По-нашему. СПЕЦОМ

 

Первый периметр

………………………………………………..

1. Оккупация

В проулке под балконом лениво бодались фарами два квадроцикла модели «телега садовая»: левый с пустым прицепом, правый с полным. Из-под брезента торчали разлапистые саженцы, и в сумраке их бутоны не померкли. Ранняя «Улыбка Ренаты» очень капризна, и отличается этой странностью: она терпит пересадку лишь цветущей. В другое время роза не смирится, а на пороге лета есть что терять.

– Сорт имени меня, – подумалось Ренате, подсознательно болевшей за этот квадроцикл. Недолго. Правый отступил на газон и соперник, в знак благодарности приложив руку к груди, скособочившись, не попадая в колеи, присвоил узкую дорогу. – Вот, всегда так.

Какой контраст с осточертевшими, повсеместными малогабаритками Спецома! Даже на вид агрессивные, как кабаны, тонированные, куцые. Два коротких бивня – кенгурятник. И звук такой, всхрюкивающий от рычания до визга. Когда несутся, воют.

Провинциальный городок, самая окраина. Вдали сетка пронзительных огоньков, маркирующих границу экопосления Светлодолье. К нему и тянулись… – читай, бежали, – все: слишком независимые и через чур пугливые, от книжных анархистов до зелёных, включая Ренату.

Тихо, живая тишина. Ноут за спиной помурлыкивал оповещениями.

Рената твёрдо решила уйти с балкона к своим прямым обязанностям не раньше, чем вечерние тени и запахи наполнятся ночным холодком. Буквально на днях она стала админить в Зелёном Завтра – объединённой группе сопротивления. Честолюбивая энергия молодости всегда пригодится. «Куда спешить, – думала Рената, – главное решено. Нам, конечно, пришлось отступить, но зато теперь у нас есть – своя земля! Земля, на которую никто не покусится. Никто не завизжит на дворе кабаном, не ввалится в двери. «В чем дело? – Вчера были приняты новые протоколы. – Ах, вот оно что!» Никто не пройдётся, уничтожая селекционерские корпуса института, сапогами по сеянцам! Не… Да всё нормально, даже супер».

На заявки, однако же, придётся ответить за ужином, приглашения в альянс разослать.

Ноут и рядом – остывшее рагу. Вилочка с зайцем на черенке. На блюдце логотип Зелёного Завтра: треугольник из морковок с ботвой. Горкой она самая – тушёная морковка… Нет, это вкусно, правда! Соевый соус, аджика, все дела.

Рената кликнула на почту. Частокол единиц: сто одиннадцать, двенадцать двадцать три письма. «Срочное. Срочное. Срочное». Наверняка заявки…

Открыла.

 «Рената!!! Рена!!! Ты где! Откликнись, беги!»

«Они нарушили нулевой периметр!!!»

«Мы уже в лагере! У тебя есть зажигалки? Беги! Антисептик, зажигалки, тёплая одежда!!!»

«Рена, если ты не отзовёшься немедленно, я приеду к тебе!!!»

«Рената, заяц, у нас катастрофа! Беги! Замри, ни с чем не спорь отдай всё что у тебя в руках! Может быть, отпустят, это ещё не патруль, им всё равно! Этим пока ещё всё равно!»

«Они делают фарватер, беги!!! Рената, беги!!»

Четыре зубца вилки танцевали по зелёному ободку блюдца. Рената переключилась на видео новости. Ряды в полной защите. Вид с квадрокоптера. Ряды наплечников чётче грядок.

«Сотовый… Да где же он?..» Выронила из кармана, подняла. Обкусанный ноготь со второго раза ткнулся в кнопку экстренный вызов, прокуренный женский голос оттуда заорал на опережение:

– Рената, ты!? Ведь это – ты?!

– Нона?.. Что происходит? Я ничего не понимаю. Это бред, это какой-то вздор. Может, они просто ловят кого? Как они могли смять периметр, когда мы вчера подписали соглашение? Ну, как так? Мы же его вчера подписали. За ними же остался континент и все частоты… Всё, весь мир, мы же только вчера подписали?

На той стороне всхлипнули и засмеялись.

– Ты ещё там, незамутнённое создание? Ты ещё там… Нет Щита – нет соглашения. А его бы так или иначе не стало. Ноут и одежду, всё, больше ничего не бери, уходи, ладно? Рената, ради всего святого, о чём ты?

Шутка судьбы: на следующий день именно этот проулок стал первым периметром. Ни колеи, ни колдобины, свежий бетон. Но под ботинками патрульных серая лента будто волнами шла – отсветами эмблем. На подбрюшьях дронов, нашивках формы, везде – кабаны Спецома.

………………………………………………..

2. Враг

Пригодные для жизни пространства, так уж сложилось, бесхитростно прямоугольны. Они устойчиво, консервативно взирают на четыре стороны света. Пребывающая в непрерывной передислокации сеть Спецома набрана полигонами треугольных ячеек. Охватившая весь континент, разреженная на целине и просторах вымерших деревень, сеть уплотняется ближе к границам, портовым городам и особенно космодромам.

Их много, запредельно много, так и должно быть.

Дроны, видеокамеры и прочие автоматизированные системы контроля лишь отчасти оправдали себя, оставшись вспомогательными вещами. Всё это неплохое оружие, но ведь нужна и рука. Спецом – костяк государственности, и это не костлявая, а очень даже мясистая рука. Исходно спецы – штурмовики, теперь девяносто процентов подразделений – патрульные.

………………………………………………..

На захватываемой территории Спецом сжимает тиски тремя периметрами: от нулевого до второго. Третий периметр по внутренним документам – условное обозначение жителей взятого под контроль района. «Третий» проходит непосредственно по коже – тавро, штрих код…

Как вариант погон, у гражданских дроны Спецома оставляют метку спереди на плечах: голова кабана. Спецы выше среднего человека, им так удобнее осуществлять проверку.

Стоило возмущаться? Дополнительный паспорт. Полезен он для единственной, но весьма значимой вещи: алиби. Паспорт даёт полную отслеживаемость. Если объект где-то не был и чего не делал, даже в конкретную сторону не смотрел, значит действительно не был, не делал и не смотрел. Претензий у Спецома к человеку не будет.

Теперь метки лишь обновляют, а когда наносили, выглядело это так. На свежем воздухе…

Подразделение спецов окружает, к примеру, двор или перекрывает часть улицы. Под зависшими дронами падают обнажённые по пояс люди. Они лежат на земле неподвижно, как мёртвые, стараясь не дышать. Каждый дрон выпускает луч. Тихое шипение. Неподвижное пятно луча выглядит алой точкой в белом кругу: огонь в заморозке. Пошевелился – тебе же хуже. Кладя тавро, луч иногда оступается в мареве идущего от кожи пара, меняет цвет от красного к ледяному и обратно, возвращается, если надо, и вскоре заканчивает работу. Всё, свободны.

Предъявляться метка должна по первому требованию.

Ничего особенного. В бутиках есть удобные толстовки с молнией по плечу от манжета до воротника, чтобы сразу-мгновенно. Пиджаки тоже шьют с молниями и элитные, предорогие! Мода – чуткая вещь. А воплей было... Что случилось-то? Ничего не случилось. Такие пожизненные спецомовские паспорта, во-первых, до сих пор не обязательны, не прописаны в законе, и главное, это даже не больно. Иногда судорога пробегает по телу с ног до головы, холодит чуть-чуть, горло сжимает. Не более того.

………………………………………………..

Был среди активистов Зелёного Завтра такой Есений Знаменский, «Юрист» его звали. Так он составил иск, весьма грамотно и подробно изложив, как и почему можно не подставлять плечи спецомовским дронам. Вскоре Юрист исчез на отдыхе. Все уже подумали: ага, похищение, бессудная казнь, вот тебе и гражданские права! Рано подумали. Юрист вернулся, на заседание пришёл.

Рената тоже была в суде, празднуя самое начало своей зелёной карьеры. Она сидела в первом ряду и видела Юриста вблизи. Черты – его, а лицо не его. Соратников Юрист не избегал, взгляда не отводил, хотя и не смотрел будто. Как смотреть пуговицами? Те же, но заново пришитые глаза. Он, кстати, выиграл суд. Действительно, спецомовские паспорта – по желанию. Выиграл, попрощался со всеми и ушёл.

………………………………………………..

Сеть Спецома отображается в шапке новостей наравне с погодой и курсом валют. Вот она: трёхгранными серыми полигонами подошла вплотную к Светлодолью – земле последней надежды, так и не обрётшей статус заказника.

Некогда за крепостным валом, облюбованным археологами, находились поля селекционеров. Дальние деревеньки постепенно с теми же целями забирал агротехнический институт, пока его не разбили, не рассредоточили по факультетам других заведений. Деревеньки вымерли самостоятельно.

Мало-помалу в Светлодолье начали стекаться зелёные, выживальщики, экоактивисты и все преследуемые властью, под крыло легитимной науки. Зелёное Завтра, претендующее на административную роль в будущем заповеднике, и цифровой канал Щит прикрывали этих людей, как могли. До последнего момента.

………………………………………………..

Руины крепостного вала. Дальше луга, заросшие крохотные поля. Одичавшие деревенские сады, новые огороды. У беглецов – палатки, общие костры. Несколько сотен их всего-то. Дома были намерено разрушены. Кто принял решение? Когда, почему? Хороший вопрос.

Заняться в лагере помимо готовки нечем.

Рената и Гуля решились на вылазку к первому периметру спустя неделю, едва обжившись.

Нона, черноволосая фурия с цикутой и полынью под языком, – не пошла, благословила их, сплюнув:

– Дура молодая и дура старая! Охота вам…

Может и охота. Лучше, чем  сидеть, куковать. Спецом же не препятствует ходить по земле. Просто ты делаешь это на свой страх и риск.

Гуля и Нона ровесницы, они старше Ренаты вдвое.

За главную в лагере Гуля, преподавательница истории – основательница Зелёного Завтра. Волевое и миловидное, треугольное лицо, шрам на подбородке. Она производила впечатление чего-то догоревшего, но не остывшего, такой звезды, от которой ещё долго будет исходить свет. Бойфренда Гули и обеих подруг-основательниц нет в живых: Спецом. Теперь ей одной за порядок отвечать, и в разведку ходить ей. Ренатка пошла, так как на одном месте долго находиться не может в принципе.

В сам городок не пошли. Улеглись и смотрели на него с холма, передавая друг дружке бинокль. Чего надеялись разглядеть?

С холма вид на тот самый проулочек. Быстро темнеет.

Патруль – патруль – патруль. По шесть человек в шахматном порядке. Над каждым летит дрон. Всегда везде они в полной амуниции. Рената убрала бинокль от лица:

– Бррр…

Вот те раз, командир? Гуля, оказывается, успела задремать! Встряхнулась, забрала бинокль, присмотрелась:

– Светоотражатели это самые обычные. Типа, похоже на скелет?

Насупившаяся Рената глядела чуть выше:

– Он стоит на моём балконе. Там остались ящики с рассадой, как раз семена взошли…

– Нужны им твои ящики, как собаке пятый зонтик, – Гуля хмыкнула, – сходи, попроси забрать.

Рената поёжилась:

– Слушай, Гуля, а это правда…

– Правда.

«Подумай же о чём ни будь другом, – Рената потёрла кулачком лоб, – подумай о рассаде, о втором периметре, о лёгкой смерти, наконец».

– Я имела в виду, это правда, что у них…

– Правда. Нет, не телескопические и не складные. Это единственное, что тебя волнует? Историю открой. Как выглядели войны до модифицированных тел? Намного чем-то лучше?

– Я понимаю, но… Стоп, зачем ты сказала «войны», почему? Разве мы воюем? С кем? Мы и они – граждане. Мы не воюем, мы пытаемся объяснить… Они не должны были брать под контроль наш первый периметр, но ведь, кто именно по нему ходит туда-сюда – чисто технический вопрос. Может быть, это просто накладка и скоро всё разрешится?

Гуля умылась пустыми руками, но убрала их с лица.

– Милая, со вчерашнего дня возводятся опорные пункты на западной части второго диаметра. Скоро и здесь. Мы – они? Граждане? Ты себя слышишь вообще?

– Если они хотят нас убить, могут сделать это прямо сейчас.

– Сделают прямо завтра. Ты видишь разницу? И я не вижу, и они не видят.

– Если послезавтра, то мы успеем посеять морковку. Раз, два, три, четыре, пять, вышел зайчик погулять и не вернулся. Слушай, но я всё-таки не понимаю… Амуниция, сенсоры, ладно, системы слежения, но зачем у спецов, если, конечно, это правда…

Гуля открыла на планшете интерактивную карту:

– Глянь, как тебе общее число? Видишь полностью серые зоны? Численность домов в кварталах примерно равна общему числу подразделений. Наш континент целиком нужен Спецому, как база, ни для чего кроме. «Граждан», которые «они», поэтому и зовут – оккупанты. А теперь представь себе подобную армию парней с обычными, не железным членами. Так что, вот конкретно это – не против тебя, скорей уж для тебя. Извини, по-дурацки выразилась. Как среди них поддерживать порядок? А если бунт на фабричном астероиде, например? Массированный рейд? На которой минуте начнётся полный хаос…

– …ад.

– С чертями. Собачьими. Ведь Спецом – люди что ли? Служебные собаки. Помнишь, мы хакнули протоколы? Типы вооружения: летальное, не летальное, камуфляж, психологическая атака. Помнишь камеры-фары, такие «огненные глаза» на шлемах, это был зачёркнутый протокол. Промеж глаз «граждане», те, которые «мы», целились и часто попадали, кто булыжником, а кто бутылкой.

Рената закивала.

– Ну вот, с «глазами» не прокатило, их убрали. Модификация органов – совершенно другой, базовый раздел. Это «жало без упадка», если предполагать в нём средство психологического давления… – уж очень оригинальное должно быть чувство юмора у генерала! Не только члены железные… Не железные, как там по-научному называется, ммм… «сталь-каталитическая ртуть». Во-первых, щитовидка – у них стальное горло, надпочечники и ещё суставы. Не ужас-ужас, а средство сдерживания, протокол, эмм… даже номер помнила, сейчас подзабыла.

«Ушёл. Нет, опять вернулся на балкон. Хватит пялиться, Рената! Подумай же о чём ни будь другом, не знаю, о рассаде!»

………………………………………………..

3. Гетто

Повстанцы… На кого повстали, куда, и главное, до куда? Смех. Досюда, до третьего периметра, откуда вышки Спецома лишь в туманный день не видны.

Здесь часто туманы. Редкие купы садов, лоскутки огородов, громадные незасеянные поля. Жизнь в походных условиях, центральная площадка – «вече». Печурки в больших палатках без дела стоят. Хворост давно собран, топливные брикеты по счёту, только ради готовки. Всё время холодно. «Повстанцы» ходят в своих фирменных морковного цвета пледах, как рыцари в плащах. Заячье воинство.

Большинство из них экологи, вообще-то. Кто не агроном-селекционер, тот журналист бывший на смежную тематику. Археологи есть – Вейп и Гранж. До всего случившегося тёрки с ними были: «Не смейте сажать свой дурацкий укроп, где мы копать собрались! Под землёй бесценные сокровища прошлого!» И где теперь те споры? Там же где сокровища – в прошлом.

Всё время знобко и мучительно бессильно. Но в городе было ещё хуже. По каждому, поселившемуся в общине, уже прокатились волны непереносимой тошноты, когда полноприводной кабанчик Спецома заезжает во двор, взвывает последний раз и из домов разом выбегают все… Бегом выбегают! Все! Все-все, кого ты больше не желаешь видеть из-за тошноты, сами… – сами! – ложатся на землю! – и один из них – твой отец. Прощай, папа. Не дроны Спецома кладут на вас эти метки, а я промолчу, кто и что. Как ветер поднимает сухую листву, так распоряжаются людьми эти звуки. Открыть дверь? Серьёзно? Приходите, вышибайте. Мы не одной крови, прощай, город трёх веков. Я не могу больше спорить: ты не отвечаешь. Как, впрочем, и эти залитые дождём грядки…

Все делают вид, что ничего не происходит.

– Рената, что ты предлагаешь? Сесть в кружок и ещё раз попроклинать Мансура? Он ничего не решал, он просто на прощанье содрал с нас последнее, что мог содрать.

………………………………………………..

Мансур, делегат от зелёных, нравился Ренате, но дело даже не в этом, она ему верила. Этому прищуру, ласковым обещаниям, непритворному возмущению и манере брать руку собеседницы в обе ладони… Как можно быть такой дурой!

Делегат кинул друзей не моргнув, одной левой: «Вы же не бойцы, держитесь друг друга, ребятки, я прикрою. Ну, что такое одна частота вещания, единственный канал Щит. Чего вы в него вцепились?»

Как, что?.. В какой-то мере он являлся щитом – способом громко крикнуть на всю вселенную. Доступ к нему был коллегиальный по верифицированному паролю, разбитому на несколько частей. Они сложили пароль и отдали Мансуру.

– Ай, да ладно! Всё равно бы взломали, не то заглушили.

– Нет, не всё равно!

– Нет, всё равно!

«Вам нужна земля, своё маленькое государство, – убеждал Мансур, – я переговорю с большими людьми, и этот кусок земли выйдет из реестра «базы» в «заповедники». Ну-ну… А ничего, что таковой реестр отсутствовал, как факт?

Государственная ставка – на колониальную политику. Соседние страны разрезаны на клочки каждый со своей аграрной спецификой. Цепочки искусственных астероидов вмещают опасные и вредные производства.

«Но это базовое, – справедливо говорил Мансур, – а элитное? Ни курорта, ни огорода на целом континенте! Пусть таким заповедником станете вы! Снаружи для всех вы, зайцы, станете неприкосновенны, как природный заказник, а для самих себя внутри будете существовать, как маленькое независимое государство. Зайчики, растите свою морковку. А Спецом будет вас охранять».

От кого, майн гот?! Как можно было своими ногами – в гето, как можно было – последнее оружие, язык вырвать и протянуть врагу!

………………………………………………..

Давно накричались. Мнения не высекают искр – кремни стёрлись за первые дни боли и разочарования, когда орали в лицо друг другу:

– Весёлый был прав!

– Весёлый был шизик!

– Террор был нашим голосом! Нас слышали тогда! Теперь никто не услышит!

Весёлый Подрывник давным-давно мёртв. Но на запрещённых эмблемах он по-прежнему весел. Эмблемы квадратные, и у этого есть причина: квадрат – современный гроб.

Работу Спецома выдают характерные черты, например, «протокол стандартизации». Если человек пропал, и тело вернули в квадратном ящике, аккуратно разрезанным поперёк, это значит, его не нашли его где-то, а Спецом сам взял и вернул. Сломать называется, да.

………………………………………………..

Структура империи расходилась без усложнения, нога в ногу с наращиванием численности Спецома. Заселение целинных земель. Покорение соседей. Преумножение спутников Земли. Приглашение селиться, трудится. Распространение технологий корпорациями и – полная зависимость, как главных частей, так и малейшего винтика машины.

С недавних пор и создание новых астероидов – принудительное дело, и переселение, и работа на фабриках. Там хуже всего, просто некуда бежать. Жители астероидов, это рабы, окружённые первым и единственным периметром. Если технология производства позволяла втихаря создать хоть что-то подобное оружию, оно порой вдруг срывалось с предохранителя... В такие моменты Спецом гулял от души.

На Земле остались зайчики в оранжевых пледах, «повстанцы».

………………………………………………..

Рената листает репортажи, смотрит в лица и не может понять. С тех мест фотографии, где бунтом и не пахло, где его и не вообразить.

«Они никогда не увидят земного неба. Они даже никогда не почувствуют кулак врага, фиг бы с ним, с небом».

«Вид хочет стать как пчёлы или муравьи. Им нормально в искусственной атмосфере фабричных астероидов».

«Они размножаются на фабриках. Они сами отдают лишних детей в Спецом. А скоро и размножаться перестанут. Верней, будут по приказу, для этого возведут специальные фабрики».

«Я просто другая, мы другие, вид хочет разделиться, мне нечем дышать. И всё время холодно, всё время».

– Знаете, как вас называют на той стороне? – кривится всегда внезапно и не вовремя появляющаяся Нона. – Тепличные! Это земля бывшей теплицы. Я – старая, я ещё помню её под одним прозрачным колпаком!

………………………………………………..

4. Вылазка

Невыносимо.

Бездействие невыносимо и, главное, просвета нет. Пасмурное лето, запах отсыревших кострищ, мокрые тенты палаток, над всем общее молчание. Глухонемая ночь и за ней всё то же самое: не завтрашнее, а вчерашнее утро.

Рената не спит, вспоминает…

Единственный раз на пикете, словив оплеуху от двухметровой машины в щитках, Рената почувствовала страшное оскорбление и одновременно эту грань, которой так не хватало: почти диалог. Ну, почти. Выдернуть из цепи и кричать: «Кто вы! Почему? За что?». Реалистичный план. Такой момент… –  спец был без шлема. Высокие наплечники упирались в лицо, из-за чего на нём будто мелькала усмешка. Рената никому об этом не рассказывала, но спец оплеухой увел её из-под направленной газовой струи. Никому не рассказывала, засмеют. Фантазируй, ога.

Может, и правда сходить?

Вдалеке перемигивающиеся вышки Спецома. Ещё дальше оставленный городок, нашпигованный спецами под завязку. Кто тебя не пускает, иди, пожалуйста. Что такое периметр? Всего лишь фантастической гладкости улица с курсирующим патрулём. По светофору перейди и ты на вражеской стороне.

………………………………………………..

Рената, запрокинув голову, разглядывала дом, приютивший её на пару недель. Успела полюбить, успела соскучиться. Вон балконные ящики зеленеют, кудрявятся петрушкой, справа должна быть полка, на ней книги лежат стопкой, внизу толстенный мифологический словарь. Чжуан-цзы отдельно стоит.

Сделать невозможное очень легко, намного проще, чем обычные вещи. Где есть варианты, там есть и риск промахнуться. Невыполнимая задача делится на две части: в первой ничего страшного не происходит, во второй – поздняк метаться. На старт... Выдохнуть, отключить голову и подняться по лестнице. Звонок… Теперь включить голос диктора утреннего радио, и первый – пошёл!..

– Зд-дрравствуй! Извини за беспокойство! Я жила в этой квартире и забыла кое-какие вещи! Не могла бы я их забрать?

– Да, конечно, – спец посторонился, – проходите.

Совсем молодой парень в форме. Костяшки пальцев бликуют на свету и горло как сбрызнуто металлической краской, хромом. Нестриженая макушка достаёт ровно до потолка.

«Неудобно, наверное, быть таким высоким».

