен так звучать, Крог по привычке не очень-то верил.

Сомневался и Дуди, когда порядком утомившийся органист притащил орудие производства и, захлёбываясь от впечатлений, рассказал о недавней находке Ёжика. Последний, впрочем, от лавров отказывался, скромно замечая, что это, по большому счёту, заслуга его продюсера Дубнера, то и дело вспоминавшего что-нибудь из физики и музыкально-технической теории. Лучшим доказательство послужил непосредственно «Крог», едва крот подвинул к нему табуретку, плюхнулся на неё и аккуратно, легко положил подушечки пальцев на клавиши, извлёкая ни много ни мало душераздирающую музыку.

Жуткий хрип и рык ненамеренно, но, догадывался Ёжик, предсказуемо натолкнул их на идею песни «Speed King». Виртуозная какофония во вступительном куске стихла, давая дорогу тишайшим переливам клавиш, всё больше теряющих в неблагозвучии и всё больше приобретающих в живописности, после чего, внезапно и потрясающе, импровизационное органное соло оборвалось двойными, клавишно-гитарными аккордами – ударами грома, над которыми буревестником-лихачом воспарил в насыщенном кислородом воздухе высокий, временами переходящий в вопли вокал:

 

- Good golly said little miss Molly

When she was rockin ih the house of blue light…

 

И дальше, сменяясь припевом:

 

- I’m a speed king

You gotta hear me sing

I’m a speed king

See me fly!..

 

- Да уж, - откашлявшись по окончании шестиминутных баталий, заметил Ёжик. – Надо бы нам поискать профессионального вокалиста. Боюсь, и горло сорву, и, отвлекаясь на пение, играть не смогу в полные возможности.

Все покивали и, обсудив ситуацию, сошлись на том, что нужно распечатать объявление. Но, перед тем как заняться этим, ещё с полчасика поджемовали, поудивлялись и поэкспериментировали в своё удовольствие.

 

 

Вопросы с типографией решал Дубнер. Ёжик с компанией поймали его в один из редких визитов в отель; гитарист представил новоиспечённых членов группы и обратился к бобру с просьбой.

- Очень рад познакомиться, - сперва сказал продюсер, пожимая протянутые руки Крога и Дуди, но сохраняя при этом некую неясную задумчивость. Вскоре толкование ей нашлось, кстати говоря, весьма простое: - Ваша идея с объявлениями неплоха, однако этот район и половина прилегающих к нему и так обклеены листовками, где упоминается группа. Есть там и приглашение на прослушивание, и контактный – мой – номер телефона…

Ёжик развёл руками и предложил:

- А что мешает обклеить вторую половину районов. И приписать на листах, что у группы есть первоклассные музыканты, её формирование практически завершено, и в ближайшие дни будет сыгран концерт, где тысячи зверей услышат нечто талантливое и в высшей мере эксклюзивное.

Дубнер всхохотнул.

- Не стань ты гитаристом, вышел бы из тебя первоклассный рекламщик!

Ёж смущённо потупил взор.

- Да я так… чтобы результат был…

- Понимаю, понимаю… Ну что ж, попробуем! А почему нет? Ведь попытка – не пытка. Да и надо стараться, ведь на носу 20 июля – дата выступления.

На том и условились.

 

 

Видимо, задумка с переиначенными плакатами всё-таки сработала, поскольку спустя несколько дней в двери репетиционной базы постучались два человека. База располагалась в километре от отеля «Ореховый лес», в уютном подвальчике, обустроенном средствами первой необходимости вроде ватерклазета и ванной и оснащённом всем необходимым оборудование.

В музыкальных исканиях и сыгрываниях наметился перерыв. Механически перебирая струны лежащей на коленях гитары, Ёжик размышлял о значении таинственных, заимствованных, вероятно, из докатастрофического, людского языка словах. Почему жители Сферы называются не только зверями и животными, но и человеками? Неужели это всего лишь наследие сгинувшей в пучине неразумности расы? Прихотливый рисунок судьбы после кошмарной беды, вызванной космическими яйцами? И отчего Сферу, бывает, именуют землёй? Мысль устремилась в дальние дали. А находки родом из доисторического периода, чудом дошедшие до сферян? Все эти полусгнившие ящики, разбитая посуда, проржавевшие строительные инструменты, разваливающаяся на части звуковая аппаратура?..

Догадки не пришли к логическому финалу, так как Ёжика отвлекло вежливое покашливание. Вскинув взор гитарист – лидер группы, обнаружил перед собой двух по-простецки одетых личностей. Первый – волк с тщательно вычищенной шерстью мокро-серого цвета. Второй – панда в круглых монохромных пятнах.

- Вы ищите вокалиста? – с порога поинтересовался волк.

Разочарование пробудилось в сердце Ёжика: он всё ещё ждал, что на объявление откликнется кенар или соловей, с чистым голосом и сложнейшей вокальной техникой.

«Однако нельзя судить о музыканте по расе, - тут же одёрнул себя игольчатый. И мгновенно подумал, продолжая прерванный философский автодискурс: - “Раса”. Тоже, наверное, заимствованное слово…»

Пришедшие, между тем, представились: волка-певца звали Вой, а панду – бас-гитариста, - Бумбук. Обменявшись рукопожатиями, новенькие расположились на удобных позициях: Вой – у включённого микрофона, Бумбук – чуть дальше, возлеа стоваттного басового усилителя.

«Поехали?» - спросил сам себя Ёжик.

И произнёс вслух:

- Поехали!

Кандидатам не понадобилось ничего объяснять. Бумбук, отреагировав на неслыханное звучание органа кивком стопроцентного одобрения, взялся с ходу подыгрывать клавишам Крога, интерпретирующим классические произведения. Вступил Вой, сильным голосом с хрипотцой напевая рождающиеся на шару ноты. Ёжик подыгрывал то вкрадчивым перебором, то приглушаемым ладонью боем. Дуди шелестел тарелками, редко вплетая заговорщическое бумканье бочек.

Это длилось несколько минут и перешло в такую фазу, в какую, конечно же, обязано было перейти: Ёжик разорвал пространство несложным среднетемповым риффом, и все включились в возникающую прямо здесь и сейчас, экстраполируемую изнутри умов красиво-мощную мелодию. Распевную «Call Of The Wild». Разогнались и сыграли агрессивную, однако мелодичную «Bark At The Moon». Чуть замедлили темп в интро к фантасмагорично-рокерской «Return To Fantasy» и понеслись дальше. Сбавив скорость, исполнили чарующую балладу «Soldier Of Fortune»… И, словом, так далее.

По истечении полутора часов Ёжик отложил «Везеркастер» и подошёл к Вою и Бумбуку, чтобы бодро, с не скрываемым и не остужаемым чувством пожать прослушиваемым музыкантам лапы.

