Обычная математика

Дима открыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Ничего неприятного в них не наблюдалось. Даже наоборот. Было тепло, и свежий бриз слегка шевелил волосы. Лежать на мелком мягком песке было удобно. «Стоп! Лежать?! На песке?! Господи, где я!?», - промелькнуло у Димы в голове, и он осторожно скосил глаза вправо, откуда слышался ровный убаюкивающий рокот. Там, метрах в полста от него тихо плескалось море. «Море! Блин! Я, похоже, сбрендил.», - проплыла новая мысль, но уже как-то медленно и лениво. Мол, ну сбрендил, ну и что? Главное ведь – тепло… песок… море…

- Ну что, родимый, проснулся? – раздался слева мягкий старческий голос.

Дима от неожиданности подскочил, как ошпаренный и попытался встать. Ничего у него не получилось. Руки утонули в песке, и Дима, потеряв опору, уткнулся в него носом. Немного побарахтавшись, он все же смог принять более – менее вертикальное положение, неуклюже устроившись на пятой точке. Только теперь он смог разглядеть говорившего.

Невысокий коренастый старичок с копной седых волос до плеч, в белом широком то ли балахоне, то ли кимоно сидел на широком пеньке с сигаретой во рту. Сигарета почти догорела и едва ни касалась аккуратно подстриженной седой бороды незнакомца, который, улыбаясь, смотрел на Диму. Видимо, старичок тоже заметил, что сигарета вот-вот станет угрозой его бороде, так как он сигарету изо рта вынул и, бросив ее на песок, втоптал поглубже босой ногой. После чего рука его сразу потянулась к пачке «Мальборо», лежавшей рядом на пеньке и он, сунув себе в рот очередную сигарету, протянул пачку Диме:

- Закуришь?

Дима отрицательно покачал головой.

- Ну и правильно, здоровее будешь, - сказал старичок, убирая пачку, и рассмеялся своим словам, словно удачной шутке.

Дима снова помотал головой, будто отгоняя назойливую муху:

- Простите, а где это мы?

Старичок прикурил от золотой Zippo и смачно затянулся.

- Ой, прости, ты, меня, старика, - пробормотал он извиняющимся тоном, показывая на сигарету. - Никак не могу отделаться от этой заразы. Люблю, понимаешь, подымить. Так, чё ты там говоришь?

- Я спрашивал, где мы с вами находимся? И как я тут оказался?

- Ну, милок, это ты тут находишься. А я тут работаю ну и живу помаленьку, разумеется. А ты, Дмитрий, что, совсем ничего не помнишь?

Дима неопределенно передернул плечами.

- Да нет, вроде…

Старичок прищурился:

- А ты попробуй.

Дима наморщил лоб, словно пытаясь выдавить из глубин памяти наружу хоть что-то определенное. Постепенно какие-то обрывочные данные начали проступать, как изображение на фотографии в те далекие времена, когда отснятый материал мерялся еще не гигабайтами, а метрами.

- Помню, собирались с друзьями... Выпили... Потом поехали куда-то с Васькой… Он за рулем… Совсем в дым был, кажется. А! Еще фуру помню, которая из-за поворота выехала. Васька еще сказал, мол, п*ц, приехали. Все, больше ничего не помню.

- А больше, золотой, и не нужно. Да и вспоминать тебе, в общем-то, больше нечего. Вхреначился Васька в ту фуру... Мда… Вот такие дела, понимаешь.

- И чё?

- А ни чё, - передразнил Диму старичок. - Теперь Васька твой в коме лежит, а ты, вот, прямо ко мне попал, как и полагается. Думаю, через денек – другой и дружок твой в наши края подтянется.

Старичок вздохнул и, запустив руку в многочисленные складки на своем одеянии, достал запотевшую бутылку «Абсолюта» и два маленьких граненых стакана. Свинтив пробку, он разлил содержимое по стаканам и протянул один Диме:

- Давай, друг мой, выпьем за помин души раба божьего Дмитрия.

Дима взял стакан, и они автоматически выпили не чокаясь.

- Погодите, - вдруг вскочил он, - за какой помин души? Какого еще Дмитрия?

Старичок горестно вздохнул:

- Ты еще не совсем проснулся, видать. Так твоей души за помин и пьем.

- Так я же вот он! Живой и здоровый! Что же вы такое говорите!

Его собеседник пожал плечами.

- Ну, положим, что есть жизнь или смерть - это вопрос очень даже философский. Ты говоришь, что жив и здоров. Твои друзья, уверен, с тобой бы охотно поспорили.

Дима снова опустился на песок.