Рената прошла холл и обнаружила всё на своих местах:

– На балконе. Книги. Вот.

– Что-то ещё?

– Рассаду. Но если она… тебе нужна, то…

Парень с сомнением глянул на двухметровые ящики:

– Помочь отвезти?

Фигасе. Голос диктора подевался куда-то, Рената поперхнулась и заглянула спецу в глаза:

– А можно с тобой поговорить?

Парня звали Кит, но это не личное имя. Подразделение «киты» - горбатые, есть ещё «верблюды», «мулы» – жаргон по виду амуниции, разгрузки, расположению карманов и всего, что требует специфика.

Как и все люди, Рената общалась на «ты», спец – строго на «вы», официозным устаревшим манером. И каждый раз, буквально каждый, он сопровождал начало либо конец фразы быстрой улыбкой. Через раз обращался по имени. Производило ли это механическое, фальшивое впечатление? Ни секунды. Впечатление живого, хорошо воспитанного ребёнка. Ещё он не делал паузы для ответа, как будто заранее приготовился. Едва обменявшись парой слов, Рената об этом же сразу и спросила. Спец мелькнул улыбкой и ответил:

– Регламент, привычка.

Слов «регламент» и «протокол» с его стороны прозвучит несчётно. Туда входит и сам факт обязательности и краткости ответа. Если, конечно, вопрос не относится к запрещённому регламенту.

– Вам, эээ… как бы… разрешено общаться вне службы с.. людьми?

«Что-то меня заносит…»

– Почему только вне? И вне, и внутри, –  улыбка.

«Ааа,  я знаю такой фенотип! Деревня, Толик, бабка Ксения одна его воспитывала. Классическая бабулька в платочке, окающий говор, пирожки с капустой. У них всегда пахло едой. Поразительной доброты был пацан, при этом ладил, что с девчонками, то и со шпаной. У спеца глаза чуть другие, как если уголки в стороны растянуть».

………………………………………………..

Обратно в Светлодолье.

Сидят, как зайчики, на «вече» вокруг фонаря-тыквы. Сколько его солнечная батарея в пасмурный день накопила, столько и просидят. Ради экономии новости смотрят все вместе с одного ноутбука.

В лагерь Рената вернулась после заката, ориентируясь на свет этого фонаря. Она вынырнула из темноты с улыбкой до ушей, с Чжуан-цзы подмышкой и ворохом бесконечно ценных сведений о враге: спецы – тоже люди! Передислокацию они видят через те же карты, что и мы. На исполнение распоряжений никогда не отводится больше суток, то есть, у спеца – ноль информации о завтрашнем дне. Спят они четыре часа в день вразбивку по часу. Модификация тела даёт выносливость, а регенерация – байки. В начальстве модифицированных нет, полностью мясные люди.

– Кто бы сомневался, – буркнула Гуля.

– В секьюрити начальства тоже люди, с крутым вооружением другого типа.

Тут Гуля прищурилась, а Рената кивнула:

– Именно, те бы не стали со мной разговаривать ни про оружие, ни про что. Я думаю, спецы их ненавидят, генералов вдвойне. Никакого места в жизни, кроме своего подразделения, у спеца нет, за это и ненавидят.

Нона смотрела на Гулю, Гуля в никуда.

– Он классный! – Рената завершила спич и выдохнула.

Мёртвая тишина. Ни вопросов, ни возражений.

– Вы что хотите сказать, что я ренегат? Как Мансур? И в чём моя выгода, в старой книжке?

– Не ходи туда больше, – сказала Нона.

Рената обернулась к ней с круглыми-круглыми глазами:

– …а я у гай ходыла… И завтра вще пиду!

И завтра опять пошла.

………………………………………………..

5. Аут

Неделя промчалась как один день. Они гуляли по городку. От кафешки к кафешке, не пропуская ни одной. Рената голодная, а у спеца есть деньги, хоть и небольшие.

Лазили по многоуровневым трибунам спецомовских тренировочных комплексов. Поразительная организация: всё разворачивается за сутки! По видеотрансляции Ренате доводилось смотреть эти дисциплины внутренних олимпиад. Бег, стрельба – понятно. Бои ей не нравились, не просто короткие, но стремительные. Зато спецомовская акробатика – сумасшедший восторг! Стоит ли удивляться: ничем другим спецы и не занимались, но всё равно: каждая полоса препятствий – прямо высокое искусство. Кит абсолютно не рисовался перед ней, но иногда Рената ждала его, сдающего норматив. Полное отсутствие второго дна в его планах на службу и дружбу ей страшно импонировало – такая редкость. Болтали в основном про историю. Самообразование Кита невесть почему началось именно с неё, причём, с косматой древности, ренатино – с мифов и легенд, в принципе, близко. Как всё устроено, да как должно быть устроено среди людей и богов.

В лагере Рената засыпала под открытым небом, просыпалась накрытая лишь уголком пледа и ей не было холодно.

………………………………………………..

Утро следующей субботы.

Первый солнечный день! Едва прогрелся воздух, земля ещё нет. Ренатка кружилась на пригорке, раскинув руки в стороны. Кувыркалась на песке, на сухой траве среди гвоздичек и калгана, в итоге докувыркавшись вниз до болотины.

– Ай, мокротень!

Осуждающие взгляды Гули скатывались по ней, как вода с гуся. Пусть думает, что хочет!

Рената счастлива. Наконец-то у неё есть друг, из противоположного лагеря, но без тени фальши. Друг, с которым легко и запросто, и сколько угодно можно поговорить! «В отличие от вас всех!»

Кувыркалась Рената не совсем бесцельно, а вспоминая увиденное на плацу. Какие там пируэты нечеловеческие. Взбегание по отвесным стенам… И всё-всё перемежается обыкновенными на первый взгляд вращением и кувырками. Зачем? Чисто тренировка вестибулярного аппарата? Не спросила, забыла спросить. Зачем это спецам? Рената пытается угадать сама.

………………………………………………..

Спросить – опять не вспомнила!

Всю субботу Кит, Рената и ещё поодаль группа военных-людей купались на закрытой территории в непроглядно чёрном церковном пруду. По пути обрывали малину вдоль дороги, лафа! Как это мальчишки первыми не добрались?

Зелёное Завтра вечером устаивало какую-то видеоконференцию. Не без сожаления Рената возвращалась засветло. Кит подвозил её, заодно балконные ящики с петрушкой и кое-что из вещей.

 «Если в лагере узнают, что я каталась на кабанчике Спецома, мне останется только совершить сеппуку! Не ну, а что? Другого транспорта действительно нет, а ящики и правда тяжёлые. Это, конечно, давно уже не рассада… но кучерявый предлог!»

Остановились перед рвом у шлагбаума, выбрались размять ноги и подышать. В салонах кабанчиков специфический запах и очень низкие потолки. О, вспомнила!

– Иметь две скорости, – пытался объяснить Кит, вроде как иметь встроенный постоянно работающий мотор. Тонкая вибрация всё время, можно сказать, мешает, не перестаёт. На высокой скорости, предельной концентрации, на работе в цель, в грушу, она исчезает, и это как бы моя норма. Иначе её всё время приходится держать в кулаке.

– То, что я видела на вашем плацу, было похоже на полёт.

– Не было, это обычный прыжок. Быстро, это вот так.

Нашивки мелькнули вихрем, и спец оказался на той стороне рва, вернувшись прямым прыжком:

– Вторая скорость – травма, а если в кувырке или вращении, оно нивелирует травму.

– За счёт чего?

– Понятия не имею. Я мигом, отметиться, протокол, – и пропал в будке.

Рядом притормозил другой кабанчик с открытым окном. Белобрысый спец вёл его босыми ногами, лежа на спине. Хрустел чипсами, усыпался весь.

