Старик молча попыхивал самокруткой, старуха вертела в узловатых пальцах зелёную купюру. Длинноволосый Джон в надетой задом наперёд бейсболке вздохнул и закрыл бумажник.
— Это йест последни прайс!
— По сусекам скребла! – надрывно произнесла бабка и вытерла глаза домотканым полотенцем.
— А кто суп из топора стрескал? Две тарелки. Полнёхоньки, – тихо, но явственно произнес дед, отставной военный. – Мы к нему со всей душой, а он…
Джон колебался. Он думал об ипотеке, о колледже для будущих детей, о захлестнувшем Америку кризисе. Но любовь к русской культуре победила.
— Ол райт, — сказал он и достал ещё одну десятку.
Суровый таможенник проводил высокую тощую фигуру интуриста задумчивым взором. На глаза его набежала скупая мужская слеза. Заметив удивленный взгляд коллеги, офицер взял себя в руки.
— Вывозят народное достояние! – сказал он недобро. – Была б моя воля!
Колобок покидал историческую родину.
В Америке поначалу зажили хорошо. Джон и его жена Мэри сделали у себя в доме «русский уголок». Колобок, опрысканный для сохранности какой-то ядовитой гадостью типа "смерть насекомым", возлежал на вышитом украинском рушнике. Рядом на жостовском подносе красовалась розовощёкая матрешка и лежали вразброс несколько хохломских ложек. Иногда приходили хозяйские друзья, ахали, восхищались. Их дети пытались расчленить матрешку и норовили отщипнуть от Колобка корочку. Но постепенно «русский уголок» потерял прелесть новизны. Колобок заскучал. Он пробовал говорить с матрёшкой, но та молчала, лишь косилась сердито. Она понимала только по-китайски и вообще по многодетности имела много других забот. Рушник с Колобком не разговаривал из принципа, а ложки и поднос оказались контрафактом неизвестного происхождения и бубнили какую-то тарабарщину. Американские тараканы, чёрные и слишком крупные, Колобка избегали. Боялись инсектицида.
"Бежать, бежать", — думал ночами затосковавший Колобок. Ему было очень одиноко.
— Положи в «красный угол», — сказала Мэри Джону. По равнодушию, с которым она это произнесла, Колобку стало ясно, что хозяева потеряли к нему интерес и вот-вот ущемят территориально.
Рядом плюхнулось что-то тяжёлое. Колобок продрал трещинки глаз и окаменел уже не только физически, но и морально. Она была прекрасна. Крутобокая, блестящая, густого жёлтого цвета с легкой кокетливой прозеленью. За время, проведённое на чужбине, Колобок выучил местный язык и после продолжительного ступора осмелился обратиться к незнакомке.
— Вау! – от души воскликнул он.
— Хай, — сказала незнакомка, — я мисс Пампкин, а ты кто?
— Я национальный русский хлеб Колобок, — представился Колобок, — по сусекам скребён, по амбару метён, в печку сажён, на окошке стужён!
— Это с тобой ваша русская мафия сделала? — ужаснулась мисс Пампкин, жертва американской пропаганды.
— Дура ты, тыква! – взыграла в Колобке национальная гордость. – Небось, только и лежала на боку, на солнышке, настоящей жизни не видела!
Тыква обиженно затрещала, но возражать не стала.
"Мужик, что с него взять", — подумала она. И как настоящая леди решила поддержать беседу:
— А меня сюда на праздник пригласили. Хэллоуин называется.
Колобок подпрыгнул в волнении. Прошлым вечером он услышал странный разговор и только теперь понял, что имелось в виду.
— А тыковку очистим, сделаем из мякоти оладьи! – говорила хозяйственная Мэри, вертясь перед мужем в чёрных лохмотьях. Откуда-то, как по волшебству, она извлекла метлу и продолжала говорить, игриво закинув на неё стройную ножку в полосатом чулке: — Я не люблю слишком крупные тыквы, это вульгарно, а вот средних размеров будет в самый раз!
— Отлично, ты чертовски сексуальная ведьмочка! – ухмыльнулся Джон и обнял Мэри за талию. – Я вырежу пасть позубастей, поставлю внутрь свечку! Глаза лучше треугольные, да?
— Да хоть квадратные! – хихикнула Мэри. — Обожаю Хэллоуин!
— Мягко стелют, жёстко спать! – вспомнилась Колобку русская народная мудрость.
Он мог сказать тыкве правду, но к чему это приведёт? Зачем пугать бедняжку?
Тем временем Мэри и Джон вошли в гостиную и направились к «русскому уголку». Колобок решился. Он взглянул в косые глазки соседки-матрёшки, примерился и изо всех сил толкнул её. Сувенир полетел вниз, ещё в воздухе развалившись на части. Освобождённые детишки из низкосортной древесины весело запрыгали по полу.
За окнами бушевало веселье, Мэри и Джон мрачно смотрели телевизор: Мэри — с забинтованной ногой, Джон – с рукой на перевязи. Колобок стоял рядом с тыквой и гордился собой. Матрёшка, поцарапанная, потрескавшаяся, но несломленная, злобно поглядывала на обидчика.
«Пусть хоть один день, пусть Хэллоуин, но наш!» — воскликнул Колобок и игриво ткнул в бок американскую подружку.
Похожие статьи:
Рассказы → Как открыть звезду?
Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")
Рассказы → Лизетта
Рассказы → Незначительные детали
Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах
