Я растёр порох на ладони и понюхал. Корица. Это следы Юлии. Она всегда пахла ею. Но времена Юлии прошли, началась эпоха Кузи. Длинноволосой и пугливой. Ссыпав порох в банку из-под манной крупы, я забрался глубже в рукава тулупа.
Дрезина постукивала на стыках. Ёлки приседали и проваливались в сугробах. Темнело и декабрь стыло скрипел под лапами Серого, бежавшего по нашему следу. Наш след пах корицей. Это всё из-за Юлии. А Серый не любил корицу. Мне кажется, или я должен благодарить за что-то Юлию?
Но на дрезине жил Огонь, я и Кузя. И Серый, опустив нос, продолжал следовать за нами вместе с сумерками.
Кузя, задумчиво прикрыв глаза, думала о званом ужине, затеянном ею. Но у нас ничего не было, кроме Огня, следов корицы от Юлии, а ими Кузя не хотела пользоваться принципиально.
— Если бы ты остался ещё хоть немного в городе, — проговорила Кузя, вытягивая длинные ноги в валенках к Огню, — мы могли бы купить чего-нибудь.
— Чтобы чего-нибудь купить, нужно чего-нибудь продать, как говорил один мой знакомый, — я размахнулся и закинул лассо, в кустах, возле дороги мелькнул рыжий бок лисицы. Но промахнулся. — Никогда не говори мне под руку. Ужин пошёл спать в свою нору.
— Хоть под ногу. Я не ем мясо. Гринпис против.
— Ты всегда была очень послушна.
— Это плохо?
— Это скучно. Что будет сегодня на ужин?
— Устрицы по-японски. Ты наловил устриц?
— За поворотом будет небольшой заливчик. Там, на отмели, я разденусь, пройду, увязая в белом песке по щиколотку. И насобираю устриц. Можешь присоединиться.
— Но у меня много дел на кухне. Да! И захвати тобико. Мне нужно будет немного икры.
— Хорошо.
Я поцеловал её. Она улыбнулась.
— Я пока приготовлю васаби.
Её тонкие руки принялись колдовать над котелком, нарисованным на коробке от плазмы.
— Кого ты пригласила на ужин? — спросил я, разгоняя дрезину, которая стала останавливаться, дорога шла в гору.
— Макса Черепаху с семьёй и Чёрного Кота с Брусникой.
Семья Черепахи состояла из хромого пса по кличке Бродяга и черепахи, которую Макс носил за пазухой. А Брусника… Кузя так звала свою школьную подругу. Брусника любила ходить в длинных платьях и босиком, носила на голове ободок из цветной проволоки и большого зелёного камня. Помнится, она отдала за него всё, что у неё было — комнату в коммуналке. Это ничего. Я отдал две комнаты с подселением за дрезину. А Макс забыл, где у него дом вообще. Кот любил свой дом, но никому не говорил, где он. "Когда-нибудь я вас всех приглашу туда, а пока… пока у меня не прибрано. Ставил камин прошлым летом в гостиной. Знаете, как это бывает… ну вот, примерно так и у меня. А что, Брусника, выходи за меня замуж..." Кот, с хвостом длинных волос и папкой рисунков под мышкой, которую таскал везде с собой, открывал свой альбом и смеялся: "Ты будешь королевой Белых? Или Чёрных? Ты любишь ходить первой, Брусника, или тебе всё равно?" "Я люблю ходить босиком". Брусника кривила губы. "Не люблю зиму". На ногах её были чужие угги, а на голове — чалма из шарфа Кота.
— Для этих достойных людей у меня будет к устрицам графинчик саке.
— Макс обещал приготовить хигаси, похожие на снег. Мне лишь нужно будет немного бобовой муки и сахара.
— Помнится, в прошлый раз он пожелал приготовить оленину на вертеле, — хмыкнул я.
— Гринпис его наказал, — поджала губы язвительно Кузя.
— Ты забыла, это был Бродяга. Это он тогда стащил вертел вместе с зайцем, которого Макс назвал оленем.
— Так ему и надо, — слабо выраженный злобный выпад нисколько не портил Кузю.
Она не злилась никогда по-настоящему. Я подумал, что мне не понятно, кому так и надо. Максу, Бродяге, который обжёгся и отказался есть оленину, или зайцу. А Кузя ушла в дом.
Этот дом на колёсах я построил почти сразу, как только купил дрезину и оказался за городом. Боязнь высоких нот, нелюбовь к скрипке и ненависть к слову "должен" мешала мне заняться этим прежде.
Оказавшись за городом, я сначала оглох. Потом онемел. Потом потерял боязнь и расстался с ненавистью. Я гнал дрезину вперёд и вперёд. Старая колымага стучала на стыках заброшенной узкоколейки. И этот монотонный звук сливался с шагами дождя, идущего тихо рядом. Скоро дождь смешался с жёлтой листвой и опал снегом. Я подумал, что он мне что-то хотел сказать, этот дождь, что я стал стар и должен обзавестись домом, я хотел даже разозлиться на него… А утром выпал снег.
