Меня зовут Клод ван Берг. История, которую я поведаю вам, может показаться вымыслом, однако всё это произошло на самом деле. Цепочка невероятных событий, произошедших со мной и моим знакомым, профессором Мартином Янкелем, началась с самого ординарного события. Я приехал на знаменитую осеннюю ярмарку в старинный город Зост. В этом же городе проживал мой знакомый. Ещё со студенческих лет профессор славился необыкновенной одарённостью, но ещё больше своей, мягко говоря, неординарностью, если не сказать чудаковатостью, а потому посещение старого университетского приятеля не входило в мои планы.
Событием этим стал обыкновенный ливень, который застал меня неподалёку от дома профессора. Волей-неволей, изрядно вымокнув, мне пришлось позвонить в его дверь. С этого и начались удивительные события.
Мартин открыл мне дверь в махровом тёплом халате. Вид у него был заспанный, волосы растрёпаны. Мы не виделись лет пять, но он совсем не изменился. Всклокоченная шевелюра, круглые очки и вечная небритость. Он очень мне обрадовался, хотя особенно дружны мы с ним не были, просто я был одним из немногих, кто способен переносить самую тяжёлую черту характера Янкеля – его занудство, сочетающееся при этом со словоохотливостью.
Последний раз мы с ним виделись на одном конгрессе в Кёльне, и тогда проболтали несколько часов. Болтал, в основном, он, я лишь успевал вставлять отдельные реплики. После университета я не сделал больших научных успехов и пошёл по линии организации научной работы, то есть получил должность в министерстве науки. Янкель же очень скоро защитился, а затем и стал профессором. Он изучал теорию гравитации. Его рассказ пестрил такими подробностями, которые я, давно уже не занимавшийся наукой непосредственно, понимал с трудом. Насколько я тогда его понял, он занимался вопросами влиянии гравитации на пространство и время. После этого пути наши снова разошлись. И вот теперь, по неожиданному стечению обстоятельств, я сидел в тёплом кресле напротив камина и с интересом осматривал его по-холостяцки обставленную гостиную, потягивая глинтвейн. Мы обсудили ярмарку, про которую, как оказалось, Янкель только слышал. Выяснилось, что он полностью посвятил себя какому-то исследованию, о котором пока старался не очень распространяться. Потом я рассказал Мартину, какие события произошли в министерстве в последнее время, потом немного о семье. Семьёй профессор так и не обзавёлся, моя же осталась дома. Я заранее предупредил жену, что, возможно, переночую в Зосте, а потому с охотой принял предложение Янкеля остаться на ночь у него. Он выделил мне просторную комнату на втором этаже. Дом был очень старый, но довольно крепкий, как и большинство домов в центре Зоста. Каждый скрип половицы подтверждал надпись над парадным входом: "Anno Domini 1783".
Я довольно быстро заснул, поскольку устал с дороги и целый день промотался по ярмарке, да и глинтвейн оказал мягкое снотворное действие.
Посреди ночи я проснулся от какого-то шума или свиста. Спросонья я сразу и не понял, что это был за звук. Натянув брюки и рубашку, я спустился на первый этаж. Часы показывали три ночи. Я потянулся, зевнул и хотел было вернуться в постель, но какой-то монотонный шум в подвале привлёк моё внимание. Я спустился вниз. Из узкого тёмного коридора была видна лишь одна полоска света под дальней дверью. Я подошёл к двери, она была не заперта. Чуточку приоткрыв её, я просунул свой любопытный нос в образовавшуюся щель. Большая комната была заставлена самым современным оборудованием, такое я видел, пожалуй, только в университетах Лейпцига или Аахена. В центре же стоял паровой котёл, издававший мерное гудение. Сложные механизмы, трубки, провода, всё это опутывало какую-то кабину с креслом. Рядом с аппаратом возился Янкель в замасленном комбинезоне и смешных защитных очках. Мне стало неудобно подсматривать, но любопытство не позволяло мне уйти. Потому я решил больше не скрывать своего присутствия и вошёл. Дверь слегка скрипнула, и Мартин обернулся, заметив меня. Он не выказал удивления или раздражения, только жестом пригласил меня войти. Тут котёл сбросил пар через предохранительный клапан, и вновь раздался громкий свист. Видимо, этот шум и разбудил меня.