«Лапы у нас? Или руки?.. А не всё ли равно?» - не желала униматься разбередённая ненароком ещё тогда, девяносто минут назад, философская жилка. Ёжик отмахнулся от неё и сконцентрировался опять на насущном, а значит, на более важном в этот момент.

- Мы приняты? – вежливо уточнил Вой.

- Без вариантов, - хором отозвались Дуди и Крог.

В подтверждение Ёж кивнул и улыбнулся.

Бумбук спонтанно подёргивал струны на «Везеркастере», отдыхающем на лавке, где только что сидел колючий музыкант. Видя нескрываемое изумление вокалиста и бас-гитариста и слыша их невысказанный вопрос, Ёжик вкратце повторил свою историю.

- К чему же приведёт наш концерт? – Во фразе Бумбука различались и любопытство, и обеспокоенность, и внимание к важным деталям, и утилитаризм.

- Это и захватывает пуще всего, - эмоционально ответил Ёжик; просто иного решения стоявшей перед ними задачи, с его точки зрения, пока не существовало, а слишком далеко ему не удавалось вглядеться. Хотелось бы, но туманная пелена судьбы или, может быть, рока скрывала стремящиеся в будущее дороги. – Но я догадываюсь, как мы назовёмся, - молвил коротконогий.

Все притихли и прислушились.

- Цветом леса, - оповестил Ёжик. – Цветом природы, а значит, и нашим. Красивым, запоминающимся и ярко-глубоким. Мы назовёмся «Тёмно-зелёными».

Возражений не последовало.

 

3/5

 

Последующие несколько дней были отданы репетициям. Те проходили не просто, как говорится, в тёплой дружеской атмосфере, а при всеобщих радости и желании проявлять инициативу, экспериментировать. Необычное и непривычное время для Ёжика, привыкшего большую часть времени проводить одному, равно как для всех его согруппников. На репетициях с полпинка рождались новые, оригинальные мелодии – детища немного странного лидера группы и его, бесспорно, талантливых и разноплановых музыкантов. Потом Ёж вдруг выхватывал не свою и до сих пор ему не знакомую мелодию откуда-то из головы, но, может, и выше, из ноосферы или из самого космоса, и они исполняли её, прощупывали, обыгрывали, принимали в себя и сживались с неё. И она тотчас становилась вероятной частью репертуара. А он – если принимать во внимание все песни, авторские и заимствованные, - насчитывал больше сотни композиций; попадались среди них и инструментальные. Иногда (то по инициативе Ёжика, то по предложению кого-либо из «Тёмно-зелёных») потрясающее, неизвестно кем и когда выдуманное соло – если оно и вправду было чьего-то авторства, а не плодом богатой Ёжикиной фантазии – такое соло вплеталось в готовую песню группы. Так, виртуозный органный соло-проигрыш, на заучивание коего Крог потратил какие-нибудь десять-двадцать минут, вошло в песню «Highway Star». А в «Spotlight Kid» клавишник уже свободно импровизировал на схожие музыкальные темы.

В коллективе все отличались друг от друга, причём не только пристрастиями в музыке, но и характерами, что, однако, лишь придавало получающемуся материалу самобытности и качественности. Ёжик, скажем, спокойный и контактный зверёк, предпочитал то, что он называл «рок» - живую и эмоциональный музыку, звучащую по-современному. Крог, вежливый, воспитанный, любил классику. Дуди, весёлый и не боящийся пошутить, увлекался джазом. Вой – довольно молчаливый для волка, тяготел к поискам и исследованиям в музыкальных жанрах, особенно в тех, которые давали возможность продемонстрировать его виртуозный, экстремальный вокал: глубокие низкие ноты, чёткие средние и расщепляющие высокие. Ну а Бумбуку нравились поп-композиции, впрочем, мелодичные, красивые и техничные, и он обычно ненавязчиво встраивался в общее звучание, а не вёл и импровизировал.

Каждый репетиционный день завершался на позитивной ноте, желанием поскорее встретиться завтра, чтобы продолжить сыгрываться и прокладывать себе дорожку к грядущему выступлению. Так и происходило.

И вот, по прошествии этого короткого, но крайне продуктивного промежутка времени, Дубнер объявил радостную новость.

- Сегодня утром, - начал он рассказывать, усаживаясь на любезно пододвинутый Бумбуком стул с надписью «Продюсер», - раздаётся звонок у меня в офисе. (Бобёр снял под свои нужды небольшую комнатку в соседнем отеле: чтобы, значит, никто не мешал.) После минуты разговора выяснилось, что со мной говорит представитель Филина Бриллиантового. Вы можете его не знать, - участники группы и правда не знали, кто это, - и тем не менее, он личность известная. Я слышал о нём как-то давно. Филин живёт недалеко отсюда, в особняке, свободно дрейфующем в самом большом здешнем озере. Он миллионер, стремящийся в ближайшие годы, а то и месяцы встать на новую ступень – превратиться в миллиардера. Так вот, его представитель, голубь Глас, однозначно заявил об огромном желании хозяина услышать нас – вернее, вас – вживую. До него доходили разговоры о Ёжике, и однажды, инкогнито, разумеется, он побывал на каком-то твоём концерте. Да-да, Ёж, не удивляйся. Твоё выступление запало богатею в душу. А уж когда он по своим каналам прознал о зарождении группы «Тёмно-зелёные», где партию лидера играет, кхе-кхе, тот ёжик-гитарист, Филин дал подчинённым приказ немедля разыскать продюсера коллектива. У подобного ВИА не может не быть продюсера, верно? – Дубнер всхохотнул и продолжи. – И вот Глас звонит мне и сообщает, что, если я согласен, ровно в 14:00 меня навестит не кто-нибудь, а сам Филин Бриллиантовый. Я, признаюсь, опешил, однако, почувствовав, к чему идёт дело, сразу сказал «Хорошо». Филин явился минута в минуту, секунда в секунду. Статный, серьёзный, чуть ли не суровый, со внимательным взглядом, он сходу произвёл на меня впечатление; что-что, а рассмотреть натуру животного я могу. Но вместо того чтобы проявлять характер и давить, Филин стал неожиданно вежливо, даже радушно общаться со мной. Поведал ту предысторию, что я рассказал вам, и сделал щедрейшее предложение, а именно группе «Тёмно-зелёные» завтра, в восемь часов вечера, выступить на его частной концертной площадке с двухчасовым сетом. За соответствующую сумму, конечно.

Дубнер назвал, за какую.

После этого все члены группы широко раскрыли рот. Простояв без движения несколько секунд, Ёжик сотоварищи поочерёдно сомкнули челюсти.

- Предложение, - сдавленно проговорил гитарист, - радует.

Все остальные слаженно кивнули, тогда как Дубнер хитро и задорно улыбнулся.