Спец открыл новую пачку, протянул Ренате, сам закурил.

– Вредная привычка, – шутканула она, –  сколько тебе лет?

Без паузы, с мелькнувшей улыбкой:

– Три с половиной.

– Что?

– Три года шесть месяцев. Я курсант.

– Это шутка?

– В чём шутка?

Земля ушла из-под ног, солнце – вверх, уменьшаясь до точки. Кит вернулся, и они поехали дальше.

 ………………………………………………..

– Кит, скажи, ты помнишь своё детство? – спросила Рената. Ей хотелось не фальшивить, а проснуться.

– Спортзал? С перерывами на обед.

– До тренировок.

– Протокол сдачи-приёма в спец-интернат? Не помню.

– Кит… а тебе – сколько лет?

– Семь лет, десять месяцев. Вот ты о чём, – он провёл рукой по хромированному горлу, – да, это укоряет рост. Вред и польза пока не доказаны. Я тоже интересовался, читал в свободное время. Не то чтоб его было много до зачисления, но теперь – завались.

Восьми-летний-ребёнок.

Восьмилетний мальчик.

«Целую неделю он был ровней, а в чём-то и старшим для меня, непостижимо! Но ведь был же на самом деле…»

Лагерь недалеко. Поля белые от высокого нивяника, от низенького клевера. Рената моргнула и вспомнила: у Кита в её бывшей квартире из нового был тоже белый, едва начатый набор лего.

– Времени и у нас завались… Лего нет.

– Приходи ко мне собирать. Придёшь?

– Спасибо.

Кит нахмурился:

– Ответ не по регламенту, – засмеялся, – или да, или нет!

– Или-да, или-да!

На следующий день квартира пустовала, возле порога стояла коробка: «Астероид Вайт – база межпланетных разведчиков. Конструктор лего. Высший уровень сложности. Семь тысяч деталей».

Подразделение китов ушло из городка.

………………………………………………..

      ***      ***      ***      ***

………………………………………………..

Второй периметр

1. Другой тариф, котики!

Лунная ночь, ещё холодней вчерашней.

Гуля вслед за Ноной убрела, не поймёшь куда. Сидят теперь обе в пыльном бурьяне, кутаются в один гулин плед. Жечь бурьян пытались, чтобы согреться, а он пшик… –  и прогорает. Огонь чуть в поле не ушёл.

Нона раскачивается, пытается не скулить.

Гуля:

– На турбо-кетанов. Что ты таблетку-то экономишь?

– Уймись. Не берёт она меня. Последний блистер что ли? Оставь, вдруг кто ногу подвернёт. Ренатка, бегая за спецами.

– Ей по возрасту.

– Ненавижу спецов. Больше всех. Кажется, и без них есть, кого ненавидеть, но эти – как ядовитые змеи. Запах и даже сами тела у них… нет, не мертвецки холодные, а какой-то другой, пульсирующей температуры.

Зрачки Ноны расширились, руки судорожно выпутались из пледа, и стало видно, что кожа покрывается бисеринками пота, неестественно белого, хромированными каплями. Она тихо, злобно застонала, встряхнулась как собака на берегу, разбрызгивая хром и отдышалась:

– Бодрит.

– Кетанов? – повторила Гуля.

– Надоела ты мне. Зачем вообще ты со мной увязалась?

Более крупные капли выступили на лбу, на лице, потёки…

– Когда уже это закончится!

Нона стряхнула их, и, падая как бисер, хромовые самородки зазвенели.

Легла, вынулась дугой и резко ударилась о землю затылком.

– Чего творишь? А если об камень?

– Не с моим счастьем. Раньше помогало вырубиться на несколько минут. С тех пор не действует: другой тариф, котики! – добавила она своим-чужим тоном ласковой шалавы.

Гуля прищурилась и вдруг развернулась к ней с останавливающим жестом:

– Стоп-стоп! Так ты что, из идейных?! А я-то всегда считала, что мы приютили рухлядь из обычного борделя…

– Спасибо на добром слове.

– Давай-ка поподробней. Как ни крути, я тут за порядком слежу.

– Что подробней? Клубничку? Зелёная была, как и мы сами. Про нас все знают: альтернативный феминизм «Лавиз-Киски». Занимайтесь любовью, а не войной. Выжившие остались, не я одна. Вон Малявка, прикинь, мемуары накатала, интервью даёт, испанский стыд! Погоди, ещё сериал про лавкисок снимут, обывателю такое нравится.

Тот факт, что проститутки, обслуживающие Спецом, держатся отдельной кастой по причине каких-то физических изменений Гуля, конечно знала. Унификация этих девок видна невооружённым глазом. Они словно ртутные под кожей, движения томные, замедленные, глаза светлые, всегда полуприкрыты. Но эпизод принципиального перехода в их страту группы альтернативщиц успел стать легендой. Лавкиски – герои того времени, когда спецов ненавидели люто и горячо, а не сегодняшней ледяной ненавистью. Тогда сопротивление принимало самые разные формы. Акция «АнтиЛиситрата» оказалась мега-успешна сразу и безоговорочно.

Седьмой столичный район отличился. Часть альтерфем, пришла к проституткам и, не безвозмездно, уболтала их либо на время сменить район, либо не мешать, либо присоединиться. Фраза стала нарицательной: для вас «другой тариф, котики», означало – нулевой тариф, бесплатно. Девчонки хотели одомашнить спецов и добились желаемого с пол-оборота. Район оброс игровыми заведениями, танцполами, клубами и ресторанами. Чужие спецы забредали всё чаще. Через год уже впору было отделяться всем районом и образовывать новое государство. Какие-то девчонки дружили, какие-то продавались, этих тоже никто не гнал. Мафии нет, барыги кормили и лелеяли спецов с проститутками так, что в деньгах они просто не нуждались. Вот что значит демпинговать ва-банк!

Сколько такая лафа способна продолжаться, и могла ли она закончиться иначе? В одну не прекрасную ночь весь район был оцеплен по периметру.

– А Шестнадцатый? – перебила Гуля с горячностью, достойной Ренаты. – Нона, ты видела его?

Нона сощурилась:

–  Как же, герой! Охренительный жест! Какой был шанс у меня сдохнуть тогда – вовремя.

Шестнадцатый спец показал себя в том оцеплении единственным… – как ещё скажешь, – предателем. Когда прозвучал приказ выходить по цепочке, Шестнадцатый произнёс эту же фразу, но развернувшись к своим: «Другой тариф, котики!» Благодаря ему окружённые ломанулись толпой. Кто-то погиб, кто-то был схвачен, часть ушла, став закваской нового сопротивления.

– Речь ведь о гражданских, а куда делись спецы того района?

– Карту открой – хрипло сказала Нона. – Видишь сеть подразделений – треугольные ячейки? Видишь, точка угла вращается у неё, как бы есть спин, не спин, стрелка? Регулярная передислокация. Наши спецы были отосланы. Представь, что стрелочки вокруг одной ячейки все направлены в её сторону. Это – не – передислокация. Он были на самой окраине, где теперь заводские астероиды. Все стрелочки – в них.

– Напалм?

– Ненавижу спецов. До глубины души. Как только можно ненавидеть.

Её глаза стали хромово-белыми. Луна ушла, а они продолжали светиться, жуткое зрелище. Нона сложилась пополам, и хром выпал на траву.

– Как его звали? – в сторону спросила Гуля.