— Проходи, Макс. Как поживает крошка Мими? О, у Бродяги появилась подружка!
Макс забросил пса и взобрался на дрезину, придерживая за пазухой Мими.
— Еле успел, — Макс довольный развалился в старом продавленном кресле и укрылся пледом, — знал, что сегодня ты должен проезжать здесь ровно в семь часов… Да! Мими нужна капуста. Кузя, у тебя есть капуста?
— Как я рада тебя видеть, Макс. У нас есть устрицы по-японски и хигаси, а капусты нет, — грустно покачала головой Кузя.
— Это ничего, — важно ответил Макс, — Мими, ты вполне могла бы уйти в спячку и подождать ужина там. Там сухо и тепло. Всегда есть ужин и крыша над головой.
— Да, а потом просыпаешься и думаешь, что бы это значило, — хмыкнула Кузя, — здесь же, Мими, можно ни о чём не думать. Потому что ничто ничего не значит.
Дрезину сильно качнуло. Чёрный Кот с Брусникой забросили баул, промелькнули их улыбающиеся лица и остались позади. Я стал притормаживать. Этого хватило, чтобы Кот втолкнул Бруснику на дрезину и запрыгнул сам.
Брусника забралась в старое плетёное кресло с ногами. Пёс Макса ловил наши тени, потом свой хвост, потом свою подружку, потом опять наши тени, пьющие за наше здоровье.
Огонь радостно плясал на лицах моих друзей. Они держали рюмки с устрицами и икрой летучей рыбы.
На Кузе было кимоно из моего старого тулупа и деревянные сабо поверх валенок. Она вскинула руку со скрипкой и взмахнула смычком. Длинный пронзительный звук разрезал небо надвое. Потом натрое. Ещё, и ещё… Взошла луна. И Серый, подняв матёрую голову к небу, завыл. Он сидел на шпалах и прощался со мной до утра.
— Это прямо какой-то ажиотаж, — сказала Брусника, глядя в небо, собирая глазами звёзды и потягивая тоненькую папироску.
— Нет, это высокие ноты, — сказал Макс и закурил, — вы не слышали, как Бродяга обрушивает на меня их, когда хочет жрать. А когда Мими хочет покушать, она делает вот так...
Макс сидел, завернувшись в плед, и выглядывал теперь из него, как его Мими из панциря. Он покрутил головой, вытащил руку и поскрёб себя по шее.
— Кузенька, — вдруг сказал Макс, хлопнув себя по лбу, — я же тебе принёс хигаси.
И протянул ладонь. На ней лежали три маленьких белых шарика. Как снег.
— Говорю же вам, это — ажиотаж, — сказала Брусника и взяла три хигаси, — а вы всё про еду...
Она встала и начала танцевать. Сложила руки, помахала веером, просеменила вправо. Влево. Съела хигаси. Опять помахала веером. Ей казалось, что она гейша. С хигаси в руке и веером. Она семенила вдоль края дрезины. Ветер железных дорог развевал полы её стёганого кимоно. Веер разворачивался и сворачивался. Разворачивался и сворачивался. Брусника закрыла глаза.
Лицо спящего Будды плыло перед нами над веером. Кузя резала смычком небо на куски.
Сколько раз говорила мне Кузя, что пятая доска с краю выпирает. То, что доска по-прежнему выпирала на том же самом месте, я понял, когда лицо Будды накренилось. И медленно упало. Бродяга с подружкой психанули и принялись искать выход с дрезины, где становилось опасно.
— Ты бы не упала, Брусника, — расхохоталась Кузя, — если бы съела одну хигаси.
— Лучше бы я вместе с Мими ушла в спячку, — ворчала Брусника.
Она теперь была не одна, с ней был Синяк.
— Давайте все, все уйдём в спячку, — придерживая Мими за пазухой, ворковал Бруснике на ухо Макс.
"А зря мы забыли про Кота", — подумал вдруг я.
Кот не любил одиночества. Это я вспомнил, когда над головой раздался грохот.
Банка с порохом, набитая углями, взлетела в воздух и взорвалась.
Бродяга с подружкой нашли выход с дрезины и исчезли в лесу.
Крышка от банки прилетела в глаз Бруснике. Кот шептал ей что-то ласковое на ухо.
— Ненавижу корицу, — проговорила Кузя.
Макс хихикал, как идиот. Потому что смеяться он уже больше не мог.
Я виновато пожал плечами. Но, глядя на счастливые лица друзей, понимал, что вечер удался. И только подгонял и подгонял дрезину. Мы шли под гору. Колёса постукивали на стыках. Банка из-под манной крупы догорала в овраге...
Похожие статьи:
Рассказы → Незначительные детали
Рассказы → Как открыть звезду?
Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах
Рассказы → Лизетта
Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")