 

 

На особняк-остров их доставил то ли катер, то ли водная повозка, то ли механический паром. Тросов не было, а транспорт выглядел как белый лебедь с гордо вздёрнутой шеей; всего таких «лебедей» насчитывалось штук 10 или больше. Просторная, машина легко вместила музыкантов и продюсера, багаж – инструменты, усилители, сценическая одежда – поплыл в двух «лебедях» позади. Вращающиеся элементы резво взбивали воду в сноп брызг за кормой, и транспорты задорно неслись к возвышающемуся над озером Глазом особняку.

Высоченный – десять этажей – и широченный, занимающий чуть ли не половину искусственного острова, на котором располагался, особняк впечатлял и потрясал. Когда они выбрались на сушу, в глаза немедленно бросились вырезанные из пушистых кустов фигуры – персонажи фильмов и мультфильмов; вот кот гонится за мышью, вот здоровенная обезьяна взбирается на небоскрёб, держа в руке человеческую девушку, а вот другой человек, мужчина в костюме с буквой «S» из позабытого алфавита на груди пытается одолеть злодея, держащего в руке странный камень. Тут же суетились садовники, дворники, бегала куда-то прислуга, веселись гости – судя по макияжу у женщин, дорогим часам и солнечным очкам у мужчин и одежде у обоих полов, весьма богатые и знатные особы.

Филин Бриллиантовый вышел встречать их сам; он, как и положено филину, выглядел немного сонным в этот дневной, пусть и уходящий уже час. Впрочем, в голосе его, когда он поздоровался, не прозвучало ни нотки усталости – профессиональная выучка! Просто так никто миллионером не становится.

- Приветствую вас, дорогие гости, приветствую! – Он радушно улыбался, пожимая каждому руку. – Очень рад вас видеть, наслышан, наслышан.

Группа и продюсер ответили в том смысле, что слава Филина дошла и до них тоже и момент встречи для них не менее радостен.

- А теперь пройдёмте, пройдёмте, - чуть быстрее заговорил Филин, - мне не терпится показать вам моё скромное обиталище.

При последних словах Вой поперхнулся. Бумбук постучал его по спине, и волк поднял вверх большой палец – дескать, всё о’кей, просто скромность хозяина острова зашкаливала за все возможные пределы.

Они прошли по мощённой жёлтым кирпичом, полого уходящей вверх дорожке и вышли к огромным кованым воротам. Сверкая на солнце золотыми перстнями с огроменными бриллиантами, Филин снял тёмные очки, поправил дорогой, расписанный иероглифами выходной, похожий на халат наряд, достал из его кармана пластиковую карточку и провёл ей по считывающему устройству. Ворота тут же бесшумно раскрылись внутрь. Процессия пошла дальше, ловя заинтересованные и удивлённые взгляды разнообразной прислуги и множества гостей.

- Кроме меня на концерт придёт порядка двух сотен моих друзей-миллионеров, - между прочим сообщил Филин. – Вы не против?

Вой снова поперхнулся, но на этот раз обошёлся без помощи Бумбука; Дуди и Крог что-то смущённо залепетали вполголоса, Ёжик молча замотал головой, и только Дубнер нашёлся и, одарив Филина по-продюсерски широкой улыбкой, заявил, что это будет как нельзя хорошо.

- Вот и замечательно! – откликнулся Филин. Он замер на верхней площадке лестницы, где остановились и шесть VIP-гостей. Бриллиантовый обернулся к ним, обвёл усеянной перьями рукой открывающиеся просторы с многочисленными постройками и достопримечательностями и сказал: - Концерт начнётся через два часа. – Он глянул на украшенные... ну конечно, бриллиантами часы «Кролекс» и поправил сам себя: - Точнее, почти через два с половиной часа. Прошу вас, чувствуйте себя как дома – все развлечения к вашим услугам. Гости будут несказанно счастливы познакомиться со столь талантливыми, успешными и замечательными животными. А я пока займусь подготовкой сцены для концерта.

Он вежливо кивнул, Дубнер с музыкантами кивнули в ответ, и Филин, ступая неторопливо и с достоинством, удалился. Гости миллионера заозирались, не зная, к кому идти, с чего начать. Мимо них, неся оборудование и следуя за птицей-секретарём, дворецким с идеальной выправкой, прошествовали роуди; у особняка было две пары дверей – одни, поменьше, для Филина и его гостей, вторые, раза в три больше, - для машин и грузчиков. Большие двери автоматически разъехались, когда подошли роуди, и позволили помощникам музыкантов беспрепятственно пронести аппаратуру через особняк, к находившейся на противоположном конце острова сцене, самой крупной на многие километры вокруг.

- Долго будем стоять? – спросил наконец Дуди.

Ёжик пожал плечами.

- Э-э-эх!

Это был Вой; он первым поборол смущение и стремглав бросился к пятидесятиметровому бассейну, где в разноцветных купальниках плескался цвет нации. Раздевшись у края бассейна и оставшись в одних, заранее приготовленных плавках, волк подпрыгнул в воздух, сделал кувырок и ловко, без брызг вошёл в воду. Когда он вынырнул, все купающиеся ему зааплодировали. Дуди и Бумбук последовали за товарищем.

Ёжик в это время продолжал осматриваться, уже без столь сильного волнения.

- Крог, - не глядя на крота, обратился он, - чем собираешься заняться?

В ответ прозвучала тишина.

Ёжик обернулся и увидел, что Крога нет. Впрочем, хватило нескольких секунд, чтобы высмотреть клавишника в компании трёх девушек в бикини и с самыми что ни на есть выдающимися особенностями. Ёж улыбнулся, покачал головой и направился к бару.

- Мартини с водкой, - сказал он жонглирующему бутылками бармену шимпанзе.

- Смешать, но не взбалтывать, - мгновенно отреагировал тот.

- Лучше наоборот.

Шимпанзе быстро организовал коктейль, поставил на барную стойку и толкнул к игольчатому; тот поймал стакан и отпил бодрящего вкусного напитка.

- Сколько с меня? – поинтересовался он.

- Шутите, господин Ёжик. – Бармен рассмеялся. – За счёт Филина, конечно.

Ёжик благодарно наклонил голову и, потягивая коктейль через зелёную трубочку, пошёл вдоль бассейна. Друзья музыканты организовали турнир по водному волейболу, набрав себе в команду исключительно девушек, причём красивейших из красивых. Команда противника включала всех остальных. Правила не соблюдались, начиная с численности команд и заканчивая возможностью в любой момент переплыть на сторону другой команды, но в том и была фишка. Плавающие попросту веселились и получали удовольствие.

Продолжая счастливо улыбаться, Ёжик поднялся по ступенькам и вернулся на площадку перед дверьми в особняк. Немного поразмыслив, он решил посмотреть на сцену. Поймав пробегавшего мимо официанта с пустым подносом, гитарист спросил, как пройти к концертной площадке.

- Очень легко, - ответил воробей в чёрно-белой спецодежде, - заходите через любые двери и идёте вперёд-вперёд, пока не выйдете к сцене.

- Спасибо!

Ёжик так и поступил.

Надо сказать, что, едва он вошёл в особняк, открывшийся вид потряс его. Коротколапый никогда бы не подумал, что в одном месте можно собрать столько красного, светящегося и блестящего, столько драгоценных камней и дорогих картин, столько люстр, бра, ламп и других огней. Всюду бегала бесчисленная прислуга, торопливо, точно мошкара особенно жарким летом или занятые срочной стройкой муравьи, но аккуратно, ничего не роняя, ни обо что не спотыкаясь и ни на кого не наталкиваясь. Ошарашенный великолепием и простором (этаж оказался много длиннее и выше, чем представлялось снаружи), Ёжик медленно проследовал сквозь здание и вышел через задние двери – братья-близнецы передних.

Сцена предстала перед глазами тутчас: высоченные ряды удобных стульев, два огромных прожектора на толстых ногах-великанах по обеим сторонам площадки (как на стадионе). Раскрытые двери, копошащиеся роуди и техники, выстраиваемое горками оборудование, протягиваемые кабели. Ёжик решился и двинулся дальше, прошёл через приглашающе раскрытый проход на саму площадку.

- А, господин Ёжик.

Мохнатый сразу узнал голос Филина. Повернулся к нему и, находясь под впечатлением от увиденного, пробормотал:

- Столько вокруг великолепия...

- И оно всё к вашим услугам. – Филин сверкнул улыбкой белых, идеально ровных зубов.

- Интересно, - вслух рассуждал Ёж, - каково это будет – выступить здесь.

- Скоро узнаете. – Филин положил ладонь на плечо лидеру группы. – НО что-то мне подсказывает, что разочарованными вы не останетесь.

 

 

Так и случилось. По качеству звука, по громкости аплодисментов и по самоотдаче музыкантов этот концерт побил все предыдущие. Несравненное и незабываемое ощущение – видеть сотни взбудораженных, разошедшихся слушателей, подпевающих каждой песне гулким громким хором, хлопающих каждому ритму, устраивающим овации в конце и начала любой песни. И это, насколько понимал Ёжик, богатейшие персоны округи. Надо же! Невероятно! И всё-таки это правда.

Бас, клавиши и микрофон «Тёмно-зелёных» были подключены с помощью беспроводной системы; кабели потребовались только для того, чтобы подсоединить усилители и колонки к мощным переносным источникам питания за сценой (портативным генераторам новейшей модели).

Да-а, в этот раз они, наверное, превзошли самих себя. Ёжик, войдя в раж, устроил посреди концерта двадцатиминутный виртуозный соло-запил, играя на «Везеркастере» и за спиной, и между ног, и упав на белые, превосходно выструганные доски сцены. Не упустили возможность посолировать и басист с клавишником и барабанщиком. Вой постоянно импровизировал вокалом.

Сидящий на первом ряду, рядом с Филином, Дубнер постоянно пристукивал ногами в такт музыке. Потом пошли в дело и руки, и продюсер хотел было сдержать себя, но миллионер на соседнем кресле так истово отжигал под заводной рок-н-ролл, что Дубнер плюнул на условности. «Тёмно-зелёные» тогда играли «When I Rock (I Like To Shout)». Потом были «Scream For Me», «Showmaker», «The Circle» - и ещё немало их собственных и заимствованных Ёжиком откуда-то (из ноосферы? Из своего чудного разума?) рок-песен.

Закончили они «вспомненной» Ёжиком тут же, на ходу, «We Will Rock You». Но публика ревела, топала и хлопала, и просила ещё, и тогда «Тёмно-зелёные» сыграли «The Show Must Go On» и «We Are The Champions». Слушатели оценили.

- Ничего себе звук! – потрясался Ёжик, когда концерт закончился и они сидели в гримёрках под сценой, снимая грим и переодеваясь в обычную одежду. – Ничего себе сегодня был звук!..

- На качество денег не жалко, - пояснил находившийся здесь же Филин.

Ёж, по-прежнему пребывая в состоянии некоего подобия культурного шока, только покачал головой, но гримёр-мышка попросила его не дёргаться.

Затем, когда супермузыканты снова стали «обычными людьми», снова были бассейн, потом танцы, потом казино, бар, караоке (о боже! караоке!) и что-то ещё и ещё...

...Закончилось веселье под утро. Вымотанные и упоённые весёлым обществом женщин и алкоголя, музыканты просто свалились с ног. Их буквально погрузили в катер-лебедь и повезли в гостиницу. Позади аккуратно прислонённых к спинкам скамеек «Тёмно-зелёных» сидел их продюсер Дубнер с замечательно смотрящимся, оснащённым кодом металлическим кейсом. А уж если знать, что было внутри... Точнее, сколько.

 

 

Днём, когда Ёжик сотоварищи выспались и привели себя в относительный порядок, Дубнер продемонстрировал им зарплату, полученную от Филина. После громких охов и ахов бобёр веско сказал, что главное – не довольствоваться достигнутым.

- В смысле? – понял, что надо внести ясность, слегка заспанный Ёжик.

Но он и без того догадывался: новые концерты. И ближайший, по словам Дубнера, который «уже договорился», пройдёт на «Рок-арене», в соседнем лесу. «Рок-арена» - площадка побольше Филиновой, поставленная в центре густой лесной полосы, там, где для неё специально вырубили тысячи деревьев. Одна из знаменитейших у мировых музыкантов, и за выступление там также очень и очень хорошо платят.

- Когда? – осведомились участники группы.

- Завтра вечером, - ответил Дубнер.

Что ж, у них есть время прийти в себя. Чем они и занялись.

А концерт на «Рок-арене», прошедший через день под сияние прожекторов и луны, побил все рекорды области по количеству слушателей и цене на билеты. Однако же, как узнали многочисленные журналисты у различных представителей приведённой в экстаз аудитории, оно того стоило.

Беснующаяся, заведённая толпа бегала в поисках Ёжика и его команды, ломилась в двери гримёрки и сотрясала сцену, ожидая возвращение рокеров. Но группа уже ехала на собственном лимузине по погружающемуся в ночь шоссе.

Первым догадался, что происходит, Ёж – вернее, что-то творится нечто незнакомое.

- Куда мы? – спросил он у Дубнера.

Толстохвостый только хитро улыбнулся.

- Ну ладно тебе, Дубнер, скажи куда, - настаивал гений гитарист-виртуоз.

- На следующий уровень.

- В Мегаполис? – не веря своим же словам, вымолвил Ёжик.

Мирно посапывающие или глазеющие в окна музыканты резво вздёрнули головы.

Широченная морда Дубнера расплылась предовольным выражением.

- В Мегаполис.

И прежде чем сказанное дошло до творцов музыки и драйва и они бросились болтать и веселиться по этому поводу, Дубнер подмигнул им правым глазом. Хитро-хитро – собственно, как и любой продюсер.