Янкель торопливо подозвал меня к себе и попросил подать два ключа, которые лежали в ящике для инструментов. Приняв их, он что-то подкрутил и подошёл к манометру котла. Давление поднялось выше нормы. Котлу, как мне показалось, не хватало мощности. Только вот для чего?
Профессор показал на своё изобретение и сказал:
– Вы, коллега, первый человек, который лицезреет мою машину. Это аппарат, который способен перенести человека в прошлое.
– Профессор! – удивлённо воскликнул я. – Неужели ваши исследования гравитации привели вас к созданию машины, делающей возможными путешествия во времени?!
– Мой дорогой друг, машина эта действительно работает на гравитации. Всё дело в том, что появление на свет этого устройства, как и многое в науке, чистая случайность. Я действительно создавал аппарат, который способен изменять гравитацию, оказалось же, что изменение гравитации способно вернуть вещества и даже организмы в прошлое. Многие годы ушли на калибровку, и теперь я могу довольно точно ввести дату, которую хочу посетить в прошлом. Только вот ведь какое дело, каждое путешествие изменяет реальность того момента, из которого я отправился в прошлое, в соответствии с новой, альтернативной линией времени. Только я остаюсь прежним, и возвращаясь из прошлого, встречаю новую реальность. В ней живут те же люди, но только с того момента, где я изменил историю, их жизнь пошла по новому пути. Прошлая же исчезает бесследно, оставаясь лишь в моей памяти.
Когда наша учёба в университете закончилась, наши пути разошлись. Того Мартина Янкеля, что вы знали, больше не существует. Точнее, он существует во мне. Непонятным образом, когда я возвращаюсь назад во времени, я становлюсь с "другим мной" единым целым. Точнее, другой Мартин Янкель просто перестаёт существовать, а его знания и воспоминания переходят мне. Таким образом, я храню воспоминания о всех линиях времени, которые сам же и создал. Я был в прошлом всего три раза, но знали бы вы, как многое меняют в дне сегодняшнем даже самые незначительные изменения в прошлом! Теперь в моей памяти несколько жизней, я знаю, например, четырёх немного отличающихся друг от друга Клодов ван Бергов, один из которых вы.
От услышанного у меня закружилась голова, я присел на стул и попросил у профессора стакан воды. Он подал мне шнапс. Пожалуй, это было верное решение. Алкоголь привёл меня в чувства, и я стал обдумывать всё, что сообщил мне профессор. Когда я попросил профессора продолжать, он тепло улыбнулся:
– Я понимаю, Клод, всё, что я рассказал, очень необычно. Однако, в трёх моих путешествиях была необходимость. Всё дело в том, что мир в первой и основной для меня линии времени был на грани гибели. Свою машину я создал случайно, совсем незадолго до того, как я узнал о том, что наш мир вот-вот канет в Лету, а человечество на грани уничтожения. Я понял, что конец может быть предотвращён только в самом своём начале. И всё это время я пытался найти начало конца. Надеюсь, я не слишком запутал вас этой игрой слов?
– Нет, что вы, Мартин. Просто такое нелегко сразу осмыслить! Но что происходит с машиной теперь? Она нуждается в ремонте?
– В чём-то вы правы, коллега. Только ситуация с машиной не совсем однозначная. Машина ведь тоже не одна. В каждой альтернативной ветке времени существует своя машина, построенная тоже мной, но другим мной, из той же, альтернативной реальности. И если в первый раз в прошлое меня отправляла моя машина времени, то возвращала уже другая, новая.
Я попросил у профессора ещё один тайм-аут и снова отхлебнул шнапса. Спустя пару минут я спросил:
– А что именно угрожало человечеству в том, первом мире? И почему вам так трудно было устранить эту угрозу?