– У них нет имён, ты же знаешь. Седьмой, конечно. Район был седьмой, на жетоне семёрка и семь вечера на часах. Я звала Джеком. Мой джек-пот, два года безоблачного счастья. Ненавижу. Где кетанов? Гуля, дай ты Ренатке по ушам, раз уж ты здесь за порядком смотришь! Занимайтесь войной, война хотя бы когда-то закончится. Попустило, вроде… Ну, зачем я истратила таблетку, размазня…

Надо бы прикрыть её. На бурьяне предутренний белый иней. Нона спит, раскинувшись, распахнувшись. Такая горячая, что остаточный хром не застывает на коже. Гуля склоняется и берёт каплю с шеи губами:

– Действительно вкусно… Прикол!

Она тихонько раскрывает лацканы старого жакета и слизывает жидкий хром с груди.

– Густой жасмин с сахаром…

Мансур, бывало, всё пытался лапать Нону, сопеть и мордой ко всяким частям прижиматься. Интересовался, каково это на вкус?.. Пока та не гавкнула: «Отвянь! Подойди к спецу и попроси!» За деньги такое не купишь. Другой тариф, котики!

………………………………………………..

2. Седая куколка

Лица у всех такие, как будто умер кто-то.

А у Ренаты, наоборот, с утра хорошее настроение. Долгая прогулка вокруг всех садов. Так всё красиво. На каждый вьюнок она прицеливалась в квадрат из четырёх пальцев – воображаемый фотик. Нет фотика, и телефон разряжен. «Вьюнок – жуткий хищник, его бы с садовых кустов надо выпалывать, по-хорошему, но кто я такая, чтобы судить вьюнки!» Поэтому Рената – из радикальных зелёных, а не из садоводов.

Погуляла, вернулась, а тут…

– Что случилось?

Вейп уставился под ноги, руки в земле…

«Серьёзно? Здесь, прямо на вече могилу копали?»

Гуля с «химиками», с университетскими туда же смотрят на корточках сидя. Рената протиснулась в круг и увидела перевёрнутую, дождями покорёженную картонную коробку. Край отогнут, ультрафиолетовый луч фонарика направленный туда, пропадал в темноте.

– Остались сомнения? – вставая, спросила Гуля.

Дальше произошло то, что Ренате совсем не понравилось. Гулю она отлично знала и все её уловки, как человека, пытавшегося спихнуть на Ренту за новенького кучу административной работы. Лестно, но нечестно! Так вот, к их тесной группке химиков и археологов подтянулся другой народ с тем же вопросом: что происходит? И Гуля такая на голубом глазу:

– Ничего, Вейп нашёл, я психанула: не радиоактивное ли? Не-а… Отбой, ложная тревога.

Ой, знакомый тон! Врёт, как дышит.

Коробку забрали сушить: для лагеря всё ценность, что может пойти в растопку. На траве осталась лежать голова куклы с пустыми глазницами и серебрящимися грязными волосами, седая.

Первыми нашлись юмористы: это знак, да? Ещё гаданием заняться можно? Составлял кто-нибудь на Спецом гороскопы?

– Забери, – попросила Гуля, – брось в свалку.

Рената взяла эту вещь и едва отошла за холм, как спотыкнулась о Гранжа. Руки были в земле и у него тоже, а весь он понравился Ренате ещё меньше чем гулино враньё.

Рената покачала перед носом Гранжа кукольной головой, как маятником:

– Ваша работа, археологи?

………………………………………………..

Гранж держал себя за плечи наперекрест, он поднял пустые глаза и ответил:

– Синий напалм. Предыдущего извода.

Вейп растянулся рядом на траве, Гуля сделала вокруг всех троих круг почёта, ушла, вернулась и села рядом.

– Гуличка, – утомившись нервической атмосферой, попросила Рената, – будь ласкова, объясни.

Уже довольно стемнело, чтобы луч ультрафиолетового фонаря, падая внутрь кукольной головы, зажёг там звёздное небо. Крохотные сонмы голубых созвездий светились в расплавленной дыре шеи, в трещине поперёк лба, сияли в глазницах.

Гуля простёрла руку к археологам. Вейп открыл рот, но Гранж опередил приятеля. Говорил он спокойно и сухо:

– Кукла старая, но это не показатель. Важно другое, мы нашли её в предыдущем культурном слое, ручаюсь, что это так, – он в упор посмотрел на Гулю и повторил с ударением, – в предыдущем культурном слое, ниже в земле. Плазменно-пулевое оружие. Ферменты и разогрев, снаружи разогрев, изнутри ферменты.

Непонятно… Рената дёрнула подбородком, в смысле: Гуля, переведи.

– Химики сказали, что в пластмассах такой след оставляет напалм первого поколения. Тот напалм, который стал знаком начала гражданской войны, когда Спецом выжег весь взбунтовавшийся астероид при захвате кораблей. Предыдущий напалм, уже полвека не используемый, понимаешь?

Вейп забрал голову, надел её на фонарик и крутил из стороны в сторону марионеткой. Звёздно голубые глазницы остановились на Ренате, и седая кукла заговорила тоненьким голоском:

– Вы не первые здесь. То теплица – то крематорий, то теплица – то крематорий! Спецом уже загонял на эту землю повстанцев, а вы даже не слышали про них!

Гуля кивнула с усмешкой:

– Лагерь был слишком оптимистической версией. Мы в могиле.

Рената видела вблизи одного единственного спеца. «Где Кит, а где напалм!» Воспринять всё изложенное соратниками она могла, вообразить – ни при каких условиях.

………………………………………………..

3. Комендатура

«Мне нужно туда, где всё это крепится, вся проблема. Теперь я знаю, что не к спецам. Насчёт напалма и гадать не буду, но еда кончается, консервы, сухари. Хуже всего, что чай и сахар. Заказать никак, всё стопорится на таможне. Зачем, за что?»

Из городка не выехать, дальше комендатуры, то есть, через её голову не пройти. Значит, нужно идти в комендатуру.

………………………………………………..

Центральная площадь городка… В трещинах мостовой отцветшие одуванчики. На возвышении белеют руины местечкового театра, коза бродит между колонн.

С пригорка летняя цветущая земля скатывается зигзагами к преисподней: кривые переулки с засохшими деревьями, в аппендиксе одного из них стоит здание комендатуры. Всегда тут было, весной перешло командованию Спецома. Если у рядовых спецов – чужие квартиры и шикарные, стремительно разворачиваемые казармы, у начальства: облупленный, толстостенный гроб, двухэтажный. Зайдёшь и не выйдешь никогда.

Секретари в комендатуре выполняли функцию «почтовых ящиков с автоматическим поджигом» – невесёлая шутка. Заполняемые онлайн, на бланках либо на терминалах оплаты вопросы и претензии пропадали внутри этих терминалов бесследно.

Рудиментом прошлого на сайте висел график приёма начальника комендатуры. Чин Рената упустила из виду. Майор, целый полкан? Что-то вроде того. Два часа раз в две недели. Наверняка и сам забыл, что этот график ещё существует.

На сайте местоположение сорок седьмой комендатуры обозначалось невинной светло-голубой пиктограммой домика. Не то в реальности… Рената хмыкнула, завидев жуткий куб, а пока шла, вспомнила каково это, когда кости леденеют. Шлагбаум. Секьюрити в балаклавах.

«Ничего себе, у них автоматы, как у пластмассовых роботов – в половину самой фигурки».

Распечатка титульного разворота удостоверения личности. Ещё переулок, кривящийся вниз и налево. Вокруг здания нет забора. Две будки по сторонам железной двери. Опять секьюрити с закрытыми лицами. Распечатка, сканирование, проходи.

………………………………………………..

Внутри здания комендатуры – провинциальная вечность.

На полу – вытертая до цемента густотёрка цвета неотвратимой смерти, коричневого. На стенах облупленная краска оттенка мучительной смерти, грязно-зелёного. Столетней давности побелка.

Секретарша модельной внешности. Новенькая форма без погон, без блузки, ого. Неправдоподобная осиная талия.