 

4/5

 

Ёжик сидел у себя в номере и тихо, чтобы никому не мешать и себя не сбивать с расслабленного состояния, перебирал коготками гитару на звуке ММММ. Спокойный день для гастролирующего музыканта – что манна небесная, теперь он понимал это со всей определённостью.

В огромной ванной, после водных процедур и побрившись, начёсывался Дуди. Сопел на широкой мягкой кровати в соседнем номере Бумбук. Крог с Воем пропадали где-то: сначала планировали резануться в бильярд, но не могли же они гонять шары девять часов подряд? Или десять – Ёжик немного сбился со счёта времени.

Такое состояние – когда не знаешь, сколько прошло и сколько ещё предстоит, было гораздо приятнее бесконечных, на первый взгляд (и на второй, и на десятый, и на последний), гастролей по городам и деревням.

Какое количество самых разных по размеру, архитектуре и населению мест объехали они, играя рождающиеся каждый день бессмертные хиты? Нет, конечно, сам Ёжик или кто-то другой из команды не думал об их совместном творчестве как о лечении для умов и миров; и особенно не произносил подобного вслух. Однако восторги и овации не требовали дополнительных пояснений, и, хочешь – не хочешь, приходилось считать себя крутым рокером, чтобы, по крайней мере, не выбиваться из нужного образа. Чтобы продолжать идти раз намеченной дорогой... Не факт, правда, что намеченной именно рок-музыкантами, далеко не факт. Но ведь кому-то или чему-то музыка и песни пригодились, поскольку случайностей вокруг происходит невероятно мало – Дубнер был в том убеждён, и полная эта уверенность, будто чужая, цепкая и мудрая, мысль, сразу передалась Ёжу.

Мы должны играть? Хорошо, О’Кей, будем играть. А дальше? А дальше посмотрим...

Ёжик взял ля-минор с барре, потом соль-минор с ним же и бережно отложил «Везеркастер». Закинул руки за голову и задумался пуще прежнего.

Если верить Дубнеру, получается, что любое существо в тот либо иной момент вступает на некую жизненную тропку. Тропку, которую можно преодолевать, меняя скорость, характер движения и даже направление. Цель притом остаётся неизменной: дойти до конца дорожки. Изменятся вдруг обстоятельства, и ты сойдёшь с избранного пути, поплутаешь по бездорожью и вернёшься. Куда? На ту же тропку, на новую, на полноценный тракт, асфальтовую дорогу, несколько стезей... кто скажет наверняка, когда речь идёт о будущем? О понятии сколь предсказуемом, столь и неконтролируемом.

Ёжик закрыл глаза, и почему-то перед мысленным взором, в ровной темноте, предстала большущая молекула. Молекула летала туда и сюда, отталкиваясь от собратьев, постоянно меняя направление, отдавая и получая заряд для составлявших её атомов... На молекулярном уровне жизнь – хаос. А если подняться выше? Подняться и предположить, что все разумные животные, неразумные люди и остальные создания Творца – не больше, чем непрестанно движущиеся, разряжающиеся-заряжающиеся частицы? Мельчайшие, а потому совершенно незаметные в частностях. Общий фон же при этом выглядит красивым, ровным и упорядоченным. И тут предполагаем, что он тоже всего только видимость, и за целой картиной, точнее, над ней, находится ещё одна, в квинтиллионы квинтиллионов квинтиллионов раз больше и ровнее, а то, что казалось общим, - лишь очередная в нескончаемой иерархической лестнице бытия «бездумная» молекула...

Ёж понял, что засыпает, когда раздался звонок в дверь.

Встрепенувшись, гитарист-философ бросил быстрый взгляд на гитару (на месте), затем – на запертую дверь ванной (судя по доносившимся оттуда звукам, Дуди также на месте). Громкий храп Бумбука не менее ясно давал понять, где его обладатель. Кто же звонит в дверь?

Вой с Крогом вернулись? Но для чего трезвонить?

Дубнер? Нет, бобёр бы явился бесшумно, так сказать, с осознанием того, что ему позволено здесь находиться.

Кто же тогда?..

Оставалось встать, накинуть тапочки, прошлёпать к двери красного дерева и открыть её, что Ёжик и блестяще исполнил.

За дверью действительно стоял Дубнер, однако не один. По левое плечо возвышался худой и лупоглазый Ведро, а справа – папа и мама. Его, Ёжика, папа и мама!

По прошествии секунд десяти-пятнадцати удивлённого молчания Дубнер кашлянул в кулачище.

- Ну что, рок-звезда, разрешишь войти или как?

Ёж тотчас спохватился:

- Да-да, конечно, заходите. Очень, очень рад вас всех видеть!

Короткохвостый посторонился, давая гостям зайти.

Дубнер плюхнулся на Ёжикову кровать, взял в руки гитару и стало что-то на ней побренькивать: счёл, значит, свою миссию выполненной.

- Мама, папа... – Ёжик развёл руками, показывая, что крайне рад, но в той же степени и потрясён. – Как вы... сюда?..

- На «Орёл-экспрессе», - объяснила мама.

Сын выпучил глаза.

- Это же осиной тучи денег стоит!

Ёжик переводил взгляд с одного из троицы на другого, ожидая ответа.

- Ну, это, короче... – наконец заговорил Ведро. – Я оплатил.

- Мы пополам, - внёс уточнение отец.

- Ведро! – воскликнул Ёжик. – Тебе так не терпелось взглянуть на нашу группу?!

Зверь с маленькими лапками не сдерживал радости; он никогда бы не вообразил, что соседа по даче настолько интересуют его успехи. Одно дело – новенькие грабли, и абсолютно иное – билет на самый известный междугородний воздушный экспресс.

Выдра решил не расстраивать друга и не говорить, что согласился на «авантюру», в основном, потому, что в таком случае папа и мама Ёжика прощали половину карточного долга. Хотя впечатлений Ведро набрался предостаточно; они почти что заставили его забыть, сколько он проиграл.

- О, этот экспресс! – наконец оживился Ведро. – Широченная деревянная лестница с огромными перилами, вздымающаяся до самого дирижабля. Потом, когда поднимаешься, её откатывают, и эта махина с во-о-от такенными, - Ведро, не глядя, размахнулся, сбив шляпу с головы папы-ежа, - с вот такенными, значит, красными буквами «Орёл-экспресс» на пузатом борту отправляется вверх и вперёд! И чистые яркие краски кругом! И симпатичные, да что там, красивые стюардессы – главным образом, птички! И полёт! И облака!..

- И заоблачные цены, - проронила мама.

- Да-да. И ско-орость!.. – продолжал вещать Ведро. Собственно, слушатели ему уже не очень-то требовались, теперь, когда он вошёл в привычную роль.

Подняв с пола шляпу и взбив от пыли, папа Ежа аккуратно бросил её на кровать к Дубнеру. Тот уж убрал гитару в сторону, подпёр щёку кулаком и задумчиво наблюдал за семейным щебетанием.