– Я думаю, что вам нелегко будет это понять, мой друг, поскольку в нашей сегодняшней реальности этому нет прямых аналогий. Сила, поработившая и уничтожившая человечество, называется "искусственный интеллект". Это разум, существующий в мощнейшем счётном устройстве, наподобие арифмометра, только в неисчислимое количество раз более совершенном. В моём первом путешествии я попытался остановить создание только определённых программ для вычислительных машин. Это такие алгоритмы, которые закладывались в счётные устройства, чтобы решать определённые задачи. Именно они позволяли прийти к созданию этого убийцы человечества, но я потерпел фиаско, нашлись обходные пути в эволюции вычислительных машин. Тогда я пошёл на отчаянный шаг, предотвратив создание устройств, которые сделали возможным создание мощных вычислительных машин – транзисторов, и предотвратил тем самым создание самих устройств, в которых должен был жить этот искусственный интеллект, называемых "компьютеры". Это позволило мне решить проблему, но не до конца. Были созданы другие, более громоздкие, но столь же эффективные вычислительные устройства, которые постепенно совершенствовались и достигли мощностей, которые позволяли в перспективе создать этот самый искусственный интеллект. Тогда я был вынужден перенестись ещё дальше в прошлое. Там я направил человечество по пути, который я счёл достойной альтернативой моему изначальному миру.
В самой первой моей реальности существовало направление в творчестве, которое называлось "стим-панк". Его суть заключалась в том, что развивалась в первую очередь паровая техника и механика, а не электроника и двигатели внутреннего сгорания. Я посчитал, что выполнил мою миссию. Однако совсем недавно я прочёл одну статью, где говорилось о небывалом усовершенствовании механических счётных устройств, которые повысили их возможности в миллионы раз. Людей, кому бы я мог доверить свою тайну, у меня не было, и, хотя мой мозг уже переполнен воспоминаниями о различных альтернативных ветвях времени, я решился на отчаянный шаг. Я хотел перенестись ещё дальше в прошлое, чтобы предотвратить создание самих сложных счётных устройств. Вот только котёл этой паровой машины времени неисправен, и я не могу понять, в чём же тут дело. Он не позволяет вывести мощность на нужный для временного перехода уровень.
Я снова глотнул немного моего успокоительного, подумал и произнёс:
– Профессор, а вы уверены, что эти механические счётные устройства непременно приведут к созданию этого ужасного искусственного интеллекта?
– Несомненно! Мы создаём счётные машины в угоду своей лени вновь и вновь, не задумываясь о последствиях! Но мы забываем, что эти ужасные создания разума человеческого не имеют человеческих чувств. Существование человека они считают противоречащим своей холодной бездушной логике! Созданные нами для наших нужд, они рано или поздно подчинят нас себе и уничтожат! И большинство людей никогда не поймут всей опасности, столь сильна в человеке лень! Мы должны предотвратить появление мыслящих машин и спасти человечество! – Янкель обессиленно опустил голову и стянул с головы защитные очки.
Тогда я присмотрелся к машине. Мои познания в механике паровых систем утратили актуальность, поскольку не подпитывались практикой, однако я писал дипломную работу по стационарным паровым котлам. Я подрегулировал пару рычажков и вентилей, и давление в котле немного снизилось, в то же время машина ожила. В ней раздались какие-то звуки, задвигались шестерёнки и колёсики.
Профессор, хлопнув себя по лбу, посетовал на усталость и обозвал себя старым болваном, потом обрадованно засуетился и стал готовиться к перемещению в прошлое. Я в это время допил шнапс и вновь задумался.
Немного погодя я решил отвлечь профессора от приготовлений:
– Мартин, а вы не задумывались, сможете ли вы оценить последствия ваших действий?
– Что вы имеете в виду, Клод? – отозвался Янкель. – До сих пор всё получалось прекрасно. Да, это большой риск, но я готов пойти на это ради человечества!
– Я не это имею в виду. Существует риск, что вы не сможете вернуться. Я убеждён, что ваша первая машина времени выглядела иначе, чем эта.
– Она была размером с коробку для обуви...
– И с каждым разом она становилась всё более громоздкой и всё менее совершенной...
– Именно так. Я вынужден был отбрасывать человечество назад, ибо развитие технологий вело человечество к созданию монстра, который погубит его. Это затрудняло строительство машины времени в новом мире, но не делало его невозможным. Я уверен, что другой я из новой ветви времени найдёт выход. А кроме того... – начал он следующую фразу, но волнение сыграло со мной злую шутку, и я грубо перебил этого умнейшего человека:
– Уважаемый профессор, я должен отправиться в прошлое вместо вас и завершить миссию!