- И все же, где мы находимся, вы так и не ответили. И, извините, как вас-то зовут? Вы-то меня откуда-то знаете, а я вас - нет.

- Я всех знаю – работа такая. Петей меня зовут. Иногда еще ключником кличут. И ты меня можешь так звать, если хочешь. Я на это прозвище не обижаюсь. Чего на правду обижаться-то?

Он снова разлил по стаканам и поднял свой.

- Ну, что, Дмитрий, за знакомство?

Они снова выпили, на этот раз чокнувшись. Старичок еще раз запустил руку куда-то в складки своего безразмерного балахона и вынул оттуда блюдечко с тоненько нарезанными ломтиками сала. Вокруг сразу начал распространяться мягкий чесночный аромат. Дима сглотнул слюну, а Петр подтолкнул блюдечко к нему поближе:

- Ты не стесняйся, кушай - сало классное. У меня, понимаешь, спецпоставка. Больше тут у нас такого нигде не найдешь.

- Так, где тут-то?! – почти прокричал Дима.

- Да тут, - повел рукой Петр, обводя все вокруг. – Вы там у себя это место еще «тем светом» кличите. Как видишь, свет действительно есть. А вот тот он или не тот – так, хрен его знает.

- Так я что, умер? – шепотом пробормотал Дима.

- Ну, наконец-то, сообразил. Я же тебе об этом с полчаса уже толкую.

- Погодите, - снова замотал головой Дима, - так вы что же, святой Петр? Тот самый, у которого ключи от врат рая?

Старичок кивнул.

- Ясен пень, святее не бывает, - и он, перекинув сигарету из одного уголка губ в другой, снова ловко разлил по стаканам. – Ну, давай, чтобы земля пухом.

Они опять выпили и Петр продолжил:

- А что до врат рая, то тут, доложу я тебе, врут. У меня просто ключи от врат.

- А где же сами врата? – спросил Дима, бросая в рот кусочек нежного сала.

- Там, за дюной, - махнул старичок куда-то себе за спину. – Сейчас вот, допьем, закусим и пойдем помаленьку. Отопру их для тебя.

- Значит меня что же, в рай определили? – усмехнулся Дима.

Петр пожал плечами.

- Так нет, ведь никакого рая. Брехня это. Вернее, все не так, как вам там рассказывают.

- В смысле? – не понял Дима. – А куда же я попаду? Что там за дверями, если не рай? Ад?

Старик покачал головой:

- И сколько же ерунды у вас в головах понатыкано! Рай –Ад. Забудь ты про все это. У вас там понапридумывали хрени всякой специально, чтобы мозги запудрить.

- А как же тогда? – непонимающе пробормотал Дима.

- А никак.

Петр с сожалением посмотрел на пустую бутылку «Абсолюта» и отбросил ее в сторону. Пустая тара мгновенно утонула в песке, не оставив на нем и следа. Покопавшись в складках одежды, старик достал оттуда новую бутылку. Она оказалась, на этот раз, бутылкой «Боржоми». Сплюнув с досады, Петр свинтил с нее крышку и сделал два больших глотка.

- Вот, - указал он на бутылку, - следят, чтобы не злоупотребляли чересчур много. А ты говоришь – рай. Какой тут к лешему рай… Э-эх.

Он сделал еще глоток и передал бутылку Диме. Тот машинально отпил немного и снова спросил:

- Так, если не рай и не ад, то что же тогда?

Петр пожал плечами.

- А черт его знает. Там просто собраны твои мечты и тайные желания, из тех, что не сбылись. Не все подряд, понятное дело, а лишь самые заветные. А мечты - это ведь у кого как. Ну, вот, например, представь, что у тебя будет возможность переспать со всеми женщинами, с которыми ты хотел сделать это при жизни, но не смог. Это по-твоему рай или ад?

- Это рай. Самый настоящий рай, - расплылся в улыбке Дима.

Петр понимающе кивнул.

- А теперь представь, что все эти женщин собраны в одном помещении, и тебе от них никуда не деться, пока каждая свое не получит.

- Это был бы настоящий ад, - замотал головой Дима, чье воображение мгновенно эту милую картину нарисовало в самых ярких красках. – Даже хуже, чем ад.

- Вот, то-то и оно. Или, допустим, стоят на столе всевозможные угощения. Все, что ты любил больше всего. Креветки, там, разные, картошечка жареная с лучком, пельмени со сметаной. Опять же, торты, до которых ты охоч был.

Дима снова расплылся в улыбке, но старик его опередил, не давая вставить слово.

- Не спеши говорить, что это рай. Представь, что ты все это видишь, но добраться до угощения не можешь, так как женщин еще целая очередь стоит и отпускать тебя они не собираются.

Дима снова скис.

- Значит, все-таки, ад?

- Ну, отчего же. Всякое бывает. Может ты женщин этих, к примеру, в мыслях своих не легион собрал. Тогда ведь и с ними порезвиться сможешь, и перекусить.

Дима поднял глаза к потолку, что-то прикидывая, и горестно вздохнул.

- Да ладно, - хлопнул Петр его по плечу, - это же я просто пример привел. Для наглядности. Там ведь как – математика сплошная. Одни плюсы и минусы. Все только от тебя и зависит. Ну, в смысле, от тебя того, который жил. От теперешнего-то тебя уже ничего не зависит. Чего в той жизни намечтал, то и получишь. Правда, с одной оговоркой…

Петр снова пошарил в одежде, и опять все закончилось «Боржоми». С досады он зашвырнул бутылку далеко в море.

- Да, так вот, - продолжил он, будто ничего и не произошло, - там, за вратами, будут не только твои мечты, но и те желания, которые ты вызывал у других людей по отношению к себе.

- А это как?

- Очень просто. Если, например, гадостей много кому сделал, и люди тебя чуть ли ни убить готовы были, то смело можешь ожидать, что ожидает тебя там взвод наемных убийц. Убить тебя конечно теперь сложно, так как ты… ну, того… сам понимаешь, в общем. Однако, это не означает, что ты не можешь умереть. Просто ты тут же снова окажешься за вратами. А там уже и новый киллер на стреме – своей очереди ждет. И так до бесконечности. То есть, убивать тебя, если тебе такое суждено, будут долго и болезненно.

Диму передернуло от открывшейся перспективы.

- А как узнать, что меня там ждет?

Петр только развел руками и в, который уже раз, запустил руку в складки балахона. При этом он поднял глаза к небу и крикнул в сердцах:

- На посошок! Будь человеком!

Результатом стала маленькая бутылочка с белесой мутной жидкостью. Петр горестно посмотрел на добычу и, вздохнув, одним ловким движением сорвал с нее пробку.

- Ну, как говорится, на безрыбье...

Разлив содержимое бутылки по стаканам, Петр с отвращением выпил свою порцию. Его передернуло и он тут же бросил в рот несколько кусочков сала.

Дима опасливо понюхал стакан и, распознав в жидкости некачественный самогон, пить не стал.

- Значит, выходит, что не важно, как ты жил? Важно только, о чем ты мечтал?

- Ну, ты скажешь! Нет, конечно. Твои мечты – это то, с чем ты за вратами столкнешься. А твои поступки при жизни определят, в какой форме твои мечты будут тебя там ждать. Мечты – лишь события. А твоя прожитая жизнь – это та самая математика, о которой я уже говорил. Именно она и определит, какой знак будет стоять перед твоими мечтами: плюс или минус.

Видя, что Дима приуныл, Петр ободряюще похлопал его по плечу:

- Ладно, пошли что ли. И не переживай ты так, не ты первый – не ты последний. Да и не бывает исключительно плохих или хороших людей. В каждом всего понемногу намешено. И хорошего, и дурного. А ты, мне видится, парень неплохой... – И добавил с небольшой задержкой, – Был.

Они поднялись и медленно пошли к дюне, за которой, по словам Петра, находились врата.

- А что, - спросил Дима, когда они почти достигли вершины дюны, - а без врат никак нельзя?

Петр развел руками:

- Извини, раз уж ты ко мне на участок попал, то кроме врат мне тебе предложить нечего.

- Вот интересно! А куда ж я еще мог попасть?

- А ты что, верующим был?

- Да нет, а что?

- Ну, тогда мог куда угодно попасть. Нас же тут целый штат работает. Как же я один мог бы со всем тут справиться, сам подумай! Естественно, кто верующий был при жизни, то того, так сказать, по профилю отправляют. Ну, мусульман к Мункару с Накиром – они у них за это все отвечают, буддистов – к Будде. Христиан, естественно, ко мне. А вас, атеистов, просто распределяют равномерно по всем. У того же Ра или, там, Одина давненько уже наплыва нет. Перепадает, конечно, но мизер. Вот к ним и отправляют, в основном. Ну, не только к ним, конечно. Их там таких целый легион сидит практически без работы. А куда их девать, раз уж расплодились? Вот и приходится им что-то подкидывать из вас, неверующих. Так что, тебе еще повезло, что ко мне попал. А то, мог бы и к мусульманам угодить.

- И что с того? - отмахнулся Дима, - Сидел бы сейчас, небось, в окружении девственниц.