- А какими крошечными кажутся города, когда глядишь из круглых чистых окон цеппелина! – не смолкал восхищённый – в первую очередь, наверное, собственными эмоциями – Ведро. – Ну а деревенек вроде нашей так вообще не видно!..

- Вы надолго? – поинтересовался Ёжик: ему не хотелось, чтобы родители улетали скоро.

- Мы планировали назад «Конной перевозкой» Горбунка, - сказал отец. И пояснил: - Она дешевле. Поэтому мы никуда не торопимся.

- А одну стюардесску я аж ухватил за... – не прекращал впечатляться выдра.

- И получил за это, - кратко прервала мама-ежиха. И одарила Ведро выразительным взглядом.

Громкий рассказчик тут же покраснел, смолк и, смущённо всхохотнув, неловко закончил:

- В общем, как-то так... или типа того...

- Здорово! – искреннейшим образом оценил Ёжик. – Картошка, значит, колосится? – Колючий не говорил просто так, из вежливости, а действительно интересовался, как самый настоящий фермер.

- С картошкой всё в порядке, - обрадовал отец.

- Отлично, здорово.

- Клёвые у тебя предки, - вставил Ведро, сочтя, что настало время опять чем-нибудь (или кем-нибудь) восхититься.

- Отличные, здоровские, - не оригинальничая, откликнулся Ёжик.

- Господин Дубнер разрешил нам остановиться в соседнем номере этого замечательного отеля, - обратилась мама к сыну.

- О, этот отель «Королевские номера»! – Ведро восторженно всплеснул лапками. – Сплошь позолота, королевский красный цвет, и сплошь премиленькие девушки в работницах...

- Надеюсь, не помешаем? – стараясь не обращать внимания на возобновившиеся возгласы, спросил отец.

- Скорее, они вам помешают, - в своей ироничной, впрочем, как выяснил Ёжик, беззлобной манере пошутил Дубнер. Встал с кровати, подошёл. – Чувствуйте себя как дома и так далее, и так далее.

- Тут столько мест кругом для отдыха... – поделился Ёжик.

- Точно-точно! – подхватил Ведро. – Бассейн, бар, танцпол!..

- Ну а пока твои родные будут знакомиться с местными прелестями, - более сухим и серьёзным тоном заговорил бобёр, - вам неплохо бы настроиться на сегодняшний рок-фестиваль. Он же сегодня, не забыл?

- А и правда! – согласился освободивший-таки ванную из-под своего гнёта Дуди. – О! – резюмировал он, заметив гостей, и замолчал.

- Мои родители, - отозвался Ёжик на невысказанный вопрос. – Семейное сходство налицо.

Мама и папа довольно улыбнулись. Их переполняла гордость за удачливого, умного и успешного сына, и это чувствовалось.

- Знакомство отложим на потом, - предупредил Дубнер развитие диалога. – Где Вой с Крогом?

- Волк и крот? – уточнил папа-ёж.

- Именно.

- Мы их видели у входа в отель, - сказала мама. – И, по-моему, они неплохо отдохнули. Если вы меня понимаете.

Дубнер тяжело вздохнул.

- Увы, очень хорошо понимаю. Но холодная вода и дедлайн творят чудеса, хоть ты сто раз в них не верь.

- Тогда я пошёл будить Бумбука, - сориентировался Ёжик.

- Жду вас на саундчеке, - напоследок бросил Дубнер и чинно удалился из номера.

- Обычные гастрольные дела. – Лидер-гитарист развёл лапки и улыбнулся; родители понимающе и слаженно улыбнулись в ответ, и он отправился поднимать с постели панду-басиста.

За прошедшие недели Ёжик успел выяснить, что дело это, как и в случае с любым медведем, непростое, а значит, следовало поторопиться.

 

5/5

 

Выступление «Тёмно-зелёных», как и любых хэдлайнеров, назначали на самый конец фестиваля. Хотя, по правде говоря, рассуждать о тенденциях в этом случае сложновато, ведь нынешний рок-фест «Жёсткий и тяжёлый – 1» был первым в своём роде.

Ёжик и его коллектив сидели у гитариста в гримёрке и играли в «Дурака». Они, возможно, слыли единственными во всём мире рокерами, пропагандирующими здоровый образ жизни, поэтому, когда речь в их случае заходила о перекуре, имелись в виду безобидные шалости вроде той же игры в карты – на медиаторы – или соревнования «Кто больше выпьет сока».

Тут необходимо сделать пояснение, что и рокеров-то по всей планете насчитывалось от силы пять групп, причём четвёртая, скорее, исполняла народную музыку на акустических инструментах (фолк-рок, как говорили они сами о себе), а пятая, пуще того, - пользовалась электроникой: синтезаторы, электронные барабаны, всякие источники звуков и сигналов и т. п.

Третья группа пыталась составить должную конкуренцию «Тёмно-зелёным», но, хоть в её репертуаре и насчитывалось много песен и инструментальных вещей, все они на поверку оказывались либо кавер-версиями треков соперника, либо очень изменёнными кавер-версиями треков соперника.

А вот вторая группа – да, той было что сказать, начиная от имиджа и заканчивая трек-листом.

Впрочем, порядок выступления расставил банды наоборот, от пятой к первой, словно бы цифры означали не только порядковый номер, но и занятое место по популярности. (Не исключено, однако, что версия была правильной.)

Итак, пока Ёжик с Дуди попеременно оставались в «дураках», на сцену вышла первая – или пятая – рок-группа. Они назывались «Преходящая модность», выглядели соответствующе названию и играли подобающий музон, если пользоваться словами собравшихся под большой пологой крышей стадиона нескольких тысяч рок-фанатов. Трёх «модников» за инструментами – барабаны, клавиши, перкуссия – и одну «модницу» за микрофоном продюсеры разодели в яркие шмотки, казалось, всех мыслимых цветов. Заплатки, перья, кружева и бусы дополняли картину. Песни у них выходили ритмичные и, даже несмотря на явную мрачность, заводные, а молодым слушателям ввиду возраста и не изжитых покуда комплексов нравились как раз грустные и депрессивные темы.

Сыграв ставшие уже хитовыми «Black Celebration», «Stripped», «I Feel Loved», «Little 15» и прочие, «модники» неплохо зажгли публику и удалились под задорные, радостные аплодисменты. То ли слушатели не знали, чего ждать, то ли играла роль их неопытность в посещении рок-фестивалей, а этот, напомним, стал первым в своём роде, то ли треки на деле оказались хороши, что скорее всего. В общем, когда сорокаминутный сет отзвучал и яркие пятна в висюльках покинули сцену, работники стадиона бросились отсоединять одно оборудование и присоединять другое. Молодёжь же по ту сторону площадку, на девяносто процентов одетая почему-то в крутые кожаные одежды, украшенные побрякивающими при движении металлическими изделиями, разговаривала, потягивала пивко и целовалась.