…простите, а где кабинет… в самом конце…

Хмурый взгляд и кивок вслед Ренате, адресованный кому-то за дверью.

Длинными коридорами Ренату сопровождал клацающий звук. В отличие от всего вокруг чистый и… современный, что ли? Запахи тлена и еды, звуки из кабинетов, мелькающие за полуприкрытыми дверями мундиры – глубокое ретро, пренебрегающее посетителем, как некритичной ошибкой. Звук такой, будто сквозь стены наблюдает робот с эхолокатором на месте лица. Им наблюдает, им как языком и цокает.

Ещё поворот. В начале дальнего коридора ламы мерцают, в его тупике отсутствуют, только над кабинетом – красный светодиодный номер. Цифры распыляют далеко в темноту багровый свет, горящий цифровой крик. Номер правильный. На латунной табличке фамилию Рената опять не посмотрела, чин – полковник.

Часики, а Рената носила их ради чувства ремешка на запястье даже когда садилась батарейка, показывали полторы минуты до времени приёма. Рената обрадовалась этому, как приговорённый – отсрочке. Стрелка шла по электронному голубому циферблату плавно, без рывков, но так быстро!

«Подходящий номер у кабинета, триста двадцать первый… Обратный отсчёт: три, два, один… пуск».

Рената коснулась стальной кнопки. Не прожимаемая кнопка безмолвного звонка. Подождала, постучалась и толкнула дверь, как могла бы толкнуть гору.

«Чего я делаю? Там никого нет. Приём посетителей, это же просто условность, никому до меня это безумие не приходило в голову, только мне могло…

Дверь, клацнув, поддалась.

………………………………………………..

Родина. Дышать нечем.

Из кабинетного сумрака ударила такой силы волна многомесячного перегара, табачища и животной тоски… Первый шаг назад, второй – под волну.

– День добрый. Рената. Общественная организация Зелёное Завтра, – положила заявление на стол. – У нас тут вот, проблемы с прохождением топлива… и ещё всякого другого… через таможню…

Чудовище за столом не отозвалось ни звуком, ни жестом, едва различимое между двух мониторов. Тёмное лицо, веки Вия, по щекам лет сто сходили лавины, где-то над петлицами прорезь рта.

Правый монитор засветился, обвёл скулу полкана неоновым синим. Затем испустил расширяющийся луч на китель – на плечо, и сканер захватил все три звёздочки. Считывание, идентификация.

– Прошу извинить, – указав рукой присаживаться, совершенно трезво и быстро, как хакер в детективе, чудовище защёлкало по клавиатуре. Сотовый прижат к уху плечом, палец затыкает отверстие микрофона, через слово:

– Да, – мат, – есть, – мат, – да, есть, – тройной мат в сторону, – отложено, есть, – мат, мат, – слушаю, есть.

Негромко и рублено. В монитор чудовище не глядело. Рената удивилась, но поняла: привычка. Что бы он там ни набирал, без сомнения, в стотысячный раз.

Силой его ненависти, убойной силой, скомканного в мат и «есть» заряда привычной ненависти, можно было взрывать планеты.

Всё, баста. Луч исчез, монитор заснул. Китель сброшен.

………………………………………………..

На заявление чудовище даже не посмотрело. Переставляло ноги оно гораздо хуже, чем работало за компом, однако, стол обошло:

– Почему не через терминал.

Вопрос даже не притворялся вопросом.

Развернув другой железный стул, чудовище село перед Ренатой.

Тяжело упёртые в колени руки, расстёгнутые грязные манжеты. Вровень исподлобья смотрит, а всё равно сверху вниз. Как это у них получается? Тёмный, широкий, накрывающий как сель.

Полкан разговаривал сам с собой, целясь в Ренате в межбровье:

– За что торговаться будем?

Рената пожала плечами. Она тоже говорила не с ним, а с битой плиткой под ногами.

– Один ресурс, без вариантов… Располовинить – вот и уже два, есть выбор. Должен быть выбор? Сопротивление материала… Хоть какое-то сопротивление… Да?

Рената ждала, не пытаясь вникать.

– Сделаем так… Решай: двигаешься только ты или только я.

Она бы хихикнула, если бы ледяные кости внутри не клацали так сильно зубами.

«Где тут выбор? Прикоснуться к чему, к этому, к этому?.. Чем,  шваброй? Надеюсь, он не умеет читать мысли».

Умеет. С проницательностью у чудовища был полный порядок. Да и чего здесь читать? За бескровными губами отлично виден прилипший к гортани язык. Помощь требуется.

– Только ты? – не без иронии озвучил полкан.

Рената качнула головой.

– Только я?

Рената кивнула.

………………………………………………..

4. Без названия

Загадочному клацанью комендатуры нашлось простое объяснение.

«Нет, Гуличка, я не адреналиновый наркоман. Я просто-напросто идиотка в терминальной стадии».

Казалось бы, здесь и сейчас какая уже ко всем чертям разница? Но глаз не отвести.

Пульт на брелоке тонко, неприятно присвистнул. Дверь в кабинет, закрытая и до того, придвинулась, стала как влитая. Первый замок защёлкнулся резко. По дверному краю, по всем четырём сторонам в накладки косяка пошли штыри. Не торопясь, последовательно. Войдя на полную длину, они совершали какой-то доворот и заклинивались внутри с клацающим звуком. Готовность удостоверял красный маячок, скользящий от штыря к штырю: притолока – правый косяк – порог – левый косяк – притолока… «Завершено. Сигнализация включена». Эта мощь – против самих спецов, больше не от кого.

Рената смотрела на красную точку с простодушием котёнка, следящего за недоступной лазерной указкой. Мигание сигнализации попало в ритм со стуком сердца под футболкой.

– Клаустрофобия? Вздор, – тусклые глаза чудовища переходили туда-обратно, в упор остановившись на груди, – нет причины, вздор.

Он взял горящие ренатины щёки обеими руками, и с этого момента, как ни странно, стало легче дышать.

Сел ближе, в обнимку:

– Ну, рассказывай. Что там сейчас? Лето?

– Лето.

– Одуванчики?

– Нивяник. Цветёт.

– Кто?

– Ромашки. Другие, не ромашки.

– Пусть цветут. Ромашки – это хорошо. Белые?

– Белые.

………………………………………………..

«Что здесь могло взорваться? Или снаряд попал через окно? Нет даже намёка на окна. Раньше были? До укрепления?»

Расколотая плитка под ногами сложена неправильно, орнамент сбит.

«Что если это люк? Мы на первом этаже… А что под ним? Зачем этот люк? Переделывали комендатуру, вырыли шахту, на крышку осколки взяли, какие попало… Что – там? Кого туда сбрасывают?»

Чудовище тоже молчало. Его руки были куда  добрей к Ренате, чем её собственные мысли. Изнутри волнами накрывал штормящий холод, снаружи тепло. Руки слепца, нет, размягчённый воск так мог бы присваивать это маленькое тело. Останавливаясь на каждой пяди сжимая и запоминая впрок.

«Эврика, я поняла. В этом кабинете чаще всего бывает совершенно другая публика. Их, конечно много, завались, но я – из мяса, а проститутки спецов – из хромовой ртути под кожей, вот почему!

………………………………………………..

Плетёная ваза на углу стола. Плоская ваза в форме лодки –  единственное светлое пятно на весь кабинет. Вокруг конфетные фантики, засахаренные и солёные орешки.

Рената два дня не спала от своих бесполезных мыслей, перед глазами всё плывёт. Ей показалось, что это не ваза с закуской, а настоящая – для цветов, и что темнота сверху – громадный чёрный пион в листьях. Пион встряхнулся, увеличиваясь в размерах… Раскрылся, целиком распустился… и воспрянул над хаосом объедков, конфет, бумаг, вина, стаканов.