- Ага, как же, - усмехнулся Петр, - это еще бабушка надвое сказала. Мункар и Накир тут у нас, считай, самые молодые. Нервные еще, неопытные. Больше не на математику опираются, а на эмоции. Никогда не угадаешь, что им с утра в голову втемяшится, и куда они решат тебя определить.

- В смысле? – не понял Дмитрий.

- Ну, в святые или в девственницы. Они у нас ребята незакомплексованные. А оно тебе надо?

Они поднялись на дюну и Дима увидел внизу, буквально в нескольких десятках шагов от них врата. Особого впечатления они на Диму не произвели. Просто, посреди бескрайних песков стояла одинокая дверь. Обычная обшарпанная дверь с железной облупившейся ручкой. Точно такая же, помнится, была когда-то в его школе. Ручка и замок у двери были лишь с одной стороны. С другой же стороны дверь была абсолютно гладкой. Дима обошел ее вокруг и хмыкнул:

- Это и есть врата?

Петр молча кивнул.

- Что-то какие-то они неказистые, - недоверчиво проговорил Дима.

- А какие они должны быть?

- Ну, не знаю, - пробормотал Дима, - мне думалось что-то более… более…

Он развел руки в стороны, описав ими полукруг, явно символизирующий что-то типа арки.

- Понятно, - хмыкнул Петр. – Ну, уж, чем богаты, извини.

Он подошел к двери, достал из-за пазухи самый обычный ключ на веревочке и отпер дверь. Старик потянул за ручку и дверь с легким скрипом отворилась. За дверью была чернота. Дима в нерешительности замер перед ней и повернулся к Петру:

- И что, совсем никакой альтернативы тут у вас не предусмотрено?

Петр почесал затылок.

- Альтернатива, говоришь? Вообще-то, есть одна возможность обратно вернуться, но это тебе к индусам нужно проситься. Только у них подобная технология есть.

- Правда? – обрадовался Дима.

- Да не спеши ты радоваться, - махнул рукой Петр. – Технологию они, конечно, придумали, но все никак не отладят. Уж сколько веков, а все еще глючит. Никогда не знаешь, в каком виде обратно на землю вернешься.

- Это как? – удивился Дима.

- А вот так, вернуть-то они тебя обратно вернут, но никакой гарантии, что не окажешься ты в теле какой-нибудь кошки или дерева. Как там у Высоцкого: «…и будешь баобабом триста лет, пока помрешь…», - и Петр хохотнул.

Дима обреченно вздохнул и подошел поближе к вратам. Ноги у него задрожали, и он схватился рукой за косяк двери.

- Не могу, - прошептал он. – Можно я еще немного тут побуду?

Старик горестно вздохнул:

- Извини, брат, не положено, - и неожиданно сильным для своего возраста толчком отправил Диму в черный проем, словно инструктор струсившего в последний момент парашютиста. После чего медленно закрыл дверь, вынул ключ и снова спрятал его у себя за пазухой.

Вернувшись обратно к своему пеньку, Петр опустился на него, достал откуда-то бутылку коньяка и отхлебнул прямо из горлышка. После чего, спрятав бутылку, достал планшет и начал что-то на нем просматривать, пролистывая пальцем информацию и бормоча себе под нос:

- Ага… Ага… Понятненько… Хм, давненько ко мне экзальтированных дамочек не заносило…

В мгновение ока около пенька появился небольшой аккуратный столик на резных ножках. Сам пенек, на котором сидел старик, превратился в большое удобное кресло. Второе, точно такое же, возникло с другой стороны от столика. Петр ловко собрал свои растрепанные волосы в аккуратный хвостик и водрузил на нос непонятно откуда взявшиеся очки в тонкой оправе. Порывшись в своих безразмерных одеждах, Петр выудил оттуда бутылочку ликера и два небольших бокала. Водрузив все это на столик, он осмотрел сцену предстоящего действия и остался доволен.

- О! Чуть не забыл! – хлопнул он себя по лбу и достал из своего балахона увесистый том Джойса, который аккуратно положил на стол. – Вот, теперь точно все в порядке.

Петр вздохнул и откинулся на спинку кресла, наблюдая за тем, как морские волны лениво лижут песок у его ног. Он прикурил очередную сигарету и приготовился к ожиданию очередного клиента. Ведь его задача, по сути, лишь в том и состоит, дабы оказать достойный посетителя прием. А дальше – обычная математика.

Похожие статьи:

Рассказы → Культурный обмен (из серии "Маэстро Кровинеев")

Рассказы → Как открыть звезду?

Рассказы → Лизетта

Рассказы → Незначительные детали

Рассказы → О любопытстве, кофе и других незыблемых вещах