Минут через пятнадцать-двадцать ожидание завершилось, и на достаточно просторном для выступлений пятачке появились фолк-рокеры «Диплодок Дик». Сбацав три-четыре полностью акустические вещицы и не найдя особого понимания в рядах обладателей кожух, «диплодоки» оставили на сцене лидера группы, красивого, вихрастого и, что наиболее важно, в кожаных куртке и брюках, чтобы он разбередил сердца слушателей проникновенной фолк-рок-балладой «Dandy In The Underworld».

Ему это как нельзя лучше удалось.

Когда же оставшиеся из банды вернулись, разумеется, в коже, они нагляднее, чем их предшественники, продемонстрировали, какое отношение к року имеют крутость и металл. Музыкальные произведения, избранные группой, звучали жёстко и, пускай и были не слишком торопливыми, заводили зал абсолютной ритмичностью. «20th Century Boy», «Jeepster», «Telegram Sam», «Bang A Gong (Get It On)»... указанные синглы, не покривя душой, можно было назвать знаменитыми. Их не встретишь на номерных альбомах, которых, надо признать, и у хедлайнеров насчитывалось ровно ноль, и, тем не менее, именно эти песни принесли «дикам» настоящую славу.

Сорвав аплодисменты и раскланявшись, «Диплодок Дик» покинул сцену, чтобы позволить заскучавшим было рабочим немного побегать. Ещё минут пятнадцать ожидания, и третья, кавер-группа, почтила крупнейший музыкальный стадион «Большая долька яблока» своим присутствием.

Они звались «Голгофа» и делали ставку на новые версии приобретших уже известность композиций, а ведь подарить песне вторую жизнь, если и первой-то зачастую не насчитывалось, труд поистине тяжёлый. Но к «Тёмно-зелёным» фраза о непопулярных песнях отношения не имела вовсе.

А вот у «Голгофы» имелся разный репертуар. Повыступав тут и там и один раз побывав в настоящих, пусть и недолговременных, гастролях, они отобрали лучшее. «Kashmir», «Smoke On The Water», «Fortunate Son», «Hush», «Rockin’ All Over The World». Последние две песни, по иронии судьбы, представляли собой каверы на каверы. Ну а завершили выступление «голгофианцы» хэви-балладой «Love Hurts», их суперхитом, и собственной боевой вещью «Hair Of The Dog», где использовался народный инструмент древней, сгинувшей в хаосе времён человеческой нации – шотландцев; речь, конечно же, о волынке и о её сходу запоминающейся сольной партии в указанном рок-боевике.

Поначалу притопывавшие и прихлопывавшие, зрители-слушатели ко второй группе разошлись до отдельных подбадривающих криков, а на выступлении третьей сперва начали высоко подпрыгивать и, получив окончательный заряд драйва, пустились в пляс. Выглядело довольно забавно, но и харизматично: белки, лисы, совы, тушканчики и прочие, прочие жители лесов, полян, деревьев, а иногда и озёр с реками (жабы и лягушки в волосатых париках) ритмично дёргались под мелодичную и вместе с тем громыхающую в воздухе музыку и трясли локонами вверх-вниз.

Выполнив задачу и истратив на это целый час, тогда как предыдущая группа выступала минут сорок пять-пятьдесят, «Голгофа» чинно ушла за кулису, доставив работникам сцены очередное удовольствие побегать и поноситься из стороны в сторону на высоко, для сцены, расположенной площадке, чтобы отключить, что необходимо, и подключить то, что нужно.

И вот, минули привычные двадцать минут ожидания, и по ступенькам поднялись те, кто составляли, во всех смыслах, по-настоящему тяжёлую артеллерию. Не «Тёмно-зелёные», конечно, но было чем удивить и этому ВИА, если называть их аббревиатурой не привыкших ещё к року музыкальных критиков.

Во-первых, они играли тяжёлый-претяжёлый рок, который становился не то что хард-роком или хард-н-хэви, а настоящим хэви-металом. Во-вторых, их усыпанные бряцающим металлом кожухи давали сто очков вперёд любому наряду истинного почитателя тяжеляка из тех, что присутствовали на концерте. В-третьих, они запаслись немалым количеством техничных, мелодичных, рвущих сердце и душу песен – не меньших по длительности, чем творчество «зелёных», и, пожалуй, с более протяжёнными и экстремальными соло- и вокальными партиями. Плюс ко всему, об этих ребятах успели прослышать во множестве городов и всей благодаря задиристому, граничащему с беззаконием поведению металлистов и смелым, чуть ли не самоубийственным фразам, которыми те кидались направо и налево. И закруглял картину вокалист-гитарист – высокий, мускулистый, с мордой кирпичом и такой же жизненной позицией Дикобраз. Естественно, его образ сразу напоминал о культовом Ёжике, но в Дикобразе скопилось гораздо больше наглости и модности – чего стоили одни его возвышающиеся на полметра, стильно, в разные стороны торчащие иголки, иголки, что, к слову, тоже превосходили размерами колючие «волосы» небезызвестного Ежа.

- Зажжём рок в этой дыре! – что есть мочи заорал хриплым голосом Дикобраз, не собираясь обидеть публику или построивших стадион, а просто призывая «оттянуться по полной».

Никто и не обиделся, и когда Дикобраз продолжил свою речь высоким, чуть ли не четвёртой октавы ре – «Вааааааауууууууууууууу!», - публика быстро разразилась истошными криками и воплями.

Трек-лист «Dikobraz’а» - так, не особенно фантазируя, назвал группу одноимённый лидер – тянул аж на полтора часа. За предоставленное организаторами время уши слушателей успели потрясти скоростные вещи вроде «Painkiller», более медленные, но столь же неспокойные наподобие «Enter Sandman», металл-баллады типа «Still Loving You» и всё сносящие на своём пути, виртуозные и заслуженно популярные, «Crazy Train», «Metal Daze», «Химера», «Штиль»...

Разбередив души, на самом деле, эмоциональных и хороших поклонников рока, просто в кожухах, «дикобразы» грянули напоследок утяжелённую, убыстренную и ужесточённую версию двух чисто «зелёных» песен «Burn» и «Stormbringer», слитых в одну монументальную композицию. Дикобраз, рисуясь, «причесал» волосы рукой в перчатке, сделал козу, грязно ругнулся по-английски и, агрессивно сняв гитаре и зажав её гриф в руке, печатая шаг, удалился со сцены. За ним последовали его настолько же крутые коллеги.

Морально готовившийся к выступлению, с полчаса стоявший за кулисами и наблюдавший за главными оппонентами, Ёжик немедленно понял, что выбор «дикобразами» последних песен означал вызов на музыкальную дуэль.

«Ну что ж, - фаталистично и намного спокойнее, чем сам решился бы предположить, подумал владелец «Дубнера Везеркастера», - дуэль, значит, дуэль».