Одна из бутылок, хлопнувшись об пол громкостью выстрела, разлетелась брызгами и стеклом. Рената не успела поймать. Запахло превосходным алкоголем.

– Курва куриная! – чертыхнулся полкан.

Рената сжалась, но вмиг забыла… Кура! Настоящая живая курица! Чёрная, большая, как орёл, как статуя для холла. Птица гордо, неприязненно смотрела на учинённый хаос. Она переступила бортик вазы, квохтнула и потянулась громадной драконьей лапой назад, одной, второй. Уклонилась от хозяйской руки. В ладони полкана лежало яйцо с налипшими крошками печенья.

Рената взяла подержать: «Удивительно: живое тепло, только что её нутряное, и вот – моё». Вернула, забрав печеньку, и ещё с глазурью, и арахис… До чего же вкусно! Всё в перьях.

– Извини дурака. Не подумал, что вы там голодные. Осторожно, Кармен зла… Злая.

Поздно. Курица в прыжке выхватила изо рта крошку, во втором – разбила губу. Полкан смёл птицу со стола размашистым движением, как клубок чёрной пыли. Тронул лицо.

– Кровь? – спросила Рената.

– Немного. У меня ничего нет… Хочешь выпить? Для дезинфекции.

За всё это время горячих лап с Ренаты он не убирал, наоборот, притянул её. Тяжело и жарко.

– Нет.

– Хочешь.

– Спасибо, нет.

«Да какого чёрта! В лагере всё время холодно и всё время охота жрать! Сладкого нет, горячего нет! Здесь душно, и полынь эта пахнет, сил нет. Я сейчас засну, я лечу с ледяного обрыва, мне всё равно вообще».

Закрыв глаза, Рената подалась настойчивым рукам навстречу и сползла в самое тепло, лицом в солнечное сплетение.

«Возвращение блудной Ренатки. Всё фигня, только тело сродственно телу, первичный океан, чёрные курильщики, я ухожу домой».

– Я хочу спать, я дико хочу спать. Я не хочу просыпаться обратно. Здесь так  плохо! Всё время надо что-то делать, непонятно что, непонятно зачем, и как правильно, и всё без толку, всё зря! Я же не враг вам, убей меня аккуратно, вы умеете, я ведь знаю, скорми меня своей курице, выброси кости в люк.

Полкан прикурил одной рукой. Знакомое что-то… Беломор.

………………………………………………..

5. Фаербол

Ветер по-другому дует, пелена туч по-другому плывёт, кожа горит по-другому. Только прямоугольник монитора светится, как всегда.

Нона подталкивает Гулю в плечо:

– Она уже пять часов так сидит. Батарея сдохнет. Скажи ей что ли!

Дольше сидит: сутки. Первую ночь Рената провела в своей палатке, пришла втихаря и выбралась также, никто не заметил. И заряд не посадит, включила только сейчас, когда все разошлись. Не разговаривать бы ни с кем. И не смотреть бы ни на что. Свет монитора глаза режет. Новости? Ха-ха, новости. Щёлкнула на пиктограмму, ха-ха, «безопасный мир», спецомовские карты. Там хотя бы слов нет. Сеть треугольных ячеек с дырами на безлюдных областях. До внешнего круга заводских астероидов – один сплошной Спецом. Увеличила: а вот и мы, Светлодолье…

Гуля подошла со спины:

– Поговори с нами. «Мы предупреждали» не будет. Пойдём на речку. Был дождь, ливень с грозой, налило до бережка, купаться можно. Вода мутная, правда.

Рената ткнулась лбом в фанеру стола,:

– Гуля, он… Он, он…

Нона закатила глаза: «Начинается…»

– Он… Гуля, он…

Гуля погладила её по затылку:

– Говори, всё равно что, разговаривай.

Рената помотала головой, на ощупь прошлась кругом по монитору пальцами. Не выговаривается.

– Скажи что-нибудь.

– Фаербол, – пробормотала Рената.

– Что?

Как объяснить... Как мультяшный фаербол, из монитора вылетел клубящийся огненный шар, попал в сердце и растёкся.

– Он… сделал это.

Рената недоверчиво развернула к Гуле ноут, подталкивая пальцем:

– Он сдержал слово.

На интерактивной карте сеть треугольных ячеек разошлась, огибая их заячье княжество. Круглый островок. Все стрелки – от него. Наружу! Спецом отошёл за нулевой периметр. Светлодолье теперь заповедник – прямое федеральное подчинение. Комендатура, относившаяся к этой территории, ликвидирована. Ни пиктограммы, ни должности, ни фамилии.

– Я такая дрянь! Все враги, все уроды! Ни капли доверия! Ни-че-го кроме ненависти! Даже курочка... Я даже не попрощалась с курочкой!.. Зачем вообще приближаться к людям, когда в тебе ничего кроме злобы?

– Это у тебя нервное, – Гуля торопливо сдвинула карту на транспорт. От северо-восточного порта шли почтовые грузовички и большегрузы, по цвету судя, везли горючее. Один повернул сюда. – Зайцы, живём! К нам!

Возводя руки к небу, Нона ушла в блёклый рассвет, будить других и встречать машины. Подытожила только напоследок:

– Ну, хоть что-то неизменно в этом мире: цена на свет и тепло!

Гуля цыкнула ей в спину, а Рената подумала: «Когда не хочется отвечать, это, наверное, и есть взрослая жизнь».

………………………………………………..

      ***      ***      ***      ***

………………………………………………..

Третий периметр

На площадке «вече» между палаток сидит спец в окружении зайчиков. Смотрит на светящиеся потёртые коленки, грязно-рыжие пледы, не очень чистые, загорелые носы. В глаза так: то смотрит, то не смотрит. Ему приятно, странно и неуютно. Взгляды людей, всегда скользившие по касательной, здесь как тёплый дождь моросят за шиворот и под кожу. Спрашивающие, неизбежно хищные в своём любопытстве гляделки. Ему нравится, определённо! Спец так молод, и так стар. Для зайчиков он старый – опытом, для своих – возрастом, а молод по-настоящему. У спеца впереди новая, вторая жизнь.

Его противоположности нет на вече. Рената особняком живёт, сложные мысли думает. Сейчас, к примеру, на Большом холме торчит как истукан…

 «Я искала дьявола и не нашла».

Нона… Всегда она кстати!

– Чего сидишь в одиночестве? У нас перебежчик, Рена. Ты, кажется, любишь спецов. Этому семнадцать, прикинь. У них двенадцатилетние в утиль идут, как глубокие пенсионеры. А этот почти твой ровесник.

– На чём споткнулся?

– Ни на чём. Пожил, осмотрелся, думать начал.

– Думать? И очутился здесь? Ты что-то путаешь, Нона!

– Не интересует спец?.. Шалава ты малолетняя… как тебе полковничьи ласки?

– Не знаю, он импотент. Наверное. Я пожрала и выспалась. Перестань агриться, ладно? Я шла туда с лезвием в подмётке, теперь стыдно ужас как.

– Ты фартовая до тошноты. Чего стыдиться? Это враги. Все без исключения. Знаешь, Ренатка, когда судьба кого-то бережёт, иной раз кажется так, а на самом деле приберегает... Это затишье – отсрочка. И спец этот несчастный похож на, – случайную ли, –  подножку. Аукнется ещё нам…

– Ты предлагаешь его прогнать? Всё – отсрочка, всё вообще.

– Спора нет. Идём на вече?

Похожие статьи:

Рассказы → Танатос 78

Рассказы → Лестница в небо из лепестков сакуры

Рассказы → Пустота

Рассказы → Новогодняя история в черно-белых тонах

Рассказы → Брокер жизни