– Нет, мой друг, я не могу вам этого позволить. У вас жена и дети, вы не можете их оставить!
– Но если я правильно вас понял, профессор, я сольюсь с другим мной в новой ветви времени и буду жить дальше. Я убеждён, что и там встречу мою Матильду, что и там у нас родятся наши прекрасные дети. Ведь перемены не затронут эту часть моей жизни, не так ли?
– Коллега, я не хотел вас расстраивать, но если моё путешествие будет успешным, что подтверждают мои расчёты, то другому мне из новой реальности уже не надо будет строить машину времени. Для неё не будет исторической миссии, ведь создание искусственного интеллекта будет предотвращено навсегда. Я останусь там, в прошлом, не исключено, что наши предки отправят меня в тюрьму, ведь я вынужден использовать не только научные методы. – Его взгляд упал на саквояж. Я посмотрел туда же и с ужасом увидел торчащую из него рукоять револьвера, я рядом с ним лежало устройство, напомнившее мне адскую машинку террористов из Гамбурга, фото совсем недавно мелькали во всех газетах. Я воскликнул:
– Профессор, но как вы справитесь? Ведь новая порция воспоминаний может добить ваш и без того перегруженный, безусловно гениальный, но всё же человеческий мозг! Вы очень плохо выглядите, и наверное не спали уже много ночей! А что если возвращение всё же состоится?! Вы же сойдёте с ума! Для меня это будет лишь первое путешествие во времени, я полон сил. Доверьтесь мне!
Янкель присел и обхватил голову руками. С минуту он думал, а затем сказал:
– Хорошо, мой друг, садитесь в кресло!
Я взял весь багаж, приготовленный профессором, и уселся в аппарат. Профессор смочил какую-то ткань жидкостью из бутылки тёмного стекла и сказал:
– После первого перемещения я стал пользоваться этим средством, моя разработка. Иначе просто выворачивает наизнанку. Вдохните, друг мой, – и он протянул мне ткань. Шнапс сыграл со мной злую шутку, и я стал медленнее соображать. Когда запах хлороформа ударил мне в нос, я не сразу понял, что профессор обвёл меня вокруг пальца. Мгновения спустя я провалился в темноту.
Когда я очнулся, то лежал на полу всё в той же комнате, а профессор исчез. Рядом с машиной я нашёл его записку, где он извинялся передо мной и желал счастья мне и моей семье. "Впрочем, – писал он, – если моя миссия будет успешна, этот мир исчезнет, а с ним, к моему глубочайшему сожалению, исчезнете и вы. Но, рождённый в новой ветви времени, вы не будете вынуждены лицезреть гибель человечества от творений его же собственных рук..."
Я много размышлял о случившемся, о линиях времени, и пришёл к выводу, что профессору не удалось задуманное, ибо наш мир не перестал существовать, а я смог записать эти строки. Опасность захвата власти и уничтожения человечества чудовищным искусственным разумом по-прежнему реальна, но я уверен, что мы ещё можем её предотвратить, ведь теперь мы знаем о ней! Я использую всё моё влияние в министерстве науки, чтобы не допустить таких разработок в нашей стране. Но разработки идут и в других странах. Вот почему я, как сумел, записал эту историю, хотя, возможно, и не обладаю достаточным литературным талантом, и разослал её во все ведущие газеты мира.
Пусть же жертва профессора Мартина Янкеля не будет напрасной! Мы предупреждены, значит вооружены. Мы должны сообща спасти человечество, не допустив создания сложных вычислительных машин, остановим конец человечества в самом начале!
С уважением, доктор механики Клод ван Берг.
Похожие статьи:
Рассказы → Снег (Работа №4)
Рассказы → До рассвета (Работа №5)
Рассказы → Благими намерениями… (Работа №6)
Рассказы → Монолит (Работа №7)
Новости → Конкурс "Начало конца"
Это всё равно, что человеку любящему яишенку преподнести сковороду в которой яйца пококаны вместе со скорлупой, колбаски порезаны со шкурками, из мясистых томатов не вырезаны одресневевшие попки. И удивляться, почему гость морщится и не ест. Не дам плюс.
Я что-то напутал, но ладно 