Опережая техников, Ёжик вышел на сцену до того, как они закончили приготовления. Зал разразился бешеными овациями. Колючий, стараясь не обращать внимания на заходящуюся в экстазе публику – чтобы не отвлекаться, - поигрался с настройками гитарного усилителя. Затем изменил звук на всей остальной аппаратуре. Всё должно быть круто до предела, а лучше – за ним. На немой вопрос удивлённых работников Ёж ответил непринуждённым жестом и, когда техники сбежали по ступенькам вниз, выхватил из-за спины гитару и начал играть... соло!

Более стремительного и мощного соло не слышал никто и нигде, наверное, включая самого Ёжика. Его пальцы двигались с невероятной скоростью, выделывая фортеля, которых гитарист – он поклялся бы! – ещё минуту назад не знал.

Дуди, Бумбук, Крог и Вой, отойдя от изумления, неторопливо поднялись на сценическую площадку. Публика встретила героев-любимцев воплями, помноженными на десять.

Пять-шесть минут четвёрка первоклассных музыкантов просто стояла, смотрела и слушала; их лидер же, тем временем, забрасывал гитару за спину, пропускал между ног, подкидывал и ловил. Упав на пол, Ёжик не прекратил солировать – напротив, его пальцы принялись опережать установленный обладателем скоростной рекорд игры.

Неизвестно, сколько бы это продолжалось, но Дуди не дождался конца импровизированного сверхпредставления – запрыгнул за барабанную стойку и, поймав ритм, в котором заливался Ёжик, встроил в беснующуюся последовательность нот, созвучий и аккордов яростные, на грани фантастики бой барабанов и взрывы тарелок.

Тут уж трое оставшихся членов группы сразу догадались, чего от них ждут – не в прямом, так в переносном смысле. Подскочив каждый к своему инструменту, Бумбук и Крог поддержали звуковую вакханалию. А Вой, подождав чуть-чуть, разразился импровизационным вступительным вокальным кульбитом поэкстремальнее заготовленного Дикобразом.

Ёжик подбежал к свободному микрофону и выкрикнул:

- Раз, два, три, четыре!

И понеслась!..

Оглушительнее и оригинальнее, но одновременно мелодичнее и сыграннее «Тёмно-зелёные» прежде не звучали. «Speed King», началом которого стала безумная придумка Ёжика сотоварищи, заставлял мужскую аудиторию выпрыгивать из кожаных сапог, а женскую – бросать на сцену кожаное нижнее бельё.

 

Good Golly, said little Miss Molly

When she was rockin' in the house of blue light

Tutti Frutti was oh so rooty

When she was rockin' to the east and west

Lucille was oh so real

When she didn't do her daddies will

Come on baby, drive me crazy

Do it, do it

 

I'm a speed king

You go to hear me sing

I'm a speed king

See me fly, -

 

заливался Вой – насколько круто, настолько и технично.

 

А потом была знаменитая соло-секция, где органные экзерсисы Крога (он в первоначальном варианте исполнял и проникновенное вступление к песне) соревновались с гитарными импровизациями Ёжика.

Теперь Ёжик не выдержал и стал вплетать в соло ещё и собственные вокальные примочки. Крог моментально его поддержал. Вой заголосил третьим голосом какую-то сложную мелодию, «подыгрывая» ребятам. Бумбук-басист уверенно держал ритм; Дуди за барабанами в основном отдыхал, потому что его партия в этом кусе сводилась к паре-тройке повторяющихся простых ударов.

Однако продолжалось подобное пиршество недолго.

Не выдержав то ли гнёта конкуренции, то ли задвигаемого «зелёными драйва», то ли ещё чего-то, а, скорее, всего и вместе, на сцену выскочил Дикобраз. Первым делом он взял самую высокую и чистую ноту из всех, что когда-либо ему удавались. Вой не остался в стороне. Битва перетекла к вокалистам.

Поддерживая каждый своего, подыгрывали два клавишника, барабанщика, басиста и гитариста – о да, к этому времени уже и «Dikobraz» находился на сцене в полном составе и выделывал со своим музыкальным багажом что только мог.

Когда голоса групп наигрались, начали бой гитаристы. Сперва Ёжик сыграл что-то в духе вступительного сумасшедшего соло. Дикобраз ответил не столь странно, но, наверное, технически более совершенно. Ёж взял из головы псевдоклассическую партию. Его визави сделал то же самое, только партия оказалась выученной. Обладатель «Везеркастера» вытворял с гитарой нечто невообразимое, извлекая звуки, которых, такое создавалось впечатление, в природе просто не существовало. Однако они были – были, и Дикобраз отвечал им примерно тем же, сочетая выученное и придуманное на ходу.

Конечно же, за гитаристами последовало сражение клавишников. Крог играл предельно агрессивно, ярко и неповторимо. Органист-«дикобраз» не уступал. Их партии начали схлёстываться и расходиться, дробиться на всё меньшие по размеру куски, а в один миг – буквально в один! – их музыкальные фортеля слились в красивую и необычную мелодию, что заставила бы (и заставила по правде!) кусать от зависти локти любого рокера. Всякого, кто хоть раз держал в руках муз. инструмент.

«Вот и настало время!» - это понял Ёж.

Это понял и Дикобраз.

Это мгновенно стало ясно всем.

И, завершив недоигранную войну мощной двухгрупповой последовательностью нот, «Тёмно-зелёные» и «Dikobraz» слаженно и неописуемо круто зашлись в концовке... “Smoke On The Water».

Повалил дым.

Нет, он взаправду повалил, стоило лишь отзвучать сотрясающим основы бытия звукам. Полетели искры; заплясал огонь. Все завопили. Охранники кинулись оббегать стадион в поисках придурка с ракетницей.

Но то была не ракетницы – то был катаклизм.

Первый!

Ёжик растерянно взирал на мельтешащую внизу толпу и механически поглаживал деку гитары. Он перестал понимать происходящее. Но, раз подняв глаза наверх, он вернул знание о мире – вернее, ту часть знания, что сейчас представлялась доступной для коротколапого гитариста-виртуоза.

Сверху, из облаков, из недр самих небес валил град величиной с куриное яйцо. Сыпался дождь водопад. Валили хлопья снега, где каждая снежинка – размером с ладонь Ведра. И грянул гром. И завыл ветер.

А небо оставалось кристально чистым, звёздным и лунным. То была ночь, ночь первого, но далеко не последнего катаклизма, масштаб которого не удалось бы оценить никому, будь он гений метеоролог, провидец или президент.

Или Ёжик С Гитарой.

Похожие статьи:

РассказыРоман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 6 - 1/3 7)

РассказыКомандировка в Рим (главы 1 и 2)

РассказыМесто, где земля закругляется.2

РассказыРоман "Три фальшивых цветка Нереальности" (Треки 1 - 5)

РассказыПринцип 8 (роман) [Часть 1. Глава 1]

Рейтинг: -4 Голосов: 4 1040 просмотров
Нравится
Комментарии (0)

Нет комментариев. Ваш будет первым!

Добавить комментарий